Не хочу знать

**** Только недавно за 11 ночи перевалило — мальчика с ног сбивает желание поспать уже хотя бы часов пять, но он упрямо ждет, пока в соседней комнате тихо приоткроется дверь и из нее мягкой, почти нежной поступью выйдет старший брат. Ведь должен уже, почему он медлит? Но долго ждать себя Итачи не вынуждает. Выдержав немного времени после одиннадцати, чтобы лишних вопросов не вызвать, он все же выскальзывает из комнаты неторопливо. Так, а сейчас к лестнице, в большое раскрытое окно сбоку от нее. Почему он затих? Неужели уже ушел? Шаги снова возобновляются, но в противоположную от окна сторону — к комнате младшего из отпрысков. От волнения Саске едва успевает расслабленную позу принять, усиленно состраивая вид крепко-крепко спящего человека; кровать предательски кряхтит под подростком, сдавая его, вынуждая старшего брата остановиться у самой прикрытой двери, но не войти внутрь, остаться снаружи. Родители еще не спят — в приоткрытую щель двери просачивается полоска легкого света с первого этажа, голоса взрослых людей слышатся сдавленно, но все равно раздражают. Особенно голос отца. Он въедается в стены, распространяясь по всему дому, и он обязательно настигнет везде, где бы ты ни был, где бы ни находился. Быть может профессиональный навык быть везде и сразу? Ведь голос нии-сана, уже давно сломавшийся, а потом снова выправившийся, звучит совсем-совсем по-другому… мягкий, вкрадчивый, всегда тихий, но отчетливый. Удивительный брат…кто еще таким похвастаться может? А брата нет. Опять Саске проворонил, даже не увидел, в каком направлении аники сбежал от него. Сердце стучит бешено, дыхание сбито к чертям. Ребенок с бока переворачивается на живот, подсовывая обе руки под подушку и обнимая ее предельно нежно, бережно, вместе с тем тыкаясь в нее лицом и вытягиваясь плавно, мягко, разминая затекший бок и болезненно отзывающийся позвоночник. Массажа бы…братик. Он возвращается к завтраку. Пьет заваренный и взбитый Саске чай, ест горькую пену, пачкаясь в ней, кажется, вполне осознанно. И младший не может отказать себе в удовольствии и не взглянуть хотя бы раз на такого искренне пытающегося привлечь к себе внимание брата. В комнате есть еще кто-то кроме них двоих? Правда? Вы не лжете? Младший благодарит мать за завтрак, удаляется из-за стола, собирается в академию. Итачи снова будет делать вид, будто у него что-то вроде… отпускных. Или как у них это называется — черт знает. Но брат почему-то встает за отото, идет шаг в шаг с ним, настигая, хватая за руку… **** - Твою мать! - Саске с криком подрывается, практически выскакивая из футона, дышит тяжело, прерывисто, от охватившего тело мороза принимаясь почти трястись. Он обхватывает плечи руками, растирает их мокрыми от холодного пота ладонями, подносит кисти к лицу и дышит на них, но дыхание это почти не греет, да и пара нет..остается только залезть обратно в спальный мешок, выцыганенный у местных жителей, и попытаться еще хотя бы немного подремать. Ненавистная зима, когда она закончится… Ему снова семнадцать. Не тринадцать. Брата нет, успокойся, Учиха, успокойся. Он умер, черт бы его подрал, умер! - Когда ты перестанешь преследовать меня, - переворачивается на бок, едва ворочая тяжелым, околевшим телом, юноша прижимает сгиб указательного пальца к губам, едва сдерживая жалобный всхлип. Но две слезы он все же роняет, с ярой злостью вытирая их тут же, то ли желая спрятать, то ли пугаясь мороза и еще большего холода…