***
— Вставай! — пнув новенького раба в бок, приказал надзиратель. Остальные рабы уже выстроились в ряд, ждали только Дэйва, который продолжал лежать, словно не слышал зловещего крика надзирателя. Мужчины переглядывались меж собой, они понимали, что после вчерашнего вечера этот раб уже не станет прежним. Пусть он и раб, не каждый способен стерпеть подобное унижение, какое вчерашним вечером перенёс этот мальчишка. Щелчок кнута рядом с лежавшим рабом был лишь началом. Надзиратель что было сил ударил его по спине, но что и послышалось, так это истошный крик Дэйва, который упрямо продолжал лежать. Он хотел умереть, а надзиратель, который никогда не слышал о жалости, мог стать прекрасным помощником в этой затее. — Тебе что, жить надоело? — словно змей, прошипел надзиратель, — Так быстро? — сквозь ехидную усмешку продолжил мужчина, — Так тебе ещё рано на тот свет, приятель, мой кузен должен вдоволь насытиться тобой, да и отработать ты должен свою цену. — смеясь, заключил он. И вот очередной щелчок кнута, и брызги крови усыпали спину мальчишки. Протяжный крик молодого раба могли слышать за пределами барака. Алые струйки потекли вниз по льняной рубашке на соломенный тюфяк. Рабы наблюдали за всем происходящим. Молча. Боясь столкнуться взглядом с надзирателем - Смитом. Тогда и им могло хорошенько попасть, а этого они хотели меньше всего. — Вставай, — снова прокричал Смит, — иначе каждый из стоящих здесь получит десять ударов кнутом! — что было мочи прокричал ненавистный всем рабам мужчина. Он был не так успешен в жизни, как его кузен, Уолтер. Возможно, поэтому в нём было столько желчи, ненависти и злости к рабам, да и не только к ним. С трудом, но всё же поднявшись с пола, Дэйв встал в один ряд с остальными рабами, которые уже приготовились к очередному наказанию из-за непослушного мальчишки. Дэйв чувствовал, как горячая кровь стекает по его спине. — Так-то лучше, — уверенным тоном проговорил Смит, — сегодня каждый из вас работает на три часа дольше, — ехидно произнёс мужчина, — благодарите своего нового товарища! — сквозь язвительный смех добавил он, покидая барак. Мужчины поспешили за Смитом, их ждала работа. Плантация хлопка и лесопилка были их каждодневным трудом. Остался лишь тот старик. Он не спеша подошёл к юноше, по лицу которого снова текли слёзы, и он ничего не мог с этим поделать. Дэйв понимал, что пережил унижение. Его изнасиловал мужчина. Смотреть в глаза тем, кто делил с ним жилище он не мог. Всё же и у рабов есть стыд. — Присядь, — старик тихо указал мальчику на рядом стоявший табурет, — тебе не стоит так себя вести. Ты должен беречь себя. — старик продолжал говорить всё так же тихо, размеренно, а Дэйв не желал смотреть на присевшего рядом старика. Ему было стыдно. — Почему вы не идёте на работу? — продолжая смотреть куда-то в сторону, спросил Дэйв. — Вас накажут. - всхлипывая, прошептал он. Старик тихо рассмеялся. Смех для раба был непривычной роскошью. — Нет, наш хозяин меня не станет наказывать. — ответил он, — Здесь есть одно правило: если Смит кого-то наказывает, я ухаживаю за этим непослушным рабом. Я стар и недавно перестал работать на плантациях. Хозяин дал мне другую работу, подходящую для моего возраста и здоровья. Дэйв лёг на левый бок. Спиной к старику. — Вы знали, для чего меня сюда привезли? — спросил юноша. — Да. — ответил старик, — Ты не первый, да и не последний. Присмотрись, ведь из всех рабов, белый здесь только ты, хозяин любит только белых пареньков. И очень редко девчушек. — Любит? — лицо юноши скривилось. — Вы бы знали, как это омерзительно. Я не думаю о той боли, что перенёс, да и