Игра Кевина

That is not dead which can eternal lie, And with strange aeons even death may die. Дядя Джейми был странным. Будь это в романе, думал Кевин, в какой-нибудь из приключенческих книг, в фильме или в игре, — о, тогда после этой фразы сюжет покатился бы по накатанной колее. Обнаружилось бы, что дядю подменили инопланетяне, или что он — скрытый мафиози, или что он тайком прислуживает неким темным силам и хранит у себя разноцветные кольца, переносящие человека в Мир-Между-Мирами. (Для своих одиннадцати — и для своего компьютерного поколения — Кевин был начитанным мальчиком). Классика, в конце концов, про злого дядю придумано столько всего — популярностью он уступает разве что штампу со злой мачехой. Но классическому развитию сюжета мешали две вещи. Во-первых, строго говоря, дядя Джейми был не дядей, хоть и просил называть себя так. Он был двоюродным дедушкой. А это уже совсем другое дело, согласитесь: про злых дедушек книг почти и нет. Во-вторых, если привычно поделить мир взрослых на "крутых" и "не крутых" (а как, скажите, его еще делить?), то дядя Джейми оказывался в группе крутых. Безоговорочно. Он провел юность, играя на гитаре во множестве групп, групп с дикими названиями вроде "Стальные розы", "Из пробирки" или даже "Мир полон кирпичей"; колеся по стране, выступая тут и там. Фотографий у дяди не сохранилось, но в двадцать первом веке это не было проблемой. И Кевин часами просматривал в "гугле" отсканированные снимки, обложки дисков, плакаты из журналов — черно-белые, выцветшие цветные, почти-совсем-не-выцветшие цветные: там, без сомнения, был он, дядя Джейми, с густой гривой волос, смеющийся, моложе на сорок лет и худее на сорок фунтов. Гитару он почти всегда держал так бережно, словно это был спящий котенок. И записи. Записи тоже были в Интернете. Конечно, не чета нормальному року и вошедшему в последние пару лет в моду хайтек-року; но неплохо, неплохо! "Окейно", как говорила старшая сестра Кевина, Кара Линн, Кар-Кара. И уж точно получше той ерунды, что слушают мама и папа. Иногда по просьбе Кевина дядя рассказывал байки своей юности; Кевин прекрасно понимал, что самое интересное он оставляет "за кадром" (а иначе родители просто не разрешили бы говорить о таком), но и урезанный вариант был неплох. "И тут я понимаю, что стою в одних трусах посреди кукурузного поля, в одной руке куриная ножка, в другой медиатор, а машина на полных парах чешет дальше, а за рулем этот засранец..." — "Джейми! — одергивала его мама, — доллар в банку для ругательств!", но Кевин видел, что мама и сама с трудом удерживается от смеха. Дядя покорно клал доллар и продолжал. В общем, другого такого клевого дядю нельзя было и желать. И все-таки... что-то было не так. Что-то было странное в Джейми Мортоне, который прилетел с Гавайев на лето погостить у детей своего брата, навестить внучатых племянников (а дедушка с бабушкой как раз гостили у друзей в Канаде, так что и свободная комната нашлась). Кевин, хоть и учился лучше всех в классе, не считал себя гением, тем более гением интуиции (и крайне удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что это действительно так) — он, скорее, не мог взять в толк, почему эту странность еще не заметили другие. Правда, Кар-Кара была занята своими дурацкими девчоночьими делами, она поразительно поглупела за этот год, только и делала, что хихикала с подружками по телефону или голосовому чату, да фотографировала все, что движется, чтобы потом запостить в блог. А родители — родители ссорились и мирились, и Кевин каждый раз боялся, что однажды они не помирятся или помирятся недостаточно. В общем, никто, кроме великого детектива Кевина не замечал ничего подозрительного, а сам великий детектив уже и решил тоже перестать замечать: каждый имеет право на свои странности. Но в конце июня он совершенно случайно раскрыл тайну дяди. Помогла глупая Кар-Кара. Случай был и впрямь дурацкий, глупее не придумаешь. Все началось с того, что после