***
Шёл обильный осенний дождь. Город стал похож на серый пейзаж из постапокалиптического фильма. Обрюзгшие дома лениво обвисли над мостовыми и мокрыми дворами. Редкий человек время от времени выбегал из подъезда, чтобы быстро влезть в машину, а его сосед, вышедший следом, с завистливым лицом открывал старый зонт. Среди непогоды выделялся высокий парень, с пространным взглядом бредущий под дождём в тёмно-сиреневом пальто и куцых джинсах. Он легко перепрыгивал грязные потоки воды и широченные лужи на разбитой дороге, несмотря на то, что в его руках были два массивных пакета. «Никогда бы раньше не подумал, что бумага может столько весить», - остановившись под большой елью и отдышавшись, подумал парень. После этого он раздвинул мокрые чёрные волосы, повисшие у него на глазах во время ходьбы, снова взял пакеты и побрёл дальше. А вот и автобусная остановка. Там стояло столько людей, что хотелось посочувствовать бедной маленькой маршрутчонке, которой предстояло их всех увезти. «Везёт вам – вы с зонтами!» - возмущённо подумал парень. – «Если б знать утром, что такое будет. Ну, это же Крым: утром тропики, а вечером уже Лондон». Так парень простоял ещё несколько минут, вглядываясь в горизонт пустой дороги сквозь пелену дождя и волосы, которые упорно лезли в глаза. - Пройдите в остановку – намокните же! – бросила какая-то женщина. - Я и так уже мокрый, а здесь хотя бы не так тесно! – крикнул в ответ парень. Ещё через пару минут послышался наконец далёкий тарахтящий звук мотора, а за ним на горизонте показались всегда широко открытые и светящиеся глаза автобуса. На секунду парню показалось, что маршрутка сейчас раскроет капот от удивления, увидев, какое испытание ей придётся вынести. Однако невозмутимое лицо водителя ясно давало понять, что он вполне рад количеству людей на остановке и готов пожать руку каждому за то, что они отправились сегодня, в этот пасмурный день, по своим делам и заплатили за проезд. В какой-то момент лицо водителя стало настолько самодовольным, а маршрутка настолько жалкой, что появилось желание выкинуть водителя с его сидения и освободить рабыню от каждодневной работы "только за еду"…***
Парень вышел из маршрутки в центре и отправился в магазин. Чтобы как-то справиться с пакетами, ему пришлось положить один из них в 26-ю ячейку, а второй – в 27-ю. Отерев лицо салфеткой и чавкая мокрыми кроссовками по кафелю, парень проследовал в овощной ряд. Он сорвал с рулона полиэтиленовый пакетик и начал складывать туда картофелины, предварительно поднимая каждую, внимательно её осматривая и проверяя кожуру на цвет. Внезапно его внимание привлекла «дама», только что зашедшая в этот же ряд. Парень невольно усмехнулся на то, как она странно шевелила ярко накрашенными губами и плюхала метровыми ресницами, ожесточённо гримасничая. Лишь приглядевшись, парень наконец понял, что она говорит по телефону в наушниках, потерявшихся в полутораметровых серьгах, которые, как могло показаться, уже должны были оттянуть её уши до пола. Прежде чем дама успела заметить, что на неё глазеют, парень отвернулся и прошмыгнул в следующий ряд. Там он, всё ещё посмеиваясь, принялся очень тщательно и кропотливо выбирать макароны. Он осматривал один прилавок за другим и вдруг увидел нужную пачку. Парень сделал самодовольную гримасу победителя и потянулся к упаковке. Но в этот момент оказалось, что вместо упаковки он наткнулся на другую руку. Парень повернул голову и увидел ту самую даму из соседнего ряда, так же удивлённо смотрящую на него и хлопающую своими метровыми ресницами. - Извините, - сдавлено буркнул парень, чувствуя, что сейчас разразится хохотом. - Ничего-ничего, берите, - вежливо протараторила девушка, очнувшись от удивления. - Да, ну что вы, - парень положил упаковку ей в корзину и быстро ретировался в соседний ряд. «А ведь где-то я уже её видел, - подумал парень, - собственно, они все на одно лицо».***
