Никогда внутрь

Микки Милкович считал, что день, проведенный без чего-либо нелегального – это день, прожитый впустую. Чего-то незаконного, или просто аморального. Современному обществу нужно бросать вызов, нужно бороться с устоявшимися нормами, показывать социуму большой толстый член, этот самый социум иметь во все щели, кончить прямиком социуму в глотку, а потом еще и отвесить хороший такой пинок под зад. Хотя Мик был не уверен, хочет ли он проделать это с социумом, или хочет, чтобы один рыжий высокий «социум» проделал все это с ним самим. Определить это точно Милкович, в силу своего характера и правдивой репутации не слишком дальновидного парня, не мог, поэтому решил просто плыть по течению, и посмотреть, что из этого выйдет. Йен Галлагер считал, что день, проведенный без нескольких грамм чего-то нелегального, и пары бутылок пива или нескольких стопок низкокачественного виски – это день, прожитый впустую. Обсессивно-компульсивное расстройство, из-за которого каждый близкий человек теперь считал своим долгом заботиться о бедняжке Йенни, никоим образом не ограничивало этого парня, напротив, он никогда еще не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Те дни, когда он слушался свою сестру, зависал где-то с Липом, заботился о младших братьях и сестре, были лишь воспоминаниями, на которые парню было плевать и в светлые, и в темные периоды своей жизни. Он работал в ночном клубе, выглядел и пах хорошо, приятно, имел успех у взрослых состоятельных мужчин, и это его вполне устраивало. В особенно удачные ночи он мог заработать сотню баксов, а то и не одну. Нужно было всего лишь красиво танцевать, ведя бедрами из стороны в сторону, соблазнительно улыбаться, а за неплохую дополнительную плату усердно работать ротиком. С Микки он это делал не раз, поэтому ничего сложного в этом не было. Этим вечером Йен взял себе полную рабочую смену, ему нужны были деньги на новую стрижку, да и в целом, у Галлагеров никогда не было много денег, а жить на что-то нужно было. Рыжий, зайдя в клуб через служебный вход, зашел в небольшую комнатку, где можно было скинуть свои вещи, переоделся в обтягивающее белье, состоящее из необычных боксеров с разрезами на месте ягодиц, с помощью геля прилизал волосы, обсыпал себя блестками, как водится, подвел глаза, несколько минут просто приходил в нужное настроение, а затем, сделав глубокий вдох для концентрации, занюхал только что сделанную дорожку кокса. Стерев с лица следы наркотика, он сразу же пошел на свое место для танцев, пока его еще сильно не торкнуло. Йен танцевал уже примерно полчаса, ему было хорошо, он гладил свой живот, бедра, запрокидывал назад голову, выставлял ягодицы, улыбался, очень часто закрывал глаза на минуту-две. Под кайфом было легче забыть о том, что он, наверное, хотел бы для себя лучшей судьбы. Хотел бы более ласкового парня, хотел бы, чтобы мужики уж совсем за гранью в пятьдесят перестали пялиться на его задницу, пожирать взглядом бугорок на его боксерах. Но именно в этом и состояла его работа, так что жаловаться он даже не думал. Лишь изредка проскальзывали мысли о более приличной жизни, о честной работе, но все это было неважно. Какая разница, что в мечтах, если в реальности этому никогда не бывать? Очередной мужик подходит сзади, кладет руки на его бедра. - Только смотреть, трогать нельзя, за это нужно заплатить. – Эта фраза так часто слетает с его уст, что уже стала совсем привычной. Он нехотя открывает глаза, замедляя свои движения, чтобы посмотреть, насколько плохо выглядит этот старикашка, но, к своему удивлению, видит Мика, которого его слова ни капельки не тронули. Напротив, он по-собственнически дернул Йена на себя, прижимая блестящее тело к собственному, и рыжий, без дальнейших разговоров, просто позволил ему это. Ему было хорошо, хотелось