Возрождение

      Стоны измученных солдат проникали даже сквозь толщи крепкого сна. Гермионе снилось многое: средневековые битвы, поражающие воображение, звон оружия о крепкие доспехи и, конечно же, прекрасный рыцарь на вороном коне. Когда Грейнджер оказалась рядом с животным — не заметила. Она всматривалась в тёмные глаза, прозябающие будто в пропасть. И столько ярких огоньков в них. Гермиона вспомнила учебник по астрономии, перебрала в голове пару созвездий, которые любила, и увидела их в бездонных зрачках.       Причудливая Лира расположилась у головы робкой Веги. Она мягко вплеталась в полоску Млечного Пути, что расчертил небосвод на мириады огней. Там, около Кассиопеи, прикованной черными облаками к креслу, спрятан пылкий Цефей. Но неожиданно тихую гладь разрезало огненное дыхание. Оживший Дракон вырвался с оков ночного неба, поражая незримых врагов жарким пламенем. Он злобно усмехнулся, показывая клыки.       Дракон ворвался на поле боя, выпорхнув прямо из лошадиного ока, и схватил прекрасного рыцаря, унося прочь. Гермиона вскрикнула, когда чужая рука вцепилась в неё. Крепко, чуть ли не намертво. Она попыталась выдернуться, но стало ещё больнее. Через мгновение к ней присоединилась ещё одна рука. Они рвали одежду в клочья, царапали ногтями и тянули вниз.       Грейнджер опустила взгляд и в ужасе попятилась, махая руками. Под ногами разливался кровавый ручей. Он тонкой струей блестел на гладкой стали, заканчиваясь каплями на конце меча, который одним движением вонзился в грудную клетку.       Гермиона резко выдохнула, хватая ртом воздух. Она обхватила себя руками, проверяя, нет ли раны, но кожа оставалась целой. Упав на подушку, облегченно вздохнула и потерла глаза. Сон. И снова так реалистично. Грейнджер машинально потёрла место, куда попало заклинание Беллатрисы, и почувствовала удушающую боль — не сильную, но будто чёрная магия всё ещё оставалась внутри. Захотелось сейчас же покинуть лазарет.       Она оглянулась, но все спали, и никто не сможет помочь. Гермиона зажмурилась — она ещё не привыкла к зависимости от окружающих. Накинув длинную шерстяную кофту, щедро выданную эльфами и достающую почти до пят, Гермиона села, огляделась и потянулась за костылями. Неуверенно оперлась на них и встала на здоровую ногу.       Грейнджер уже не первый раз передвигалась благодаря им, но опыта было всё-таки маловато. Так, три точки опоры… Переносим вес на здоровую ногу, выставляем костыли, снова опираемся на ногу, теперь на костыли. Да, вот так вот. Шаг за шагом, медленно, но своими силами. Гермиона улыбнулась и… поковыляла к выходу.       С каждым движением настроение улучшалось: она больше не была прикована к кровати, справлялась сама и даже помнила дорогу к саду. Взмахнув волосами, она гордо вышагивала по коридору, который вёл к лестницам. Дойдя до них, Гермиона с отчаянием выронила костыли из рук и вжалась в стену, боясь сделать одно лишнее движение.       В проклятом дворце нет перил! Как? Неужели у этих эльфов так развито чувство равновесия, что никто и никогда не сваливался вниз? Лестницы ведь ýже коридора, а ей и там тяжело было идти… Так Грейнджер покинуло последнее воодушевление.       Может, попробовать ещё раз? Ну уж нет, второй раз умирать ей точно не хотелось.       Грустно вздохнув, Гермиона уже было развернулась обратно, но в ночной тишине послышались быстрые шаги, чётко отбивающие определённый ритм. Из-за угла вышел эльф весьма обычной наружности. Во время своих прогулок, Гермиона успела подметить, как сильно некоторые воины были похожи между собой. Они не выделялись глубокими серыми глазами, как у Элрофина или общей уникальностью принца. Наоборот, они были подобны одинаковым статуям.       Эльф резко остановился и уставился на Гермиону.       — Ты кто такая? — он нахмурился, с подозрением глядя на нее. — Тебе кто ночью разрешил бродить, девочка?       — Я… Гермиона, — она сглотнула, опешив от таких слов. Никто ещё не обращался к ней так. Все были равнодушны или просто заняты своими делами, но этот эльф протянул свою фразу с такой мерзко-насмешливой интонацией, от которой Грейнджер сжала зубы от злости.       — Это многое объясняет, — он расправил плечи и стал обходить её полукругом, рассматривая. Волосы собраны тёмно-синей лентой, гармонично сливающейся с глазами, а из-под плаща выглядывали грязные ботинки. Видимо, он только сегодня прибыл во дворец.       — Меня спасли в лесу от орков, — она старалась говорить твердо, не идти на поводу у эмоций, — и мне Элрофин разрешил выходить на улицу. — Врать не хотелось, но даже просто произнесённое имя друга вселило больше уверенности.       — Элрофин, значит? — светловолосый эльф рассмеялся. — Он слишком много на себя берёт, ваш Элрофин, — он сделал ударение на имени, выговорив его со злостью, но сразу же вернул ехидный оскал. — Интересно, что скажет король по этому поводу?       — Полагаю, король слишком занят для такого, — незамедлительный ответ не заставил себя ждать. Навстречу вышагивал принц, сцепив руки за спиной и умиротворенно улыбаясь. — Элрофин действовал только с моего позволения.       — Ваше Высочество, — мужчина опустил голову в знак приветствия, и его улыбка поникла. — Тоже прогуливаетесь в столь поздний час?       Гермиона вжалась в стену сильнее, с трудом удерживаясь на здоровой ноге и боясь издать хоть одно лишнее движение, которое бы напомнило о её существовании.       — Дела не ждут, — Леголас улыбнулся ещё шире и подошёл к эльфу почти вплотную. — А вот что ты здесь делаешь, Фиар? Ты должен был вернуться ещё вчера.       — Возникли… непредвиденные обстоятельства, — проговорил Фиар, немного медленно протягивая слова.       Принц задумчиво склонил голову набок и уже серьёзно посмотрел в глаза эльфа.       — Интересно, что скажет король по этому поводу, не так ли?       — Думаю, уже слишком поздно для визита к нему, — эльф зло посмотрел на Гермиону, прожигая её взглядом. Леголас преградил зрительный контакт, встав перед Грейнджер и предупреждающе сказал:       — Именно.       В последний раз взглянув на обоих, Фиар поклонился и удалился столь быстрым шагом, каким и пришёл. Когда сапоги эльфа перестали выбивать гневную тираду, Леголас повернулся к Гермионе, вопросительно приподняв брови. Она не сразу поняла обращённый к ней вопрос.       — Ваше Величество, — Гермиона запнулась, ошарашено глядя на принца, — то есть, Высочество, то есть, я хотела сказать, что… Нет, не это. Я…       — Врешь ты убедительнее, — заметил эльф, с трудом сдерживая улыбку от заиканий Грейнджер, и учтиво поинтересовался: — Куда ты направлялась?       — В сад, но… — Гермиона жалобно посмотрела на костыли, — лестница без перил.       Леголас вздохнул, будто соглашаясь с каким-то принятым в голове решением, и невесомо взял Гермиону, прихватив злосчастные костыли. Она удивлённо раскрыла рот, но сразу же прикрыла рукой, попутно поправляя ворот кофты. Вдруг стало невыносимо жарко. Щёки запылали так, как не пылали даже при выговоре Макгонагалл, а место около поясницы стало покалывать от чужих прикосновений.       Когда они дошли до сада, Грейнджер не заметила. Лишь почувствовала холодный ветер и ослепляющую темноту — оказывается, во дворце было очень даже светло. Ночь накрылась тёмным одеялом, не пропуская ни одной звезды на небосвод. Верхушки деревьев, покачиваясь, нарушали покой.       Мерлин, как хорошо.       Тишина, молчание, ни слова. Только шорох веток и собственное дыхание, слишком учащённое для нормального состояния. Но всё же, здесь не было стонов воинов, крови и ядовитого запаха трав, от которых и вправду тошнило.       Гермиона поправила волосы и неловко посмотрела на эльфа, который не отводил взгляда от ночной мглы. В нём читалась печаль, будто он потерял что-то очень важное для него; под глазами залегли тени, а лицо выдавало навалившуюся усталость. Похоже, в королевстве что-то было неладно — в лазарет поступило слишком много раненых для такого короткого промежутка времени. Да и вид принца полностью подтверждал догадки.       Леголас перевёл взгляд и внимательно взглянул на Грейнджер. Скользнул от сломанной ноги до покрасневших щёк — Гермиона никогда не любила, когда её столь открыто рассматривали, пристально, не таясь, с любопытством. Она же не музейный экспонат, чтобы глазеть на неё.       Но этот взгляд не раздражал, только смущал.       — Не стоит ходить по ночам в одиночестве, — размеренный голос вывел Гермиону из мыслей.       — Даже во дворце? — тихо спросила Грейнджер.       — Даже в нём, — кивнул принц.       Значит, дела обстоят ещё хуже, чем она думала? Элрофин говорил, что война не окончена, и тьма скрывается в лесу, но тут она чувствовала себя как никогда защищённой. Неужели здесь, среди всех этих высоких стен, эльфов, длинных и острых мечей, стрел, может быть опасность? Гермиона даже не знала кто с кем воюет. За исключением орков, конечно.       — Хорошо. Простите…       — Ты сегодня снова не спала? — принц склонил голову в излюбленной манере и сцепил руки на груди.       Гермиона неопределённо пожала плечами, раздумывая над ответом. Жаловаться не хотелось — и так было стыдно за прошлый раз, когда она призналась в своем страхе; но пока давали возможность говорить — она не могла ее упустить.       — Мне немного не по себе из-за голосов и крови, — Гермиона поёжилась, теплее укутываясь в кофту, — ещё и эти сны, — почти беззвучно пробубнила себе под нос, но Леголас услышал и придвинулся ближе, изучающе рассматривая. Опять.       — Сны?       — Да, — нехотя призналась Грейнджер. Ну вот кто её тянул за язык? — Они снятся редко, но всегда очень реалистичны.       — И что же ты видишь в них?       — Войну, — просто ответила Гермиона, ведь всё увиденное можно было охарактеризовать именно так, — иногда мелькают тёмные образы, но они не такие чёткие.       Леголас хотел что-то ответить, но вдруг замер. Потом приподнялся, прислушался. И резко толкнул Гермиону. Тишину разрезал свист стрелы, и одна из них пронеслась там, где только что сидела Грейнджер. За стрелами послышался громкий клич принца на эльфийском. Он схватил её в охапку и помчался во дворец, но не успел увернуться от новой стрелы.       Принц дёрнулся и выронил Гермиону, из-за чего та упала на каменный пол, не успев прикрыться. Она неудачно ударилась головой; из глаз посыпались искры. Образовалась темнота, и Грейнджер почувствовала, как её снова куда-то тащат. Гермиону встряхнули, и взгляд на миг сфокусировался на плывущей точке.       — Ты слышишь меня? — крепкие пальцы вцепились в подбородок, немного сжимая. — Никуда не выходи, ты поняла?       Гермиона пьяно кивнула, когда ей в руку вложили что-то холодное и захлопнули дверь. Перед глазами всё плыло, предмет двоился. Грейнджер провела рукой по лицу — там, где были чужие пальцы — и ощутила кровь на коже. Приподнеся ладонь к себе, не смогла рассмотреть её цвета, но и так было понятно, что кровь не её. Кто-то ранен. Но кто? Память отчётливо смазывала образ, который видела пять минут назад. Что вообще случилось?       Нужно подняться, что-то делать. Гермиона попыталась встать на четвереньки, но с грохотом повалилась. Вещь выпала из рук и неприятно зазвенела. Она нащупала острое лезвие и поднесла к лицу — оружие. Но все так гудит, звенит и трещит… Грейнджер схватилась за голову, негромко завывая. Как же больно!       Дверь с силой распахнули, и внутрь ввалился низкорослый орк. Гермиона даже не глядя учуяла его — эту мерзость она не забудет никогда. Тварь опустилась перед ней, старательно принюхиваясь, и уродливый рот расползся в довольной ухмылке.       — Вкусно!       Грейнджер в ужасе отпрянула, пряча за спиной нож и вжимая лезвие так сильно, что разрезала кожу до крови. Орк почуял её запах и с безумным наваждением набросился, вцепляясь зубами в плечо. Гермиона закричала со всей силы.       — Эверте Статум!       Она пыталась оттолкнуть мерзкую тварь, но она крепче вцепилась в плоть.       — Эверте Статум! Нет, пусти!       Визг Гермионы оглушал комнату, глухо отбиваясь о стены.       — Петрификус Тоталус! Инкарцеро! Оппуньо!       Она брыкалась, махала руками, но магия не вернулась. Ни веревок, ни птиц, ни защиты… Дикое озарение вспыхнуло перед глазами. Гермиона закричала и запустила нож в орка, из-за чего тот завизжал. Она снова вонзила лезвие в тело, но тварь перехватила её руку и выбила нож, отлетевший прочь.       Орк ступил к Гермионе: с шальными глазами, открытым ртом, явно намереваясь перегрызть глотку. Она не успеет доползти, не успеет спастись… Грейнджер приготовилась сопротивляться до последнего, но неожиданно в тварь вонзился меч. Из живота торчало длинное лезвие, испачканное чёрной кровью. Орк хрипнул, послышался неприятных хруст прокручиваемого меча, и тело замертво упало к ногам Гермионы.       Она с ужасом смотрела на труп. Забыла, как дышать, как двигаться, как жить. Оно убито, убито… Разрезано, до мяса, до крови. Прямо на глазах. Грейнджер сама его ранила. Не словом, не взмахом руки — собственными руками вонзила нож в чужую плоть.       — Господи, нет, — Гермиона зарыдала, рассматривая свои руки в чужой крови. — Господи, боже…       К ней подошли, попытались поднять, но Грейнджер дёрнулась. Снова закричала, стала упираться, отбивать тянущиеся руки, но они становились всё расплывчатее, призрачнее, пока полностью не скрылись в подступившей темноте.