Выйдя из магазина, парень вновь ворвался в дождевую пелену и спешно зашагал домой. Внезапно над ним возник зонтик. Вышеупомянутая девушка уже шла рядом и почему-то злорадно улыбалась. - Вам чем-то помочь? – спросил парень. - Да, у меня слегка промокли ноги. Причём под слегка я подразумеваю совсем и окончательно. - Мне очень жаль, собственно, у меня та же проблема, - девушка вдруг начала заливисто смеяться. – Я сказал что-то смешное? – немного подавлено уточнил парень. - Блин, твои «собственно» всё ещё продолжают меня смешить, - немного оправившись от смеха, ответила девушка. - Мы знакомы? - Ха! Ну ты даёшь! Ладно, зайду к тебе в гости – похоже, мне надо смыть эту дурацкую косметику. - Да, вероятно, так мне было бы проще тебя опознать. - О, ты назвал меня на «ты», надо же - ты ведь меня совсем не знаешь! – саркастично вставила девушка. - Не, ну а что, тебе можно, а мне нет? - Логично.***
Дверь ванной комнаты распахнулась и в коридор вышел уже другой человек. Длинные русые волосы были собраны сзади по-домашнему неопрятным пучком, яркие голубые глаза, которые до этого терялись между сеткой метровых ресниц, теперь блестели, маленький, до ужаса знакомый носик дополнял несколько смущённую улыбку. - Мда уж, - задумчиво протянул парень, - никогда бы не подумал, что моя подруга может превратить себя в этакое убожество. Вот чем тебе не понравилось твоё лицо? Или ты теперь тайный агент и маскируешься? - Нет, - девушка села рядом на табуретку, - просто хотела сменить стиль что ли. - У тебя и так прекрасный стиль. Смотри, - он подвёл её к зеркалу, - очаровательная мордашка, так ведь нет же, надо было испоганить. Серьёзно, Оль, я тебя не узнаю. - Ой, ну извини, - искренне раскаиваясь и моргая глазами, извинилась Оля. - Ладно, считай проехали. Пойдём, расскажешь, как жила последние лет шесть. - А ты, Тёмка, всё такой же моралист! – задорно бросила Оля и, оттолкнув Артёма, пошла на кухню. - Это сейчас как понимать? – с напускным возмущением спросил Артём и тоже отправился на кухню.***
Густой непроходимый таёжный лес был затянут бледным туманом. Деревья стали походить на сгорбленных странников, блуждающих среди бескрайних просторов необъятного мира. В этой громадной, нетронутой грязной культяпкой толстопузого подобия человека зелени маленькая фигурка Артёма выглядела той самой иголкой в стогу сена. На несколько километров не было ни единой души. Только здесь одинокий может почувствовать себя ещё более одиноко. Повсеместно доносилось гулкое посвистывание рябчиков, однако эти маленькие поганцы так хорошо прятались, что Артём так и не увидел ни одного. Сегодня утром он вышел из посёлка Тура и вот-вот должен был добраться до Нижней Тунгуски. Стрелка компаса некоторое время буянила, однако чуть позже до Артёма начал доноситься недалёкий шум воды. «Осталась самая малость», - радостно подумал Артём. Он отогнул очередную еловую ветку и спрыгнул с коряги старого дерева, упавшего здесь лет, наверное, двести назад. Всходило белое тусклое солнце, оно еле проглядывало между густых сердитых туч, косо глазевших на грустный, забытый Богом, истлевший человеческий мирок. Туман начал подниматься, и обзор расширился. Через пол часа, или около того, шум реки был уже совсем внятным; и вот-вот Артём должен был победоносно ступить на каменистый берег. Он ускорил шаг, повинуясь желанию скорее