Детка

Идея отметить свой двадцатый день рождение в шикарном ночном клубе принадлежала Розали. По ее логике, такая дата бывает раз в жизни. И справлять ее обыденно и скучно просто недопустимо. Я не стала ее переубеждать. В конце концов, некоторые и до этого славного времени не доживают. Почему бы этот факт не отметить с размахом. За размах всегда отвечала Элис. Они были отличной командой. Элис и Розали. Розали генерировала идеи, Элис воплощала их в жизнь. Элис была первоклассным специалистом по воплощению всяких безумств в реальность. Для этого у нее были папины деньги, сотни знакомых по всей стране и океан харизмы, чтобы убедить всех вокруг в правильности происходящего. Чтобы забронировать нам столик в одном из самых популярных заведений города ей пришлось потрудиться. Очень потрудиться. И даже пропустить несколько лекций в университете. Что само по себе было непозволительно. Потому как, не смотря на свой взрывной и непоседливый характер, к учебе Элис относилась серьезно и основательно. Ровно, как и к своей мечте в будущем стать высококлассным юристом. Не за инвестиции состоятельных родственников, которые при желании могли бы сделать из нее хоть городского судью при минимальных умственных данных, а за собственные способности. То, что у нее они вообще есть, Элис вынуждена была доказывать чуть ли не каждый день. Всем подряд. С маниакальной настойчивостью. В нее мало, кто верил. А уж в ее IQ выше среднего практически никто. Собственно, все эти детали не мешали Элис в свободное время отдыхать на полную катушку. По всем правилам студенческой жизни. Со всеми ее составляющими — выпивкой, травкой и, конечно же, мальчиками. Мальчиков у Элис было много. В таком немыслимом разнообразии, что любая девушка могла бы найти себе среди них кого-нибудь по вкусу. Они делились по принципу — бывший, будущий и полезный знакомый. Первые две категории стабильно пребывали верхом на гребне сумасшедшей влюбленности в Элис. Только это состояние способно было удерживать их в ее зоне видимости и значимости. Но как только чувственная волна спадала, гася за собой горячие взгляды и многозначительные улыбки, Элис спокойно и твердо отправляла их плыть в свое мирное будущее, не имеющее с ней ничего общего. И вот когда труды и старания принесли результаты. Когда бронь нужного столика, на нужную дату была подтверждена. Когда из фирмы по аренде лимузинов отзвонился сотрудник, согласовав нюансы подачи машины, ее цвет, цвет салона и внутреннее наполнение бара. Когда оставалось наслаждаться только мучительно-волнительным выбором платья, туфель и драгоценностей, Розали позвонила мне и сообщила, чтобы на вечер субботы я ничего не планировала. Таким образом для меня большая часть всех подводных трудностей непосредственной организации события скрылась за туманным кадром святого неведения. От меня требовалось только принять в этом участие. Со смутным удовольствием. И болезненным любопытством. Отказаться не было никакой возможности. Совсем. Никаких шансов. Да и не очень-то я умела говорить людям твердое «нет». Тем более, подругам. Тем более, в день рождение. Итак, его Величество Случай. Перст судьбы. Колесо фортуны. Или мой блядский фатализм. Покоряться обстоятельствам у меня получалось с профессионализмом фокусника со стажем. То есть легко, непринужденно и без каких-либо внутренних противоречий. Чтобы не происходило в моей жизни, какими бы инструментами она в меня не швыряла, я встречала все ее ухищрения с обморочной улыбкой на лице и заветной фразой «Вот хренотень». Когда оказалось, что мой отец заложил дом, чтобы обеспечить мне образование. Когда оказалось, что он неспособен выплачивать по кредиту закладную. Когда пришло уведомление на выселение. Я смотрела на белоснежную бумагу с красивыми вычурными гербами, сжимала пальцами виски и шептала: «Пиздец, пиздец, пиздец». Это стало моей первой реакцией. А потом пришло безвольное «Вот хренотень. Мне что чемоданы собирать?». Папуля удрученно молчал. Я сверила его, как мне думалось, пронзительным суровым взглядом и ждала ответа. Ответа не прозвучало. За то я услышала вялые объяснения о том, что моя покойная мамуля очень бы хотела, чтобы из меня вышел человек. Не официантка в соседнем баре, не продавщица в местом магазине рыболовной продукции и даже не сотрудник нашей захудалой библиотеки на