Возрождение

      — Мой народ истощается, страдает. Я чувствую, как боль от потери близких просачивается в их души; с каждым сломленным духом зло побеждает, и победа эта — неотвратима. — Трандуил стоял в излюбленной позе со сцепленными руками за спиной и задумчиво смотрел в окно. Снег аккуратно ложился на землю, образовывая воздушные сугробы, создавая ощущение сказки. Но только не для короля. Он видел кровавые пятна на этих снегах, искалеченные судьбы невинных из-за его беспомощности.       Леголас стоял рядом, наслаждаясь редкой минутой покоя и следуя за взглядом отца.       — Это не только твой народ, отец. Я тоже чуствую его боль.       — Правда ли? — Трандуил повернул голову, приподнимая брови и насмешливо улыбаясь. Даже когда они оставались вдвоем, король не переставал быть королем, и почти никогда — отцом. Леголас повел плечом, словно колкости отца были осязаемы и могли причинить физическую боль. — Я и не заметил, чтобы тебя волновала судьба эльфийского народа, кроме судьбы человеческой девчонки. Ты ведь понимаешь, что твои поданные бессмертны и они вечно будут помнить твое предательство? В то время как она не проживет и полувека.       Леголас глубоко вздохнул, стараясь привести дыхание в норму и подавить нарастающий гнев. Трандуил любил провоцировать его, проверять того на стойкость, оценивать, достоин ли сын занять место отца.       На Лесное королевство медленно опускались сумерки, заметая промерзшую землю. Звезды одна за другой, перемигиваясь, робко появлялись на небосклоне. Наблюдая за холодной красотой светил, принц вспомнил спящую Грейнджер. Когда она засыпает, то часто хмурит брови и беспокойно дышит, будто ей снится слишком многое.       — Еще много дел, — Леголас отвернулся от окна и собрался в свои покои, не желая в который раз ссориться с отцом, когда тот остановил его:       — Через три дня отправишься на границу. Элрофин ранен, а мне нужен кто-то, кому я могу доверять там.       Леголас усмехнулся, оборачиваясь к Трандуилу и вопросительно приподнимая брови, идеально копируя отца.       — Неужели ты решил почтить меня своим доверием?       — Ты мой сын, Леголас, — мягко отозвался король.       — Жаль, что ты редко об этом вспоминаешь, — Леголас коротко глянул на отца и вышел за дверь, еще долго чувствуя пристальный взгляд короля.

