Ты говоришь, что любишь

Внутренне кипя и чертыхаясь, ты с порога бросаешь на крючок свою куртку, краем глаза отмечая, что хотя бы трехочковый тебе сегодня удался, и расстегиваешь пуговицы на блузке, искренне надеясь не оторвать их. «Воскресенье – день тяжелый, воскресенье – день тяжелый», пытается подбодрить тебя родная совесть, но в ее голосе ты слышишь насмешку. Еще бы! Не ей же сейчас предстоит вскрывать труп – прекрасно зная твою дотошность и педантичность в работе, эта красавица может снова закрыть глазки и надавить на массу часика три-четыре, пока ты усердно пыхтишь с лупой и скальпелем над прозекторским столом. Интересно, есть ли у совести глаза? И голос… Со вздохом повязываешь коричневый фартук поверх униформы и подходишь к клиенту. Готовься, дорогуша, тебя ждет расчлененка, мысленно грозишь ты умершему кенту под простыней и в этот момент любишь свою работу больше всего на свете. Ну какой живой пациент снес бы твой черный юмор? Нет, ты еще не дошла до той точки, когда люди начинают разговаривать с покойниками, но Рогозина говорит, что порой в твоем взгляде можно прочитать гораздо больше, чем услышать словами. При мысли о Гале настроение портится еще сильнее, хотя казалось, что больше – некуда. Но нет предела совершенству. Зло смотришь на клиента, словно он выбирал день своей смерти, и смутно подозреваешь, что он над тобой тонко насмехается своими фиолетовыми губами. - Давай ты еще мне тут!.. – не выдерживаешь ты, но тут же смолкаешь. Вот мы и дожили до этой светлой минуты, язвит твоя совесть, которую ты разбудила этим возгласом, и ты нервно включаешь лампу, чтобы приступить к делу. Резкий белый свет напоминает тебе допросы политических заключенных, которые очень любит смотреть Рогозина перед сном. По ее словам, она так закаляет психику и перенимает опыт. По твоему мнению, психику она лишь расшатывает, причем твою – сколько раз уже снились кошмары после этого, и единственная причина, по которой ты все еще позволяешь ей это безобразие, тот факт, что в беспокойные ночи она крепко прижимает тебя к себе и вы спите в обнимку до самого утра. Что, однако, не мешает тебе утром устроить ей профилактическую выволочку, в ходе которой она, конечно, извинится и пообещает, что больше вы смотреть этот ужас не будете – она как-нибудь одна в твое отсутствие справится, и ты, конечно, сделаешь вид, что поверила, но для проформы подуешься минуту-другую, чтобы склонить ее к приготовлению завтрака в качестве наказания. «Валечка, ну ты же знаешь, как я тебя люблю», - ласково промурлычет Галя, проникновенно заглядывая в твои глаза. Слишком ласково и слишком проникновенно. Так, наверное, соблазнял коварный змий бедную Еву своим злосчастным яблоком. Вот и она будет оплетать тебя своим хрипловатым шепотом, чтобы заслужить прощение, прекрасно зная, что такой пытки ты долго не выдержишь, хоть и постараешься – так вот для чего она на самом деле смотрит все эти ужастики с политзаключенными! – но где тебе, такой хрупкой и воздушной, устоять перед самым главным демоном в твоей жизни? Впрочем, надо признать, иногда этот демон недурно так прикидывается ангелом. Как вчера, например, когда ты вернулась домой и обнаружила дивные ароматы приготовленного ужина. И хотя ты знаешь, что Рогозина на кухне – это практически смертельный номер для желудка реципиента, ты пробуешь стряпню просто потому, что Галя так взволнованно закусывает губу, ожидая твоего вердикта, так испытующе ловит каждый твой жест внимательным взглядом, что в какой-то момент тебе кажется, что да, твое мнение много для нее значит, ты сама для нее важна и ничто вам больше помешать не может. Но «какой-то момент» обычно длится недолго, максимум – до утра. Как сегодня, например, когда мало того, что ты проснулась в постели одна, так еще и по ее звонку. И вместо хриплого шепота, сводившего тебя с ума полночи, ты услышала железное и непререкаемое «доброе утро» и приказ явиться в офис как можно скорее. И не то, чтобы такая военная побудка была для тебя сюрпризом – за то время, что вы знакомы и работаете вместе, ты уже привыкла к ее моментальному превращению из мягкой жеманной, подобно кошке, женщины в несгибаемого борца за добро и справедливость, – но сегодняшний случай вывел тебя из себя. - Галь, а можно я его завтра вскрою? – простонала ты ей в трубку, увидев, что стрелки часов еще не доползли даже до восьми. – Ну что с ним будет? Не убежит же! - Нельзя, - металлической гильотиной на твою больную голову прозвучал голос палача. Кто ж мешает столько всего разного в один вечер? Ну и что, что он субботний. Коктейль – это не то, что она тебе колдовала вчера в бокале, а то, что сейчас у тебя в мозгах. Мысли липнут одна к другой, пытаясь спрятаться под одеялом подсознания, тоже не желая просыпаться, как вдруг ты слышишь: - Меня попросила одна моя старая подруга. Очень близкая… - добавляет она интонацией неоконченного предложения, и ты резко подскакиваешь на кровати, сдергивая одеяло с мыслей. Они испугано щурятся и озираются по сторонам в поисках предвестников Апокалипсиса, но ничего не находят. А Рогозина словно видит тебя в эту минуту, потому что совершенно рабочим голосом продолжает: - Коллеги из Новосибирска очень просили помочь. Олеся Юрьевна прилетела сегодня специально… - Какая еще Олеся Юрьевна? – вот они – предвестники, радуются мысли, обнаружив наконец фронт работ. - Моя подруга, говорю же. Ты там еще спишь, что ли? - Считай, что я уже в морге, - грубовато бросаешь ты и слышишь сдавленный смешок. - Валечка, ну зачем же так радикально. - На работе я, говорю, - тебе как-то не до веселья. – Хотя с тобой недолго и по другому поводу туда загреметь – доведешь до… холодильника… - Значит, я тебя жду! – снова бодро отзывается Рогозина, и ты в три минуты собираешься в ФЭС. Олесю Юрьевну тебе не представили и вообще – ты не застала в конторе ни ее, ни Галю. Всеведущая Амелина быстро сообщила, что они обе куда-то уехали – вероятно, завтракать и обсуждать за чашкой кофе дела. Коротко поблагодарив ее за ценную информацию, ты ушла отыгрываться на трупе. - Сейчас ты мне все расскажешь, - грозишь скальпелем клиенту, и тебе уже кажется, что он больше над тобой не насмехается, а ресницы его дрожат от страха. Увлекшись делом, в какой-то миг ты даже забываешь об испорченном воскресенье, о неизвестной близкой подруге, способной выдернуть Рогозину из офиса в разгар рабочего нерабочего дня, и обо всех тех чудесных проектах, запланированных на этот день на двоих. Через два часа она появляется в твоих владениях, излучая легкость и позитив и спрашивая о результатах вскрытия. Ты докладываешь ей как обычно ровно до того момента, пока она не подходит ближе и ты не ловишь чутким обонянием чужой аромат, исходящий от воротника ее блузки. Слова Амелиной вспышкой освещают тебе картину, каким переносом мог попасть на ткань этот приторный сладковатый запах. - У тебя новые духи? – играешь в дурочку ты. – Где ты только их взяла… - Новые духи? – искренне недоумевает она, повертев головой, словно парфюм должен был материализоваться и явиться пред ее очи добрым молодцем. Или скорее – красной девицей. - Пахнет гнилой сливой, - вызывающе морщишь носик ты, разрываясь между желанием обидеться здесь и сейчас и спросить, где она была с утра, почему ты не нашла ее, когда