Ты смущаешь меня

Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Я испытываю дичайший дискомфорт, когда кто-то нарушает мое личное пространство, и, заранее отведя глаза, изрядно краснею, обретя чуть ли не цвет спелой клубники, и спешу либо отодвинуться, либо отстраниться, либо в критичный момент как можно тише и спокойнее попросить перестать трогать меня. Потому что на более предприимчивые действия у меня, поистине стеснительной девушки, смелости не хватило бы. Это относится ко всем. Без разбору. Но ты. Каждый раз. Когда я буду ощущать на себе твое прикосновение, хоть и буду смущаться, заливаясь лишь слабым румянцем, но не стану испытывать желание оттолкнуть тебя. Нет, я наоборот захочу, чтобы ты не переставал делиться теплотой, согревая наши продрогшие от мертвого холода наших неоднозначных отношений души, и я постараюсь как можно увереннее отвечать, приумножая это драгоценное тепло. Ты заново открылся для меня. Но как? Всего лишь несколькими месяцами ранее я даже и представить не могла, как на вид уродливое, угрюмое и неприветливое существо в красной бандане, как казалось, насквозь пропитанное бунтарской дерзостью, каплей цинизма и свойственному для себя своеобразным чувством юмора может оказаться таким ранимым, заботливым и ждущим ласки и внимания созданием. Я правда не понимала, как несколько несовместимые вещи могли так умело сочетаться между собой в одной единой личности. Это все казалось для меня, зашуганой девочки с большого города, сказками и сущей небылицей. Немудрено, ведь последние черты ты упорно скрывал. Однажды ты изрек, что мы все – лишь жалкие рабы у наших чувств, просто кто-то это упорно скрывает и подавляет этот позор, а кто-то выставляет все свои эмоции напоказ, ища жалости у простых «прохожих». И после этих слов ты иронично косился в мою сторону. Я почти всегда, когда ты обращал свой взгляд на меня, вжимала голову в плечи и боязливо ежилась, чувствуя себя в твоем присутствии как минимум неуютно. Твои зеленые, как цвет сочной травы, глаза для меня казались всегда такими холодными. Даже когда ты шутил и вроде незлобно смеялся. Ты даже читал комиксы и смотрел телевизор с одинаковым для меня хладнодушием. И меня, как истинного параноика по жизни, это очень пугало. Знаешь, до сей поры меня мучил витавший среди моих мыслей о тебе вопрос: почему же ты не такой дружелюбный, как твои братья? Хотя вы, как единое целое, стали для меня величайшим открытием, перевернув мой внутренний мир, и изменив меня. В лучшую сторону. С самого начала вы стали для меня чем-то новым, невообразимо фантастическим, но в тоже время вполне реальным и существовавшим. Вы не были похожи ни на одного из тех людишек, которые окружали меня каждый божий день: вы не были теми унылыми людьми, которых часто видишь в метро или в автобусе. Они больше напоминали мне усталых зомби, которые не жили, а попросту существовали для заполнения и так недостающего пустого пространства в этой скучной, серой жизни. Вы не относились к стаду тех баранов и овец, которые никогда не попрут против общества и их штампами принципами, боясь осуждения и непонимания со стороны окружающих. Но ведь глупым стадом баранов управлять умным козлам намного легче, неправда ли? Нет, вы были совершенно другими. Каждый из вас был целостной личностью, и обладал определенной индивидуальностью и своим, особенным, характером. И тогда я поняла, что быть не таким, как все – это нормально. Вы открыли мне глаза. И вы все стали для меня самым любимым обществом, куда я рвалась первым же делом, когда у меня было свободное время. Туда, где мне все были рады, как родному, любимому человеку. Или же, почти все… У вас всегда было уютно, и именно здесь я чувствовала себя, как дома намного чаще, чем в своей маленькой квартирке. Все казалось таким родным, таким знакомым, будто всю свою жизнь прожила вместе с вами, и знала здесь чуть ли не каждую трещинку, каждую щель в вашем логове. Я помню, как в первое время я страшилась вас. Мама мне всегда твердила, чтобы я не смела встревать в сомнительные компании непонятных ей людей. Но так уж получилось, и мне пришлось ослушаться ее, о чем я в последнее время совсем не жалею. Для вас я была такой же искренней подругой, как и Эйприл; и вы стали для меня особенными. И каждого из вас я любила и люблю по-своему… По крайней мере, я старалась это делать. И ты точно понимаешь, о