Невыносимо люблю. Часть 2

      Я проснулся в середине ночи в холодном поту, совершенно дезориентированный. Ёнгук спокойно посапывал рядышком, но это меня не успокоило. Я рвано выдохнул, надеясь, что это всего лишь секундное наваждение, остаток не слишком приятного сна. Ночной ветер развевал шторы на окне, а на деревянном полу белел квадрат окна, подсвеченный луной. Дрожь унять не получалось, и я решил, что стакан холодной воды прогонит это странное, страшное чувство.       Брат заворочался, перевернулся на другой бок. Я уже давно перестал воспринимать его как кровного родственника, потому что то, что мы совершили несколько лет назад... Проще говоря,он стал для меня гораздо больше, чем просто брат. Бросив смущенный, но быстрый взгляд на оголившееся молочно-белое плечо Ёнгука, я выскользнул из-под одеяла и, обняв себя за плечи, отправился на кухню глотнуть воды.       Несмотря на то,что было лето, ночь стояла на удивление прохладная. Остывшие деревянные половицы неприятно холодили мои босые ноги, да и сквозняк обволакивал нагретую под общим одеялом кожу. Я двигался, стараясь не наступать на "мины" - так наш сын называл места, где половицы скрипят особенно сильно. Минуя слегка приоткрытую дверь в его комнату, откуда так же тянуло прохладой, я направился к лестнице, ведущей вниз. Чувство обеспокоенности не проходило, но я не мог понять, что же меня так настораживало... Не то беззвучная ночь за окном, откуда не было слышно даже стрекотания привычных цикад, не то глубокая серо-синяя дымка, окутывающая наш с Ёнгуком дом и придающая всему вокруг какой-то странный налет таинственности... Наконец я добрался до кухни. Уже наполняя кружку водой из-под крана, я понял, что же было не так. Все окна в доме были почему-то широко распахнуты, хотя я был уверен, что накануне вечером оставил открытыми по одному окну на каждом этаже. Нахмурившись, я попытался сообразить,кто же мог открыть их кроме меня. Няня привела малыша с прогулки около семи вечера, и с того момента мы провели вечер втроем - я, Гук и наш сын. Во время того, как Гук укладывал его спать, я открыл пару окон, как это было всегда. А теперь... Теперь они все распахнуты. Настежь. Господи. Осознание пронзило ледяной волной и заставило задыхаться от шока. Нет, нет, нет... Этого не может быть. Это не может быть он. Нужно проверить ребенка.       Стакан с водой, оглушительно громыхнув напоследок, разбивается о край раковины. Осколки разлетаются по полу. И я даже, возможно, наступаю на них, но не чувствую боли, хотя за мной тянется красный след. Хромаю обратно к лестнице на ватных ногах, хватаюсь вмиг вспотевшей рукой за покрытые лаком перила. Черт, почему они такие скользкие?! Подскальзываясь на алой жидкости, пытаюсь бежать быстрее. Не получается. Что-то держит как будто, перебивает дыхание. Я разрываюсь между желанием быстрее очутиться в комнате ребенка и никогда туда не заходить, потому что боюсь, что мои догадки верны. Но этого просто не может быть...       Несколько невозможно долгих секунд - и я уже стою перед приоткрытой дверью в комнату моего малыша. Нужно перевести дыхание. Нужно взять себя в руки. Смахиваю со лба выступивший холодный пот и несколько налипших прядей. Господи, хоть бы это были всего лишь мои догадки... Господи, пожалуйста... Делаю шаг и открываю злополучную дверь. И едва сдерживаю крик. Его кровать пуста.       Слезы ручьем из глаз, коленями на деревянный пол. С обратной стороны окна - верхушка лестницы. Он его украл... Украл моего мальчика... Вой рвется наружу, вой раненого зверя, не человека. В голове гул, перед глазами пелена. Со спины обнимают родные руки, но это не поможет... Ничего уже не поможет... -Нееееет!!! - пронзительно кричу и... просыпаюсь.       