Flowers and the detective (Цветы и детектив)

****** MERRY X`MAS! ****** — Граф! Какой чудесный аромат! Ди улыбнулся. — Скоро Рождество, и мы его будем праздновать, Пон-тян. — Вы снова готовите рождественский торт? – хмыкнул Тотэцу, развалившись на диване. – Мне никогда не понять этих странных людей. — «Торт?» — Крис сидел на том же диване, и болтал ногами. — Да, Крис, – азиат устало опустился в кресло напротив. – Сегодня же сочельник, и ночью придет Санта-Клаус, чтобы подарить детям подарки. — «Санта...» — мальчик обвел глазами помещение с находящимися в нем животными и графом. – «На прошлое Рождество был снег, а сейчас его нет...Жаль. Наверное, Санта-Клаус не придет из-за этого». — Не волнуйся, Крис. Зима и Рождество самые настоящие, хоть снега и нет, и Санта Клаус обязательно появится, – с улыбкой заверил его Ди. – Пойду-ка я посмотрю, как там торт... – он удалился, скрывшись за дверью, ведущей из приемного помещения магазина в переплетения бесконечных коридоров со множеством комнат. «Тук-тук-тук!» — «Кто там?» — Крис мотнул головой в сторону входа, соскочил с дивана, и приоткрыв дверь магазина, выглянул наружу. — Открывай!.. А, Крис, это ты... – мальчик отступил, и Леон, сунув руки в карманы, вошел в магазин, исподлобья взглянув на животных, лежащих, сидящих тут и там на креслах, диванах и ковриках. — «Братик! Ты пришел к нам Рождество встречать?!» — Да к вам, к вам...— недовольно пробурчал Леон, вынимая изо рта сигарету. – А этот где? — «Этот?» — Крис растерялся. — Ну, Ди, – поправился Оркотт. — «А, граф? Он пошел...» — Мистер детектив? – услышали они. Граф, держа в руках большой поднос с тортом, украшенным фигурками елок и Санта-Клаусов, застыл в дверях, удивленно глядя на Оркотта. — Невероятно, вы работаете даже в канун Рождества! – заметил он, проходя к столу, и опуская на него ношу. — Отстань, сегодня у меня выходной, – фыркнул детектив, и кинул Ди небольшой букет, который держал в руке. Граф, с расширившимися от неожиданности глазами, поймал его. — Это мне? – недоуменно спросил он, глядя на цветы. — Вообще нет, но теперь мне его все равно девать некуда, – ответил Леон, и затушил сигарету в стоящей рядом с диваном на столике пепельнице. — Вот как... – по губам азиата скользнула тонкая улыбка, и он, поставив в вазу букет, спросил: — Не откажетесь от вечернего чая с рождественским тортом, мистер детектив? — Прекрати меня так называть! Я же сказал, что у меня выходной! – недовольно сказал Оркотт. – У меня есть имя и фамилия. — Ваша фамилия Оркотт... — Да, полное имя — Леон Оркотт! — Леон...— Ди с довольной улыбкой повернулся к присутствующим. – Ну а теперь, друзья, мы будет праздновать! — Праздновать? Рождество? Ты же не католик! – хмыкнул детектив. — Мистер детек...Оркотт, не будьте таким хмурым! Рождественский сочельник – чудесный праздник! Крис, будь добр, закрой магазин. — «Хорошо, граф!» — мальчик убежал, а когда спустя минуту вернулся, торт уже был нарезан, и Ди разливал чай по чашкам. Крис сел за стол. — «Пон-тян, Тэцу, с Рождеством вас!» — он повернулся к Леону. – «И тебя, братик!» Леон взглянул на лучащееся счастьем лицо младшего брата, и потрепав его по волосам, ответил с невольной улыбкой: — И тебя, Крис. ****** Когда торт был съеден, и Крис, через некоторое время зазевав, пожелал всем спокойной ночи, и отправился спать вместе с енотихой и тотэцу, магазин животных погрузился в тишину. Леон сидел на диване, и молча созерцал нечеткие в полутьме помещения предметы. Хоть настроение у него несколько приподнялось, внутри все равно оставался неприятный осадок, и терпкий аромат восточных благовоний, стоящий в магазине как будто только обострял все ощущения. — Мистер детектив? Леон повернул голову. Ди сидел в кресле и пил чай. — Чего тебе? — Вы чем-то расстроены? – спокойный взгляд фиалковых глаз из-за занавеса черных волос. — Не твое дело! – огрызнулся Оркотт, глядя на графа. – И с чего ты вообще взял, что я расстроен? — Знаете, как говорят: «Глаза — зеркало души», – отозвался тот, с едва заметной улыбкой. Оркотт фыркнул: — Не морочь мне голову! — Ну что вы... – улыбка стала еще хитрее. – Я всего лишь высказал свое предположение. И, кстати, спасибо вам за цветы – очень красивые. В букете есть лилии – символ чистоты. Это прелестно. — Та, которой я должен был их дарить, тоже очень красивая. — Ах, вот оно что...— граф Ди поставил чашку на столик, и переплетя пальцы рук, поднял глаза на детектива. – Значит, у вас с девушкой не заладилось...понимаю. — Если бы только это! – горько усмехнулся Леон. – Сегодня днем я получил известие, что самолет, на котором она летела сюда, возвращаясь из Флориды, разбился... Взгляд чуть расширенных раскосых глаз. — ...и она не выжила. Мы с ней были не так хорошо знакомы, но все равно...— Леон, нахмурившись, смотрел куда-то в темный от недостатка света узор ковра на полу. – ...очень жаль. Наверное, она была хорошим человеком. Жаль я не успел узнать ее лучше. Да еще и эта ссора...— Оркотт потер уставшие глаза. – Мы расстались. Ветреная девчонка, вечно куда-то неслась, лгала мне, но что-то в ней такое было...— детектив ухмыльнулся. – Какого черта я тебе все это рассказываю? Ладно, пошел я домой, пока, – он встал с дивана, и, накидывая на ходу куртку, направился к двери. — Постойте, мистер детектив, – Ди поднялся с кресла. – Уже поздно, и не стоит в такое время ходить по улице одному, даже если вы полицейский. — Ты что, мне мораль читать вздумал? Я что, маленький? — недовольно фыркнул Оркотт. Восточная улыбка изогнула яркие губы. — Нет, но Крис мечтал, что Рождество мы проведем все вместе. А вы уходите...— Оркотт обернулся и посмотрел на графа. — ...Леон. — Ну ладно, хорошо, я останусь! – сдался детектив. – Все равно ведь не отстанешь! — Вы приняли правильное решение, мистер детектив! – Ди направился к двери, ведущей во внутренние помещения. – Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Леон направился следом, на ходу разглядывая множество дверей, мимо которых они проходили. «Насколько же огромен его магазин...Он что, уходит под землю? С улицы выглядит совсем крошечным...» — Только далеко не заводи, а то у тебя тут фиг обратную дорогу найдешь. — Да, согласен, мой магазин несколько путан... Я и сам тут частенько плутаю...— со смешком ответил Ди, и внезапно остановился возле одной из дверей. – Мы пришли, мистер детектив, прошу вас. Оркотт открыл дверь, и прошел внутрь. На него пахнуло едва уловимым ароматом цветов. Он оказался в комнате, выполненной в восточном стиле: всё в бежевых и белых тонах, у стены небольшое деревянное возвышение, похожее на помост, накрытое мягким тюфяком с несколькими большими подушками, за которым у стены стояла белая ширма с узором из сакуры. Пол был застелен циновками. Круглые окна с массивными рамами из красного дерева выходили...