переношу до сих пор, а вот унижение, оно оставит меня только в день моей смерти. Старик с жалостью смотрел на мальчишку. — Предпочитает. Я не так выразился. Но каково это, я знать не желаю. — иронично проговорил старик, — Давай лучше посмотрим твои раны. Меня, кстати, Майкл зовут. Дэйв продолжал лежать. Он позволил старику обработать раны, шрам от которых останется на всю жизнь. Да и можно ли это назвать жизнью? Он молча терпел ту боль, что разносилась по всему телу, от каждого прикосновения старика Майкла, что старательно промывал и тут же зашивал глубокий след от надзирательского кнута. — Если хорошенько не промыть, возможно, будет нагноение и смерть. — тяжело вздохнув, проговорил старик. — Умирать ты будешь мучительно. — Это было бы для меня лучшим выходом. — не поворачивая головы и не раскрывая глаз, ответил Дэйв. — Умереть. В один прекрасный день избавить себя от всего мерзкого и унизительного. Смерть. Надеюсь она скоро найдёт меня. Майкл только усмехнулся. Он знал, что смерти хотят лишь до тех пор, пока не встречаются с ней нос к носу.***
София, хозяйка поместья, супруга и мать двоих детей Уолтера Харриса, снова не находила себе места. Приятная женщина с чёрными как вороново крыло волосами, ходила из одного угла в другой. Она ждала своего мужа, они не виделись с прошлого вечера. София прекрасно знала о необычных предпочтениях мужа, хотя он и не скрывал этого от неё. Скрип двери и в спальню вошёл пьяный Уолтер, в руках он держал полупустую бутылку виски — его любимый напиток. — Ты только сейчас решил добраться до нашей спальни? — ехидно проговорила София. — Новый мальчик оказался лучше прежнего? — она пристально смотрела на неторопливо раздевающегося мужа. — И снова пьяный. Повернувшись к жене, Уолтер улыбнулся. Он был уже полностью обнажён. Несмотря на возраст, а знаменитому в своих кругах рабовладельцу было полных сорок два года, его фигуре могли позавидовать молодые юнцы: широкие плечи, выделяющаяся мускулистая грудь. Да и живота, как у многих его одногодок, у Уолтера не было. Он был стройным и привлекательным мужчиной. Лакомый кусочек для жаждущих любви и денег женщин и юношей. — Всегда поражался твоей интуиции. — подойдя ближе к супруге, проговорил мужчина, — Ты скучала? — сделав очередной глоток своего обожаемого виски и наклонившись к жене, поинтересовался Уолтер. Их близкая жизнь почти исчерпала себя. Редкие ночи Уолтер прикасался к своей жене, но те прикосновения были без всяческого желания. Всё проходило быстро, без намёка на какие-либо чувства со стороны супруга. София же могла насладиться и этим, ведь она по-прежнему любила его. Уолтер был её единственным мужчиной и оставался им, не смотря на все его выходки в сторону жены. — Не прикасайся ко мне! — оттолкнув мужа, возмущённо проговорила София. — Всё, что ты делаешь — это грех, это богомерзко! — прохаживаясь по комнате, повторяла женщина. — Твои связи с мальчиками ни к чему хорошему не приведут. Подумай о детях. Что с ними будет, когда общество узнает о твоих связях? Они станут изгоями. — Не знаю, что будет завтра, но прошлым вечером мне было очень хорошо с моим рабом. — присев на край постели, сказал Уолтер. — Так что не старайся, а лучше займись каким-нибудь делом. — заявил мужчина, и уже через десять минут он крепко спал на широкой и мягкой постели. Софии, как обычно, ничего больше не оставалось, как пойти к дочери. Старший сын, Эдвард, дома появлялся только по праздникам, так как учился в колледже, а младшая дочь, Лиза, училась дома и была маминой любимицей, впрочем, как и папиной. Своих детей Уолтер очень любил. Посмотрев ещё раз на спящего, не прикрывшего свою наготу супруга, София поспешно покинула спальню. В глубине души она понимала, что ей никогда не удастся исправить его. А как хотелось! Хотелось вернуть те ночи, когда он с нескрываемой страстью брал её в их спальне. Только тогда она чувствовала себя счастливой, желанной своим мужем женщиной. Всё в прошлом. То, счастливое для неё время осталось в далёком прошлом. Полных десять лет, София лишь желала вернуть хотя бы одну из тех ночей. Напрасно.***
