Про Одну Девочку

      История эта приключилась, когда Девочка жила одна — не было у неё ни нынешней Любимой, ни вообще какой-либо. Свободна, как птица в полёте, вся жизнь впереди. Она жаждала самостоятельности и сняла квартиру — однушку в «спальном районе», в старой кирпичной хрущёвке. Бабушка, которая эту квартиру сдавала, запросила подозрительно небольшую сумму.       — Это «ж-ж-ж» — неспроста, — озабоченно прищурилась Интуиция. И уточнила: — Цитата, есличо.       — Да ну тебя нафиг, — отмахнулась Девочка. — Зато дёшево. Практически даром! Где я ещё такое найду?       Квартирка была вроде с виду приличная, ничем странным не пахло, соседи — тихие, интеллигентные люди, никто не пил, не дебоширил и в чугунных тапочках по ночам не ходил. Ну, сверлили стены иногда, но кто же не сверлит? В общем, обычная жизнь.       Работала Девочка на своей первой работе, приходила домой в свою первую квартиру и кайфовала: вот она, свобода! Взрослая жизнь! Самостоятельность! Булькали в кастрюле холостяцкие пельмени, орали под окном коты, тихо мурлыкала приятная песня в наушниках телефона... Девочка решила подбросить ещё лаврового листа для аромата, как вдруг...       В тёмном оконном проёме стояла белая фигура. Мужская или женская — непонятно. Пельмени чуть не полетели на пол, а Девочка обнаружила себя с полным ртом лаврового листа под кухонным столом. Дрожащими челюстями она перемалывала сухую, жёсткую приправу, а лаврушечка хрустела на зубах очень громко — такого громкого хруста Девочка никогда ещё в своей жизни не слышала.       Она ещё долго тряслась от ледяного ужаса, не решаясь выбраться. Пельмени сначала бурлили, потом начали затихать... Когда Девочка наконец вылезла, они пристали ко дну кастрюли. Вода почти выкипела. В окне — никого... Только темнота. Коты продолжали распевать свои мартовские песни, а поставленная на повтор композиция всё так же умиротворяюще мурлыкала в одном наушнике: второй у Девочки из уха вывалился и висел. Сей факт она обнаружила, лишь когда зацепилась им за ручку ящика стола.       Откуда было в окне взяться фигуре? Квартирка-то — на пятом этаже...       Так и не поела Девочка в тот вечер пельменей: аппетит пропал. А утром она выдернула перед зеркалом первый седой волосок.       — А я говори-и-ила! — нравоучительно нудела Интуиция. — Неспроста это «ж-ж-ж»! Надо было соседей расспросить насчёт квартиры — может, тут что-то нехорошее произошло? Вот и бродят теперь... неприкаянные души...       — Ладно, будет тебе страшилки рассказывать, мы не в детском лагере, — поморщилась Девочка.       Вторая жутковатая странность случилась, когда Девочка принимала ванну. Она была уверена, что находится одна дома, а входная дверь заперта изнутри. Играла она себе мирно с пеной, лепила из неё бороду и усы, строила на голове пенную башню, делала маникюр — подрезала хорошо размокшую кутикулу на ногтях... Мерцала свечка в аромалампе, в воздухе пахло благовониями, Девочка расслаблялась и потягивала винишко.       И вдруг за дверью ванной послышались чьи-то увесистые шаги. Топ-топ-топ... Кто-то подошёл и остановился там... Сомлевшей от ужаса Девочке казалось, что невидимка сверлит взглядом дверь. Может, вор? Разум подсказывал рациональные объяснения, а вера в потустороннее настаивала на версии с призраком.       Незнакомец стоял за дверью и дышал (или, вернее, его дыхание дорисовывало буйное Девочкино воображение). О том, чтобы выйти сейчас из ванной, не могло быть и речи... Затаившись, Девочка погрузилась в воду почти полностью — только нос выставила наружу. Она вся превратилась в слух — в одно огромное, покрытое пеной ухо.       Топ-топ-топ... Шаги за дверью удалялись. Горло Девочки невольно булькнуло: «Гол-л-лм...» Только «моей прелести» не хватало, ага. Из зеленоватых глубин ванны поднялся пузырёк воздуха — не очень благовонного. Маникюрные принадлежности утонули, из воды торчала только макушка Девочки с раскисшей и покосившейся пенной башней.       Вода давно остыла, кожа на пальцах сморщилась, но выходить Девочка боялась. Кроме маникюра она сделала себе ещё и педикюр, побрила ноги, выщипала брови — в общем, тянула время, как могла. Никаких звуков за дверью больше не раздавалось. Кладбищенская, пронизанная зябким сквозняком тишина...       — А я говори-ила, — опять затянула свою песню Интуиция.       — Ой, всё, хватит, — оборвала её Девочка. — Говорила она...       Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу одним глазом. В обозреваемом пространстве квартиры не наблюдалось ничего подозрительного. Ни души. Хотя... может, души-то неприкаянные...       — Так, хватит, — процедила Девочка наполовину испуганно, наполовину раздражённо. Не себе — Интуиции, любительнице страшилок тёмной ночью у костра.       Вооружившись вантузом (другого, более подходящего оружия в ванной не нашлось), Девочка переступила через порог ногой в пушистой тапочке. В махровом халате, с тюрбаном из полотенца на голове и с вантузом в руке она выглядела очень воинственно.       — Ну, если не огрею мерзавца по кумполу, так засосу нахрен, — пробормотала, перехватив поудобнее своё «оружие».       