достичь своей цели. Вот уже стал различен грохот гальки о скалы речного дна – осталось совсем-совсем немного. Деревья становились реже. Сосны и ели уступили место лиственным представителям флоры – грабам, березам, липам, осинам, клёнам. Утренняя зябкость покидала тело, предвкушавшее скорый прилив адреналина. Через пару минут Артём увидел впереди бескрайнюю даль, через сотни километров сливавшуюся с небом. Он замедлил шаг. Впереди редкие деревья внезапно исчезали вовсе. Подойдя ближе, Артём понял, что впереди обрыв. Он подошёл к самому краю и опустил голову – от внезапной высоты зарябило в глазах. Протерев их и смахнув руковицей пот со лба, Артём снял рюкзак и сел на краю, свесив ноги с обрыва. Где-то внизу шумела и пенилась Нижняя Тунгуска, перекатывая свои камни вдаль, к Енисею. «Придётся искать обход», - решил Артём и бросил камешек с обрыва.***
Дождь уже утихомирился, и над Чатыр-Дагом начало проглядывать серенькое едва заметное солнце. Тучи рассеивались. Артём закрыл окно, и шум дороги за окном резко прервался. Наступила тишина. - Где у тебя кофе? – послышался с кухни голос Оли. - Посмотри в левом шкафчике. Я, собственно, не пью кофе, но, быть может, там и завалялась какая-нибудь дохленькая баночка. - Нашла! - Слушай, Оль, - начал Артём, выйдя с балкона, - где ты была всё это время? - Много где. Сперва я получила вышку, потом пошла учительницей. Сейчас вот, сам видишь. - Вообще-то не особо вижу. Я специалист больше по детям и их странностям, но мне действительно кажется очень странным то, как ты сильно изменилась. - Это всё Влад. - Бойфренд? - Ага, вроде того, - Оля замялась. – Только, знаешь, теперь мне кажется, что в дальнейшем всё будет, как в той притче про байкера, которую ты мне рассказывал. - Тронут, что ты ещё помнишь такие подробности. Собственно, в делах любовных я разбираюсь аж никак, можно сказать, полный профан. Только притчи и знаю! - Ну, теперь твоя очередь: чем жил шесть лет? - Примерно также, как и у тебя, только я так и остался в школе. Иначе едва ли я бы сегодня нёс пакеты с тетрадями вместо зонта. - Это здорово, что ты всё ещё верен своей работе. - Возможно, но, к сожалению, всё меньше людей остаются таковыми… - Ты о чём это? - О том, что за последние шесть лет было три реформы образования и каждый раз хуже и хуже. На должность министра берут одних глупцов, пожалуй, даже кого угодно, но только не человека, который бы хоть на мизинец в этом разбирался. А тем временем молодёжь всё мельчает и мельчает. Ну вот сама посуди, собственно, мы с тобой тоже относимся пока ещё к молодёжи. Наш язык стал похож на чёртову кашу из английского, французского и ещё черт-те каких языков; нетрадиционные ориентации, смены пола, отмена всякой цензуры – всепоглощающая тупость окружает нас, будто чума. Ты смотришь телевизор? Думаю, что смотришь. Что ты видишь там? Я ужасаюсь от того, какие мультики смотрел бы мой ребёнок и где-то там, в глубине души, вздыхаю с облегчением от того, что у меня нет детей, собственно, они-то есть – целый класс. Я начал терять концентрацию, потому что каждый раз стоя у доски и глядя в их глаза, я вижу себя убийцей, направляющим этих ни в чём не повинных деток прямо в лапы той системе, которая непобедимо властвует надо мной, над тобой, над всем, что мы можем увидеть, но над ними она не властна, и временами мне кажется, что школа придумана только для того, чтобы делать их рабами… Да, это звучит, как совершенный бред, как будто я просто устал за неделю работы, но ведь есть же у человека эта паршивая черта: он всё благое превращает в гадость, убивает живое и оживляет мёртвое, стремится сломить систему