***
В один из спокойных, насколько это вообще возможно в городе фриков, вечеров, когда Нора вышла за продуктами, к ней прибился жуткого вида кот. Хотя, в том, что это кот, женщина сначала засомневалась. Лысое тельце с проступающими костями и складками. Розовая кожа местами покрыта пятнами, белые усы задорно торчат, уши настороженно дергаются. Эта нечисть осторожно подошла, скривила мордочку, отчего морщин на ней стало ещё больше. Обнюхав носок ботинка, животина наконец решила, что угрозы нет, и прижалась дрожащим телом к ноге Норы. Та хотела было уже отпихнуть кота, но он, будто почувствовав, задрожал усерднее, увалившись прямо на грязные носки берцев. Женское сердце затрепетало, ёкнуло, и жалость взяла верх. Подхватив свободной рукой тощее создание под живот, Выжившая двинулась в Капитолий, где её ждала новая семья. Один из громил-стражников услужливо открыл перед Норой дверь, при этом озадаченно покосившись на комок дрожащих морщинок в её руке. После того, как Выжившая обосновалась тут вместе с Хэнкоком, Старый Капитолий существенно изменился. Из дальних комнат исчез мусор, часть разбитых витрин отправили на переработку для нужд городка, остальные же просто снесли в подвал. Исчезли кучи пыли и мусора. Мэр Добрососедства тогда всё причитал, что скоро его свергнут и усадят на пост Нору. Под чутким руководством женщины были переклеены обои, заменены прогнившие деревянные конструкции, мебель отреставрирована и обтянута новой тканью, а мансарда превратилась в детскую. На втором этаже Выжившую уже ждал гуль. Джон опёрся плечом о дверной косяк, хитро щурясь, — что, обычно, предвещало неспокойную и бурную ночь в их спальне — а после наткнулся на нового жителя Капитолия. Кот перестал дрожать и теперь смотрел своими огромными зелёными глазищами на гуля, подергивая тощим хвостом. — Стесняюсь спросить, — озадаченно проговорил Хэнкок, ткнув пальцем в животное, — но что ЭТО такое? — Это кот, Джон, — невозмутимо ответила Нора, сгружая мужчине сумку с провиантом. — Он смотрел на меня так жалостливо, и моё мягкое сердце дрогнуло. Теперь у нас будет домашнее животное. — Ты бы ещё Когтя Смерти в дом притащила, потому что он жалостливо на тебя смотрел и возложил к ногам тушу брамина, — забурчали в ответ. А когда Нора обернулась, задумчиво потирая пальцами подбородок, гуля едва удар не хватил. Сглотнув ком, он нервно хохотнул и спросил у Выжившей: — Нора, солнышко, ты же не всерьёз сейчас восприняла шутку?.. — А что такого? — ответила та, едва сдерживая смех при виде дёргающегося глаза любовника. — Зато у нас всегда было бы свежее мясо. И воры не сунутся. Джон тяжело вздохнул, а женщина прыснула. Они, определенно, нашли друг друга не случайно. Более безумной парочки не сыскать во всём Содружестве. Из гостиной уже показалась рыжая макушка Шона, закончившего очередную шахматную партию с Фаренгейт. С пронзительным мявком кот покинул насиженное место и гордо, задрав вверх лысый хвост, подошел к мальчику. Принюхался, ткнулся мордой в ногу и усиленно замурчал. — Мам, мамочка, а котик будет жить с нами? — спросил ребёнок, осторожно трогая пальцем лысую голову животного. — Конечно, милый, — ответила Нора под обреченный вздох Хэнкока. — Ты ведь будешь о нём заботиться? Ответом был радостный крик Шона, подхватившего кота и скрывшегося за дверью. Довольный голос сына, жалобное мяуканье животины… всё это настолько тронуло истерзанное суровой реальностью сознание, что на глаза женщины невольно навернулись слёзы. Она вырвалась из плена воспоминаний, только когда на талию легла крепкая мужская рука, а шею обдало горячим дыханием гуля. — Кота мы оставим, но просто так ты от меня не отделаешься, — зашептал Хэнкок, поцеловав шею Норы там, где билась яремная вена. — Ещё бы мы не оставили кота, — хмыкнула женщина, накрывая руку мужчины своей, а на безымянных пальцах обоих поблескивали старые золотые ободки довоенных колец. — Только не забудь закрыть дверь, иначе получится