Дэйв делал глоток за глотком неизвестного ему травяного отвара, горького, противного, которым поил его Майкл. Лёжа на левом боку, он сосредоточенно рассматривал барак: соломенные тюфяки, большой деревянный стол, на коем хаотично стояли миски, деревянные ложки, две большие лавки, на которых размещались рабы после очередного рабочего дня. Потолок барака был хорошо забит толстыми досками. Осенью дожди здесь частые гости. Окон не было, да и незачем они рабам, ведь их рабочий день начинался ранним утром, а заканчивался на закате. Мухи. Их Дэйв заметил не сразу. Они были везде. Начиная от пола, заканчивая грязными мисками. — Ты должен взять себя в руки. — тихо пробормотал старик. — Твоя спина уже помечена, не делай так, чтобы этих меток стало больше. Красоты они не прибавляют, да и от мук не избавляют. Дэйв едва заметно повернул голову в сторону Майкла, но всё так же, не смел посмотреть на него: — У вас их много? — спросил он. Майкл грустно ухмыльнулся, после встал и поднял свою льняную серую рубашку. Картина была не из приятных: большие и маленькие, толстые и тонкие рубцы уродовали чёрную спину старика. — Их у меня больше сорока. — с грустью в голосе ответил старик, — Я был непослушным рабом, часто сбегал, но все мои попытки приводили меня к столбу, где дед и отец мистера Харриса наказывали своих рабов. — продолжив поить юношу, проговорил Майкл. — Вы знали деда и отца этого чудовища? — удивлённо поинтересовался Дэйв. — Значит вы давно здесь? — Я родился на этой ферме. Моя мать была куплена дедом мистера Уолтера. Так что, кроме этой проклятой фермы, я ничего не видел. — тоскливо заключил старик. — Скорее выздоравливай и расскажи мне что-нибудь о жизни за пределами этого места. Договорились? — сквозь улыбку, показав свои жёлтые зубы поинтересовался старик. Дэйв кивнул. — Хорошо. — прошептал он. Майкл рассмеялся, он заметил, что молодой раб начал немного приходить в себя. Он человек, а значит мог привыкнуть к любым условиям. Для старого раба Дэйв не был первым белым рабом, за которым он ухаживал. Их было больше нескольких десятков до него. Все же остались в прошлом и он понятия не имел, где каждый из них теперь. Возможно их тела давно сожрали черви. День на плантациях и на лесопилке пролетел быстро. Рабы устало возвращались с работ, женщины шли в свой барак, мужчины в свой. Громкие и грубые голоса мужчин-рабов вернули Дэйва к суровой действительности. Тишина мгновенно улетучилась, стало шумно, да и запах был не из приятных… — Наш парнишка ещё жив? — сквозь смех крикнул кто-то из мужчин. В бараке раздался громкий мужской смех. — Пусть я сдохну на плантациях, под солнцем, чем под хозяином! — выкрикнул ещё кто-то. Все засмеялись. Дэйву казалось, смех никогда не прекратится. Хотелось умереть. Мужчины усаживались за стол, дабы мгновенно поглотить ту небольшую порцию каши, что им принесли рабыни-кухарки. — Замолчите! — неожиданно, вскрикнул Майкл. — Не смейтесь над тем, кто сейчас мечтает о смерти. Майкла уважали и прислушивались к его советам и просьбам, поэтому смех мгновенно прекратился. — Дэйв, иди и съешь свою порцию. — старик придвинул нетронутую миску молодого