в летний сад, в котором то вспыхивали, то гасли крошечные огоньки. Приглушенный свет восточных светильников из рисовой бумаги словно размывал очертания всех предметов, вводя детектива в подобие прострации. — Сад?! Откуда? – Оркотт подошел к окну, и посмотрев, повернулся к графу. – Да еще и летний! Что у тебя за магазин такой? Он заколдованный что ли?! — Ах, что вы, ничего подобного... – улыбнулся Ди, беря со столика, стоящего у ширмы, белую глинянную бутылочку, и наливая ее содержимое в маленькую пиалу. – Прошу вас, детектив, выпейте. — Что это? – с подозрением глядя на бутылку, спросил Леон. – Клофелин? — Право же вы шутник. Это японское сакэ, – Ди подал пиалу полицейскому, и поставив бутылочку обратно, подошел к окну. – Жизнь иногда утомительна своей скоротечностью, и нет ничего лучше, чем крепкий, дарящий забытье сон, а сакэ прекрасно расслабляет. — Ну конечно, – хмыкнул Леон, опрокидывая содержимое пиалы в рот. – Это же спиртное. Практически тут же по его телу стало разливаться приятное тепло, а веки слипаться. Оркотт сел на тюфяк. — Я...что ты... – пробормотал он. — ...мне дал... «Какого черта со мной происходит?!» Сонливость и забытье наваливались, заставляя веки Леона опускаться, словно наливаясь свинцом. Детектив сам не заметил, как его голова коснулась подушки, и как его поглотил сон. — Как прекрасно пахнет в этом году сакура...— яркие губы растянулись в улыбке. Ди вдохнул запах, стоящий в комнате, пряча в рукав стеклянный пузырек. – Но и лилии им не уступают в аромате... – граф поднес к носу небольшую белую лилию, и отвернувшись от окна, подошел к спящему детективу. «Приятных снов вам, Леон...» – цветок скользнул по щеке Оркотта. «Настойка из сакуры сделает свое дело», – расшитые золотом с черным, полы кимоно скрылись за дверью. — Слушай, Леон, тебе не кажется, что в наших отношениях что-то изменилось? – Катарина пожевала губами, глядя на лилию, которую она держала в руке. Была зима, они шли по проспекту. — Да вроде нет, а что? – протянул Леон, пряча руки в карманы. Перчатки он как назло забыл. — Просто...— она замолчала. – Ладно, забудь. И спасибо за цветок. Кстати, а почему всегда лилии? — Розы дорогие. Лень тратиться. — Чтооо?!! – Катарина хлестнула его по голове цветком. — Ай! Да шучу я, шучу! – Леон потер затылок. – Ну...не знаю. Почему-то мне хочется дарить тебе всегда именно лилии. — Почему? — Да не знаю я! — Ну ты вредный какой! Когда она поджимала губы, ее лицо делалось неприятным, но ему она все равно почему-то нравилась. — Слушай...— вдруг сказал Леон, останавливаясь. – Скажи честно, у тебя любовник есть? — С чего это ты взял? – мгновенно напряглась она. — Просто ты меня уже не любишь, как раньше, – пожал плечами Леон, доставая сигареты. Чего тянуть с разговором, он интуитивно уже давно это заметил. — Что за ерунду ты порешь? – она тряхнула золотистыми локонами, глядя на него с неприязнью. — Слушай, я же вижу, что ты меня ненавидишь. Почему? Зачем ты тогда со мной встречаешься? – он смотрел ей в глаза, и видел там лишь злость, смешанную с легкой растерянностью от перемены темы. — Да за что тебя любить, придурок?! – вдруг взорвалась она. – У тебя ни должности нормальной нет, ни денег! Раздолбай! Меня тошнит от тебя! Все, с меня хватит! Я уезжаю к родителям! Завтра же! – она вдруг замолчала, испуганно глядя на него, словно осознав, что она только что сказала. Так, не вымолвив больше ни слова, она резко повернулась, и убежала, расталкивая прохожих. — Не любит...— пробормотал Оркотт, глядя ей вслед. – Не любит. – он развернулся, и направился домой. «Зачем тогда она со мной встречалась, если я ей противен?» — подумал он. «Зачем ей это было нужно?» — он посмотрел на лилию, которую она ему сунула, когда скандалила. «Да пошла она! Только лгала мне!» — он отшвырнул лилию. На душе у него было погано, и как никогда хотелось напиться до беспамятства. ****** «Когда-то это уже было...» — подумал Леон, падая лицом в кровать, и выпуская из рук небольшой букет из лилий и ирисов, который он зачем-то купил по дороге домой. Он чувствовал, как по его крови дурманя, распространяется алкоголь. «Я знал наперед, что она скажет. Словно уже была точно такая же ссора...Дежавю?» ****** «Я тебя не люблю. И не хочу тебя обманывать...» — Катарина шла по гранитной дорожке к дому своих родителей, катя за собой дорожный чемодан. Она обрубила все связи, и теперь, хотят этого другие или не хотят, она не вернется. — Мама! Папа! Я приехала! – крикнула она, зайдя в дом. — Кэт?! Кэти! – ее мать – немолодая женщина с темными волосами, вышла из гостиной. – Ты так рано приехала. Что случилось? И как дела с ним? — Никак, – ответила Катарина. – Мы с ним поссорились, и я его бросила. — Как...— улыбка исчезла с лица матери, и она, опустившись на стул, ошарашенно смотрела на дочь. – Как ты могла?! Теперь карьера твоего отца разрушена! Ты понимаешь, что нарушила условия завещания своей тетки, и теперь все ее миллионы, так нужные твоему отцу, утекут в какой-нибудь допотопный фонд защиты животных?! К тому же, у твоего отца куча долгов, и если он их не выплатит, тогда...— девушка увидела, как на глаза ее матери навернулись слезы. – Чертова мафия! Ты понимаешь, что ему угрожает?! — Мама, я не хочу в этом участвовать, и уж тем более, выходить замуж за человека, которого я совершенно не люблю! Вы хоть понимаете, на что вы меня толкаете?! – девушка разрыдалась. — Святая простота! Жизнь вообще штука жестокая! – почти кричала мать. – Но мы теперь пропали! Этот мальчишка был нашей единственной возможностью! Ну что ж, завещание все равно уже нарушено! Только как ты теперь будешь отцу в глаза смотреть!.. Катарина не могла больше слушать упреки матери. «Какая же я дура! Думала только о себе!» — она выбежала из дома, хлопнув дверью. — Катарина! Девушка, не обращая внимания на крик матери, быстро села в еще не успевшее уехать такси. — В аэропорт! ****** Леон проснулся, и некоторое время лежал, вспоминая прошедшее вчера. «Мы поссорились с Кэт, она меня бросила, после я напился...» — он повернул голову в сторону окна, за которым было уже светло, и на магистрали шумел транспорт. «Странно, похмелья совсем не ощущается...» — он сел на кровати, и нащупав пульт между складками одеяла, включил телевизор. — «...с места проишествия. Сегодня утром разбился пассажирский авиалайнер компании «American Airlines» следовавший рейсом Флорида — Лос-Анджелес. На борту авиалайнера находилось 215 пассажиров и 14 членов экипажа. Погибло 35 человек, остальные получили тяжелые ранения. Подозревают, что были неисправности в моторе...» — из телевизионного динамика послышался взрыв показываемого в новостях самолета. — Что?! – Леон вскочил с кровати. – О черт, мне же надо быть там! – он начал быстро собираться, осознав, что проспал. Когда он прибыл на место происшествия, то обнаружил там сотрудников своего штаба. Неподалеку виднелись колоссальные остатки самолета, все еще дымящиеся грязным черным дымом, поднимающимся в пасмурное зимнее небо. — Привет, Леон, опаздываешь, – крикнула напарница, перелистывая какую-то папку. — Привет. Новая катастрофа? – хмуро спросил он, подходя к ней, и заглядывая через плечо. — Да, как это ни жалко, – вздохнула она. – Столько людей погибло – кошмар! И еще не всех удалось опознать – от некоторых одни головешки остались. Как быстротечна жизнь... «Джилл!» — крикнул кто-то. — Иду! – отозвалась она. — Вот пока все, чьи личности удалось определить, – она отдала папку Леону, и ушла. «Быстротечна жизнь...» — подумал он, листая папку, и скользя взглядом по фотографиям погибших. «Где-то я это уже слышал». Тут он заметил на одной из страниц знакомое лицо, обрамленное золотистыми волосами. — Как?..