как в прошлый раз… Если бы кожа гуля не была изуродована радиоактивным наркотиком, он бы покраснел. В прошлый раз, когда их с Выжившей ночной марафон был в самом разгаре и женщина извивалась в его руках с громкими стонами, в комнату заглянул озадаченный Шон. Заметив сына, Нора отдышалась, пригладила рукой волосы, замоталась в одеяло и, как ни в чём не бывало, отвела его в другую комнату. Этот конфуз до сих пор заставлял Джона, которому палец в рот не клади, стыдливо опускать глаза и смущенно кряхтеть. Что не могло не забавлять его супругу, а уж она не упускала возможности подколоть дерзкого мэра. После ужина все расслаблено сидели за столом, потягивая кто пиво, кто сок. Искупанный кот вальяжно развалился на старой подушке, по-хозяйски оглядывая новый дом. — Ты уже думал, как назовёшь кота, Шон? — спросила Нора. — Явно не Пушистиком, — уточнил Хэнкок, вызвав улыбку у сидящей рядом женщины. — Айзек, — ответил ребёнок, допивая свой сок из мутафрукта.***
С того памятного дня, когда в Старом Капитолии Добрососедства завелся лысый кот Айзек, прошел месяц. Несколько раз кряду, мысленно и вслух, Хэнкок задавался вопросом о том, где же его обожаемая супруга нашла лысое существо и как от него быстро избавиться. Конечно, всё это было не в присутствии Шона. И Джон, и Нора знали, что парнишка — синт. Но кто сказал, что синты неспособны на чувства и эмоции? С течением времени Айзеку взбрело в маленькую черепушку, что именно он — главное украшение и хозяин Старого Капитолия. Не раз уже мэр Добрососедства пытался отправить животное куда подальше, но кошак упорно возвращался. А после ещё неделю сверлил гуля своими глазами-буравчиками. Тот же едва не выл, особенно когда замечал изрядно потрёпанную обивку своего любимого кресла. На новёхонькой ярко-красной, ткани отчетливо виднелись следы когтей. И это, как позже осознал Хэнкок, было ещё цветочками. В один из привычных дней, когда самая безбашенная пара Содружества до полудня отсыпалась после бурной ночи (стараясь побить рекорды друг друга в довоенных играх на Пип-Бое женщины), гуль едва не покинул свой же дом через ближайшее окно. Ощутив дискомфорт в районе груди, Хэнкок заворочался, но что-то мешало. Потерев рукой заспанные глаза, мужчина недоуменно смотрел на ужас, сидевший прямо на нём. Морщин стало ещё больше, усы зловеще подёргивались, глаза горели дьявольским огнём. Несколько секунд грозный мэр Добрососедства только и мог, что беззвучно открывать да закрывать рот. Немая сцена так бы и продолжалась не завизжи Айзек пронзительным, — будто ему кто хвост отдавил — душераздирающим мявком, бросаясь на лицо гуля, растопырив лапы. Последний среагировал мгновенно, прицельно отбрыкнувшись от сумасшедшей лысой бестии. Кот описал феерическую дугу, шлёпнулся на диван в дальнем углу комнаты. Подскочившая Нора вертела головой в поисках опасности, а переживший стресс Айзек, издавая возмущенные звуки, скрылся за приоткрытой дверью. — Черт бы драл эту лысую мерзость, солнышко! — выдохнул Джон, заваливаясь на подушку. — Моя-то рожа не намного приятнее, чем у Айзека. — Если ты продолжишь этот разговор, мне придется заткнуть тебе рот твоим же поясом, — прошептала Нора, опершись на локоть и нависая над мужчиной. — Я ведь говорила, что мне нравится твоя мордашка в шрамах, это возбуждает. Джон хотел было в очередной раз съязвить по поводу своей внешности и экзотичных вкусов супруги, но она тут же прижалась к его губам своими, теребя пальцами серьгу в левом ухе. Ещё несколько часов они перекатывались на кровати, чередуя позы, сдерживая громкие стоны. А за всем этим, сидя прямо под дверью и вылизывая щуплую лапу, следил огромными глазами личный кошмар мэра Добрососедства. Хоть с первого взгляда могло показаться, что Айзек умом не блещет, а память у него как у Золотой рыбки, но это было отнюдь не так. Что, собственно, Джон успел прочувствовать на себе. Когда гуль неспешно шёл по тёмным коридорам старого здания, кот