ком я веду речь. Но мало того, я восхищалась вами на тренировках, тихо сидя в тенистой сторонке, чтобы не мешать вам. Для меня нинзюцу стало поистине завораживающим зрелищем, ведь даже чертовски крутые боевики и рядом не стоят с той грацией, которая умело сочеталась с мужественностью ваших боевых движений. Особенно в спаррингах было заметно то, насколько различаются ваши стили между собой так же, как и вы. Но из всех братьев для меня выделался именно ты. Резкие, точные удары, моментальная реакция и мастерская изворотливость. Ты всегда начинал наносить атаки первым, и нередко все заканчивалось именно твоей победой. И на эти бои я всегда смотрела зачарованно, следя за каждым твоим напряженным мускулом. И ты ловил на себе хоть и мой, но все же девичьи восхищенный взгляд. Это внимание частенько льстило тебе, питая твое высокомерное эго, и, даже не смотря в мою сторону, ты гордо удалялся из додзе, даже не радуясь собственным победам, как будто это стало для тебя обыденностью. Но не все в вашей дружной семейке было так радужно, как показалось бы. Я просто ненавидела себя, когда становилась очевидцем (или свидетелем?) ваших семейных перепалок – жесткой и громкой словесной грызни, причем здесь не считалось редкостью. Я хотела провалиться сквозь землю, в ту темную пустоту, чтобы та приняла меня в свои еле ощутимые объятья, изолировав от этих громких криков и грубости, что нередко сплошным потоком легко лились из твоих уст. Причем, эта прямолинейная резкость нередко была адресована мне самой, отчего я часто выходила из убежища с опухшими, красными от слез глазами. Я действительно не понимала, почему. За что ты меня так не любил. Ненавидел. Что со мной было не так? И, знаешь… я ведь потихоньку начала верить в то, что являлась для тебя никем. Абсолютно. Я была лишь жалким фоном твоей жизни, живой декорацией второго плана. И я жила с этим, понимая, что так будет намного лучше для нас обоих. Нет причины, нет проблем… И, поздним летним вечером я, сидя за своей потертой книгой, даже не углубляясь в смысл текста, размышляла об этом, закопавшись в свои мысли и даже не слышала, что ко мне настойчиво стучали… В окно. Это был ты. Весь промокший и хмурый, как тяжелые тучи в тот день. Ты явно был не в настроении, и, молча забурившись вовнутрь, плюхнулся на диван. И так неоднозначно посмотрел на обескураженную меня, стоявшую около балкона, будто чего ждал. Криков? Возмущенных воплей? Или град вопросов, который, очевидно, должен был обрушиться на тебя? Но ты знал, что ни того, ни другого от меня просто-напросто ждать невозможно. Поэтому ты без наводящих вопросов яро изложил о вашей новой ссоре с Лео, и решил остаться, всего лишь попросив не сообщать старшему брату о его прибывании здесь. А через несколько часов так же бесцеремонно ушел, как и появился. Это было что-то новенькое в наших с тобой отношениях, и я часто не понимала, почему именно я, а не, скажем, Эйприл или Кейси, ведь живу я аж на другом конце города. И, учитывая, в каких отношениях мы стояли на тот момент, твое внезапное вторжение среди ночи по такой причине означало лишь одно — полную безнадежность и безвыходность той ситуации. Хотя, если чисто на психологическом уровне, это было выгодно тебе, зная, что я никогда не смогу упрекнуть тебя в неверном ходу твоих мыслей или действий. Просто потому что боялась. А высказаться хоть кому-то надо. И, знаешь, этот случай стал бы для меня чем-то невообразимым, и долго бы еще казался лишь одним из таких облачных снов, которые частенько бывают у меня в скучные серые дни. Но каково было мое ошеломление, когда ты пришел вновь. И снова. И снова. Мне началось чудится, будто ты начал мне доверять. Ведь мало того, что ты рассказывал все в мельчайших подробностях и кто и кем являлся для тебя на тот момент, так ты еще и стал требовать (не просить, а именно требовать) высказать свои аргументы и точку зрения по этому поводу, ставя меня в чертовски неловкое положение. Так проходили редкостные вечера без моих родителей, когда я и мой бедный диван становились вольными слушателями на семинарах жизни моего темпераментного друга. Но, не смотря на это, наши отношения почти ничуть не изменились. Почти. И вроде все началось налаживаться, и уже все казалось не таким уж плохим и трагичным, как было раньше. Но это испоганило всё. Всё, к чему я стремилась. И из-за одной бредовой ссоры я