— прошептал он, похолодев, расширившимися от ужаса глазами глядя на фотографию. – Она...она разбилась?! Катарина... Щеки детектива что-то коснулось. Леон машинально хлопнул по ней, и отняв ладонь, с удивлением обнаружил приставший к ней крошечный бледно-розовый лепесток. «Откуда...» — подумал он, но тут же увидел, как мимо него, пролетая, падает еще один, еще, еще один... «Что за черт?! Откуда зимой лепестки?» — детектив огляделся. Ни сотрудников его штаба, ни спасателей уже не было на месте, и стояла звенящая от своей серости тишина. А ветер дул, принося откуда-то все новые и новые лепестки, словно где-то рядом был весенний цветущий сад. Про себя чертыхаясь, пытаясь унять вспыхнувшее внутри беспокойство, Леон повернулся, чтобы уйти, как вдруг застыл, вытаращенными глазами глядя на на то место, где были обломки разбившегося самолета. Сейчас там росло дерево колоссальных размеров, с цветущей кроны которого дождем осыпались лепестки, разносимые ветром по всей округе. «Как быстротечна жизнь...Наконец-то я смогу отдохнуть...» — ветром пронеслись по воздуху произносимые чьим-то тихим голосом слова... Резкий вздох, и Леон открыл глаза, ошарашенным взглядом обводя показавшееся ему с первого взгляда незнакомым помещение. «Катарина, так она...» — детектив резко сел, и у него слегка закружилась голова. Оркотт приложил к затылку руку. «Черт, это же был сон...» — он посмотрел на круглое окно, пытаясь восстановить цепь прошедших событий. Одновременно с этим у него жутко заныли виски, и в голову медленно закралась догадка. — Твою ж мать, этот гад меня чем-то опоил! Его дурацкое сакэ!..— детектив вскочил с кровати, и выйдя в коридор, углубился в его переплетения. Проискав полчаса выход, все же нашел. Ди он застал за поливом растений. Крис же сидел за одним из невысоких столиков, и рисовал. Енот-полоскун и тотэцу примостились рядом. Рыжий баранообразный Тэцу изредка фыркал, глядя на рисунок, а Пон-тян начинала его пихать лапой в бок, словно одергивая. Услышав, что в комнату кто-то вошел, все уставились на него. — «Братик?!» — удивленно воскликнул Крис, глядя на детектива. – «Так ты не уходил?» — Нет, Крис. Я попросил мистера детектива остаться, и переночевать у нас, – сказал Ди, ставя на комод небольшую изящную лейку. — Неожиданно, граф! – хихикнул Тотэцу, развалясь на диване рядом с сидящим Крисом. – Он ночевал у вас? — Тэцу! – разгневанно пискнула на него Пон. – Ты что болтаешь?! Тем более при Леоне и Крисе! — Этот детектив нас все равно не понимает, а Крис слишком занят своими делами, – Тотэцу посмотрел на мальчика. Тот усердно выводил на листке какие-то линии. – Ну так что, граф? — Тэцу! – воскликнул Ди. — Мистер детектив всего лишь переночевал у нас, потому что было уже поздно идти по улице, да еще и в Рождество! Что за мысли?! — Простите этого болвана, граф! – Пон-тян залепила затрещину Тотэцу. Тот приглушенно зарычал, и замахнулся лапой на енотиху. Та, в свою очередь, зашипела на него, как рассерженная кошка. Дело запахло дракой. — Тихо друзья, прекратите ссориться! – граф взял на руки Тотэцу, и отойдя с ним подальше от Пон, повернулся к Леону, который смотрел на необычную перепалку с несколько скептичным и одновременно сердитым видом. Он давно уже считал привычку Ди разговаривать с животными чем-то средним между мистикой и помешательством. — Как вам спалось, мистер детектив? — Ты еще спрашиваешь?! – тихо прошипел Леон, чуть покосившись на Криса. – Ты ведь мне что-то подсыпал в сакэ, верно? – он ткнул пальцем в том направлении, где находилась комната. — О чем вы, мистер детектив? – тонкие брови взлетели вверх, но улыбка с ярких губ не исчезла. Леон насторожился. Такой вид появлялся у Ди, когда его что-то забавляло, и он пытался увильнуть от ответа. — Сейчас объясню! – Оркотт схватил графа за запястье, и потянул к двери, ведущей к многочисленным комнатам. Тотэцу, зарычав, спрыгнул с рук азиата на пол. Хлопнула дверь. — Прекратите меня тащить, мне больно, – недовольно сказал Ди, пытаясь высвободить руку из хватки Леона. — Хорошо! Тогда сам веди! – с легкостью согласился Леон. — Будь по вашему, – отозвался Ди, неспешно шагая по коридору. — Не оговаривайся у меня! — Мистер детектив, вы грубиян. — Чего?!! Спустя десять минут граф остановился около уже знакомой Оркотту двери. — Ну, заходи, – Леон открыл дверь, и Ди зашел в комнату, застеленную циновками. — Ну и зачем вы меня сюда привели? – спросил граф, скрестив на груди руки. — Ты мне наливал из этой бутылки, так? – сказал Леон, беря со столика белую глинянную бутылочку, в каких продается любое сакэ, и поднося к носу. — Да, из этой, – наклонил голову азиат. — Так в чем же я повинен? — Не пытайся меня обдурить, Ди, – протянул Оркотт обличающим тоном. – Я давно уже знаю о твоих махинациях. И то, что ты подсыпаешь всем своим посетителям наркотики, заставляя их поверить черт знает во что, меня совсем не удивляет. Даже скорее наоборот... Я теперь сам в этом убедился. Ни одно спиртное не имеет такого усыпляющего эффекта, как та дрянь, что ты мне налил. И от этой галлюцинагенной наркоты мне снилась какая-то ерунда, плюс еще дикая головная боль наутро! — Я налил вам сакэ, больше ничего...— на тонких губах азиата появилась улыбка. «И снова его будто приклеенная восточная улыбочка...» — подумал Леон, и начал медленно подходить к Ди. Тот же, наоборот, сделал мягкий шаг назад, и так до тех пор, пока не уперся спиной к светлую стену. — Знаешь, что это такое, Ди? – достав из кармана наручники, и подняв их на уровень глаз графа, спросил Оркотт. – Это наручники, и при первой же возможности я их тебе надену. Вот так! – он вдруг схватил руку графа, и защелкнул на ней металлический браслет. Другой приковал к своей руке. — Вот так мы и пойдем с тобой в участок. А ключ от них...— он показал маленький ключ. – Я его скорее проглочу, чем дам тебе сбежать. — Если я не ошибаюсь...— граф с улыбкой, переходящей в смех, чуть опустил голову, прикрыв глаза. — Чего? — Если я не ошибаюсь, вы мне угрожаете, мистер детектив? – у Оркотта было ощущение, что бархатный голос графа он буквально ощущает на языке. Тут Леон почувствовал, как по его руке, скованной наручником, скользнуло острие ногтя Ди. Оркотт понял, что это было почти угрозой, к тому же, к его лицу начала стремительно приливать кровь, а от близости графа, сладкого аромата его дыхания становилось еще больше не по себе. — Это было предупреждение, – наконец сказал Оркотт, и освободив свою руку и руку графа от наручников, спрятал их в карман. Его интуиция не раз уже спасала его от различного рода несчастий, и сейчас, едва почувствовав прикосновение ногтя азиата, уже не могла успокоиться, настойчиво вселяя хоть и не сильную, но тревогу. ****** «Штаб управления полиции Лос-Анджелеса» — Что ни день, Леон в печали...