приехала. Твое красноречивое молчание, пока мысли голосуют в пользу одной из тактик, вызывает у нее снисходительно-довольную улыбку. - Валечка, ну ты чего, - осторожно проводит она подушечками пальцев по твоей руке, от запястья до локтя, словно приглаживает вставшие дыбом колючки дикобраза, и в этот момент ты даже можешь признать, что хватила лишку, но момент недолговечен – пока ты в оцепенении считаешь искры, бегущие по твоим нервам, она уже стоит в двух метрах от тебя, забрав листы из принтера, и быстро пробегает по ним глазами. - Я еще не закончила, - тебе не остается ничего другого, как прийти в себя и вспомнить, что здесь ты патологоанатом. – Минут через двадцать-тридцать будет полный отчет. - Хорошо, - кивает она и, даже не глянув в твою сторону, уходит из морга. Однако через полчаса, когда ты уже практически стоишь на пороге ее кабинета, ты вдруг слышишь незнакомый голос, о чем-то весело и беззаботно смеющийся с ней. На твое счастье, в том же направлении мчится Амелина с какими-то своими экспертизами и, не замечая огня в твоем взгляде, соглашается закинуть начальству еще и твои бумажки. Ты же исчезаешь в буфете, справедливо решив, что заслужила чашку кофе, потому что последний раз твой желудок кормили еще вчера. Потом к тебе присоединяется невозмутимая Оксана и что-то рассказывает, пока ты в открытую дверь видишь, как Рогозина выходит из кабинета и провожает свою гостью до выхода. И ты бы вздохнула с облегчением, если бы не Галина рука, лежащая на плече незнакомки, и не ее же голос, радостно соглашающийся на какое-то предложение. В твоих глазах темнеет, когда жизнерадостная Рогозина заглядывает к вам в буфет, и под твою раздачу неумолимо попадает Амелина. - Еще кофе? – обворожительно улыбаясь блондинке, предлагаешь ты себя в роли официанта, и та, ничего не подозревая, соглашается. Наполняя ее кружку, ты не без ехидства отмечаешь нахмуренный Галин лоб и строгий взгляд. Ничего, пусть она почувствует себя на твоем месте! Отдав кружку Оксане и не забыв снова ей улыбнуться, ты поворачиваешься к Рогозиной и официально будничным тоном интересуешься: - А вам налить, Галина Николаевна? - Ну если на меня хватит… - выразительно округляет она глаза, явно желая сказать, что кто-то очень сильно нарывается. - Конечно, хватит, - спокойно отвечаешь ты и отворачиваешься за кружкой, чтобы скрыть улыбку. - У меня на всех хватит, - как контрольный в висок добавляешь ты невозмутимо. - Сразу видно – хозяюшка… Ее подчеркнуто восхищенная интонация, изящно маскирующая ярость, заставляет тебя обернуться. В этот момент ты с удивлением отмечаешь, что Амелина успела испариться из буфета, и невольно сожалеешь, что шоу не получится гоу он. Рогозина смотрит на тебя немного исподлобья, губы ее плотно сжаты, на лбу появляется складка от сбивающихся в кучу мыслей и догадок. Тебе приходится сделать вид, что ты не замечаешь, чтобы не выдать себя. Тебе безумно нравится, когда она вот так начинает тебя изучать, будто в первый раз видит или разгадывает сложный ребус. В конце концов, в каждой женщине должна быть загадка! - Валя… - Рогозина пересаживается на место Амелиной, чтобы оказаться напротив тебя, и не продолжает фразу, зная твой импульсивный темперамент и надеясь, что ты сейчас ей сама все выскажешь, но ты вопреки обыкновению хранишь гробовое молчание – у клиентов научилась. Ты сама не знаешь, что на тебя нашло – и вроде не полнолуние, но, упершись в тишину, как баран в новые ворота, ты упрямо молчишь. Накал страстей снимает Власова. Заявившись в буфет, как к себе домой, она, словно не замечая начала невооруженного конфликта, излагает свои результаты, после