прохождения жуткой игры "Восемнадцатая ночь с Фредди", еще весной, Кевин засунул склепанный на скорую руку динамик в пузо одного из плюшевых медвежат сестры. Зашить получилось плохо, но, на счастье, у медведя был пушистый мех, скрывший шрам от неожиданной операции. Дальше — дело техники: дождаться, пока Кар-Кара засядет смотреть какой-нибудь ужастик у себя в комнате, запустить говорилку дистанционно. Ерунда. Он даже не успел дойти до записанной фразы "И я съем твои глаза и выплюну их на твое лицо", как Кара с жутким визгом выбежала из комнаты. Кевину потом влетело. И, спрашивается, за что? Он хотел продолжить игру и вделать в медведя движущийся скелет, чтобы он еще и пополз, как Зловещий Плюшевый Фред в игре, но шить тогда пришлось бы гораздо больше. А так — родители отругали и забыли (лишив компьютера на неделю, что Кевин пережил стоически), но Кар-Кара не забыла. И с весны безуспешно пыталась взять реванш. То принималась рассказывать за ужином какие-то глупые страшилки, что и младенца бы не испугали, то пыталась подкрасться к Кевину сзади в темном коридоре. Ха! С ее-то слоновьим топаньем! Поэтому, когда Кевин сидел со своим планшетом на диване в полутемной вечерней гостиной, освещенной только тускловатой лампой, а за окном лениво гудели приближающиеся раскаты июньской грозы... В общем, Кара выбрала совершенно неподходящий момент для того, чтобы напрыгнуть сзади на Кевина с криком "Бууу!". Хоть глаза к небу закатывай от банальности. Этот приемчик еще полвека назад устарел. Так что Кевин и не обратил бы внимания на сестру, если бы не дядя Джейми, проходивший мимо. И остановившийся как раз возле лампы. Кар-Кара, естественно, ничего вокруг себя не замечала, центр вселенной, нашлась тоже, родители были в отъезде... Дядя Джейми, вот кто отреагировал на идиотскую шутку сестры. И не так, как пугаются, бывает, и смелые люди, если у них перед глазами происходит что-то неожиданное; и даже не так, как пугается трусишка Сэм из младшего класса, сразу начиная реветь во весь голос. Он испугался по-настоящему. Кевин никогда раньше не видел, чтобы люди пугались так. Дядя не вскрикнул, не отпрыгнул, только пошатнулся, странно по-деревянному, как столб, и лицо дяди, от которого мгновенно отлила вся кровь, застыло алебастровой маской из музея. Глаза распахнулись двумя черными дырами. Руки конвульсивно дернулись, рот приоткрылся в жутковатой гримасе. Это длилось всего секунду, и, если бы Кевин случайно не приподнял взгляд от планшета, так и осталось бы никем не замеченным. Увидев, что это всего лишь Кар-Кара с ее идиотскими приколами, дядя быстро отвернулся, оперся о косяк двери (мало ли зачем человеку понадобилось) и почти не шатающейся походкой вышел из гостиной. Кевин успел только тихо ахнуть; Кара отнесла это за счет своего пугательного таланта и весь вечер ходила довольная. Но, конечно, дело было совсем не в ней. Просто Кевин понял секрет дяди. И секрет этот был — "страх". Дядя Джейми Мортон до смерти, до самой настоящей, не киношной, смерти чего-то боялся. И, осознав это, Кевин почувствовал, как у него посасывает где-то в желудке, будто там появился маленький осколок самого холодного в мире льда. Чего можно бояться в наше спокойное время? Воров? Убийц? (Самое страшное — новая политика правительства, иногда мрачно шутил папа.) Инопланетян из игр? Чего можно бояться — так?! Дальнейшие наблюдения только подтвердили догадку. Дядя двигался удивительно плавно и легко для своего возраста; но иногда, если он слышал неожиданный лай соседской собаки или гудок автомобиля, то оборачивался неловким рывком, и словно бы вздрагивал. Дядя не любил темноты, и всегда старался зажечь хотя бы одну лампу в комнате, даже если просто проходил мимо. А еще дядя не выносил муравьев. Разумеется, он не верещал и не убегал, как Кар-Кара при виде мышонка, притащенного в дом их котом Соксом, но... он словно каменел, стоило ему увидеть одного жалкого муравьишку в пакете сахара. Может быть, обычная