Lazy baby

Когда Кагура только встретила Гин-тяна, она думала, что он ее лучший друг. Ленивый донельзя, но при этом чудовищно сильный, способный в два счета раскидать даже самых сильных врагов. Острый на язык, но при этом удивительно добрый и чуткий, когда ей это было особенно нужно. Не имея никаких планов на будущее, но имея бесконечные счета за аренду от Отосэ-сан он все же взял их с Очкариком под крыло. Гин-тян был самым лучшим другом на свете. Так думала Кагура. Но она ошиблась. Кагура поняла, что жестоко ошиблась в Сакате Гинтоки, немногим позже того, как ей исполнилось шестнадцать. Казалось бы, все шло как прежде. Они по-прежнему с трудом вставали по утрам, оба растрепанные и заспанные. Она — из-за того, что в шкафу вдруг стало слишком тесно для вытянувшейся девушки, он — с похмелья. Как обычно завтракали, чем придется, дожидаясь Шинпачи, чтобы всем вместе пойти работать. Под “как обычно” понимался конечно же рис с яйцом. А хитрый Гин-тян еще где-то доставал парфе с утра пораньше. Наверно, стянул у Отосэ. Не обанкротилась же она до сих пор, старая карга. И вот как обычно, он встал и лениво поплелся в ванную, по дороге стягивая пижамную футболку. Встал перед зеркалом, все еще сонно выдавил остатки зубной пасты на щетку и медленно водил ей по зубам. Он сплюнул пасту в раковину и, выпрямившись, рассеянно посмотрел на Кагуру через зеркало. Девушка пересеклась с ним взглядом. А потом взгляд скользнул по его голой спине, перебрал тугие, но не такие выдающиеся мышцы. И потом вновь поднялся к его лицу, которое Гин-тян уже вытирал полотенцем. И тут Кагура поняла, что Гин-тян больше не друг ей. Что с этой минуты она безнадежна влюблена в этого ленивого идиота. Нет, ну у нее конечно были мысли, что этот кучерявый ковырятель в носу запал ей в душу не в тот момент, когда она тогда увидела его в ванной. Хотя бы потому, что его голую спину (и не только спину) она видела задолго до этого. Но почему-то именно тогда она стала замечать, какой он сильный, какой он красивый, какой он...горячий. Скажи кто-нибудь четырнадцатилетней Кагуре, что она будет считать этого шоколадного маньяка сексуальным, что ей захочется проследить пальчиком все его мышцы, что ей захочется прижаться к нему всем телом, совсем, как этой сталкерше-мазохистке Аяме, рассмеялась бы и плюнула прямо в лицо. Но сейчас Кагуре было совсем не до смеха. Если раньше девушку забавляла ленивость переросшего любителя Джампа, то теперь она готова была лезть от нее на стенки Йородзуи. Потому что каким-то удивительным образом лень влияла на зрение Гинтоки — он в упор не хотел ее замечать. Нет, они не сталкивались в коридоре на пути к холодильнику из-за близорукости Сакаты. Но он, как бы глупо и по-детски это не звучало, совсем не видел в ней девушку. Нет, Кагура совсем не пыталась его соблазнить (пффф, какое глупое занятие), но Гин-тян уж совсем всякий срам потерял. Шатался по комнате, когда она переодевалась, сам ходил полуголый, иногда забывал закрывать дверь, когда шел в душ. Хотя… не то чтобы Кагуру не устраивало последнее. Не устраивало отсутствие продолжения! Она начала изредка засматриваться на него. Когда ела суконбу, глядя как будто бы куда-то в окно поверх его головы, когда они работали, когда она гуляла в парке с Садахару, а Гин-тян пошел вместе с ними, что бы купить Джамп по дороге. Смотрела и все больше понимала, что попала. Потом она старалась подсесть ближе, старалась заговорить с ним, улыбаться ему. Как же трудно Са-тян и Кондо-сану! Гин-тян в упор не замечал, что отношение Кагуры к нему изменилось. Она решилась в девятнадцать. Когда уже выросла, похорошела, натренировалась так, что смогла уложить Камуи на лопатки, за что тот, расчувствовавшись, даже попросил у нее прощение за испорченное детство, чем вызвал приступ умиления у Умибозу и оглушительное семейное воссоединение Ято. Не суть. Они шумно праздновали эти межпланетные катастрофы в Йородзуе. Праздновали уже давно, поэтому кое-кто уже сполз на пол, обнимая бутылку саке, кто-то вовсю голосил песни, кто-то просто нашел, что салат — отличная маска для нежной кожи лица. Кагура выскользнула из гостинной в их общую с Гин-тяном спальню, чтобы передохнуть. И замерла. Не дойдя до футона, Гин-тян стоял, прислонившись к стене и читал Джамп. Одной ногой он опирался о стену, голова чуть опущена вниз, серебрянные прядки опустились на глаза. Глаза мертвой рыбы, говорите? Сейчас ожившие, заинтересованные развитием сюжета в манге. Кагуре стало завидно, что он никогда не смотрел так на нее. Она решительно двинулась в его сторону. Приблизившись, опустила