пала в ваших глазах. Надо же было так сглупить. Назло напиться до полуобморочного состояния было самой грубой ошибкой, которую я только могла совершить в порыве нахлынувших чувств. Благо, мама не узнала. Я всего лишь хотела доказать, что я уже не маленькая. Подумаешь, между нами разница почти в три года. Не такая уж и большая. После такого вы уже точно не будете меня уважать. Я это знаю. И мне очень жаль за содеянное… В тот день в свои шестнадцать я выпила столько, сколько не позволил бы себе даже запущенный алкаш. По крайней мере, мне так казалось. Какой стыд, какой позор… И если бы все это показалось бы мне таким ужасным, как на утро сразу же узнать, что в ту ночь со мной нянчился ты. Конечно, это было совсем не добровольным решением, а принужденным со стороны братьев. Честно говоря, мне даже и представить страшно, чтобы я натворила, если бы не ты… В одно мгновение руины моей души безнадежно опустились в вечную тьму. Я потерялась среди этих одинаковых развалин, натыкаясь на новые тупики и долго хныча над перекрытыми путями к той истине, которая являлась выходом из этого ужасного лабиринта моих чувств и переживаний. Это обижало меня, и глубоко ранило мою душу. И ты мне казался одним из тех минотавров, которые загоняли меня в эти углы, заставляя все больше сомневаться в надежде найти выход. Но кто мог знать, что судьба распределилась с ролями иначе, и в этом спектакле ты должен был сыграть роль Тесея. Ведь многие из нас в этой суматохе современной жизни не могут найти свой истинный сценарий, в котором именно они играли бы главную роль. Но из второстепенного персонажа ты стал становиться главным в моей жизни. После того утра ты стал по-настоящему притягивать меня, словно магнит четвертак на расстоянии. Я почувствовала некую тонкую, еле ощутимую грань заботы с твоей стороны. Твои последние слова, казалось, относились ко мне с какой-то необычайной душевностью, заставляя все внутри меня трепетать, словно я почувствовала на себе всю лучезарность этой жизни. Это тебе не к лицу. Это точно был ты? Если бы я узнала об этих словах из третьих уст, я бы не поверила. Но я собственными ушами слышала эти слова. Видела собственным глазами чарующую, искреннюю улыбку, которая хоть и не пробыла на твоем лице больше нескольких секунд. Твои зеленые глаза необычайно блистали чем-то удивительно добрым и таким… нежным? Меня будто пронзило молнией, и в тот момент мое сердце билось намного чаще, и дыхание учащалось быстрее. Но не от страха, нет. Это было новое для меня чувство, чем-то напоминающее горячий чай после морозного воздуха. Не знаю, как так получилось, но образ злобного и скептичного ворчуна-Рафаэля растаял сам собой, и перед мной уже появлялся мой темпераментный друг, который из случая к случаю бывал очень даже добрым и любезным Рафом. Неплохо мы проводили время за совместными просмотрами всяких киношек у вас дома, или же просто довольствовались дружескими посиделками и интересным общением. И нам вполне хватало. И нам было хорошо. Не смотря на то, какими мы были разными по интересам, темпераменту и характерам. Мы стали принимать друг друга такими, какие мы есть, со всеми своими изъянами и недостатками. В этом и заключалось главное отличие прошлого от настоящего. И с каждой минутой, проведенной вместе, ты мне нравился всё больше. И я осознала, что влюбилась в тебя, Раф. Все-таки юношеская влюбленность — это поистине приятное чувство. Подобно прохладному, свежему бризу на берегу моря, он обволакивает тебя всего, окуная в ту невероятную пучину новых чувств и ощущений, заставляя почувствовать каждой клеточкой твоего тела, будто ты становишься околдован этим человеком, его внутренней красотой и сиянием поистине чистого для тебя разума. Ведь сейчас ты, признавшись в чувствах, прижимаешь меня к своему сердцу, пылкость которого я чувствую сквозь холодный, избитый пластон, и приводишь в возбужденный трепет мое сердце. А я, лишь робко приобняв тебя, смущенно улыбаюсь, рассматривая твой скол на панцире. Ты стеснялся сказать эти непростые слова ровно так же, как и я. Мы боялись быть не понятыми. Ведь, ты сам говорил, что любовь между обычной девушкой и черепахой-мутантом нереальна. Ты смущаешь меня своими прикосновениями. Но я не отталкиваю тебя. И никогда, слышишь?, не оттолкну, Раф. Ведь в такие моменты твои касания так желанны, так сладки, и так блаженны...

The End