Невозврат по гарантии

Мигель вышел из радушно открывшихся перед ним дверей выхода из аэропорта Токио, с любопытством разглядывая указатели на японском и английском языках, сам чуть ли не подпрыгивая от радости. Ведь он так ждал и готовился к этой поездке по обмену студентами, что в самолете не мог усидеть на одном месте. И вот после долгих, кажется, бесконечных часов полета он, наконец, здесь. Он приехал из небольшого скромного городка в Англии, и жизнь его была сплошной рутиной. Замкнутый в маленьком кругу общения, Мика, как звали его все друзья, рвался куда-то в свет, куда-то, где можно было бы начать что-то грандиозное. И вот год назад ему предоставился шанс. Как одного из лучших учеников, его отправили по обмену в Японию. И тут все завертелось. Курсы японского, быстрое изучение этикету столь далекой ранее страны, что с каждым днем была все ближе. И вот он тут. Ему было страшно, радостно, любопытно – и все это одновременно. От прилива адреналина кружилась голова, а ноги так и норовили подкоситься. Ведь где-то тут его ждала маленькая семья. Как было сказано в анкете, это пожилая мама с сыном, примерно его возраста, старше на год всего лишь. Скорее всего они будут учится в одном учреждении. Сейчас, правда, еще каникулы, но Мику так не терпелось оказаться тут, так что он прилетел сразу же, как получил положительный ответ от новой «матушки», которую он так нежно назвал по переписке. Выросший под надзором лишь отца, мама умерла, когда Мику было чуток меньше трех лет, и он ее совсем не помнил, парнишке так хотелось узнать, каково это иметь мать. И старшего брата. Сгорая от любопытства, он прыгнул в ближайшее такси и уже будучи достаточно неплохо владеющий японским, легко объяснил, куда ему нужно. *** Они ехали долго, а Мика и не заметил, как пролетело время, ведь всю дорогу от не мог отлипнуть от видов за окном. Огромный мегаполис будоражил своим видом. А такое сборище людей даже на средней по людности улице он видел у себя в городе разве что на праздниках, и то не всегда. А тут это еще так, мало, как говорил таксист. Но вот они съехали в спальный район. Домики тут были поменьше, люди виднелись реже. И какое-то умиротворение приходило в сердце Мигеля, когда он видел все это, выглядывая из сотни похожих, но все же разных домиков именно тот, в котором будет жить он целый год. И вот поворот, еще поворот, и они оказались возле небольшого домика с кремовыми стенами фасада и темно-серой крышей. Изэнэми-сан, именно так звали женщину, встречала его на пороге. Ей было слегка за сорок, но морщины лишь слегка коснулись ее лица, кажется застывшего в теплой семейной родной улыбке. Расплатившись с тасистом, Мика уже было хотел бросится обнимать хозяйку, но вовремя спохватился, вытянув уже протянутые к ней руки по швам и с почтением ей поклонился. Женщина, по-доброму засмеялась, прикрыв хрупкой ладонью свой маленький аккуратный ротик, и после кланяясь в ответ. - Добро пожаловать в твой новый дом, Мигель-сан, - уважительно сказала она, пуская его внутрь. Внутри дом оказался светлым, большим, идеально чистым… слишком чистым, и потому малость неуютным. Будто тут никто не жил, а не подросток с матерью. Но Мика списал это на некую усталость после полета, да и время уже близилось к вечеру. - Ох, я же вам уже говорил, можете звать меня просто Мика. И спасибо вам большое, что решили меня приютить, - проговорил он с добродушной улыбкой, глядя на которую женщина вновь душевно засмеялась. - Ох, Мика-чан, ты еще милее, чем казался по интернету. Прошу, идем на кухню. Ты наверняка голоден после такого долгого перелета. И ванную я тебе приготовила. Будешь спать в комнатке на втором этаже. Напротив комнаты моего сына, - сказала она, приглашая на кухню. Мика и вправду услышал, как заурчал его желудок, когда услышал о еде. Все же в самолете подавали сомнительную на вкус еду. Да и давно уже. Хотелось чего-то домашнего. Но тут его ждало некое разочарование. Вроде красиво выглядящая еда оказалась совершенно безвкусной. Будто жуешь мел или пластмассу. Ему было не совсем понятно, почему уважаемая Изэнэми-сан не умела готовить. Ведь она была домохозяйкой всю свою жизнь, а после смерти мужа десять лет назад, жила на пособие и оставшиеся от мужа наследство. Неужели японцы так плохо готовят? Или он слишком избалован английской едой? До этого момента Мика думал, что вовсе не прихотлив в пище, но после ужина все еще осталось желание съесть что-то хоть с каким-либо вкусом. Но столь радушной хозяйке, которая даже предложила ему для удобства вилку и ложку вместо привычных японцам палочек, Мика просто не мог высказывать претензии прям с порога. Решая, что надо будет поучить все же хозяюшку готовке на досуге, но это уже потом. И чтобы подавить слегка рвотный порыв, Мика решил хотя бы немного разбавить затянувшуюся тишину. - Ой, а где Миру-чан? – поинтересовался паренек, смотря на хозяйку. - А, мой сын сейчас в поездке, через неделю приедет. Он очень хотел с тобой познакомиться, но вот уехал в поездку с группой, - сказала женщина с теплой улыбкой, подкладывая еще немного добавки в виде слипшегося и подостывшего риса. Едва сдерживая кислую мину при себе, Мика культурно отказался и сбежал в душ. Прохладная вода смысла с юного тела грязь и легкую усталость. Прополоскав рот пару раз, он избавился от послевкусия, похожее на то, будто весь день облизывал пластиковые трубы. Но тут он почувствовал легкий холодок, прошедшийся по ногам, что заставило его оглянуться на источник сквозняка, коим оказалась открытая настежь дверь, в которой стояла «матушка». Она внимательно рассматривала молодое, чуток худощавое тело со светлой кожей, следя за каждой каплей, спадающей с кончиков русых немного отросших волос. Мигель так и подпрыгнул на месте, вскрикнув от неожиданности, и это заставило будто зависшую женщину отмереть, тут же заизвиняться, повесить на крючок свежее полотенце и громко захлопнуть дверь, выскочив в темноту комнаты из ванной. Мика, тяжело дыша, оперся спиной об холодный кафель на стене, буквально держась за сердце. А из головы все не шла картина его изучающего, совершенно не случайно брошенного взгляда доброй «матушки», задержавшейся в ванной подозрительно долго. Весь передергиваясь, он решил списать опять же это все на усталость, и помыться чуток быстрее. Пожелав через дверь спокойной ночи, он забрался на беззвучную маленькую кроватку, вслушиваясь в тугую тишину квартиры, будто надеясь узнать, что сейчас делала старушка. Но стены будто поглощали весь звук, кроме стука его сердца. А комната была до ужасания пустой, по сути кроме чемоданов его же и кроватки тут ничего не было. Стараясь поскорее избавиться от надоедливого шестого чувства того, что тут что-то серьезно не так, он провалился в беспокойный сон, стараясь хоть как-то разместиться на оказавшейся весьма жесткой маленькой кровати.