двести от силы книг. А Человек. С большой буквы. Отучившийся в престижном университете большого города, получивший диплом и путевку в светлое радужное будущее. Как при этом обходиться без крыши над головой, мамуля не уточнила. Видимо, надеялась, что с такими перспективами в понурый Форкс я никогда не вернусь. А папуля… ну он же мужчина, что-нибудь придумает. В результате, мне пришлось воплотить в себе все страхи безвременно покинувшей этот мир Рене. Нет, учебу я не бросила, а вот официанткой и девочкой на побегушках в библиотеке стала. Если сложить все денежные средства, что я зарабатывала, то почти хватало на сумму платежа. Все зависело от времени года и моей загруженности на учебе. В период экзаменов, смен в кафе становилось значительно меньше, что существенно сокращало мои финансовые потоки. И, о Боже, с какой тоской я в конце каждого месяца отправляла ненавистные мне чеки на сотни долларов в родной Форкс. Чуть ли не со слезами на глазах и нервной дрожью в пальцах. Как я мечтала отоспаться. До одури, до икоты, до сладкого тумана в голове. Не три-четыре часа, а сутки. Лучше двое. А то и трое. Но такие вольности сулили мне, в лучшем случае, лет через десять. Послабление грозило только, если я закончу университет и получу высокооплачиваемую работу. Что с моей будущей профессией искусствоведа точно не светило. Кстати сказать, папуля так ничего путного и не придумал. Свалился с инсультом, обеспечив мне дополнительную статью расходов на сиделку. Иногда, сидя в комнате в общежитии и сводя свои дебиты с кредитами, у меня волосы на голове шевелились от творящейся вокруг безысходности. Я поднимала взгляд от неутешительных цифр и задумчиво смотрела в потолок, ощущая каждой клеткой липкую и сочную жалость. К себе. Но так как каждую свободную минуту можно было потратить с большей пользой, делала я это редко. А потому не успевала в должной мере проникнуться столь тонкими чувствами к собственной персоне. А, следовательно, жизнь продолжалась. Перекатывалась и хромала. В клубе любителей шумных вечеринок я не состояла. Но Розали возражений не принимала, а Элис вкрадчиво и настойчиво уговаривала пойти. За ее вкрадчивостью и настойчивостью скрывалось все то же железное неприятие отказа. Вот только, если Розали в ответ на мои слабые возражения приподнимала идеально нарисованную бровь и, четко печатая каждый звук, произносила: «Ты охуела?». Элис делала то же самое, но другими фразами. Более красочными и развернутыми. Такими как: «Солнышко, ты просто обязана отдохнуть. Нельзя так себя загонять. Мы отлично проведем время, пообщаемся, потанцуем». В общем, уже тогда в Элис проглядывались задатки отличного юриста. Для обеспечения должного вида меня загнали в магазин женской одежды. О привычных джинсах и хлопковых майках не могло быть и речи. Элис возводила глаза к небу и молитвенно шептала: «В кроссовках тебя туда даже на порог не пустят. Забудь». А я, втискиваясь в очередное чрезмерно узкое и возмутительно короткое платье, цедила сквозь зубы: «Блядь, меня выселят, выселят из дома, если я куплю это платье». Розали, осторожно застегивая сзади «молнию», усмехалась: — Ты же работаешь на четырех работах и не можешь позволить себе побаловаться? — Господи, всего на двух. Она равнодушно пожимала плечами. — Какая разница. Тогда-то мне и пришло в голову. А действительно, какая разница? Мне всего девятнадцать лет. И мне тоже хочется почувствовать себя хоть на один вечер человеком. В конце концов, я это заслужила. Заслужила и вечер, и платье. И возможность отдохнуть, ни о чем не думая. Я отсчитывала наличные, прикидывая в уме, что именно скажу банковскому работнику по поводу просрочки платежа в этом месяце. Что-нибудь скажу, что-нибудь да придумаю. Ведь в одном фирменном пакете магазина лежало потрясающей красоты платье. Дерзкое, сексуальное, из тончайшего шелка, глубокого темно-фисташкового цвета. А в другом бежевые туфли из мягкой кожи на сумасшедшей шпильке. Стоило все это вместе одеть, и из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая молодая женщина. Это добавляло баллов моей самоуверенности. А еще желания на ком-нибудь данный эффект опробовать. Итак, все началось с лимузина. В баре нас ждало охлажденное шампанское, ваза экзотических фруктов и плитки горького швейцарского шоколада. Звучала тихая музыка, под