— насмешливо протянула Джилл, водружая на стол детектива гору папок с отчетами. – Что случилось? — Да...— неопределенно бросил Оркотт. Напарница хитро прищурилась: — У графа был? — С чего ты взяла? – удивился он. Джилл превосходственно хмыкнула: — От тебя пахнет так же, как и в магазине у графа. — Все шпионишь...Да, я вместе с Крисом встречал Рождество. — Ясно-ясно...— зевнула та. – Пойду я отчеты разгребать, и тебе тоже советую. — Угу. Тут дверь участка распахнулась, и в помещение влетела слегка растрепанная пара: немолодая темноволосая женщина в черном кашемировом пальто, и мужчина в деловом костюме. — Что-то случилось? – спросила у них Джилл. Те быстро приблизились. — Понимаете...мы...это очень неотложное дело...— задыхаясь, проговорила женщина. — Успокойтесь, присядьте. Как вас зовут? — Барбара Уинстоун. Понимаете, у нас с мужем сейчас большие проблемы: погибла дочь в авиакатастрофе...вы должны были слышать...— сбивчиво говорила она. — Так вот, дело в том, что... Знаете, можем мы видеть некоего мистера Оркотта? Я знаю, он работает здесь. — Оркотта? Леона Оркотта? – слегка удивилась Джилл. – Да, разумеется. Леон...— она повернулась к сидящему спиной детективу. – Это тебя. — Меня? Кто? – не понял тот, и проследив за взглядом напарницы, встал из-за стола, и подошел к посетителям. – Я Леон Оркотт. Вы кто? — Мы родители Катарины Уинстоун. Вы же с ней встречались. — Ну встречался. У вас какое-то дело ко мне? — Да, мы пришли к вам с целью все объяснить... – мать Катарины поежилась и задрожала, словно ей было холодно. Ее глаза сверкали от сдерживаемых слез. – Я понимаю, Леон, она наверное вас сильно разочаровала, разорвав ваши отношения, но... Дело в том, что Катарина ни в чем не виновата. Это мы ее заставили... — Что? Вы заставили ее порвать со мной? – брови детектива взлетели на лоб. — Нет-нет! Мы заставили ее встречаться с вами. — Зачем? – Леон нахмурился, скрестив руки на груди. Как он понял, разговор предстоит не из приятных. — Все дело в завещании нашей покойной тетки. Там было сказано, что наша дочь должна выйти замуж за одного из мужчин вашей семьи. Уж не знаю, зачем ей это было нужно, но если условия завещания будут нарушены, то огромное состояние, которым она владела, отойдет в какой-то фонд. Нам были очень нужны эти деньги. — Ха! Понятно, заставили свою дочь бегать за мной ради денег! Прекрасно, ничего не скажешь! – несмотря на саркастичный смех, Леон стиснул зубы. Теперь он почти презирал эту пару. — У нас были на то свои причины. Дело в том, что нам угрожает опасность: из-за долгов одному очень влиятельному человеку нас грозятся убить, и обещали подослать киллера из «их людей». — Вы что, с мафией связались? – спросил Оркотт. — Получается, что так. Катарина ушла не потому что вы ей были неприятны, а потому что она не хотела обманывать вас. А после еще и эта ужасная катастрофа... Она чиста. Это все мы... Мы просим у вас прощения. – вид у миссис Уинстоун был такой несчастный, что Леону стало не по себе. «Так значит, она не обманывала меня...» — подумал Леон. «И, кстати, спасибо вам за цветы – очень красивые. В букете есть лилии – символ чистоты. Это прелестно...» — всплыли в голове слова торговца животными из Чайнатауна. «Символ чистоты...черт, готов поклясться, что этот прохиндей знал все с самого начала!» — Оркотта так и подмывало тут же помчаться в китайский квартал, и накостылять дедушкиному внуку за все известные грехи, но стояла еще одна проблема, более серьезная... — Ладно...это...насчет шантажа...— пробормотал Леон, потирая виски. – Когда истекает время выплаты вашего долга? — Через два дня. — Сидите на месте, и никуда не уезжайте. Если это мафия – она вас найдет даже у черта на рогах. Следите за теми, кто подходит к вашему дому. Раньше срока они не явятся. Если на третий день заметите подозрительных личностей у вашего дома, немедленно звоните в полицию. Мы вышлем группу захвата. Где вы, кстати, живете? У вас здесь есть дом? — Да. На Оушен-стрит, 23. Леон записал адрес. — Понятно. Всё, вы свободны. — Спасибо, до свидания, – супруги поднялись со стульев, и ушли. Леон глубоко вздохнул. Ему казалось, что он находится в этом офисе уже неделю. Он посмотрел на часы – до конца рабочего дня оставалось два часа. «Чертовы буржуи!» — Оркотт закинул руки за голову, закрыв глаза, сцепив пальцы на затылке, и покачиваясь на стуле. «Заставить собственную дочь...Вот козлы! Хотя...может у них и не было иного выхода. А Катарина погибла...Интересно, зачем она летела обратно?» Серое зимнее небо...Кружащиеся от ветра лепестки, падающие на замерзшую, покрытую пеплом землю... Оркотт резко открыл глаза, и с размаху опустил кулак на стол. — Твою мать! «Леон, ты чего?» — послышались удивленные вопросы сотрудников, но Леон не обратил на это ни малейшего внимания. «Этот сон... Мне снился этот сон! Как мы с ней поссорились, как она после приехала к родителям, и не выдержав упреков, поехала обратно в аэропорт, чтобы вернуться, и, видимо, попытаться возобновить со мной отношения, чтобы спасти семью...» — детектив сжал край столешницы. «Все сходится! Но...как такое может быть?! Это невозможно!..» — он достал из пачки сигарету, и закурил, но не спалив и до середины, затушил, и начал новую. «Я мгновенно отключился после того, как выпил сакэ этого мошенника. Но что это за наркотик такой, от которого открывается третий глаз, или как там эта штука, отвечающая за ясновидение называется?!» — он затушил вторую сигарету, но подумав, отодвинул пачку. «Чертов прохвост! Что бы ни случилось, везде и за всем стоит Ди! И ему постоянно каким-то образом удается избежать решетки! Снова какое-то происшествие, да еще и на Рождество! Прошлый сочельник я даже вспоминать не хочу! Из-за этого типа весь вечер на смарку! Бегали искали яйцо дракона... Жуть! А потом мне еще и это чудище привиделось!.. Наверняка из-за какого-нибудь галлюциногена...» — Леон выпрямился на стуле, и вдруг рявкнул: — Вот черт! Как вспомню, аж бесит!!! — Леон, ты когда-нибудь прекратишь орать? – недовольно сказала Джилл. — Отстань! – Оркотт фыркнул, и докуривая пачку, принялся дожидаться конца рабочего дня. ****** «Бац-бац!» — Эй, Ди, открывай! Никто не ответил. Тут Оркотт обратил внимание, что на двери висит табличка «Close». — Господин, стучаться бесполезно. Граф уехал, и вернется не раньше, чем через три дня, – сказал какой-то старик-китаец, торговавший рядом специями. — А куда он уехал? – спросил Леон. Тот пожал плечами. — Не знаю. Может, ему что-то передать, когда увижу его? — Нет, спасибо. – покачал головой детектив. – До свидания. — До свидания, господин, до свидания. ****** Спустя два дня... — К дому Уинстоунов подъехала машина! Пять человек! Группа на выход! Оркотт, ты назначаешься старшим! – крикнул начальник полиции. — Есть! ****** «Жизнь так быстротечна...» — на белой ширме, словно растворяясь в свете восточных светильников, медленно раскрыл лепестки цветок. «И только сакура знает ее скорость...» Улыбка на тонких губах... ****** — Стой! Стрелять буду! – крикнул Леон. Бегущий человек резко остановился и обернулся. — Бросай оружие и руки за голову! – Оркотт наставил на него пистолет. – Я сказал, бросай оружие! Тут его словно ослепило. Боль вгрызлась в тело где-то в районе лопатки. — Ммм...