В окно ласково светит июньское солнце, и меня действительно обнимают родные руки. Надежно, бережно. Постепенно приходя в себя, замечаю, что моя подушка мокрая. - Шшшш... Тише, Чжунхон-и... Все прошло... Все хорошо, ты здесь, со мной... - успокаивающий шепот прямо над ухом. Рвано выдыхаю и, собрав остатки сил, спрашиваю: - Где Ённам? - Он на кухне, завтракает вместе с нянечкой, - низкий голос звучит уверенно и спокойно. Значит, все действительно в порядке. Цепляюсь пальцами за обхватившие меня руки. - Что это было? Очередной кошмар?       Поворачиваюсь аккуратно и прищуриваюсь из-за яркого солнечного света. Спустя мгновение в этом золотистом сиянии вырисовывается растрепанная шевелюра, заспанное лицо и. несмотря на все это, обеспокоенные и внимательные глаза. - Да... Кошмар, - соглашаюсь и прижимаюсь поближе к широкой родной груди, обтянутой белой простой футболкой. - Последнее время эти сны становятся только ярче... Гуки-и-и... Я хочу, чтобы они перестали меня доставать по ночам, - ответом мне служит мягкое хмыканье где-то в районе макушки. - Что на этот раз? - Мне снилось, что мой бывший, Алекс, похитил Ённама, представляешь? - жалуюсь, отчаянно надеясь, что после ночное наваждение растает в воздухе, как дымка. - Мне было так страшно и больно... - Может, потому, что ты, чудо сиреневое, запутался в простынях? - я поднимаю голову и натыкаюсь на совсем уж ослепительную улыбку. - Как бы то ни было... теперь мне спокойно, - подвожу итог всему случившемуся и тянусь за утренним поцелуем, после которого все мысли о кошмаре мгновенно улетучиваются, а внизу живота начинает приятно потягивать. Этот факт, быстро ставший очевидным, конечно же не ускальзывает от внимания любви всей моей жизни, и его рука скрывается под покрывалом. Утро, без сомнения, становится хорошим.       Спустя какое-то время мы спускаемся в столовую, где наш сын дожевывает шоколадные хлопья, смешно морща нос. Только-только завидив родителей, бросает ложку и, соскочив со стула, несется на всех парах к Ёнгуку. Тот стремительно подхватывает его, так, что я еле-еле успеваю отскочить в сторону, и принимается вертеть по всей комнате, улыбаясь во весь рот. И наш сын улыбается ему его же улыбкой и смеется заливисто.       Сидящая на другом конце стола няня неодобрительно цокает языком, но я-то вижу, что в глазах за стеклами ее строгих очков прячется улыбка. Крикнув на ходу "Постарайся не выкинуть Ённама в окно!" сажусь на своё место. Боже, как же хочется гранатового сока... Как по мановению волшебной палочки, перед моим носом возникает до краев наполненный стакан. Нянечка снисходительно улыбается и говорит, будто прочитав удивление на моем лице: - Вы все равно ничего другого не пьете по утрам.       Прихлебывая свежий сок, немного кисловатый и совсем чуть-чуть вяжущий, с нескрываемым удовольствием наблюдаю за развернувшейся картиной, соглашаясь с самим собой, что шесть лет назад сделал правильный выбор.       А через пару часов мы пойдем в парк аттракционов. Погода будет жаркой и солнечной, повсюду будет слышен детский смех, и будет пахнуть сладкой ватой и попкорном. Ёнгук, как всегда, соберет мои отросшие сиреневые волосы в забавный хвостик на макушке и будет прикалываться над ним всю дорогу. Мы купим Ённаму сладкую вату и десяток разноцветных шариков, и будем кричать от восторга, как сумасшедшие, катаясь на его детских аттракционах. А потом, когда Ённам побежит за мороженым, я присяду на скамейку в тени дуба, тяжело выдыхая, а Ёнгук станет передо мной на колени и, нежно обхватывая ладонями мой округлый живот под легкой футболкой, поцелует его и скажет: - Я люблю тебя, Чжунхон.