аккомпанемент которой Элис открыла первую бутылку. Сладкая искрящаяся жидкость жизнерадостно потекла в хрустальные бокалы. Она рассмеялась и посмотрела на Розали. — За тебя, моя девочка! Да прибудет с тобой удача. Затем выпила свой напиток и потянулась к моему бокалу, удерживая его за донышко. — До дна, Белла. Стоило мне выполнить поставленную передо мной задачу, Розали тут же вновь наполнила мой бокал до краев. — И помни, сегодня никаких ограничений. Никаких правил. И никаких проблем, — напутствовала она. — Сегодня только наш день. Уже в автомобиле я почувствовала, как от выпитого по телу растекается приятная расслабленность, а из головы уходят все паскудные мысли. Вот так очень просто. С каждым новым глотком неуверенность отступала, а на смену ей приходило безудержное веселье. Не так часто мне приходилось пить спиртное, чтобы с уверенностью сказать, что делать этого мне категорически нельзя. Уже тогда мне стоило остановиться. Остаться в моменте волнующего куража и приподнятого настроения. Пока я еще могла контролировать количество употребленных бокалов. Пока я могла следить за своей речью. Пока могла нести ответственность за свои поступки. Когда мы зашли в клуб, меня перестали волновать пятидюймовые каблуки, задирающееся при каждом шаге платье и неприятно сползающие чулки. Я лучезарно улыбалась официанткам и охранникам. Да и вообще всем, кто попадался на моем пути. Чувство собственной несостоятельности на фоне всеобщей роскоши тоже больше меня не заботило. Я пребывала в том состоянии, когда кажется, будто мир пушистой кошкой укладывается у твоих ног. Единственной проблемой стал вопрос выбора вилки, когда подали ужин. Я смотрела на угрожающее количество приборов перед собой и неохотно их пересчитывала. — Начинай с крайнего, — посоветовала Розали, раскладывая у себя на коленях льняную салфетку. И посмотрела на Элис — Что будем пить? Продолжим по шампанскому или есть другие пожелания? — Вообще-то здесь ложка, — заметила я. — Мне что начинать с десерта? Элис быстро заглянула в меню. — Я буду Май Тай, — и она перевела взгляд на меня. — Хоть с кукурузных хлопьев. Кого вообще трогает, чем именно ты ешь. И ты не с того края хочешь начать. — Здесь подают хлопья? — поинтересовалась Розали. — Неожиданно. — Если захочешь, тебе подадут даже поп-корн. — Это офигенно круто, — оставив в покое серебряную ложечку, ответила я. — В нашем баре о таком сервисе могут только мечтать. — Детка, — усмехнулась Элис. –Тут официантки в месяц зарабатывают больше, чем ты за год на своих четырех работах. — Блядь, на двух. — Какая разница?! А потом случилась череда коктейлей с труднопроизносимыми названиями. И даже шикарный ужин не смог помочь моему состоянию. Меня тянуло то на танцпол, то в туалет, то на свежий воздух, а то и вовсе покурить. Хотя на своей памяти я ни разу не брала в рот сигарету. У меня появилась еще одна неожиданная способность — практически безостановочно что-то говорить, не теряя при этом связанности речи. Правда, речь была полной чушью. Не от мира сего. И даже Элис с Розали не могли никак этому воспрепятствовать. Я отчетливо услышала, как в голове с тихим щелчком слетели предохранители, отвечающие за адекватное поведение. И меня понесло по трассе алкогольного опьянения с красивыми неконтролируемыми заносами. Хорошо, что это был не ресторан, как изначально планировала Розали, а ночной клуб. Здесь все были примерно на одной волне, и я не слишком сильно выделялась из общей массы. Особенно, когда все-таки собралась духом и пошла танцевать. Обычно, то есть в твердом уме и светлой памяти, я таких фокусов не проделываю. Я не танцую, не пою, и просто стараюсь не привлекать к себе внимания. Тем более, на барной стойке. Под грохот ободряющих аплодисментов. Я еще подумала, что завтра мне будет мучительно стыдно за этот вечер. И лучше бы я ничего из него не запомнила, поэтому когда бармен угощал меня коктейлями за счет заведения, я не отказывалась. Ни разу. Пила все, что он предлагал. Довольно скоро мне понадобилось выйти. Я еще точно не решила куда, и с какой конкретно целью, но прихватив очередной наполненный бокал, отправилась на выход. Это был еще тот акробатический этюд. То есть, даже в трезвом состоянии хождение на шпильках было для меня высшим пилотажем, а тут… И этого следовало ожидать. Когда в крови алкоголя