просто продолжай танцевать

       — Я не знаю, может, какой-нибудь темно-синий? Или в полосочку? Ха, как у Битлджуса! — Уэйд листает каталог одежды, выбирая костюм для выпускного Питера, и лишь изредка морщится от подкатывающей к горлу тошноты — и черт его дернул соглашаться на эту химиотерапию? Все равно ни одного положительного прогноза. Хотя… а, ну, да, этим чертом был Питер, который едва не рыдал, говоря о том, как он не хочет терять его. Тут уж и у Уилсона сердце дрогнуло.        — Стоп, а какой галстук у тебя будет? Нам же нужны одинаковые, да? — мужчина усмехается, поднимая на Паука взгляд, пытаясь не думать об игле в вене, которая кажется раскаленной. — Пит?        — А? — Паук дергается, вскидывая брови, и трет глаза, повернувшись к Уилсону, смотрит то на него, то на открытую страницу, и не понимает, что от него вообще хотят услышать. — Прости, я не расслышал. — Прокашливается он, садясь удобнее, теперь уже внимательно смотря на мужчину.        Уэйд тяжело выдыхает. Конечно, новость о раке травмировала Питера больше, чем Уилсона, ведь умирать не так страшно, а вот смотреть на то, как от твоего любимого человека уходят последние жизненные силы — совсем другое. Уэйд хотел бы, чтобы все просто закончилось, закончилось максимально безболезненно для Питера, но это было невозможно, кажется, и парень не поддавался ни на одну провокацию наемника. Более того, Питер даже предложил ему бросить все и переехать в Канаду, в родной Ванкувер, но Уэйд, конечно, не согласился — у Питера выпускной класс, бал и поступление в самый крутой колледж штатов, так как он может отнять у него это? У Паркера жизнь продолжается. В отличие от его.        — Так, Питер, — он выдыхает, садясь удобнее, и Паркер тут же подрывается, чтобы помочь ему (он даже сам не знает, что собирается сделать, но все равно рвется вперед — за руку взять, воды налить, подушку под задницей поправить, как с инвалидом, честное слово), но Уэйд выставляет руку вперед, мол, не нужно, все и так в порядке. — Ты где, вообще?        — Что за глупый вопрос? — нервно усмехается парень, — Здесь, с тобой.        — Я так не думаю, — покачал головой наемник, накрывая его руку своей, сжимая ледяные пальцы. — Мы костюм выбираем или ты там дизайн моего гроба обдумываешь, ха? Я здесь, Питер, и я попаду на твой чертов выпускной бал, ты понял? Будем танцевать вальс и целоваться посередине танцпола. Понял меня? — и он вздергивает брови.        Питер хочет сказать, что он идиот, раз говорит про гроб, но на деле лишь часто кивает, наклоняясь и прижимаясь губами к костяшкам его пальцев. Уэйд на это лишь закатывает глаза. Он чувствует себя слабым, а ситуацию усугубляет почти рыдающий Питер рядом.        — Думаю, этот, — кивает молодой человек, ткнув пальцем в черный костюм. — Классика. Как считаешь?

***

       — Чувствую себя идиотом, — бурчит Уэйд, кружась в вальсе вместе с Питером.        — Замолчи, — шепчет Питер, сильнее сжимает пальцы на его плече, и непонятно, кому сейчас хуже, но этот вопрос решается в следующий момент, когда щелкают вспышки, и Уилсон, тяжело выдыхая, прячет лицо на плече Паркера, но танцевать не перестает — он каждое движение этого блядского вальса до конца жизни запомнил. Хотя, учитывая, сколько ему осталось — не так уж и хорошо он пытался.        — Ты в порядке? — тут же шепчет Питер, но мужчина лишь целует его в шею, шепнув тихое: «Просто продолжай танцевать».