фобия, конечно, но... лай? темнота? дурацкий розыгрыш сестры? Да и не может быть трусом человек, повидавший сотни драк (и участвовавший в десятках, уж в этом Кевин не сомневался), гонявший на мотоцикле в дни своей молодости с очешуенной скоростью. Просто не мог. Он же был крутым взрослым, черт побери! Доллар в банку для ругательств, сказала бы мама. И была бы права. В один прекрасный день Кевин просто не выдержал. И, выбрав момент, когда никого не было рядом, осторожно подошел к устроившемуся на террасе дяде Джейми. Тот, покачиваясь в кресле-качалке, гладил разнежившегося Сокса. Черная кошачья шерсть в свете полуденного солнца казалась коричневатой. — Дядя Джейми, — Кевин состроил виновато-дерзкую рожицу, с которой, он знал, лучше всего было спрашивать у взрослых о запретных и "тебе-еще-рано-знать" вещах. — А ты когда-нибудь пробовал... ну, наркотики? — Давно, — коротко ответил дядя, не удивившись вопросу. Словно Кевин спрашивал о погоде. — Бросил. И тебе лучше не пробовать, парень. Кури, пей, даже можешь попробовать травку, хоть твоя мама и убьет меня за эти слова... Но порошок и уколы — зло. Убивают тебя. Делают марионеткой. Кевин склонил голову, продолжая внимательно наблюдать за дядей Джейми. Дядя оставался абсолютно спокоен, даже полуприкрытые веки не шевельнулись. Последняя разумная теория Кевина разлетелась в прах. Впрочем, вряд ли можно назвать идею "дядя связан с наркомафией, и его ищут" разумной теорией. Наверное, все же не все слухи о разгуле конца двадцатого века правдивы. Ничего не оставалось, кроме как спросить в лоб. — Дядя Джейми, чего ты боишься? Вот теперь дядя действительно был удивлен — его пушистые брови взлетели вверх. Сокс недовольно мяукнул, когда его перестали гладить. — Того, чего и все боятся. — Он комично развел руками, и на этот раз Кевин безошибочно почуял фальшь — в том, как дрогнули пальцы собеседника, как синхронно дрогнул его голос. — Болезни. Того, что что-то плохое случится с вами... с тобой, Карой, папой и мамой. С моими друзьями. Смерти. А почему ты спрашиваешь? — Нет, — покачал головой Кевин. — Я спрашиваю — чего боишься по-настоящему. Дядя Джейми... я могу тебе помочь? Хоть чем-нибудь? Кот спрыгнул с колен дяди, длинными скачками промчался вдоль дома и исчез в высокой траве. Дядя Джейми проводил его взглядом. — Ты мне все равно не поверишь, парень, — на этот раз в голосе его не было ни капли веселья. Даже притворного. — Поверю, — пообещал Кевин. И приготовился слушать. *** Несколькими часами позже Кевин валялся на кровати, бездумно глядя в стену, на плакат с лейтенантом Редстоуном. Лейтенант улыбался и делал свой фирменный жест "задание выполнено". На заднем плане взрывались какие-то машины. Дядя был прав по крайней мере в одном. "Ты мне не поверишь". Действительно, сложновато поверить в такое! Все-таки реальная жизнь, не компьютерная игра, не фильм. К тому же, наверное, кое-каким вещам он бы и поверил: например, если бы дядя рассказал про инопланетян. Кевин давно мечтал увидеть хотя бы один самый завалящий НЛО, у них в школе был целый клуб астрономии, уступавший в популярности лишь клубу роботехники. Но... Чарлз Джейкобс, поначалу священник, потом фокусник на ярмарках, а потом снова священник, но уже совсем другой религии. Чарлз Джейкобс, потерявший жену и сына в страшной трагедии, и нашедший утешение в экспериментах с электричеством, которые возвращали слух глухим и ноги — парализованным. Чарлз Джейкобс, в самом конце своей карьеры попытавшийся замахнуться на то, чего он не понимал: на воскрешение мертвецов. И Царица, как назвал ее дядя Джейми. Древнее, безумное, всемогущее существо, правящее миром мертвых. Не Аид из греческой мифологии, не Озирис, и уж точно никакая не Вечная Нарния. Лишь черное небо со звездами, похожими на засасывающие воронки, гигантские руины древнего города, равнина, плоская, словно стол, и люди, бредущие по ней вечным потоком. Глупости. Ерунда. Кевин не очень-то любил жанр "ужастиков", в