Но ни бить, ни засасывать врага не пришлось. Никогошеньки в квартире не было — только Девочка, вантуз и недопитое винишко. Последнее она тут же и приговорила до дна, снимая стресс. Ещё бы — такого страху натерпеться... Естественно, дверь и окна были закрыты — в этом она первым делом убедилась, прежде чем предаться греху винопития.       Пугающие странности продолжали происходить: шорохи, стуки, шаги, внезапно включающиеся и выключающиеся электроприборы.       — Съезжать отсюда надо нафиг, — советовала Интуиция.       — Где ты ещё найдёшь такую дешёвую жилплощадь? — душила Жаба.       Не бывает бесплатного сыра — в этом Девочка убедилась на своей шкуре, которая в последнее время то и дело покрывалась мурашками от страха. В нагрузку к дешёвой жилплощади ей достался вот такой «довесок» в виде полтергейста.       Однажды Девочка возвращалась с корпоративной вечеринки на работе, напевая:       — Нууу... иии... пуууусть... будет нелёгким мой пуууууть... тянут ко дну боль и грууусть... прежних ошибок грууууз...       «Тянут ко дну боль и грусть» — эти слова она пропела с особым выражением, пьяненько всхлипнув и смахнув слезу. Она была безмерно признательна перилам лестницы, благодаря которым хмельной вагончик держался на рельсах и медленно, но верно поднимался к своей квартире.       Девочка не сразу смогла попасть ключом в скважину: опять перегорела лампочка на площадке. Усмотрев в процессе отпирания замка некое непристойное сходство с одним физиологическим процессом, она хмыкнула. Хмель тянул её ко дну похлеще, чем боль и грусть, и уже в прихожей Девочка была готова упасть и уснуть на полу. Но следовало соблюсти приличия и донести себя до постели — хотя бы из самоуважения. Девочка сбросила туфли на каблуках и вздохнула с облегчением...       А в сумрачном коридоре, который вёл из прихожей в кухню, висела в воздухе полупрозрачная фигура. Теперь Девочка могла более-менее уверенно определить сии фантомные очертания как мужские, но ей сейчас было, мягко говоря, не до знакомств с призраками. Ей бы до дивана добраться...       — Слушай, чувак, давай не щас, а? — промямлила Девочка. — Я немного не в форме, извини...       И для пущей убедительности она запустила в силуэт туфлей, после чего доковыляла до дивана, ударяясь обо все косяки и углы и отлетая от них рикошетом, отчего траектория её движения имела вид ломаной линии. Упав на диван, она пробормотала:       — Пункт назначения достигнут. Миссия завершена.                     — А дальше что было? — спросила Любимая.       Холодным, промозглым осенним вечером они сидели в сумрачной гостиной, освещаемой только свечой внутри выдолбленной тыквы. На дворе стоял Хэллоуин — заморский праздник. Девочка испекла тыквенный пирог, а для домового (если таковой водился у них в квартире) они, посовещавшись, поставили чашку молока и блюдце с печеньем.       Прильнув к плечу Любимой, Девочка с сытой кошачьей ленцой смежила веки: в её животе переваривались два солидных куска тыквенного пирога.       — Дальше? Ну, как видишь, осталась жива, — усмехнулась она. — После этого, кстати, все паранормальные явления прекратились. Наверно, призрак обиделся, когда я туфлю в него швырнула...       — Храбрая ты у меня, — чмокнув Девочку в висок, сказала Любимая. — Против «вора» — с вантузом...       — Да какая там храбрая! — махнула рукой та. — Я тогда со страху столько кирпичей отложила — хватило бы дом построить.       В уютном полумраке, разгоняемом лишь приглушённой тыквенной иллюминацией, раздался стук. Обе — Девочка и Любимая — вздрогнули.       — Ой... Это что там стукнуло? — шёпотом пролепетала Девочка.       — Барабашка, — усмехнулась Любимая.       — Сходи, посмотри... Я боюсь, — пискнула Девочка.       — А если это «что-то» меня сожрёт? — Любимая шутливо приподняла бровь.       — Ой, тогда не ходи... — И Девочка обняла её что было сил.       В итоге они пошли на разведку вместе. Вместо вантуза Девочка на сей раз вооружилась разборной пятикилограммовой гантелью.       — Если это призрак, твой метательный снаряд пройдёт сквозь него, — еле сдерживая смех, заметила Любимая. — Призраку хоть бы хны, а в квартире будут разрушения.       — Не смешно, блин, — сказала Девочка.       Стук издала, как выяснилось, упавшая швабра. Но вот что её заставило упасть? Или, может быть... кто?       — Сила тяжести её заставила, — усмехнулась Любимая. — Всё, хватит на барабашку охотиться. Пошли лучше пирог доедать.       Чашка молока, которую они оставили для домового, опустела, а на блюдце остались только крошки. Горло Девочки издало звук «гол-л-лм».       — Угощайся, дедушка домовой, — пробормотала она. — Приятного аппетита...       Об её ногу потёрся кто-то тёплый и пушистый. Этот кто-то сказал «мурр» и облизнулся.       — Фух, Матрёшка, ну ты и напугала! — с облегчением воскликнула Девочка, присаживаясь на корточки и гладя кошку.       На хитрой мордочке Матрёшки виднелись приставшие к шерсти крошки от печенья.       — Хвостатая сила тяжести, — хмыкнула Любимая.