Кассия Корапия

Паук не умоляет. Он сидит в центре своей паутины. Никого ниже, никого выше, паук не умоляет.

Утро после праздника, работяги даже не думают покидать свои уютные домики и отправляться на службу, несмотря на то, что солнце уже встало. Оно пока не поднялось высоко и не жгло своими безжалостными лучами, и дворф благордарил богов за это спасительно прохладное утро. И молился чтоб день был таким же свежим. Но сам Наурим не замечал, что молится. А если бы и заметил это бы его всласть рассмешило: Кому? Кому ты взываешь Наурим, победитель Девяти Орд, Легенда арены, гроза Королевы Вшей? Тем ли богам, что отобрали у тебя все, позволив Паучихе заползти на трон? Тем ли богам, что ты внимал поверив этой сладкоголосой стерве отравить слух твой ядом и душу твою сладкими мечтами о несметных богатствах? Дворф сплюнул на землю. Нет в этом мире богов. И не они дали женщине власть, а у Наурима отняли его золото. Это сделал ты. Ты и твои грехи и твоя добродетель. Грехи, которыми она так ловко воспользовалась. Жадность сделала из дворфа попрошайку. Гордыня, привела к том, что ты стоишь теперь перед ней на коленях. Он все еще слышал ее смех и смех ее знати, когда они оценили шутку. Дворф-попрошайка. Его. Наурима, способного даже слезы превратить в золото, паучья королева заковала в цепи на центральной площади и поставила его перед выбором: -Вымаливай монеты или сдохни от голода. И добродетель, что позволила сердце твое дрогнуть, смилостившись над принцессой, невинным ребенком, отданной на съедение корапиям. И твоя любовь, что раззадоривала в сердце чувство вины «Уж эту девчонку, я спасу». Корапии… твари подземелья под дворцом. И если есть в мире еще более символичное зеркало для паразитов расплодившихся в столице, то дворф просто его не знал. Почему в этой чертовой стране паук считается священным? Наурим был не многословен, не любил филосовствовать, и забивать мысли всякой чепухой, особенно пока есть реальные дела. Ну, благодаря Кассии их у дворфа поуменьшилось. А времени для размышлений предостаточно. Корапии… Что о них говорил Такате? Память скоро нарисовала один из тысячи одинаковых вечеров, после битвы в лагере: «-Ты никогда не задумывался, что корапии это истинный вид пауков? Дворф даже от похлебки не оторвался, лишь неопределенно фыркнул, что можно было трактовать от пренебрежения и вниз по убывающей. А воин продолжал: -Пауки должны быть подобны корапиям. То что они маленькие, это неправильно. Какая-то страшная ошибка природы. Пауки должны быть большие, чтобы ты сразу их увидел. И понял, откуда ждать удара. А маленькие… они могут незаметно прокрасться под одежду и укусить. Тогда ты будешь умирать не зная, что умираешь. Наурим проглотил едкие замечания насчет мечтах собеседника о смерти вместе с ложкой похлебки и скривился. Лучше бы Такате об этих тварях не заговаривал… А сейчас, готовый отдать руку за ту протухшую гадость, что он запихивал в себя через силу, Наурим понял наконец смысл слов смертного бога. Лучше бы паучиху сразу же стало видно, до того, как ее яд начнет действовать.» Дворф дернул онемевшими от кровавых мозолей запястьями, и поморщился когда цепи звякнули уж слишком громко. Кассия вскоре должна была прийти, она никогда не пропускала их встреч, и редко задерживалась. В моменты таких опозданий Наурим молча надеялся, что стерву наконец доконал яд. -Ты же сам добывал кристалы для противоядия, дворф, и все надеешься что яд подействует? – ее красивый, пропитанный нотками превосходной надменности и сладкого лукавства голос ласкал слух даже того, кто ее ненавидел всем сердцем. Наурим бросил серый взгляд на серебрянную маску в виде женского лица и короны-паука, до той роковой ночи, когда юную королеву бросили в лабиринт корапий не было на земле женщины прекраснее ее. -Сними маску, женщина, думаешь я не видел волдыри на твоем лице? Кассия резко вздохнула, с восхищением, как будто ее дивили слова дворфа: -Надо же, ты умудряешься язвить даже после трех дней без единого глотка воды… Она присела рядом на помост, к которому он был прикован и сняла маску, как на зло здоровая половина лица была с его стороны. Он облизнул сухие губы: -Уж не напоить ли меня пришла? -Да, нет… - Кассия пожала плечами и облокотилась своими маленькими локотками о колени подперев руками подбородок и мечтательно вздохнула: -Проверить не сдох ли. Это даже вызвало его хриплый смех: -Я тебя переживу, женщина. -Нет, я тебя. – она улыбалась, она говорила с ним, как с другом. А главное, что было особенно отвратительно - была совершенно искренна. Он мог бы в нее влюбиться, если бы не ценил золото больше всего на свете. И если бы она не была безумна. Так все же… безумие. – подумал Наурим, слишком уставший, и измотанный жаждой и кандалами чтобы злиться. Он искоса глянул на женщину, в первые недели сдержанных обещаний Кассии дворф лишь кидался с ругательствами и криками на прохожих, рвал цепи, потом смирился. И да. Ждал. -Почему Такате просто не свернул тебе шею? – прошипел Наурим сквозь зубы, но услышал лишь ее смех. -Ты хочешь узнать как он умер? – паучиха заулыбалась, - Ты ошибаешься Нар, он еще жив.