больше, чем эритроцитов, тут вообще можно ожидать, чего угодно. Это был стык гребанных ковров посреди неебически длинного прохода между столиками, который мне предстояло преодолеть. Стык, который я не заметила, но за который зацепился мой каблук. «Катастрофы не избежать». — Это единственное, что мелькнуло у меня в голове, прежде чем я потеряла равновесие. Падение продолжалось мучительно долго, словно переключившись в режим замедленной съемки. Я взмахнула руками, стараясь сохранить вертикальное положение, а потом еще раз, чтобы найти кого-нибудь поблизости, за кого можно уцепиться, но собрав в ладонь пустой воздух, полетела вперед. За это время я успела проклясть всех, кто случайно оказался рядом. Очень красочно и витиевато. В щиколотке что-то хрустнуло, и ногу до бедра пронзила резкая боль. И только после этого я приземлилась, едва успев выкинуть руки вперед, дабы не поцеловаться с полом. Из глаз тут же хлынули слезы, смывая с моего лица многочасовые старания Элис. — Твою мать, — тоненьким фальцетом взвыла я. — Твою чертову мать. Любое движение отдавалось тугой болью по всему телу. Как будто я подвернула не ногу, а сломала позвоночник. А так же получила многочисленные внутренние повреждения. Стараясь лишний раз не шевелиться, я уткнулась носом в ковер и смиренно ждала, пока отпустит. Но, к сожалению, не отпускало. Зато вокруг появились желающие помочь даме в беде. — С вами все в порядке? — мужской голос, и чья-то рука на моем локте. — Вам помочь? — Да, будьте любезны, пристрелите меня, — сквозь зубы прошипела я, поднимая голову и переводя дыхание. Пульсирующая судорога вроде потихоньку стала стихать. А в сознании начали появляться и другие слова, кроме мата. — А если слабо, то отойдите и не мешайте подыхать в муках. — Вы хоть понимаете, что произошло? — на помощь мне спешила Элис. За ней быстрым шагом шли старший менеджер и управляющий. — Она же модель. Через три дня у нее показ на неделе Высокой Моды в Париже. Вы, что не можете позаботиться о безопасности своих посетителей? — она опустилась рядом со мной и заботливо поинтересовалась. — Детка, ты как? Идти сможешь? А потом шепнула так тихо, что услышала только я: — Добавь экспрессии и еще немного слез. Дважды меня просить не пришлось. Горячие крупные прозрачные слезы с новой силой потекли по моим щекам. А я вернулась в позу раскаявшегося грешника и даже жалобно заскулила. Тем временем подоспела Розали, а Элис продолжала. — Это возмутительно. Такое чувство, что мы пришли не в элитный ночной клуб, а на заброшенную стройку. Не хватает только железной арматуры, торчащей по углам. Ужасно, если люди у вас спотыкаются на ровном месте. Ее голос набирал силу и мощь. Дрожал на высоких нотах и выплескивал из себя столько искреннего возмущения, что управляющий в ответ лишь слабо извинялся. А затем бросился помогать подняться мне на ноги. И вот, когда я с трудом разогнулась, оправила подол платья и смогла осознанно насладиться произведенным эффектом, а также немыслимой в своем разнообразии заботой окружающих. Вот тогда-то я и наткнулась на этот взгляд. Правда, наткнулась не сразу. Сначала я долго искала глазами, откуда идет это мощная волна чужой заинтересованности. Настолько навязчивой, что просто проигнорировать ее не было никакой возможности. Нет, смотрели на меня многие, я то и дело встречалась глазами с другими посетителями, но тут было нечто другое. Как будто меня окатили холодным душем из бесцеремонного внимания. Как будто только что раздели и оттрахали одним взглядом. С вопиющей наглостью и дерзостью. Наконец, до меня дошло поднять голову. Чуть выше людей, наполняющих ночной клуб. На второй этаж, где размещалась вип-ложа. Именно там я и увидела его. В любой другой день своей жизни, я бы тут же отвела глаза и поспешила уйти, потому что всегда инстинктивно побаивалась людей с таким взглядом. Уверенна, многие бы меня поняли. Пронзительный, острый, как хирургический скальпель. Стоит попасть в зону его интереса, и тебя тут же, словно заживо режут. На тонкие полосы своего любопытства. Сегодня же я лишь слабо улыбнулась в ответ. Сегодня в моей голове звучала мантра Элис «Это наш день. Никаких проблем. Никаких правил. Никаких ограничений». И я сделала то, что никогда бы не позволила себе в трезвом состоянии. Подняла высоко руку и показала ему средний палец.