вылетал из самых укромных углов, путаясь под ногами. По утрам это чудище восседало на том самом диване, на который его пинком отправил Хэнкок. Мужчина хотел было падать на колени и просить Нору отправить Айзека в Замок или Сэнкчуари-хиллз, но та была непреклонна, пресекая всё на корню. А после лёд тронулся, и животина перестала бросаться на гуля при первой удачной возможности. Айзек всё ластился, вился вокруг Джона, подставляя спину и уши для ласк. Мужчина, откровенно говоря, был сбит с толку, шокирован и ничего не понимал. Сначала просто не реагировал, списывая на то, что кот мог найти где-то остатки винта. Когда же эта версия была смело отброшена — наркотики теперь хранились только в комнате Норы и Джона, далеко, глубоко и под замками — Хэнкок решился на попытку найти общий язык с питомцем. Тыкал пальцем в макушку, аккурат между длинных ушей, пару раз даже попытался почесать Айзеку животик. Нора уж было облегченно вздохнула, наблюдая за этой трогательной картиной, но всё было не так просто. На следующий день кот просто пропал, будто сквозь землю провалился. Шон держался как мог, хлюпал носом, но не плакал. А по городу разослали часть вышибал в поисках лысого питомца мэра. Даже у Хэнкока остался неприятный осадок, ведь животина только начала к нему привыкать (или он к ней, тут уж с какой стороны поглядеть). Искали долго, упорно, перевернув вверх дном весь городишко. Но от мелкого паршивца не осталось и следа. Шона словно подменили. Парнишка ходил поникший и угрюмый, и только заверения матери в том, что Айзек обязательно вернется, немного поднимали его настроение. Как ни странно, но Нора оказалась права. Кот вернулся через неделю, слегка помятый, но спокойный и, кажется, весьма довольный. Радости Шона не было предела, он не выпускал любимца из рук и всюду таскал за собой. Сам же Айзек был непривычно пассивен и ленив, внимание обращал только на еду. Всё списывали на усталость после недельной прогулки по дикой местности, но сердце и интуиция Джона подсказывали, что правда окажется стократ хуже. Жизнь в городишке фриков снова потекла своим размеренным чередом. Конечно, не обходилось без пьяных или наркотических дебошей в «Рексфорде» или разборок из-за того, что кто-то на кого-то не так посмотрел. И тогда нерадивых героев отправляли в один из складов, перестроенный под небольшую тюрьму. Некоторые приходили в себя к утру, спокойно возвращаясь домой. Другие же сидели несколько суток кряду, пока из них выходили излишки прыти да дури. Город медленно, но неумолимо расширял свои границы, принимая всё больше жителей, отвергнутых снобами из Даймонд-сити. С появлением других детей особенно остро встал вопрос о том, что нужна школа (или её подобие). Нора и Джон совсем расслабились, получая лишь письма от давнишних друзей. Жизнь сделала кульбит, подарив несчастной женщине из далёкого 2077 года новую семью. Нет, они не сидели днями на диване, обрастая жирком. Были и наркотики, и редкие стычки с супермутантами, и безумные выходки, и даже секс в подворотне между отелем и «Домом воспоминаний». Но больше никаких пробежек от одного края радиоактивного Бостона до другого, через эпицентр взрыва ядерной бомбы.***
Спустя два месяца после возвращения Айзека супруги наконец заметили неладное. Сначала списывали всё на то, что котяра раздобрел на хороших харчах, но теперь осознание ошибки начало доходить. Медленно, со скрежетом, отдаваясь ужасом на лице несчастного гуля. В стенах Капитолия раздавались истошные кошачьи вопли, а их дорогой Айзек, к которому даже мужчина успел привыкнуть, исторгал из себя маленьких слепых котят. Роды принимала Фаренгейт, как самая бесстрастная в их честной компании. Шона отправили в свою комнату, от греха подальше. А Джон и Нора думали, как же объяснить сыну то, что их Айзек немного не Айзек, и что теперь ему нужно придумать для питомца новое имя. — Говорила мне мама, что не надо связываться с женщинами, которые любят тащить в