наукой, но сам же создаёт эту систему для себя и позволяет ей властвовать. Я никогда не смогу понять этого. - Но ведь эта система держит тех, кто не может подумать так же, как думаешь сейчас ты… Многим людям нужен поводок, потому что они, как большое стадо овец, окружённое волками, – без пастуха разбредутся и попросту умрут. - Тогда это точка невозврата, ведь я как никто знаю, да и ты, собственно, тоже, что в школе никто не делит детей на думающих или не думающих – это одна гребёнка… - Вероятно, у тебя всё-таки депрессия, - Оля похлопала Артёма по плечу. - Вероятно, - понизив голос вздохнул Артём. - Впрочем, я нахожу, что ты прав в одном: мне тоже не очень хочется иметь детей, которые пойдут в такую школу, где я работала. - Кажется, ужин сварился. - Умираю с голоду. - Включи-ка радио. - Сей момент, - Оля нажала на кнопку магнитофона, однако ничего не произошло. – Эй! Походу твой аппарат настолько древний, что уже не включается. Интересно, он старше, чем твоя мама? - Чем оскорблять мой магнитофон, лучше вставь его древнюю вилку в розетку.***
Туман совсем поднялся, и небо стало ярко голубым, местами обрываясь серыми пятнами ещё мечущихся по нему туч. Берег был усыпан округлыми камешками. Горная река бушевала и пенилась настолько, насколько могла себе позволить. Дикая, никем не обузданная сила природы неслась вдаль с бешенством и прытью гепарда, загоняющего антилопу, и разрушительностью, неуместной неуклюжестью слона, забравшегося в старинный музей и громящего всё на своём пути. Именно перед этой силой человек может смело чувствовать себя до невозможности, до абсурда беззащитным. «Я верю, что однажды ты покажешь им всем, что они сделали. Они должны заплатить! Иначе зачем было создавать этот мир? Ты же природа – ты властвуешь над нашей планетой, так почему же ты терпишь это?!» - громко прокричал Артём и яростно бросил камень в реку. Артём срубил топориком несколько брёвен и связал их толстой походной веревкой, которую сам сплёл. Он набросал еловых веток на брёвна и столкнул получившийся плот в воду. Сняв рюкзак и положив себе на колени, Артём достал из заднего кармашка свёрнутую карту. «Водопад Заката должен быть через семнадцать километров», - заключил Артём и снова убрал карту в рюкзак. «Осталось самая малость».***
Солнце уже почти склонилось к закату. Его яркий жёлто-оранжевый диск вяло висел на чистом темнеющем небе. Пахло вечером, неуклонно сгущавшимся над горбатыми высотками городка. Кухонная раковина заполнилась грязной посудой, а Оля доедала последний кусочек рулета. - Понятно, почему у тебя не сложилось с твоим новым парнем: ты ешь за четверых, - ухмыльнулся Артём. - Зато ты, похоже, решил сесть на диету – похож на засохшую яблоню за нашей школой. - Её срубили в прошлом году, - заметил Артём. – Там теперь автомобильная заправка, - в этот момент по радио запел Егор Крид. - Нет, только не Крид, - Оля начала крутить колёсико, перескакивая с одной частоты на другую. – Так, это вообще шансон. Нет, - Оля выключила магнитофон. – Давай лучше сами споём, как на выпускном. - Брось, я был пьян, - усмехнулся Артём. - И что? Не думаю, что это отразилось на твоём голосе. - Я не пел уже лет пять. - Хватит отговорок. - Ладно, но предупреждаю: мои соседи прескверные люди… - Ничего, потерпят. Давай. - Ладно. Какую песню? - Ту, которую на выпускном. Артём набрал в грудь побольше воздуха, собрался с мыслями, мучительно вспоминая слова, и только хотел начать, как Оля воскликнула: «Чур я за Расторгуева». - Где-то я уже это слышал, ах да, на репетициях перед выпускным. - Я поцарапала тебе шею тогда, - гордо усмехнулась Оля. - Нашла, что вспомнить. Давай, запевай уже, пока я не передумал… Ты неси меня, река... За крутые берега… где поля… Где поля, мои поля… где леса… Где леса, мои леса… Ты неси… Ты неси меня, река... Да в родные мне места… Где живёт… Где живёт моя… моя… краса… Голубы у неё глаза...***