отличие от сестры; разве что пару-тройку игр прошел, но там сюжеты были действительно интересными. Ожившие роботы в виде плюшевых игрушек; грибы, превращающие людей в зомби; секретная лаборатория, занимающаяся исследованиями на школьниках. Даже обычные детские пугалки про Слендермена или Черный Дом выглядели правдоподобней. Только вот дядя говорил правду, это было видно. Охрипшим голосом, путаясь в словах, делая странные неприятные жесты руками, как будто что-то ввинчивал... правду. По крайней мере то, во что верил. Кевина мороз пробрал по коже. Он вскочил, скомандовал компьютеру "Проснись", плюхнулся на вертящийся стул и пробежал пальцами по сенсорной клавиатуре. Та цитата, упомянутая дядей, что-то про смерть и ее конец... Ага, вот. "Некрономикон" Лавкрафта, книга, в которой, по разрозненным сведениям, автор использовал обрывки из древних манускриптов. Эта цитата была, пожалуй, самой известной. "Не мертво то, что в вечности живет; со смертью времени и смерть умрет." Кевин снова почувствовал озноб, несмотря на то, что в комнате было тепло. Эти слова, как и история дяди, были жуткими, хоть и казались глупыми на первый взгляд. В конце концов, что могут сделать с тобой роботы-плюшевые-медведи и кровожадные зомби, даже в той же игре? Убить. Чтобы ты начал снова с последнего сейва. Ну, или если бы какие-нибудь зомби действительно существовали в реальном мире, то тоже убить, без права лоадиться. И все. Дядя Джейми же говорил о вечности. О вечности, ожидающей после смерти. Вечность мучений, скитаний, боли, одиночества под кричащими звездами. Это было несправедливо! Кевин о рае с адом не задумывался вообще. По крайней мере, если после смерти тебя ждут темнота и покой, без ангелов и облаков, это не так уж плохо. Особенно по сравнению с тем, что он недавно услышал. А еще дядя Джейми сказал про годовщину прихода Царицы, которая наступит уже совсем скоро: тридцать первого июля. Про то, что она снится ему все чаще. Про то, что он боится: она придет за ним. И в глазах дяди был неподдельный ужас, превративший его зрачки в две черные точки. И именно тогда Кевин понял: Джейми не сумасшедший и не обманщик. Он в трезвом уме и твердой памяти, и он действительно верит в то, о чем говорит. И, значит... — Кевин! — завопили внизу, и он услышал, как Кар-Кара топочет по лестнице, а потом барабанит в дверь комнаты. И не смог удержаться — вздрогнул, спешно сворачивая вкладку браузера. "Скоро стану совсем как дядя, шарахаться от каждого телефонного звонка"... — Кевииин! — Чего тебе? — пробурчал Кевин, нехотя открывая дверь. — Где мои птицы? Это ты их спрятал? — Не видел я никаких твоих птиц! Сама куда-то сунула, а на меня сваливаешь, — огрызнулся несправедливо обвиненный брат, забыв даже добавить обычное в их перепалках "Кара Лин — плоский блин". Интересы Кары в компьютерных играх не простирались дальше каких-то глупых перестановок цветных камушков, игр с переодеваниями на планшете и "злых птиц", ее любимой старенькой игры, там же; с одной стороны, хорошо — не надо делить с сестрой приставку, с другой — как же она бесит, когда очередная плюшевая птица из ее немаленькой коллекции теряется! — Их точно ты взял! Если хочешь опять пришить какую-то пакость, то отдай немедленно! А хорошая идея, автоматически отметил мозг Кевина. Надо будет запомнить. Вероятно, выглядел Кевин не очень, потому что Кара присмотрелась к его лицу, замолкла и тоном ниже поинтересовалась: — Ты в порядке? — Угу, — вяло кивнул Кевин. — Живот не болит? — Неа. Все окейно. Сестра пожала плечами. Приложила руку к его лбу, явно копируя мамин жест. — Вроде холодный... Видок у тебя не из лучших. Пойди выпей сока, что ли. — Ты любишь дядю Джейми? — невпопад спросил ее Кевин. Кажется, сегодня день идиотских вопросов, устало подумал он. Но почему-то слова сами вылетели из его рта. Кара вытаращилась на брата. — Да, ты сегодня точно как мешком ударенный! Нормальный он. Окейный. Ма говорит, я его в детстве любила, когда мелкая