раба к себе. Ему было жаль мальчика. Всем сердцем он желал Дэйву поскорее выздороветь и найти свой путь, который приведёт его к свободе. — Или отдай нам. — проговорил кто-то из рабов, — Мы сегодня работали в отличие от тебя. Дэйв молчал. Боль не прекращалась, настырно выдавливала слёзы. Закрыв глаза, он не пошевелился. Голод как и боль, мучил его, но он не мог перебороть ни боль, ни стыд. Как оказалось, голод был не таким уж и сильным по сравнению со стыдом и той болью, которая осталась от встречи с хозяином. — Забирайте. — тихо проговорил юноша. — Мне плевать на это месиво. Лучше сдохнуть. Рабы переглянулись между собой. Лишь старик Майкл, усмехнувшись, продолжил поедать свою порцию и поглядывать на мальчишку. — Наш птенчик умеет говорить? — разъярённо проговорил молодой чернокожий раб. — Может ты ещё что-нибудь умеет? Расскажи, чем тебя научил хозяин. Дэйв молчал. Говорить с остальными рабами он не имел ни малейшего желания. С него было достаточно Майкла и его советов. — Замолчи. — сказал кто-то из мужчин. — Хочешь чтобы у нас всех были проблемы? Давно Смита не видел? Помни, хозяин всегда защищает своих подстилок. В бараке наступила тишина. Молодой чернокожий раб мгновенно замолчал. Никто из них не испытывал ненависти к таким, кем являлся Дэйв. Каждый из них знал, что им приходиться нечто большее и унизительное, чем сборка хлопка или работа с древесиной. Миска риса — это явно заниженная цена за то, что доводилось терпеть белым миловидным рабам. — Спокойной ночи, Майкл. — тихо сказал Дэйв, сделав вид, что хочет спать. — Ты не ел. — недовольным тоном сказал Майкл. Подойдя к столу, старик взял миску с рисом и подошёл к лежавшему в углу мальчику. — Это твоя порция. И ты не должен отдавать её тому, кому она не принадлежит. Ешь. — поставив миску на пол, старик продолжал наблюдать за мальчишкой. Минута, вторая, но Дэйв не предпринял ничего, что могло бы порадовать старого раба. — Ешь. Голодная смерть — это худшее из всего, что мне пришлось увидеть. Не заставляй меня наблюдать за тем, как ты будешь умирать, приятель. — Какой же раб не мечтает о добавке? — открыв глаза и посмотрев на изношенные грязные ботинки старика, спросил Дэйв.— Каждый, кто сейчас смотрит на меня или слышит, мечтает заполучить мою порцию. Разве я не прав? — Если они возьмут твою порцию и об этом узнает хозяин — всем нам конец. — ответил Майкл. — Он покупал тебя ни для того, чтобы ты умер после первого вечера с ним. Дэйв нервно рассмеялся. — Не думал, что ты переживаешь о деньгах своего хозяина. — Я переживаю о тех, кто вырос на моих глазах. О них. — указав на рабов, что наблюдали за ними, ответил старик. — Если мистер Харрис прознает, что мы не доглядели тебя, он прикажет Смиту выпороть всех нас. Ешь. Облокотившись, Дэйв рукой ухватил комок риса и тут же отправил его в рот. Сейчас он ненавидел и Майкла тоже и всех тех, кто молча наблюдал за тем, как он разжёвывал настырно прилипавший к нёбу и зубам рис. Подняв глаза, он посмотрел на старика, что стало большой неожиданностью для последнего. Увидев блестевшие от слёз глаза мальчика, Майкл решил промолчать. Он знал, что понять до конца этого белого раба он не может, но он старался стать для него кем-то вроде друга. Если конечно, такое было возможно. Да и нужна ли на самом деле его поддержка мальчику. Об этом старик не знал. Швырнув пустую миску, Дэйв демонстративно высунул язык. Показывая, что всё съел. Закрыв руками лицо, он снова вспомнил вчерашний вечер. Отвращение овладело им. Он презирал каждый миллиметр своего тела. Униженного, теперь уже грешного тела. Дэйв был уверен, что его вот-вот вырвет.