***

       Никогда в планах Питера Паркера не было покинуть свой выпускной на машине скорой помощи. Ну, лимузин, может быть, хотя, он же не Золушка какая-то? Так или иначе, скорой в его представлениях о прекрасном завершении вечера не было вообще. Но кто сказал, что все пойдет по плану? Нет, конечно же, нет, и теперь он сидит в машине, сжимая покрытые язвами пальцы Уэйда, и прячет лицо в ладони свободной руки. Он даже не знает, что будет через несколько часов. Он не знает, что делать ему сейчас, потому что в вене у Уэйда, снова, игла, на лице — кислородная маска, руки такие холодные, пальцы подрагивают в ладони Питера.        — Детка? — сиплый голос, и Пит тут же подрывается, наклоняясь к нему, — Я паршиво танцую, да?        Уэйд усмехается, из-под полуприкрытых век смотря на парня, а тот только трясет головой, плотно сжимая губы, чтобы не закричать, наверное.        — Нет, просто замечательно. Только в обморок не надо было падать в конце, — шепчет Питер, и голос срывается; он сглатывает, прикрывая глаза, когда чужая рука касается его волос, а потом обессиленно падает обратно на кушетку.        — Ты же знаешь, я люблю выделяться из толпы.

***

       — Простите, мистер Паркер, нам очень жаль, — тихий голос врача вызывает рвотный рефлекс, и Питер зажимает рот рукой, тряся головой. Нет, это не правда, этого просто не может быть!        — Где он?        — Вам туда нельзя, сэр. Сэр!        Питер бежит по коридору больницы, пока слезы льются из красных глаз. Этого. Просто. Не может. Быть.

***

       «Тело Уэйда Уилсона было таинственным способом похищено прямо из морга... Никто не знает, что произошло… Полиция пожимает плечами… Нет никаких зацепок… Словно сквозь землю провалился… Сегодня состоятся похороны… Гроб будет пустым…»        Питер выключает телевизор, бездумно смотря в одну точку. На нем костюм, галстук. Сегодня он встретится с ним в последний раз.

***

       Паркер лежит на сырой земле могилы, загребая землю пальцами, и кричит, пока слезы льются по его лицу. Под ним два метра земли и пустой гроб из красного дерева. Внутри у Питера разрастается огромная черная дыра.

***

       — Привет, Паучок! Соскучился по мне?        Громкий удар, Дэдпул, пошатываясь, все же умудряется устоять на ногах, тут же потирая скулу, по которой его ударила окрепшая рука, но в следующую секунду прилетает новый удар — в нос. Он не выставляет вперед руки, ничего больше не говорит, он позволяет бить себя, кричать, слушает, как его ненавидят, каким ужасным был этот год, как плохо ему, Питеру, было, как он ждал его и как спал, упившись в хлам, на его могиле, на могиле, «в которой закопан был, черт возьми, пустой, сука, гроб», потому что «твое тело спиздили из морга, никто не мог его найти, потому что ты, мудак, живой!»        Потом его обнимают, потом рыдают на плече, потом беспорядочно целуют шею через ткань костюма. Спустя еще несколько минут, молчат, распахнув глаза, и смотрят, когда снимают маску, потом прикрывают ладонью рот и снова рыдают, а потом целуют лицо: губы, нос, щеки, глаза — все, до чего достают. Еще спустя мгновение говорят, что любят, даже несмотря на то, что он, Уилсон, чертов кретин.        — Прости, — начинает было наемник.        — Заткнись.        — Я должен был попробовать.        — Заткнись, Уэйд.        — Не хотел давать пустые надежды.        — Заткнись, чертов Уилсон! Просто замолчи, — шипит Питер, упираясь лбом ему в грудь. И Уэйд умолкает. Молчит, обнимая любимое тело, молчит, гладя густые растрепанные волосы, и только закатывает глаза, когда Паркер сообщает, что сделал выставку фото в память о любимом человеке.        — Ну и денег же потратил, наверное, — усмехается Уэйд, за что тут же получает кулаком по спине. — Окей, Питти, молчу. Покажешь фотки-то? Уверен, в очке звенит, как хочешь это сделать.        — Какой же ты идиот, Уэйд, — слышится через пару секунд, прежде, чем оба заливаются смехом, так и прижимаясь друг к другу. И больше не отпустят. Честное слово, не отпустят.