была совсем. На руки лезла, все такое. Ныла, когда уезжал. А потом он снова приехал, через год, что ли — а я реву, уползаю и отмахиваюсь... — Кара хихикнула. — Точно птиц моих не видел? Честное слово? — Честное. — Ну смотри! — пригрозила сестра и потопала вниз. Вскоре раздался радостный вопль Кары, обнаружившей свою любимую красную плюшевую птицу под диваном, куда ее загнал игравший Сокс. А Кевин закрыл дверь и без сил сполз по ней прямо на пол. Потом посмотрел на свою руку — и медленно сжал ее в кулак. Кевину было всего одиннадцать лет, и он не умел долго бояться. Попробуем принять это как игру. А что надо делать в игре? Искать варианты решения квеста. Значит, будем искать. *** "Обещай, что не расскажешь никому", — сказал дядя, и Кевин обещал. Но, в десятый раз перечитывая собранные в единый файл обрывки "Некрономикона", нарытые в Интернете, он осознавал, как остро ему не хватает кого-то, с кем можно было бы поделиться. Друзья разъехались на каникулы, родителям, разумеется, невозможно было даже намекнуть, о Кар-Каре и говорить нельзя. "Не знаю, зачем я тебе это все говорю, ты же еще ребенок, я, наверное, с ума сошел", — сказал дядя, но Кевин не обиделся на "ребенка". Он понимал. Иногда просто не можешь молчать. Иначе проглоченные слова распухнут в твоей глотке тяжелым комом и попросту задушат. По крайней мере, спать он стал существенно хуже, долго лежа неподвижно перед тем, как забыться... но Царица ему не снилась. И на том спасибо. В первый раз за свою жизнь Кевин ощущал сосущее чувство беспомощности. Если бы он действительно был героем из фильмов и игр, лейтенантом Редстоуном с его фирменным жестом двумя пальцами "задание выполнено", отважным Флэш Этаном, бойцом космического патруля Сонко Ли — тогда бы он, наверное, смог придумать выход. Да, Кевин вытащил из шкафа ненавидимые прежде резиновый желтый дождевик и сапоги ("мама, в таком ходят только первоклассники, это же ужас!" ) — потому что ассоциации с электричеством его тревожили, и стоило защититься хоть чем-то. Конечно, это было глупо, вряд ли стоило ожидать, что в него станут кидаться электрошарами, как в Покемонах. Но — на всякий случай. С другой стороны, электричество было везде, и если опасность исходила от него — пора было бежать куда-нибудь в леса, строить там шалаш и готовить на костре. Но, насколько он понял из рассказа дяди, опасными были только эксперименты того священника. И, вероятно, молнии. На их доме стоял громоотвод, и Кевин специально расспрашивал папу целый час. После чего окончательно убедился: молния нипочем не ударит в крышу. Но Царица... Кевин даже предложил дяде сходить в церковь, заодно и святой воды захватить. Против зомби-то в играх отлично помогало! Дядя рассмеялся странным клокочущим смехом и ответил, что искренне сомневается в действенности такой защиты. Но раз уж перед ними стоял квест — надо было проверить все квестовые предметы, так? Кевин объехал на велосипеде несколько знакомых лавочек, потратив карманные деньги на буддистские амулеты, несколько крестов, пару подвесок с пентаграммами и даже стеклянный турецкий "глаз Фатимы", размером с его кулак, который надлежало вешать на стену. Но в глубине души... В глубине души он чувствовал, что занимается ерундой. Словно пытается построить бомбоубежище из деталей "Лего" и деревянных кубиков. А бомба вот-вот упадет... Ладно, приятель, сказал он сам себе. Успокойся. Глупости. До тридцать первого еще почти две недели, есть время. Кевин встал из-за стола, потянулся, разминая затекшие мышцы. "Усни", — скомандовал он компьютеру, и экран погас. — Кевиииин! Да что ей опять надо? У всех людей сестры как сестры, старше намного или намного младше, особо не лезут, а у него — на полтора года разницы. Повезло, называется. — Чего? — для ответа пришлось распахнуть раму и высунуться наружу, ибо Кара визжала под самым окном. — Я уезжаю! — Сестра похлопала велосипед по рулю. — Ма просила тебе сказать если что! — Угу! — Мама и папа укатили