чего интересуется: - Найдется немного кофе для доброго опера? – и, увидев, как синхронно ваши брови высоко взлетают вверх, понимает, что погорячилась с эпитетом, и примирительно добавляет: - Ну, ладно-ладно, просто для опера кофе еще остался? – Рита смотрит то на тебя, то на Рогозину, то на кофейник. Ты встречаешься глазами с Галей и читаешь по буквам в ее зрачках все, что хочешь сделать сама. Полковник проигрывает исключительно тем, что всегда лишний раз обдумывает каждый свой шаг в офисе, когда рядом ты. А тебе обдумывать нечего – ты человек свободный, погон не имеешь, коллективом не рулишь и вообще – творишь, что хочешь, в рамках закона. - Конечно, - теперь твою обворожительную улыбку может оценить Власова. – Он даже еще горячий, - ты наливаешь кофе под ее ответную улыбку. Видимо, Рита так оголодала, что не видит подвох, когда ты подвигаешь к ней тарелку с бутербродами. - Это что же получается, - Рогозина, вытянувшись лицом, пытается придать посиделкам деловой формат, - у нас тупик? Надо сказать Амелиной, чтобы перепроверила куртку Ковалева, - помолчав, добавляет: - И, пожалуй, еще раз поговорить с Олесей Юрьевной по поводу Светлякова. Может, она что-нибудь сможет дополнить, - и смотрит на тебя так, словно именно ты должна это сделать. Но прежде чем твоя бровь успевает выполнить привычный путь наверх, Рогозина заканчивает свой монолог: - Хотя этим я могу сама заняться, - от этого победного взгляда у тебя внутри начинает все шкворчать и плеваться, как сковорода кипящим маслом. Ну погоди, Галина Николаевна, я тебе займусь! - То есть мы тебе больше не нужны? – деловито уточняешь ты, бросая быстрый взгляд на ничего не подозревающую Власову, пожирающую бутерброды, словно ее тоже не кормили со вчерашнего вечера. – Рит, а ты случайно не на машине? – пускаешь пробный шар, и Власова кивает, так как рот занят, чтобы ответить словами. – А ты меня не подкинешь? Тебе вроде по пути, а? А вот тут выходит основная артиллерия: ты смотришь на внезапно переставшую жевать Власову тем самым просящим взглядом, от которого не раз плавилась железная воля Рогозиной. Впрочем, Галя и сейчас колеблется между промолчать и что-то предпринять, но ты слишком хорошо знаешь, насколько она боится, что кто-то узнает о вас, поэтому наслаждаешься своей маленькой местью. - Ну, если Галина Николаевна отпускает… - пожимает плечами Рита, с сожалением вздыхая, что бутерброды закончились. - Галина Николаевна, ты ведь нас отпускаешь? – невинно смотришь ты на Рогозину, видя по ее зрачкам, что вместо последнего слова она благополучно подставила «благословляешь», и оттого так растопырились ее ноздри, выпуская бесцветный гнев наружу через два маленьких отверстия. - Езжайте, - после паузы говорит она, и ты без труда можешь подставить совсем другие буквы в этот посыл, но продолжаешь прикидываться наивной дурочкой, зная, как Галю бесит такое твое поведение. - Вот и отлично! – ты адресуешь наконец Рогозиной милую улыбку, которая ее совсем не радует, потому что Рита помимо этого получает и твою ладонь на плечо. Уже в машине Власовой, на полпути к дому, твой телефон сообщает о том, что кто-то написал. Тебе не надо смотреть на дисплей, чтобы понять, кто хочет оставить за собой последнее слово. «Ты невыносима!» - про себя читаешь ты и с плотоядной усмешкой щелкаешь кнопочками: «Привет Олесе Юрьевне!» Закусив губу, мысленно считаешь до четырех – ровно столько времени ей нужно, чтобы набрать взвинченное «Валя!!!» Съезжая с основной дороги, Власова выкручивает руль вправо и, спокойная, как лайнер в порту, усмехается: - Если я из-за тебя лишусь работы, будешь искать мне новую.