Анорексия, как религия

Утренняя прохлада заполняет комнату, заставляя сонное тело дышать свежестью. Слабые лучи солнца пробиваются сквозь кроны деревьев, стараясь прогреть белоснежный подоконник. Одежда беспорядочно валяется на полу, ожидая, когда её снова натянут на тело. Она вновь открывает глаза от урчания в животе. Всю ночь плохо спала. Спина и почки ноют от принятого слабительного как обычно. В глазах темнеет при первой же попытке подняться. Вальяжно встает, словно танцует медленный танец со своей любимой – Анорексией. На часах – 05:32. Рано. Подходит к зеркалу. Взгляд уставший, безразличный. Веки тяжелеют. Клонит в сон. Слабость – частый гость. Мурашки проходят по коже, но Кэсс привыкла. Надевает свитер и шорты. Раненые вчера холодным лезвием запястья в тепле. Резкий приступ тошноты. Она бежит в туалет, стараясь не разбудить родных. Буквально пролетая мимо комнаты сестры, улыбается. Но улыбка быстро сходит с лица, когда появляется новый приступ. Прикрывает рот рукой, падая на колени перед «белым принцем». Он – лучший друг. Два пальца в рот – любимое времяпрепровождение в течение уже девяти месяцев. Встает, вздыхая, и направляется в ванную. Взгляд её останавливается на зеркале. В отражении замечает маленькую бледную девушку. Уголки губ нервно задергались от радости. Это она – Анорексия. Она звала её к себе во сне и помогала достичь идеала наяву, это она гладила девушку своей тонкой ручкой по плечу, пока та горько плакала на холодном кафеле в туалете, и любила, когда все отвернулись, крича о её ненормальности. Кэсси аккуратно, еле весомо, касается стекла тонкими костлявыми пальчиками, проводя ими по щеке своей родной девочки. Улыбается. – Не оставляй меня. – Шепчет Кэсси, устало прикрывая глаза. – Ты должна больше стараться. – Я пытаюсь! – срываясь на крик, отчаянно отвечает она. Тишина вновь заполняет пространство. – Прости меня. Я не должна была кричать. – Опускает руку, огорчаясь. Её девочка вновь ушла. Также невесомо касается зеркала губами места, где недавно видела Ану. Чистит зубы, избавляясь от кислого запаха рвоты, что стал ей вместо духов с момента знакомства с Мией. «Нет, милая, я тебя не виню». – Мысленно прошептала она, обращаясь к Булимии. Хотя, вряд ли та её слышит. Они с Аной заодно. Они хотят сделать из Кэсс бабочку, подарить заветные крылья. Холодной водой ополаскивает горло, а затем лицо, тщательно протирая заспанные глаза. На дрожащих ногах выходит из ванной. На кухне что-то щёлкает и отдается громким эхом в голове, заставляя её кружиться. «Давно уже не посещала такая сильная боль». – Пронеслось в мыслях Кэсси. Она ухмыльнулась. «Но я сильная, не так ли, Ана?» Слабость всё больше одолевает и без того хрупкое тельце. Казалось бы, ещё немного, и оно упадёт на пол без признаков жизни. Заходит в спальню, спотыкаясь о джинсы. Те самые джинсы, о которых она мечтала, когда весы показывали шестьдесят килограмм. За окном улица приобретала жизнь. Такси мчались в сторону рабочей части города. Официанты в небольших кафе бегали от клиента к клиенту, наливая утренний кофе, и не только. Кэсс усмехается. «Помешались на своей еде». Подростки вроде неё, что были на каникулах, выгуливали домашних питомцев. Хватает пачку пафосных сигарет, обычно самых дешёвых, и зажигалку. Открывает окно и стягивает свитер, оставаясь в черном лифчике. Уже не смущает мысль о том, что её может кто-то заметить. Свежий воздух обжигает тонкую кожу. Поджигает сигарету, обхватывая её губами, и вдыхает ядовитый дым. Он обволакивает её лёгкие, словно мягкая пелена окутывает и греет их. Облегченно выдыхает. Недолго думая, затягивается снова, и, отходя от окна, делает поворот. Наспех находит плеер и включает любимую английскую композицию «Heal», принадлежащую Томасу Оделлу. Запрокидывает голову назад и кружится на белоснежном ковре, держа тлеющую сигарету между пальцев. Без сил она падает на кровать и довольно улыбается, будто наблюдая прекрасную картину там, на потолке. Впервые за всё утро глаза сияют. Сигарета выпадает из руки и, прожигая простынь, догорает на ней. Беспричинно улыбка резко сходит с лица, в горле пересыхает, сердцебиение учащается. Руки, и без того холодные, немеют. Чуть ниже пупка чувствуется невероятная боль. Переворачивается набок, поджимает колени, и накрест складывает руки на груди. Неожиданно кто-то проводит холодной кистью по бедру, отчего Кэсс вздрагивает. Поднимает взгляд, напевая подходящую к концу песню, и замечает сидящую рядом Ану. – Take my mind and take my pain. Empty bottle takes the rain. And heal, heal, heal, heal. Take my past and take my sins. Like an empty sail takes the wind.* Говорить всё сложнее. Голос охрип. Анорексия ласково улыбается. Позади неё, держа руки на плечах, стоит Мия. Ана не спеша поворачивает голову и кивает. – Ты готова, девочка? – Спрашивает она у Кэсси. – Take my heart and take my hand**. – Еле слышно шепчет она в ответ. Анорексия, повинуясь просьбе, берёт ладонь Кэсс и аккуратно, невесомо сжимает её. Крылья Мии и Аны распахиваются. Они намного больше, чем Кэсси могла представить. Израненные в некоторых местах, даже порванные. Хочет задать вопрос, глядя на крылья, но Мия останавливает её, прикладывая палец к губам. Ана осторожно наклоняется и касается голубых от холода губ Кэсси. Анорексия поднимается, улыбаясь, и становится рядом с Булимией. Взгляд Кэсс мутнеет. Два ангела с белоснежной кожей постепенно растворяются, пропадая из виду. – And tell me some things last***. – Кивают. Блаженно она закрывает глаза навсегда и душой следует за прекрасными нимфами, оставляя на белой простыне своё бездыханное тело.