***

      Гермиона перебирала бумаги на своем столе. Она неловко пыталась скрыть улыбку, игриво щурилась от яркого солнца. Леголас смотрел на нее и время останавливалось; будто пылинки в воздухе замирали, ветер не смел ворваться в лазарет, и все вокруг стихало. Была только она, такая серьезная с освещенными солнцем веснушками на красивом лице. На самом деле она была далеко не красива по эльфийским меркам — Леголас четко видел ее недостатки, худобу и болезненную бледность, но не мог отвести взгляда. Он ощущал, как в душе что-то переворачивается, происходит какой-то процесс, но какой, описать бы не смог. Просто это надо чувствовать. Знать.       И, наверное, впервые за все время он осознал — ему когда-нибудь придется выбирать. Как приходилось любому королю, правителю, простому стражнику… Каждый, кто стремится к власти, должен от чего-то отказаться, лишиться слабого места, а его слабым местом была Грейнджер. Он хотел завоевать доверие своих поданных, их уважение и любовь, чтобы однажды они приняли его выбор и смирились, но время, война — все было против него. Принц не успевал жить и править одновременно, он знал, что неправильно любить в такое время, когда эльфы гибнут, мир задыхается, а трепет в его душе растет с каждым днем.       Он вспомнил Фиара. Как тот был предан королю, всегда выбирал долг и следовал ему. Леголас невольно уважал его за твердую волю и силу, но видел, как капитан стражи истощается, теряет дар, данный природой, и связь с душой, становясь безжизненной статуей.       Она умрет…       В голове беззвучно проносились слова отца, выжженные в мыслях клеймом. Каждый день он смотрел на Гермиону и видел, как истекает срок. Часы приближали ее к смерти, она становилась старше, в то время как он не менялся. Не хотелось об этом думать, но мысли неустанно возвращались зудящим роем.       — Ваше Высочество!       Леголас обернулся, натыкаясь на ехидный взгляд Грейнджер. Не сдержав улыбки, он медленно направился к ней, присаживаясь на край стола и разглядывая идеально сложенные бумаги на столе.       — Ваше Высочество, — чуть тише сказала Гермиона, — что же Вас так беспокоит, что Вы зачастили в лазарет?       Принц тихо рассмеялся, склоняя голову в бок и рассматривая довольную Грейнджер.       — Ожидаю гостя, — загадочно протянул принц, перенимая игривость Гермионы и, заметив любопытство в ее глазах, пожал плечами. — Кто бы это мог быть…       — Элрофин! — она вскочила, замечая тяжело ступающего эльфа, но с улыбкой на усталом лице. Он сильно изменился: Гермиона не узнала ранее жизнерадостного друга, который сейчас казался совершенно разбитым. Грейнджер кинулась к нему, отчего тот тяжело выдохнул от резкого столкновения, и крепко сжала в объятиях.       — Какой сильной стала, — рассмеялся Элрофин, обнимая ее в ответ. Столкнувшись с принцем взглядом, он легко кивнул, словно договариваясь о чем-то. Леголас направился к ним и, похлопав друга по плечу, сказал:       — Рад тебя видеть, — он улыбнулся. — Вечером буду ждать в любое время. — И подмигнув Грейнджер, принц скрылся в коридоре.       Элрофин отступил от Гермионы, внимательно рассматривая. Встретив взгляд серых глаз, она поняла, как ей не хватало его поддержки. Она вспомнила первые дни, когда не знала как жить дальше, и только Элрофин помог, поверил.       — Ты сильно изменилась, — Элрофин мягко улыбнулся, — принц хорошо на тебя влияет.       — Прости, что не послушалась, — Грейнджер виновато посмотрела, — но я не смогла иначе.       — Я рад, что не послушалась, — эльф взял ее за руку и легко сжал, наклоняясь ближе, — ради этого и стоит жить.       — Король хотел избавиться от тебя, ведь так? — Гермиона подступила ближе, чтобы их не услышали, и продолжила шепотом: — Это из-за того, что ты мне помогал?       — Это все не важно теперь, забудь об этом, — он повел плечом, будто впоминая что-то.       — Еще как важно! — она подошла почти вплотную и заговорила быстро. — Мне довелось встретиться с королем, и он проявил себя далеко не дружелюбно, — она заметила, как приоткрылся рот друга для вопроса, но Грейнджер перебила его: — Неужели ты не понимаешь, что он вернул тебя не просто так? Разве ты не чувствуешь напряжение в стенах замка, словно что-то плохое должно случиться...       Гермиона не успела закончить, как ее резко вырвало, и она упала на колени, хватаясь за горло и опираясь рукой на пол. Вместе с пищей выходила кровь, образуя мерзкое зрелище, отчего тошнило еще больше. Элрофин быстро склонился над ней, придерживая волосы и протягивая лежащую неподалеку тряпку.       Грейнджер схватилась за голову, как после удара и тихо заскулила. Ей казалось, что кто-то медленно и профессионально снимает с нее скальп. Голос в ее голове мерзко хихикал, игриво припевая и наблюдая за распахнутыми от ужаса глазами обездвиженной Грейнджер.       Дин-дон, ля-ля, дин-дон, ля-ля…       Сначала он был тихим, успокаивающим. Он с ней играл, сюсюкал словно с маленьким ребенком, но с каждой минутой нарастая все громче и громче, веселясь и хохоча с большим удовольствием, получая радость от причиненной боли. Он резал медленно, боги, как медленно, аккуратно рассекая кожу, оставляя за собой аккуратные края.       А она молчала. Грейнджер хотелось кричать, орать, визжать до выдоха, но она оказалась так беспомощна.       Дин-дон, ля-ля, дин-дон, ля-ля… ха-ха, ха-ха.       И снова он. Ледяные руки коснулись кожи, пробегая острыми когтями по позвоночнику и заставляя выгнуть спину от боли. Зачем он это делает? Кто он такой?       Новая волна боли прошла сквозь виски, и Грейнджер закричала. Но теперь по-настоящему, потому что голос отбивался от холодных стен и оглушал. Она хваталась за темноту и ощущала крепкие руки на плечах. Часто дыша, она осознала, что все стихло. Осталось только раздражающее пульсирование в висках и темнота. Привыкнув к ней, Гермиона не узнала места, где находится, но почувствовала спокойное дыхание рядом. Слегка повернув голову, она встретилась с принцем взглядом. Он мягко улыбнулся, легко касаясь большим пальцем ее щеки, успокаивая, чувствуя ее страх.       Грейнджер подалась к Леголасу, зная, что крепкие объятия способны защитить. Она хотела забыть тот ужасный голос, поэтому поцеловала чужие губы смазано, жадно, не желая отпускать. Леголас был рядом и отвечал, касаясь мокрой шеи и прижимаясь ближе. Гермиона углубила поцелуй и желала принца как никогда ранее, отчего сердце начало биться быстрее от чувств, выворачивающих душу.       И только Грейнджер набралась смелости продолжить, Леголас остановил ее.       — Эй, тише, — он тихо рассмеялся, касаясь губами ее щеки, — тебе нужно отдохнуть, так что давай оставим это на потом?       Гермиона улыбнулась в ответ и только сейчас поняла, как истощена, что единственное лекарство — лежать рядом с Леголасом, прижавшись лбом к его шее, и, медленно дыша, проваливаться в сон.