- Слушай, насчёт нашего разговора, - начала Оля, когда мы закончили. – Мне кажется, что ты просто потерял смысл жизни - отсюда и депрессуха. - Возможно, ты и права, но дело в том, что раньше ты была моим смыслом… Теперь я вешу в воздухе, левитирую между чужих людей, которых должен любить и уважать просто потому, что они люди, что они существуют, что они гробят мой дом, мою жизнь и плюют на всё, что дорого для меня. Собственно, теперь для меня всё обесценилось, потому что я устал оценивать, а ценить мне нечего… - Хватит этих пустых разговоров, - Оля села к Артёму на колени и поцеловала его. Её маленький носик нахмурился, а губы улыбались. - Это что сейчас было такое? Ты же только сегодня с парнем рассталась! - Тёма, он был козлом. Я вообще иногда не могу понять, почему делаю что-то… - Пожалуй, это распространённая черта нашего времени. - На сегодня хватит социологии, я думаю. - Пожалуй. Собственно, может ты зайдёшь завтра в школу? Елена Дмитриевна будет очень рада тебя видеть. И я тоже… - Я обязательно зайду завтра, - сказала Оля уже в дверях. Она ещё раз поцеловала Артёма. - Не знаю, с чего вдруг такие вспышки эмоций в мой адрес. Ты меня в школе вообще не замечала. Я помню этих будущих айтишников, с которыми ты тусовалась. - Думаю, это в прошлом, - заверила Оля. – До завтра. - До завтра, - Артем захлопнул входную дверь. Щёлкнул замок. Солнце уже еле-еле выглядывало из-за скалистого горизонта далёких гор. 25 октября закатывалось за Чатыр-Даг. Казалось, солнце пыталось вылезти оттуда, закричать, вернуть этот день в начало, но оно не могло изменить судьбу… ничто не могло…***
Река безжалостно несла плот то вздымаясь волнами, то впадая в низину и почти прекращая своё течение. Время будто остановилось в этой алчной погоне за смертью, где у человека не было шансов. Нижняя Тунгуска славилась своим непредсказуемым, стервозным характером, поэтому Артём и выбрал именно её. До Заката оставалось уже немного, но сколько именно, Артём не знал – это поддавало адреналина. Вот ещё один поворот и низина… Течение стало относительно спокойным, плот полз по водной глади между раскидистых деревьев, стоящих по обоим берегам, точно всадники неизбежности и страха. Переведя дыхание после затяжного крутого спуска, Артём вобрал побольше свежего таёжного воздуха в лёгкие и запел… За туманом огонёк… Как же он ещё далёк… Ты мне, ветер, помоги… Милой весточку шепни. Знаю, ждёт. Знаю, ждёт меня моя краса… Проглядела в ночь глаза, Как ночка тёмная, Как речка быстрая, Как одинокая луна; На небе ждёт меня она…***
- Здравствуйте, сегодня 25 октября. В эфире новости. И с вами в студии Елена Говорова… - И Владислав Кременев. Добрый вечер. - Сегодня, несколько часов назад, в городе Алуште была убита девушка. - По иронии судьбы за рулём автомобиля, унёсшего её жизнь, был её бывший парень, тяжело переживающий разрыв и находившийся в нетрезвом состоянии. - Это очередной урок всем нам. Ведь иногда лучше не искушать судьбу. - И ГИБДД ещё раз напоминает вам: будьте осторожны на дороге. - А теперь к другим новостям…***
Ты неси меня, река… За крутые берега, где поля… Где поля, мои поля, где леса… Где леса, мои леса… Ты неси… Ты неси меня, река… Да в родные мне места, где живёт… Где живёт моя, моя… краса… Голубы у неё глаза… Как ночка тёмная, Как речка быстрая, Как одинокая луна; На небе ждёт меня она… DRONA.