в магазин, в город, припомнил Кевин. Неудивительно, что он совсем из мира выпал — с утра как сел за компьютер, так и не вставал... — Скатертью дорожка, не свались в канаву! Кар-Кара погрозила брату кулаком и вывела велосипед со двора. И куда ее понесло, того гляди дождь начнется! Где-то за лесом сгущались тучи, солнце еще светило, но так, словно ему выкрутили яркость на минимум. — Проснись. Погода, — бросил Кевин, втягивая голову обратно в комнату и захлопывая окно. — Сегодня, двадцатого июля, погода сохранится жаркая, от семидесяти семи до восьмидесяти двух градусов, — доложил компьютер приятным женским голосом. — Умеренная облачность, дождя не ожидается, ветер западный... Не ожидается. Хм. Ну ладно. Выхода не остается, надо поговорить с дядей. Законы игры неумолимы: если квестовых предметов недостаточно, нужны квестовые действия и квестовые диалоги. Почему бы ему, на самом деле, не сходить в церковь? Необязательно рассказывать там всю историю, но, возможно, в пределах церкви сила Царицы уменьшается или вообще не работает. Или крест — крест, если освященный, уж точно должен защищать! Или цитаты из Библии... Кевин вприпрыжку спустился на первый этаж, хотел было крикнуть дяде, но его отвлекло мяуканье Сокса. Кот вопил во всю пасть и скреб лапой по двери: кошачьих лазов он принципиально не признавал, выскакивать в окно тоже не хотел, и постоянно требовал, чтобы его впускали и выпускали, будто человека — через парадную дверь. — Ладно, иди, гуляй, — Кевин распахнул дверь, и Сокс черным метеором скатился со ступенек и умчался прочь. Небо вроде посветлело. Может, и правда дождя не будет. — Дядя Джейми! — позвал он, проследив за улепетывающим котом. — Дядя! Молчание. Кевин прошел мимо кухни и гостиной, постучался к нему в комнату — ни единого звука. В последнее время дядя Джейми завел привычку часами сидеть в кресле с газетой в руках, глядя куда-то сквозь буквы — словно "уснувший" комп. Возвращался в реальный мир он лишь после похлопывания по плечу. И то Кевин каждый раз боялся снова его чересчур испугать. — Дя... — Кевин повернул ручку двери и застыл на пороге. Джейми Мортон действительно сидел в кресле. Нет... осел в нем безвольной грудой, как мешок. Газета валялась на полу. Лишь хриплое прерывистое дыхание дяди показывало, что он еще жив. Пальцы Джейми побелели, стиснув ручки кресла, а смотрел он на... "Шаровая молния, — отозвалась та часть Кевина, что всегда знала все ответы на тесты и контрольные. — Обычная шаровая молния... влетела в открытое окно..." Вот только то была не шаровая молния. И уж точно не обычная. Напротив дяди висел полупрозрачный шар размером с диск для приставки, сверкающая по краям, точно крохотное солнце. Вот только он не был изжелта-белым, как солнце настоящее. Он был... радужным, вот это слово, радужным. Переливавшимся, словно призма, бросавшим по стенам и потолку разноцветные отблески. И от этого неведомым образом становилось еще страшнее. Радужная круговерть завораживала, затягивала, не давала оторвать от себя глаза — как будто она была единственным настоящим во всем мире, и все вокруг постепенно бледнело, истончалось и исчезало. "Дядя", — хотел сказать Кевин, и обнаружил, что не может выговорить ни звука. И двинуться с места не может. Вдали прогремел гром. Где-то за домом истошно завопил кот — наверное, Сокс. — Уходи, — наконец тяжело произнес Джейми Мортон. Кевин слышал его голос доносящимся издалека, из неведомых краев. — Уходи. Ты солгала. Призма-шар дрогнула, замерцала — и раскрылась, выворачивая себя наизнанку, раскрылась хищной черной пиявочьей пастью, в глубине которой виднелись круги острых зубов. Пиявка дергалась, билась безглазой головой, явно пытаясь вылезти наружу из узкого прохода, которым стала "шаровая молния". Черное гладкое тело пульсировало в странном ритме. А потом она — он — оно? — существо заговорило. Даже не так: его слова возникали в мозгу Кевина, отзываясь острой болью, словно каждая буква была вбита