дом всякую живность, — причитал Джон, схватившись за треуголку. Уж чего, а новых копий вездесущего кошака, а точнее, — кошки, он никак не ожидал. И теперь тихо сидел в углу, с ужасом представляя, во что превратится их милый, уютный Капитолий. Нора же не знала, к кому бежать в первую очередь. То ли к Фаренгейт, которая помогала орущему Айзеку, то ли к меняющему все цвета радуги Джону, который уже погрузился в пучину кошачьего хаоса. Когда всё закончилось, кошка была уложена на чистые тряпицы возле своих чад, в гостиной показалась взъерошенная макушка Шона. Мальчонка кусал губы и заминал руки, глядя на один большой лысый комок и три — поменьше. Нора же возилась с мужем, старательно обмахивая того завалявшимся в кармане платочком.***
Котята росли быстро, круша всё на своем пути. Мебель и одежда стали жертвами неуёмных лысых чудищ, Джон готов был капитулировать и окончательно сбежать в отель по соседству. Но это длилось ровно до того момента, когда все три котёнка не уснули прямо на коленях мужчины. Свернувшись клубочками, они мерно посапывали, не позволяя даже позу сменить. При любой попытке переложить их на диван и размяться, на гуля смотрела пара гневных глаз, сопровождаемая шепотом: — Только попробуй встать, Джон Хэнкок! — шипела Нора, прижимаясь к нему. — И я отберу то, что тебе дороже всего. Аккуратно хватаясь за треуголку, несчастный мужчина горько вздыхал, продолжая отсиживать зад до боли и онемения. Несмотря на показное раздражение и недовольство, он был слишком растроган. Статус, конечно, не позволял показывать это в открытую, но гулю нравилось чувствовать теплоту маленьких лысых комочков. Он даже смирился с тем, что раз в полгода им точно придется менять обивку на мебели, невольно поглаживая маленькие головки. Ещё через пару недель женщина покинула город в сопровождении отряда минитменов. На недовольное ворчание гуля Выжившая начинала жалостливо смотреть в его черные глаза, причитая, что боится за Шона, что мальчику нужен присмотр кого-то мужественного и близкого ей. Бурча себе под нос, Джон нехотя согласился остаться (к тому же, в самом Добрососедстве не мешало навести порядок). Ещё и хлопоты в виде трёх котят добавились. Проводив жену, мэр Добрососедства горестно вздохнул и послал за кем-нибудь, кто сможет вернуть их мебели презентабельный вид.***
Волею судьбы Нору, которая вечно умудрялась находить приключения на свой — уже слегка отощавший — зад, занесло в места близ Музея ведьм Салема. Место весьма экстравагантное, на любителя пощекотать себе нервишки. Вокруг были разбросаны ошметки старых тел, вид здание имело внушительный. Краска местами облупилась и слезла, резные колонны начали крошиться, деревянные балки подгнивать, а крыша нещадно зияла дырами в шифере. Лагерь разбили неподалёку, за небольшим пригорком. Мужчины и женщины в форме переговаривались, шутили и готовились к ужину, в то время как сама женщина пожирала глазами старое здание. С наступлением темноты Нора тихо выскользнула из спального мешка. Взяв нож из галереи Пикмана и трофейный пистолет Келлога, Выжившая двинулась в сторону Музея, стараясь не шуметь. Один раз она едва не попалась, когда прямо один из минитменов (Гаррет, кажется) повернулся и отбросил руку за голову. Покачнувшись, женщина с трудом уберегла ладонь парня от встречи с подошвой своего ботинка. Миновав палатки, она ещё некоторое время кралась, пригибаясь к земле как можно ниже, а после наконец расправила плечи, вздохнув полной грудью. Нора не знала, почему, но шестое чувство подсказывало, что в Музее её ждёт нечто особенное. Трухлявые двери главного входа никак не желали поддаваться. В небольших зазорах виднелись кучи мусора. Чертыхнувшись, женщина принялась оглядывать местность. Любой другой на её месте просто махнул бы рукой, но настырности и упрямству этой миловидной дамы можно было лишь позавидовать. Или посочувствовать тем, кто вдруг решился с ней связаться. Обойдя здание, на глаза снова