— дыхание словно кто-то перебил одним ударом, ноги детектива подкосились, и он нажал на курок. Кто-то вскрикнул, похоже, убегавший. «ЛЕОН!» — услышал он чей-то голос. Ослепляющие волны боли одна за другой... «Джилл? Макс?» «ЛЕОН! ЛЕо..! Ле...» Темнота поглотила детектива. ****** Темнота... — ...дите, жизненно важные органы не задеты, но была большая опасность этого. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от сердца. Ваш друг просто везунчик! Он скоро совсем поправится, заверяю вас. Парень крепкий. Уже день провел без сознания, но состояние стабильное. — Спасибо, доктор. Вы меня обнадежили. — Ну что вы! Как, вы уже уходите? — Я на минутку зашел, удостовериться, что мистер Оркотт жив и поправляется... «Какой знакомый голос...» — подумал Леон. Детектив резко открыл глаза, и тут же зажмурил, от ударившего по ним света. Он находился в больнице. Возле его кровати стоял человек в белом халате – видимо, его лечащий врач, и... — Ди?! – не поверил своим глазам детектив. – Ты-то тут что делаешь? — Мистер Оркотт, вы наконец-то очнулись. – сказал врач. – Вас пришел навестить ваш друг. – он развернулся, и вышел из палаты. — Здравствуйте, мистер детектив. Как вы себя чувствуете? – с обычной улыбкой на лице спросил граф, обходя кровать, и садясь на стоящий рядом стул. — Привет. Да...вроде ничего...— выдавил Леон, садясь. Как только он двинулся, рана от пули под повязкой заныла. «И снова эта его дурацкая восточная улыбочка...» — ...Как ты узнал, что я здесь? — Мне сказала госпожа детектив , – ответил Ди, сцепив пальцы на коленях. Взгляд у азиата был таким хитрым, что Леон, прищурившись, сказал: — Слушай-ка, Ди... А что за наркоту ты подмешал мне тогда в сакэ? А?! — Снова вы...— возвел к потолку разноцветные глаза граф. — А как тогда объяснить этот сон?! — Какой сон, мистер детектив? – по губам китайца скользнула тонкая улыбка. — Не прикидывайся идиотом! Ты подмешал мне какой-то наркотик в сакэ, и заснув, я увидел все то, что никак не мог знать! Я увидел, почему погибла Катарина! И только не говори мне, что ты не слышал про авиакатастрофу, а то я тебя арестую! — Про катастрофу вы мне говорили. А насчет странных снов... Что ж, такое бывает у некоторых. — Что ты имеешь ввиду? — Да я вот думаю, говорить вам или нет...— Ди прикрыл рот кончиками пальцев, с невинным видом глядя в сторону и в потолок. «Он меня что, дразнит?!» — подумал Леон, чувствуя, как потихоньку свирепеет. — Ну! Граф отнял пальцы ото рта, и встав со стула, с улыбкой промолвил: — Возможно, у вас просто развивается паранойя... — Ах ты!..— разозленный Леон схватил Ди за руку, и дернув, свалил на кровать.От резкого движения у него заныла рана, и детектив стиснул зубы. — Сам втянул меня в эту передрягу, и теперь пытаешься заморочить мне голову?! – он уперся руками в кровать, нависнув над азиатом, и сверля его взглядом. «Этот тип все время ходит вокруг да около, словно намеренно хочет меня вывести из себя!» — Сон... Возможно, лилии из вашего букета просто хотели показать вам правду...— улыбка распростертого на кровати графа щекотала каждый нерв детектива. – Показать, что обстоятельства порой бывают превыше наших чувств и желаний... Леон смотрел на улыбку Ди, будучи не в силах оторвать от нее взгляд. Она словно гипнотизировала, стирая все внешние звуки и образы. «В букете есть лилии – символ чистоты...» — ...Показать, что стоит больше доверять тем, кого вы любите...— неспешное, завораживающее движение ярких губ. Пристальный взгляд... Подчиняясь неведомому влечению, детектив начал наклоняться вниз, пока не коснулся своими губами губ графа, проникая языком внутрь, и касаясь бархатистого языка азиата, испытывая странное чувство тревоги и смутного желания, ощущая теплое манящее дыхание. Ди не ответил на поцелуй, но и не попытался оттолкнуть детектива. Когда Леон прервал контакт между губами, то услышал: — Что вы делаете, мистер детектив? — Нет...ничего...— с закрытыми глазами выдохнул Леон, вновь приникая поцелуем к сладковатым на вкус губам графа. На этот раз Ди ответил, и полицейский, все более страстно углубляя поцелуй, провел рукой сверху вниз по боку и бедру азиата. Тут он почувствовал, что прежде расслабленное тело Ди напряглось, словно окаменев. — Мистер детектив...— Леон нашел запястье азиата, и прижал его к кровати, не прерывая скользящих по алебастровой нежной шее поцелуев, проникая пальцами за застежку искусно расшитого узорами воротничка чеонгсама, и расстегивая ее. — ...отпустите меня, или я буду вынужден применить силу. — Силу? – словно находясь во сне, насмешливо прошептал Леон, прижимая телом графа к кровати. – И как ты себе это... Тут его ключицу пронзила внезапная боль. Оркотт рывком открыл глаза, и отпрянув, инстиктивно прижал руку к груди, ощущая, как бешено колотится сердце. Он чувствовал себя так, словно его резко разбудили, вывели из транса. Отняв руку от ключицы, он обнаружил, что пальцы перепачканы красным. Кровь. На коже появилось несколько неглубоких кровоточащих царапин от ногтей. «Как тогда...в прошлый рождественский сочельник... Когда он взмахнул рукой. Молниеносно... Я даже не успел заметить. Сначала в клочья разлетелась рубашка, а после на коже появились царапины...» А граф смотрел на него тем же самым пристальным загадочным взглядом, который обычно доводил детектива чуть ли не до истерики, причины которой он сам до конца не понимал, а на губах бродила едва заметная улыбка, видя которую, ощущаешь, как по коже пробегает мороз. Тут дверь открылась, и в палату заглянул врач. Граф Ди сел на кровати, застегивая кимоно у ворота. — Ой, ради бога, простите...