Мысли

      Когда Рёта пытался думать о своём бывшем наставнике Куроко, то ничего кроме восхищения не выходило. И даже попытки это оправдать или, наоборот, с гордостью подтвердить не оканчивались успехом. У Кисе всегда было что-то между, крайности сглаживались.       И мысли. Было много мыслей, непреднамеренного анализа и долгих случайных-неслучайных взглядов в сторону Куроко. Кисе всё чаще задавался вопросом: думал бы он о ком-нибудь также упоённо, если бы не встретил Тецую? Что с ним вообще было бы, если бы он пошёл не в Тейко, а в… Да неважно куда.       Чувствительное воображение разыгрывало сопливую, мрачную драму-ответ на эти вопросы, но разум отстранённо и честно отмечал, что ничего особенно примечательного с ним не случилось бы. Рёта бы просто не играл в баскетбол, не встретив Аомине, просто не стал бы одним из Поколения Чудес и всё также просто помирал бы от скуки, возможно когда-нибудь узнав, что есть такой незаметный паренёк-баскетболист из Сейрин — Куроко Тецуя.       Всё действительно было проще и скучнее некуда. Абсолютно никакой драмы к его разочарованию.       А что вообще заставило Куроко заняться баскетболом? Как это лёгкое, эфемерное создание, готовое вот-вот раствориться в воздухе, решило посвятить всё своё время и рвение этой грубой и порой нечестной игре?       Рёта вспоминал, и его пухлые губы выразительно кривились.       Огивара.       Кисе не понимал, но догадывался, какое чувство приходило к нему в такие моменты. Ревность. Беспочвенная к тому же.       Смог бы он, Рёта, подарить Куроко любовь к чему-то, как Огивара подарил Тецуе любовь к баскетболу? А если бы любовь была к кому-то? К нему, например.       Кисе любил смеяться над своими глупыми мыслями. Только вот смириться с ними никак не мог.       Странное, нелогичное, чувственное, правильно-неправильное, но совсем не противоречащее ему нечто поселилось в глубине его хитрых карих глаз. На языке месяцами вертелась фраза, которую он не мог разобрать, но Кисе казалось, что важнее и правдивее её найти не получится никому.       Игра в баскетбол раззадоривала его быстрее, когда Рёта вспоминал работу в паре с Куроко на межшкольных матчах второго состава Тейко. Ему становилось всегда так светло на душе, голова очищалась от лишних мыслей. Но иногда пробирал стыд за первоначальный скепсис и недоверие к бывшему напарнику. Каким же глупцом он был тогда.       Вкрадчивый, спокойный голос Куроко до сих пор звенел в его голове. Рёта точно помнил, что Тецуя говорил ему перед матчами. Словно и не прошло больше четырёх лет с того момента.       «Доверься мне, и удача будет на нашей стороне».       И Кисе верил. До изнеможения, до мозолей на тонких музыкальных пальцах верил. Пока его руки чувствовали ребристое оранжевое солнце с чёрными прожилками, пока он мог забивать данк за данком, Рёта чувствовал себя счастливым. Его удача была небесного цвета с чёрным напульсником на левой руке.       И если бы Кисе предложили изменить что-то в его жизни, то он оставил бы всё, как есть. Не стал бы выплывать из омута грёз и исступлённо-счастливых мечтаний о Куроко, в совокупности с ноющей болью невозможности коснуться его совсем иначе, совсем не по-дружески.       Время продолжало течь своим чередом, а какая-то часть его души надеялась, что Рёте вскоре надоест тешить себя мечтами.       Но однажды начало было положено.       — Куроко-ччи, ты тоже поступил в этот университет? Я так рад.       У Кисе появились ещё несколько лет, чтобы воплотить свои мечты в реальность.