журнал от его лица, заглядывая ему в глаза. Гинтоки удивленно посмотрел на нее, не понимая, чему этот рыжий монстр так коварно улыбается. — Чего вдруг ушел? — спросила она тоном, который, как показалось Гинтоки, не предвещал ничего хорошего. — Джамп решил почитать, — невозмутимо ответил Саката, сглатывая и готовясь к неприятностям. — Обязательно в мой день рождения? — она придвинулась еще ближе к его лицу, почти прижимаясь к нему, легко ударяя кулаком по стене около его головы, что штукатурка поосыпалась, — подождать не мог? — Ну тут интересно, чем закончится Ван Парк. Гинтоки старался казаться отстраненным. Кагура собиралась с силами. Собралась. Она взяла его за шиворот и притянула к себе. Еще раз заглянула в глаза, ухмыляясь. А потом поцеловала, стараясь проникнуть языком ему в рот. На секунду ошеломленный Гинтоки даже позволил ей это сделать — он то ожидал удара в живот. А потом очнулся и попытался отстранить ее от себя. — Что ты делаешь? — Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать. — Но ты не!.... — она приложила пальчик к его губам, заставляя замолчать. Собрала губки бантиком и притворно серьезно покачала головой. — А я уже взрослая, Гин-тян. Она было вернулась к своему занятию, но он снова отстранил ее. Девушка закатила глаза. — Тоже не замечаешь, что я уже большая девочка? И конечно же совсем меня не хочешь, ведь мы же просто друзья? Кагура почти плакала, усилием воли заставляя себя сдержаться. Гинтоки сосредоточенно посмотрел ей в лицо. Потом опустил взгляд вниз, как бы удостовериться, что перед ним действительно красивая девушка, а не нескладная смешная девчонка. Удостоверился. Он взял ее за подбородок двумя пальцами и приподнял его. Посмотрел еще раз ей в лицо и неожиданно тепло улыбнулся. — Действительно, что это я… А потом резко поменял их местами, прижимая к стенке ее. Опустил руки ей на ягодицу и поднял ее вверх до самой шеи, ощущая мягкую линию ее тела. Погладил шею, вызывая в ней дрожь, поднялся к щеке, обхватил ее лицо обеими руками. И поцеловал. Глубоко и долго, лаская ее язык своим языком. Как она давно хотела. Как он давно хотел. Кагура тихо застонала, притягивая его еще ближе к себе, прижимаясь к нему грудью. Он опустил руку с ее лица на ее талию, забираясь под кофту. Кожа под ней нежная и горячая. Перестав целовать ее губы, принялся за ее шею. Тонкую, нежную, чувствительную. Она снова ахнула, выгибаясь к нему навстречу. Гинтоки только ухмыльнулся, прикусив где-то чуть ниже уха. Рука скользнула еще ниже, забираясь под пояс ее брюк. Он вернулся к ее губам. — Почему только сейчас? — Ждал, пока ты вырастешь. Кагура потянулась к его поясу, и он мягко опустился на пол. Потом сняла кимоно, потом потянулась к его футболке, поглаживая его живот. Плоский, твердый, горячий. Он шумно выдохнул, снимая через голову ее блузку. С его футболкой она поступила так же. Гинтоки провел пальцем по ее шее и остановился на груди. Нежно погладил, а потом сжал, на пробу. Кагура глухо застонала ему в губы. — Мог бы и не ждать так долго, — отрывисто произнесла Кагура, глядя на него из-под опушенных ресниц. Было жарко и хорошо. — Ну прости, — опять усмехнулся Гинтоки, опускаясь вниз, чтобы обхватить губами ее сосок. Он целовал его, прикусывал, потом проделал то же с другим. Спустился губами к краешку штанов, встал на колени для удобства и стянул их к чертовой матери. Гинтоки целовал внутреннюю поверхность бедер, сжимал ее ягодицы, но все не приступал к главному. Кагура опиралась руками о его плечи, стараясь не стонать слишком громко, вдруг какой-нибудь умник, особенно очкастый или русый решат вдруг протрезветь. Гинтоки решил, что на футоне будет удобнее. Поудобнее взял ее за бедра, поднял, а потом уронил на футон, нависая сверху. Горячая, нежная, страстная, его девочка. Смотрела на него большими голодными голубыми глазами. Снова поцеловал каждый сантиметр ее тела, спустился ниже и зубами стянул с нее белье, пока она помогала ногами скинуть его с себя. Он сел между ее ног, гладил ее ноги вверх и вниз. Снова опустился к ее лицу и поцеловал. И в это время вошел в нее. Он двигался сначала медленно, давая ей возможность привыкнуть, нежно целуя ее губы, ее щеки, шею. А когда она стала подаваться навстречу, когда выгнулась дугой и притянула его к себе, стал двигаться быстрее. Он вышел из нее, когда они оба кончили и повалился рядом, тяжело дыша. Кагура доверчиво опустила голову ему на плечо, прикрывая глаза. Секунда спустя он прижал ее к себе. — С днем рождения, что ли. Кагура рассмеялась, утыкаясь носом ему в шею. Он явно ей больше не друг.