— пробормотал тот, переводя медленно округлившиеся глаза с Оркотта на графа, натыкаясь взглядом на кровоточащие свежие царапины на ключице детектива. Через секунду он захлопнул дверь. Тут-то Леон окончательно пришел в себя. — Мерзавец! Какого черта ты делаешь?! – рявкнул Оркотт, схватив азиата за воротник. — Это я должен спросить, какого черта вы делаете, мистер детектив, – граф прищурил по-лисьи смотрящие глаза. – Если вы не заметили, это вы пытались сейчас... — Замолчи! Я тебя не слушаю! – Леон отпустил Ди, и закрыл уши, зажмурившись. «Он что, применил ко мне гипноз?! Неужели он им владеет? Хотя чему я удивляюсь?! От этого типа всего можно ожидать!..» Ди, закрыв глаза, улыбаясь, поправлял чеонгсам. — Мистер детектив, вы такой неаккуратный – повредили замок. — Заткнись!!! Я не желаю ничего слушать! И видеть! Тоже мне проблему нашел – нитка порвалась! — Разве можно так обращаться с подобной одеждой! — Эти балахоны, которые даже на востоке вышли из моды ты называешь одеждой?! — Что вы понимаете! Это эксклюзивные модели, сшитые на заказ! — Отвали. И хватит так орать – услышат. — Скорее уж вас, чем меня. — Чего?!! — Мистер детектив, когда в очередной раз зайдете в мой магазин, я хотел бы предложить вам купить маленького яванского воробышка. — Мне животные дома не нужны! – бросил Леон, исподлобья глядя на Ди. — Да нет же, я предлагаю вам размельчить и съесть его косточки, – детектив вытаращил глаза. В свою очередь, лицо графа приобрело ехидно-мстительное выражение, от чего тонкая улыбка стала еще шире. – Ваша раздражительность может быть вызвана недостатком кальция в организме. Леон стиснул зубы, но не нашелся, что ответить. — Ладно, хорошо, твоя взяла, – наконец сказал он, подняв вверх обе руки. – С тобой спорить бесполезно. — Тоже самое я бы сказал о вас, – с беззаботной улыбкой ответил Ди. – Прошу меня извинить, но мне пора. Поправляйтесь, мистер детектив. Леон в ответ угрюмо промолчал. Негромко хлопнула дверь, и палата опустела. «Проклятье, что это сейчас было?..» — полицейский потер лицо руками, пытаясь прогнать тут же вспыхнувшие после исчезновения ярости ощущения: чувствующаяся через тонкий шелк кимоно живость изящного тела...теплое дуновение дыхания на своем лице...бархатность ярких губ...влажная сладость столь острого в речи языка графа, боль от царапин на груди... — Черт, и о чем я только думаю!!! – заорал Оркотт, молотя кулаками по кровати. Только что у него в мыслях мелькнуло сожаление, что эти царапины не на спине. «И что на меня нашло?! Знаю — этот прохиндей меня с ума свести решил! Ну ничего, я еще поймаю его! Узнает, как проворачивать свои темные делишки! Да и потом, на мне еще висит нераскрытое дело об авиакатастрофе. Самолет был новый, и не могло быть никаких поломок. Скорее всего, это были перуанские или какие-нибудь еще террористы...Как только выйду из больницы, надо все досконально проверить...» — он наконец-то успокоился, но все же, на заднем плане все еще маячило ощущение плавящегося от непонятного желания сознания. ****** «Штаб управления полиции Лос-Анджелеса» — «Леон, ты не уходишь?» — Нет, я еще останусь. Надо кое-что посмотреть в материалах. – отозвался Оркотт, закуривая. Было девять часов вечера, и все сотрудники штаба расходились по домам. Только начальник оставался в своем кабинете. — «Ну как знаешь, пока!» — Пока. Офис погрузился в тишину. Леон взялся за просмотр архивов. ****** «Так...взорван самолет компании Lufthansa, летевший из Америки в Германию... погибло 132 человека...удалось чудом спасти только пятерых...» — Оркотт кинул последнюю статью на стол, и потянувшись, откинулся на спинку стула. — Черт, никаких зацепок, даже предположений, кто бы мог это сделать...Мне не верится, что это нелепая случайность, — протянул он, подперев голову рукой, и закрыв глаза. Было уже одиннадцать, и Леон очень устал. — Вот вам и чутье детектива... — Да? А я так рассчитывал на твой «звериный инстинкт»... – на плечо детектива легла чья-то рука. Оркотт, от испуга вытаращив глаза, вскочил со стула. — Ди?! Ты что тут делаешь?! — Я приходил по просьбе вашего начальника. Шеф полицейского отделения – мой старый клиент, – с беззаботной улыбкой ответил тот. — «Спокойной ночи, граф! И спасибо за Дороти!» — мимо прошел начальник с белой болонкой на руках, и вышел из офиса. — Ну ясно...— буркнул Леон, посмотрев ему вслед. — Что-то вы засиделись за работой, мистер детектив. Не хотите ли чаю? — Нет, спасибо. После твоего сакэ я ничего не буду у тебя пить, – хмыкнул полицейский. — Ну как знаете, – пожал плечами Ди. — Только вот какая разница – пить чай со мной или пить его здесь? — Ну ладно, хорошо, пошли, – подумав минуту, сказал детектив. – Но учти: я начеку! — Сегодня иосак`ура — ночь любования сакурой... Очень красиво — вы не пожалеете, – ответил граф, не оборачиваясь. Они вышли из полицейского штаба и направились к Чайнатауну. — Откуда сакура зимой? – саркастично спросил Леон, шагая по мокрому тротуару, на поверхности которого смутно отражался желтый свет ночных фонарей. — Это особый вид... Он цветет всего раз в несколько десятилетий, — тихий шорох шагов азиата глухо отдавался в вечерней тишине. Наконец они дошли до магазина. Граф спустился по мощеным булыжником ступенькам вниз, и открыв дверь, покрытую ромбическим узором, вошел внутрь. — А Крис спит уже? – спросил Леон, оглядывая погруженное в темноту помещение. — Да, Кристофер уже с девяти вечера в постели, – отозвался Ди, зажигая светильник, и снимая плащ. Хоть снега и не наблюдалось, но на улице было холодно. — Проходите, пожалуйста...— сказал граф, открывая дверь, ведущую в путанные коридоры внутренней части магазина. — А...разве цветами любуются не на улице? – спросил Леон, углубляясь в полумрак коридоров вслед за графом. Тот не ответил, продолжая идти. Спустя минуту он остановился. Высокая плетеная дверь с замысловатым узором из листьев винограда отворилась с тихим скрипом, и детектив вошел в темное помещение. — Ну и куда мы пришли? Я ничего не вижу. — Терпение, мистер детектив...Следуйте прямо. Полицейский пошел вперед, вытянув руку, и так, пока не наткнулся ладонью на деревянную поверхность. — Открывайте, не бойтесь, – в голосе графа Леону почудилась улыбка. — Я и не боюсь, – проворчал Оркотт, и толкнув дверь, вошел в соседнюю комнату. Тут его лицо обдало легким прохладным ночным ветром. Открыв глаза, детектив ахнул. Они оказались в цветущем саду. Множество деревьев, сплошь покрытых бледно-розовыми цветами, занимали неизвестное глазу пространство, словно их количество было неисчислимо. Легкий ветер срывал с них нежное одеяние, разнося по покрытой травой, кое-где затопленной водой местности, которая, собираясь в мелких оврагах, образовывала нечто вроде миниатюрных озер со спокойной гладью. «Это...Откуда все это в обычном зоомагазине в Чайнатауне?» — Леон закрыл, и вновь открыл глаза. Сад не исчез, продолжая тихо облетать под ночным небом. «Словно в том сне...Там тогда тоже было такое дерево...