попался вчерашний труп женщины в военной форме. Покривившись и прикрыв нос платком, женщина принялась обшаривать останки. И, о чудо, ей повезло. В нагрудном кармане, среди пары крышек и скомканной бумажки, лежал ключ, предположительно от находящего рядом входа в подвал. Голозапись с криками и паникой Выжившая предпочла проигнорировать в силу своей приобретенной возле Хэнкока безбашенности. В самом Музее всё было завалено хламом, остатками витрин и полок для экспонатов. А ещё костями, полусгнившими частями тел и скорлупой огромных яиц, бежевых в тёмную крапинку. Стараясь не создавать лишнего шума, Нора двигалась вперед, держа наготове пистолет. Атмосфера была жуткой, наверху поскрипывали половицы, казалось, что само здание вот-вот рухнет прямо ей на голову. Показавшаяся впереди лестница тоже не внушала доверия. Едва женщина положила руку на резные перила, те натужно затрещали. Ступени ходили ходуном, при каждом шаге в воздух вздымались маленькие клубочки пыли. Кое-как поднявшись на первый этаж, Выжившая прижалась спиной к холодной кирпичной стене, с которой комьями слазили давно выцветшие обои. — Ядерный реактор мне в задницу… — проговорила женщина, крепче сжимая рукоять дрожащими пальцами. Повсюду были кучки разбитых яиц, стены в кровавых разводах, будто кто-то внутренностями рисовал. То тут, то там лежали изуродованные тела или их части. А в самом дальнем углу, в узком коридорчике, надрывно хрипело нечто. Лунный свет, с трудом пробивающийся через грязные окна, осветил кусок витого рога и приоткрытую пасть. Коготь Смерти, самый огромный из всех виденных Норой, едва мог дышать. Он не спал, нет, его явно ранили. Приблизившись, женщина затаила дыхание. Под ногами хлюпало от набежавшей крови монстра. Глаза-бусинки тут же метнулись в её сторону, лапа лишь бессильно царапнула половицы. Закусив губу и не обращая внимания на дрожь в руках, Выжившая разрядила целую обойму в измученное животное. Когда хриплое дыхание Когтя Смерти затихло, Нора могла наконец выдохнуть. Огляделась, тут было ещё больше тел и самое крупное гнездовье. Видимо, целый отряд полёг, пытаясь одолеть монстра. Жуткая рваная рана, куча огнестрельных… у них почти получилось, но животная ярость оказалась сильнее. Обходя тела, Нора внимательно обшаривала каждое, в надежде понять, что тут делали эти люди. Наконец, у мужчины в самом дальнем углу обнаружилась записка. Они должны были добыть целое яйцо Когтя Смерти и доставить его в условленное место. Презрительно хмыкнув, Выжившая отошла и продолжила осмотр. Казалось бы, все яйца были безвозвратно уничтожены. Но что-то дёрнуло ещё раз зайти в одну из комнат, подойти к дальнему углу и порыться в куче осколков скорлупы. А после Музей и его окрестности разорвал радостный визг и победное: «Юху-у-у!». В руках женщины покоилось целёхонькое и тёплое яйцо самого страшного хищника нового радиоактивного мира.***
Всю обратную дорогу до Добрососедства Нора думала, как обо всём расскажет и не выставят ли её прочь вместе с котом и новым будущим питомцем. Оборачивая яйцо в собственную куртку, она бережно несла его домой. Минитмены странно косились на комок ткани, переглядывались и пытались догадаться, что же принесла с собой бывшая леди-генерал из заброшенного зловещего здания. Когда наконец показались неоновые вывески самого свободолюбивого города Содружества, по спине женщины пробежалась капелька холодного пота. Стражники горячо поприветствовали супругу мэра, облегченно вздыхая. Теперь, когда ненаглядная фурия гуля вернулась в родимый дом, их перестанут изводить регулярными внеплановыми дежурствами. Отворив дверь Старого Капитолия, женщина облегченно вздохнула. Джон снова улетучился по делам города, значит, будет время если не придумать оправдание, то как минимум спрятать свою прелесть. Почуяв знакомый запах, Айзек, на деле оказавшийся кошкой, издал приветственный мявк. Котята заметно подросли и теперь это три клубком носилось из комнаты