гвоздями в стенки его черепа. Ты мой. Нашла. Ты мой. Нашла. Ты пойдешь служить Великим. — Ты лжешь, — прошептал Джейми Мортон, еще сильнее сжав пальцы на ручках кресла. Нашла. Мой. И ты тоже мой. Голова пиявки повернулась к Кевину. Кольцо зубастой пасти расширялось и сужалось, издавая булькающие звуки. Кевин понял, что его сейчас вырвет — и все равно не смог даже сглотнуть. — Нет! — Дядя Джейми рванулся из кресла — и замер, скованный невидимой волей. — Забери меня, но оставь мальчика! Отстань от него, стерва! Тварь! Все будут мои. Все. Все умершие — мои. Все живые — будут мои. Существо ухмыльнулось — что выглядело совершенно невозможным для круглого хищного рта. Реальность расползалась по частям, по клочкам, порванной тряпкой, рассыпающимися пикселями. И за ней виднелась другая, более яркая, более настоящая: черное небо, звезды, которые вовсе не звезды, а дыры в ткани мироздания... и за ней огромные, древние создания, которых человеческий мозг просто не в силах представить. Вой, раздирающий уши, несся над равниной цвета запекшейся крови. И медленно, невыносимо медленно брела по ней вереница людей — серых, измученных, с пустыми глазами, с ранами на руках и ногах. Дети, женщины, несущие на руках тощих младенцев, старики, мужчины — все покорные, все плетущиеся в никуда. Конец, отстраненно подумал Кевин. Мое бомбоубежище было даже не из кубиков Лего — из зубочисток и ваты. Это конец, гейм овер, игра проиграна, а дальше будет вечность, вот такая вечность, которая никогда, никогда не кончится. Школьные друзья из клуба астрономии... Мама, смеющаяся над рассказами дяди Джейми... Папа, смешивающий на кухне фруктовый коктейль... Сокс, спящий в солнечном пятне на крыльце... Кара, ищущая свои дурацкие плюшевые игрушки... Этого никогда, никогда больше не будет. "Я не хочу умирать!" — кричал в его голове кто-то маленький и насмерть испуганный. Но его голос постепенно удалялся и исчезал. "Машина едет прочь, а тот говнюк..." — говорил другой голос, похожий на дядю. Говорил монотонно и бесстрастно, словно читал текст. "Где мои птицы? — возмущался третий голос, напоминающий Кар-Кару. — Кевин, ты дурак и балбес! Где мои птицы? Убью!" Голоса наплывали, и удалялись, и опять наплывали, оглушая Кевина. Мир рвался на куски, и осколков реальности не хватало для того, чтобы удержаться: оставались только голоса. Кажется, дядя Джейми что-то кричал, но Кевину казалось, будто его рот только раскрывается и закрывается, хлопая по-рыбьи. "Где мои птицы?" "Где птицы?" "Где?" — Где... где мои птицы? — выдохнул Кевин сквозь пересохшие губы. Еле слышным шепотом. Пиявка приблизилась еще на фут, из пасти нестерпимо воняло гнилым мясом. Шаровая молния. Мир, похожий на калейдоскоп. Люди, бредущие по потрескавшейся пустыне. И та часть Кевина, что всегда знала ответы на вопросы учителей, беззвучно завопила внутри него. — Где... где птицы? — прошептал Кевин. Пошатнулся, ощутив накатывающую слабость, но терять сознание было нельзя, никак нельзя. — Где звери? Где все другие умершие... все, кроме людей? Где? Существо на миг замерло. Черная глянцевая кожа на "голове" пиявки задрожала, лопнула, разошлась в стороны, обнажая единственный сиреневый глаз, круглый, слепой, словно вареное яйцо. Глаз уставился на Кевина. — Если все умершие твои — то где остальные? Служат великим в Небытии. Служат. — Неправда, — Кевин отчаянно вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть. — Неправда. Если эти Великие такие могущественные, то почему не съели всех нас? Весь мир? Зачем ты подаешь им такие идеи, завизжал в ужасе кто-то маленький и напуганный в уголке сознания Кевина, зачем, зачем, они же сделают, они съедят всех, убьют всех, пожрут и Землю и Солнце, ты видел их, ты видел их, они больше Земли, они сам космос, зачем, зачем, зачем... Другие звуки наконец-то начали пробиваться сквозь стену тишины вокруг мальчика. Истошные вопли Сокса за домом — кот уже не мяукал, он орал, словно его разрывали на части. Хриплое