цветущая вишня...» — Пойдемте, мистер детектив. Чай остывает, – Ди неспешно направился вдоль деревьев куда-то вглубь сада. Леон, не отрывая глаз от сакуры, последовал за ним. Ветер колыхал листву. Оркотт перевел взгляд на развевающиеся эбеновые волосы графа. Порывы ветра доносили до него сладкий, волнующий аромат, исходящий от них, и детектив потряс головой, приходя в себя, но взгляд все равно так и норовил вновь задержаться на движущихся вороных коротких волнах, то заманчиво открывающих сантиметровые участки белой кожи, то вновь скрывающие шею. — Нам еще долго идти? – поинтересовался детектив, испытывая непонятное легкое волнение. — Вы спросили очень кстати. Мы уже на месте, – отозвался Ди, оборачиваясь. Леон посмотрел вперед, и обнаружил, что они пришли к небольшой поляне, на которой росла крупная сакура — гораздо больше всех остальных, которые видел полицейский по дороге. Под ней был небольшой помост с расстеленной на нём циновкой, на котором стоял поднос с чайным сервизом и несколько украшенных восточным узором подушек, служивших, видимо, заменой креслам. Везде в траве горели фонарики, освещавшие ночной сад приглушенным, имеющим сиреневый оттенок светом. Оркотт зашел на помост, и сел на одну из них. Ди тоже опустился на колени напротив, и взяв чайник, наполнил чашки чаем. Леон внимательно смотрел на графа, на опущенные ресницы, женственно-нежные черты лица, едва заметную таинственную улыбку, и явственно понимал, что с ним что-то не так. Он уже больше не испытывал того раздражения-соперничества по отношению к странному хозяину магазинчика домашних животных, какое было раньше. Сейчас, скорее, это было некое очарование. Возможно, окружающая обстановка и всегда сопровождающий восточный ритуал чаепития дух спокойной неизменной безмятежности действовали умиротворяюще, а возможно... Детектив на этом месте прервал ход своих мыслей, принимая из рук графа чашку. «Черт, о чем я только думаю?!» — Леон поднес чашку ко рту, и отпив, отметил, что аромат, исходящий от чая, ему был смутно знаком, словно он уже вдыхал его. — Что это? – спросил он. — Это чай из лепестков сакуры и лилии с добавлением ягод и мяты, – сказал Ди, пригубляя напиток. – Как вам мой поднебесный сад? Впечатляет, неправда ли? Одно плохо – здесь сильный ветер... — Да, ничего себе...— протянул Леон, окидывая взглядом облетающие деревья, и вновь переводя его на сидящего напротив азиата. «Этого просто не может быть...Это снова действие какого-нибудь наркотика? Но ведь я же ничего не пил, и вошел сюда с трезвой головой», — детектив отпил чая, глядя на графа из-за чашки. «Этот сад я увидел будучи в адекватном состоянии, но все равно...Или это снова сон? Иллюзия?..» Тишина вокруг словно звенела, только ветер был незримым аккомпанементом к их безмолвному чаепитию. — Что вы так смотрите, детектив? — Скажи, Ди, ты ведь знал все с самого начала? – вдруг спросил Леон, отставляя недопитый чай в сторону. — О чем вы? — О той истории с Катариной и ее семьей. Ты ведь знал обо всем, ведь так? — Ваша интуиция, мистер детектив, не спит... — И все-таки? – Леон напряженно всматривался в непроницаемо-спокойное лицо торговца животными. – Тот сон...ты с этим как-то связан, я прав? Там была сакура, она появилась на месте смерти Катарины. Все было точь-в-точь, как в реальности, только намного больше информации. Это что, снова твои странные звери?! – Оркотт нахмурил брови, требовательно глядя на Ди. Тот, не отводя чашки от губ, спросил: — Скажите, что вы знаете о лилиях, мистер детектив? – фиалковые глаза, открывшись, смотрели на молодого человека из-под полуопущенных ресниц. Граф словно находился в легком трансе – настолько расслабленной и спокойной была его поза, и чуть затуманенный не то сном, не то удовольствием взгляд. Оркотт и сам ощущал, что расслабляется, хотя все время пытался одернуть себя, но глядя на неспешные движения рук Ди, когда он наливал чай, или перекладывал чашку из одной руки в другую, вновь чувствовал жгучую потребность забыть обо всем, и выкинуть все мысли из головы. — А? Ну...в естественных условиях...— замялся Леон . — Лилейные имеют очень многочисленную семью – примерно 25 больших семейств и около 4 тысяч видов, от ослепительной красавицы лилии до скромного зеленого лука, – сказал Ди, с негромким стуком ставя чашку на пол. – Они широко распространены по всей планете, так как очень выносливы и неприхотливы. Их красота...— граф подставил руку под падающий цветок сакуры, и он опустился на ладонь. — ...бесспорна, и двулика. В средневековой Европе белая лилия издавна считалась символом чистоты и непорочности. Их аромат...— очередной порыв ветра сдул с тонкой ладони цветок, и он, рассыпаясь в воздухе на отдельные слабые лепестки, разметался по площади помоста. Часть лепестков попала в чашку графа. Леон, следя за этим утонченным распадом, едва подавил в себе желание коснуться изящной руки, и сжав ладонь в кулак, утопил его в мягкости подушки. — ..бесконечно богат – от опьяняюще прекрасных, до крайне неприятных. Этот аромат становился предметом споров. Одни считали, что лилия – воплощенная чистота, имеет соответствующий ей божественный запах, однако...— по тонким губам скользнула восточная улыбка, — ...некоторые священнослужители утверждали, что этот цветок имеет слишком сильный и чувственный аромат, вызывающий греховные желания, а не благочестивые мысли. — Что ты хочешь этим сказать? – нахмурившись, спросил Леон. Граф перевел на него лукавый взгляд фиалковых глаз. — Всё существующее имеет две стороны – темную и светлую, мистер детектив, – порыв ветра взметнул вверх черные волосы, бросая пряди на лицо азиата, то являя, то пряча странную завлекающую улыбку. — У лилий это аромат, заставляющий одних думать о дурном, а других о прекрасном... – тихий голос щекотал слух детектива, словно кто-то водил по его коже бархатом, вызывающим легкие мурашки на коже. — ...Точно также как и у сакуры. Ведь раньше она была белой... — Разве? – спросил Леон, на секунду преостановив движение чашки ко рту. Ди встал на ноги, и пройдя мимо полицейского, коснулся длинным острым ногтем цветка на ветке. Он рассыпался, и лепестки, кружась, полетели вниз. — По легенде, чтобы доказать правителю-сёгуну жестокость князя Хотты, старейшина деревни – Сакура привел к нему своих детей и показал их спины, сплошь покрытые следами от побоев княжеских слуг. Правитель разгневался, и наказал Хотту. Когда жестокого князя отпустили, он затаил обиду на Сакуру, и однажды, тайком схватив старейшину и его детей, привязал их к вишне, и запорол до смерти...— особенно сильный порыв ветра вызвал дождь из лепестков, отчего Леона никак не оставляло ощущение, что он находится во сне. – С тех пор вишни в Японии цветут розовыми цветами, ведь их окропила безвинная детская кровь... – у детектива по коже прошел мороз, когда он представил себе изуродованные, изрезанные кнутом детские тела и стекающую вниз по стволу алую струйку крови. — Прекрати! – поморщился он. – Это все сказки. Твоя сакура стала розовой из-за скрещивания с каким-нибудь цветком, и никакая кровь ее не окропляла, – Оркотт фыркнул, но скорее нервно, чем возмущенно. Слушая графа, он никогда не мог сказать точно – верит ему или нет. Все рассказы странного китайца были по своей сути невозможны, но всегда в такие моменты сознание не покидала мысль, что он хочет этим что-то сказать, нежели просто развлекать слушателя красивыми, иногда несколько жуткими историями. Граф все также смотрел на цветущую ветку, и детективу показалось, что взгляд разноцветных глаз несколько погрустнел. «Тогда, в тот день, все вишни по всей Японии окрасились в розовый...По единому организму, его сосудам, разнеслась человеческая кровь...