в комнату. Воровато оглядываясь, женщина достала из рюкзака яйцо и бережно спрятала его в самой дальней комнате, обложив тёплым тряпьем. И как раз вовремя: снизу послышался звук открываемой двери. На пороге стояли Хэнкок и Шон. Крепкие объятия, радостный смех сына, теплота мужских рук в шрамах. Ночь для мэра и его супруги выдалась как никогда жаркой. Сказались переживания и долгие дни разлуки. Мужчина наваливался всем телом сверху, не желая отпускать Нору из своих объятий. Двигался резко, глубоко, а в ответ ему царапали спину, обжигая горячим дыханием и сводя с ума чувственными стонами. Капельки пота скатывались по скуле, шее и животу женщины. И чем сильнее она извивалась, тем настойчивее двигался гуль. Обессиленные оргазмами, они не могли отдышаться, только улыбались, как подростки. Спустя несколько дней. Проснулся Джон из-за того, что рядом было непривычно пусто. Прошло несколько минут, а Норы всё не было. Зато откуда-то, словно через заложенные уши, слышался странный писк. Нахмурившись, гуль взял лежащий поблизости нож, обмотал бёдра одеялом и вышел в коридор. Глухой звук босых шагов, скрип половицы, которую мэр Добрососедства клялся заменить ещё в прошлом месяце. Меж тем звук становился всё громче, и шёл он из дальней комнаты, которая была чем-то вроде склада. Напрягшись, мужчина легонько толкнул рукой дверь. Та отворилась, пуская внутрь тонкую полосу света. Нора сидела на полу, что-то прикрывая собой. Джон буквально чувствовал ауру отчаяния и безысходности, которая шла от супруги. — Нора, солнышко? — спросил Джон, приближаясь к женщине. — Всё нормально? Женщина усиленно закивала, продолжая что-то прятать. — Д-да. С чего ты взял, что что-то не так? — заикаясь, ответила та, а интуиция Хэнкока вопила о том, что его ждут большущие неприятности. — Ну, тут что-то мерзко так пищало… — начал было мужчина, когда звук снова повторился и шёл он явно из-под комка одеял перед Норой. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Ответить Выжившая не успела. Видимо устав от такого отношения, новорожденный Коготь Смерти пронзительно пискнул, стащив с себя часть одеял. Джон изменился в лице раз, наверное, сто, и всё это за несколько секунд. Даже забыл, что нужно придерживать одеяло, которое теперь валялось у ног голого гуля. — Я всё могу объяснить! — вскинула руки женщина, надеясь, что её не прибьют на месте. — Так случайно получилось. Я нашла его маму… ну или папу. Рана была смертельной, а малыш там один. Он бы вылупился и просто умер! Ну Джо-он! На причитания жены мэр Добрососедства ничего не ответил, только как-то рухнул на подкосившихся коленях. А маленькая мутировавшая из-за радиации рептилия уже отбросила скорлупу и, забавно переваливаясь на маленьких пухлых лапках, засеменила к мужчине. Плюхнулась к нему на колени, дёргая хвостом и требуя почесать животик. Хэнкок обреченно посмотрел на жену, а после возвёл глаза к полотку. — Знаешь, мне сложно представить, кого ещё ты можешь притащить в дом, — выдохнул он. — То есть, серьёзно, Нора? Домашний Коготь Смерти? Ты ополоумела, женщина! — Ну за это ты меня и любишь, да? — ответила Выжившая, чувствуя, что градус опасности и неприятностей для её задницы стал падать. — Да, и я уже говорила, теперь нам не нужно будет бояться воров или ещё кого похуже. Все можно будет натравить на неугодных Пухлика. Услышав имя, которое Нора придумала Когтю Смерти, Джон едва не поперхнулся слюной. — Ну сам подумай. У кого ещё во всём Содружестве есть ручной Когтик Смерти? — продолжала женщина, подсаживаясь ближе. — Ты только посмотри, какой он миленький. Эти маленькие рожки, лапки и мягонькое пузико! Не в силах сопротивляться Норе, гуль только нервно засмеялся. И теперь на всех семейных фото были не только четыре кота, но ещё и растущий не по дням, а по часам Пухлик. Как ни странно, женщина оказалась права. Теперь к Добрососедству с воинственными намерениями не решались приближаться даже на пушечный выстрел.