дыхание — его собственное, догадался Кевин. Хлюпанье, доносящееся изо рта существа-червя. И шаги. Шаг, другой, третий... Джейми Мортон, чье лицо блестело от пота и было белым, как бумага, встал рядом с Кевином, протянул руку, заслоняя его. — Вы мертвы, — тихо проговорил он. — Я должен был догадаться... Я видел только одну половину двустишия, а надо было обе. "Не мертво то, что в вечности живет; со смертью времени и смерть умрет." Вы были смертью. Вы умерли. Очень давно, много веков тому назад... много миллионов лет. Вы умерли. Вас больше нет нигде, кроме как в вашем собственном мире, сотканном из иллюзий и страха... И лишь такой безумец, как Чарльз, одержимый смертью, мог открыть вам дверь. Уходи! Нет. Нет. Мои. Все мои. — Уходи! — прорычал Джейми Мортон, теперь в полную силу — так, наверное, он когда-то объявлял название песни на концерте, легко перекрикивая галдящую толпу. Лиловый, словно синяк, похожий на уродливую опухоль глаз бешено завращался и раздулся. Пиявка сжалась гармошкой, гладкие бока стали морщинистыми. Я не достану. Достанут другие. Тот, который пришел за мной. Достанет. Нет покоя проклятым. Нет покоя тем, кто нарушил равновесие. Ты проклят. Я Царица. Я не прощаю. Тебя достанет он. Он. Он. Алый. Он... И тут глаз лопнул с громким треском. Дядя повалил Кевина на пол, прикрыв сверху собой, но в этом уже не было никакой нужды: Царица ушла. Исчезла, оставив после себя в комнате лишь запах гниющего мяса и озона. В подоконник ударили первые капли дождя. А дядя и его племянник — внучатый племянник, если быть точным — сидели на полу, ошалело глядя в пустоту. *** — Ну как, не испытываешь желания рассказать родителям? Кевин выглянул в окно. Туча, погромыхивая, уплывала прочь, ливень ослабел до легкой мороси. Кара, наверное, прячется у подружки и скоро вернется. И папа с мамой. — Я же не дурак, — отозвался он. Джейми Мортон бросил кубики льда в стакан с чаем и пододвинул Кевину. — Дядя... как думаешь, куда в итоге попал Чарльз Джейкобс? Он же умер? Джейми пожал плечами. — Он был ужасным человеком. Принес много горя. Но мне его жаль... он потерял самое дорогое, что имел: свою любовь и свою веру. И эту пустоту он пытался наполнить тем, что осталось. Может быть, теперь он обрел покой с теми, кого любил. Я, по крайней мере, буду надеяться на это. Кев, закажешь мне в Интернете билет до Гавайев? Мне надо бы кое-кого навестить. — Ага. Ой, Сокс! Кот требовательно мяукал снаружи. Кевин схватил с вешалки тот самый не пригодившийся желтый плащ--дождевик, сунул ноги в сапоги и выбежал на улицу. Сокс сидел у калитки, обернув лапы хвостом, и наградил Кевина снисходительным взглядом. — Уж забор мог бы и перепрыгнуть! — упрекнул Кевин, открывая коту калитку. — Но... спасибо. Ты, наверное, звал на помощь. Спасибо тебе. Сокс невозмутимо прошествовал прочь на улицу, тщательно обходя глубокие лужи и не обращая внимания на затихающий дождь. Кевин постоял еще немного у калитки, вдыхая посвежевший воздух, наслаждаясь каждой секундой. Ему хотелось петь, плясать, прыгать, кричать во все горло. "Мы победили. У нас получилось. Мы..." На пороге старенькой развалюхи, стоявшей наискосок от их дома, появился кто-то — сквозь туман не разглядеть, кто. В таком же желтом плаще, как у Кевина, тоже невысокий и плотный. "Братство Желтых Плащей", — весело подумал Кевин. Сейчас любая, даже самая дурацкая мысль вызывала у него желание захихикать. Он помахал соседу рукой, потом изобразил рукой фирменный жест лейтенанта Редстоуна — "задание выполнено". Фигура в желтом плаще тоже неуверенно подняла руку. И побрела прочь, исчезая в мелкой мороси. На прощание она обернулась и провела ладонью вдоль лица — тоже какой-то странный жест, Кевину он показался знакомым, вроде бы тоже мелькал в сериале про лейтенанта... Потом Кевин моргнул, а когда открыл глаза — фигуры уже не было. Значение жеста он вспомнил лишь к вечеру. "Вернусь позже и проверю". Но тогда Кевин не придал этому никакого значения.