чувствовать рядом молодое, горячее тело, и, собственно, это он и получил. И не просто чье-то тело, а тело человека, с которым они вроде бы вместе. Галлагер, подняв руки, положил их на плечи Милковича, провел ладонями по его плечам, и остановил одну на его затылке. Притянув лицо брюнета к своему, он накрыл его губы своими, и Микки был совершенно не против. Они уже прошли ту стадию отношений, когда просто трахались. Сейчас они уже могли целоваться без всяких зазрений совести, это было приятно, мокро. Музыка была громкой, и было в ней что-то такое… Ну вот представьте, вы со своей пассией устраиваете прелюдии, и это что-то вроде Arctic Monkeys – R U Mine?, не слишком романтично-печальное, больше дикое, сексуальное, вроде резкого стягивания одежды, неожиданных, но нежных укусов в шею, похотливых ухмылок, шлепков по заднице, бессовестного лапания, пошлого шепота на ухо, а потом все это переходит во что-то типа Flo Rida – GDFR, и под что-то вроде ниггерского рэпа или чего-то с быстрым темпом, так круто заниматься сексом, что кажется, будто бы вот эта песня была сделана специально для этого. И музыка в клубе была как раз-таки не для прелюдий. Да и какие прелюдии могут быть у Микки Милковича? Максимум, на который парень был способен – сдернуть свои штаны и встать поудобнее, удовольствия в каких-то ласках и шепоте он не ощущал. - До скольки ты работаешь? - Полная смена, до четырех утра, или до последнего клиента, если они еще останутся. - Блять, Галлагер, ты чокнулся? Мы не были вместе уже три дня, а трахать Светлану мне как-то… - Недостаточно, ага. Ты любишь наоборот. - Заткнись. Сколько ты стоишь? - Мик, мне платят только за отсос, я не ебу своих клиентов. - Заплачу побольше. За содержание притона на втором этаже «Алиби» я срубаю немало бабок, так что тащи свою блестящую задницу куда-то, где мы сможем поебаться. - Твою мать, Милкович… Ладно. Разорвав немного грубоватые объятия, парни пошли в сторону помещения для персонала. Мик на протяжении всего этого пути созерцал действительно блестящую задницу Галлагера, и даже один раз чуть не споткнулся о порог. Перепих в подвальном помещении в несколько квадратных метров был хоть и быстрым, но жестким, как и любил Микки. Хер бы он кому-то еще признался в том, что любит, когда его грубо жарят в задницу, но отрицать это при Йене он не мог. Он мог получить от него желаемое, хозяйство у Галлагера было весьма приличное, они оба получали от этого кайф, так что жаловаться было не на что. С самого начала этого действа Мик понимал, что рыжий, вроде как, не совсем трезв, он слишком громко стонал и иногда сбавлял темп сильнее, чем обычно. Микки держался за какую-то некрепко приколоченную полку, поэтому она грозилась оторваться в некоторые совсем резкие моменты этого траха. Галлагеру понадобилось меньше времени, чем обычно, чтобы кончить, и он, совсем забыв о том, что Милкович такого не разрешал, с удовольствием кончил тому прямо в анус. - С тебя полтинник. - Ты не прихуел? Йен, я, блять, тебе кто тут, шлюха, чтобы в меня… Сука… - Полтинник. И я пошел дальше работать. Смачно обматерив рыжего, пока доставал деньги из заднего кармана джинсов, Микки обнаружил, что, наверное, зря не разрешал Йену этого раньше. Вроде как, и ничего особенного, но то чувство, как член твердеет внутри тебя, и как тяжело дышит этот парень сзади, как вжимается в тебя изо всех сил, так резко выдыхает в твое ухо… Пожалуй, в этом было не только лишь физическое удовольствие. Мик быстро натянул на себя штаны, толкнул Галлагера к стене, еще пару минут целовал его, просто потому, что он, блять, заплатил за этот секс, и ему было мало всего, что давал ему Йен. Рыжий пиздюк, сунув пятьдесят баксов в свои боксеры, шлепнул своего парня по заднице, и, ничего больше ему не сказав, ушел обратно танцевать. - Ебучий Галлагер.