невинная кровь, пожертвованная ради общего дела, ради спасения жителей...» — Это легенда, мистер Оркотт, но она показывает то, что у всего есть две стороны...Опадающая сакура означает быстротечность времени, жизни...А также храбрость и чистоту помыслов. — Быстро...течность?..— Леон быстро поднял голову. Граф смотрел на него странным серьезным взглядом, без лукавой улыбки и скользящей хитрости. Дождь из лепестков тихо опускался на покрытые черным шелком чеонгсама плечи, и соскальзывая вниз, сливался с нежным ковром вишневых цветов на земле. — Это же...— детектив наконец понял, о чем граф хочет ему сказать. Вокруг него и китайца словно смыкалась темнота. Исчезало все вокруг, кроме двух человеческих фигур. Ковер из лепестков затопляло водой из оврагов. Темной, алой, как человеческая кровь водой, от вида которой по телу проносился мертвый холод... — Мисс Уинстоун оказалась в такой же двусмысленной ситуации. Аромат лилий как свят, так и грешен. Цветы сакуры также прекрасны, насколько страшна смерть тех, кто окрасил их своей кровью. И время жизни заканчивается с той же скоростью, с которой опадают лепестки сакуры... Как тот взрыв... – спокойные серьезные глаза как будто смотрели в душу. Леона словно ударило током. В ушах у него, разрывая барабанные перепонки, пронесся звук взорвавшегося самолета, который он видел в новостях. Детектив закрыл лицо руками. «Все верно. Этот сон все объясняет. Катарина...ты пахла, как лилия...» — подумал он, закрыв глаза, чувствуя внутри нечто более сосущее, чем обычная пустота. Боль потери. Только сейчас он ее ощутил. Но одновременно ему как будто стало легче... Наверное, избавление от сомнений, несмотря на результат правды, действительно заставляет почувствовать груз сладкой лжи. — Мистер детектив... – на плечо Леона легла рука с тонкими пальцами. — Что? — Век цветов краток и хрупок, но...— Оркотт, почувствовав знакомый аромат, открыл глаза. Вокруг снова был цветущий сад. Граф, стоя сзади, наклонясь к детективу, протягивал ему через плечо белую лилию. — ...красив, и несет в мир больше света, чем многолетняя листва деревьев. Детектив взял лилию, и вдохнул аромат, от которого у него закружилась голова, и стало трудно дышать. В душе было странное, но постепенно обретающее гармонию сплетение боли и спокойствия, словно поселившееся там целую вечность назад. Он посмотрел на азиата. — Ди... Изящные брови вопросительно взлетели вверх, но в фиалковых глазах угадывалось куда больше понимания, чем это отражалось на лице. Леон протянул руку, и взяв графа за подбородок, страстно впился в губы, ощущая прокатывающиеся по венам обжигающие волны болезненного желания. Все это время он искал спокойствия, и наконец нашел его – во вкусе этих ярких губ, в сладковатом волнующем запахе черных, как смоль волос... Детектив разжал пальцы, и цветок упал на поверхность покрытого циновкой и лепестками помоста, оставляя за собой шлейф легкого аромата, смешивающегося с запахом сакуры и остывающего чая. Глубоко целуя в теплые губы, Леон обнял графа за талию, и потянул вниз, заставляя азиата сесть рядом, притягивая его в объятия, скользя губами по гладкости кожи щеки, подбородка. Детектив слегка дрожащими от возбуждения пальцами расстегнул чеонгсам у горла, и проведя по нежной шее языком, обнажил алебастровые плечи от тонкого шелка, чувствуя, как пальцы с длинными ногтями, расстегнув несколько пуговиц на рубашке, скользят по его груди, прессу, касаясь старых шрамов от пуль, словно оставляя за собой ноющие приятной болью ожоги. Неясная смазанность мыслей, словно в сладчайшей агонии...Касающиеся кожи падающие лепестки... «...Аромат, заставляющий одних думать о дурном, а других о прекрасном...» Леон, скользя рукой по обнажающимся участкам изящного тела, обхватил губами сосок графа, и водя по нему языком, спустился пальцами вниз, проведя по плавному изгибу бедра, расстегнул пуговицу на брюках. «...некоторые священнослужители утверждали, что...» Учащенное дыхание... Ди снял с Оркотта рубашку, и лаская языком пылающие жадностью губы детектива, проник рукой за пояс джинс, ложась на пол, увлекая Леона за собой вниз, чувствуя его яростные дикие поцелуи, как нетерпеливые пальцы стягивают остатки одежды, вслед за этим проходя по телу, словно заставляя его забыть об ощущении прикосновения ткани. Глубоко вдохнув, в попытке выровнять учащенное дыхание, граф разорвал поцелуй, и прижимаясь ртом к подбородку Леона, приоткрыв глаза, прошептал: — Еще есть время для последнего сомнения, мистер детектив... — Нет, Ди...— Оркотт чуть прикусил тонкую кожу на алебастровой шее азиата, придерживая его голову рукой, зарываясь пальцами в эбеновые волосы и ощущая исходящее от Ди нежное, но столь притягательное благоухание. – Нет... «...этот цветок имеет слишком сильный и чувственный аромат...» У графа вырвался судорожный вздох от неожиданной легкой боли в шее, и Леон, заглушив его глубоким поцелуем, прижал азиата к себе, чуть приподнимая, стягивая брюки, обнажая длинные стройные ноги. «...вызывающий греховные желания...» Тихий стон и легкая дрожь прошли по телу азиата, и Ди, выгнувшись, обхватил ногами детектива за пояс, прижимаясь к разгоряченной коже, проводя пальцами, лаская, по твердости мышц на груди, плечах... Леон, плавно двигаясь, ускоряя темп, страстно целуя графа внезапно вздрогнул – Ди, тихо застонав, укусил его за нижнюю губу. Одновременно детектив почувствовал как на его спине появляются царапины от ногтей. От этого кровь по венам словно побежала быстрее, и он, прижав запястья азиата к полу, двигаясь все быстрее, с головой окунулся в мир прикосновений и пылающих чувств, вводящих в забвение... ****** «Жизнь удивительна и быстротечна...» — отразившись в глазах, розовый лепесток упал на алебастровую щеку и соскользнул с нее. «...и только сакура знает ее скорость...» Граф Ди, слушая тихое дыхание спящего детектива, поднес к носу белую лилию, и вдохнул терпкий аромат. «Это особый вид... Он цветет всего раз в несколько десятилетий...» — порыв прохладного ветра всколыхнул розовую крону сакуры, унося в вечность все новые и новые лепестки. «...Чтобы облететь за одну ночь...» Legogel – Jikuu Ruokou 28 февраля, 2011 год Послесловие. Иосакура. Иосакура – это ночное любование сакурой или ночное ханами – праздник цветения сакуры (также есть и дневное ханами). В парках в этот период устанавливают специальное освещение, оттеняющее нежный цвет лепестков, и все желающие могут прийти на пикник и посмотреть на увядание ночной сакуры. Ханами сакуры начинается в начале марта, и длится недолго – 7-10 дней. Сам праздник возник еще в эпоху Хэйан, и отмечается до сих пор. Лилия. Сначала я хотела написать только про сакуру, но после подумала, и решила включить в этот фик еще и лилию, так как этот цветок действительно имеет двоякую сущность, что как нельзя лучше отражает основную мысль рассказа. Символ чистоты, хотя пахнет — согласна со средневековыми священнослужителями, не совсем невинно)