За что я люблю лето?

— Мам, а что можно написать про лето? Нам задали сочинение и мне в голову ничего не идет. Марьяша просочилась сквозь приоткрытую дверь в нашу с мужем спальню и своей новой, смешной походкой (она называет ее модельной, но я бы, скорее, назвала это походкой пьяного ежа) направилась в сторону кровати, на которой я сидела в своей любимой расслабленной позе «зю» и писала очередной пост в свой блог. «Лето? Я люблю лето. Это такое время, когда природа находится на пике своих сил. Когда воздух каждый день пахнет чем-то новым: сегодня он пыльный и такой… оранжевый, что-ли. А завтра он влажный и пахнет озоном, а через неделю может резко стать прохладным и ужасно приятным телу. Первый месяц и немножко в начале второго пространство вокруг тебя кажется очень пушистым, а если ты еще и аллергик, то навязчивым. Кажется, что все эти пушинки только и поджидают момента, чтобы залезть тебе в нос и повеселиться там от души, заставляя тебя чихать до изнеможения. А потом ты продыхаешь, заливаешься всякими лекарствами от аллергии, и начинаешь замечать, что на каждом шагу — много клубники и яблок, а еще арбузов, а где-то в десяти минутах езды на трамвае — холм, с которого можно спуститься и плюхнуться с разбегу в прохладное озеро. Да, несомненно, лето — это замечательно. Конечно, сейчас радость от приближения этой сказочной поры немного омрачена, потому что два месяца из этих трех мы с мужем находимся в рабстве рабочих обязанностей. А вот Марьяна практически всё время проводит на улице со своей компанией, они там постоянно где-то купаются, лазают, что-то ломают или строят, подхватывают вшей, играют на гитаре… или как там еще обычно проводят лето нормальные школьники? И ей-то нечего написать?» — Марьяш, пиши все, что ты можешь вспомнить, добавь восторженных оборотов, эпитетов, напиши про собаку и про то, как Валера сломал палец, и училка тебя расцелует. Отвал Петра! — В дочь полетела подушка. Марьяна надулась и вразвалочку удалилась, показав напоследок язык. Вторая подушка пролетела мимо. Из коридора послышался демонический ржач. Нет, лето, конечно, безусловно прекрасное время года, но ведь в каждом сезоне есть свои плюсы, которых нет ни в каком другом? Вот и я люблю лето не за солнце, не за озёра и не за арбузы. Мне было тогда двадцать четыре года. С работой не слишком везло, я перебивалась с подработки на подработку либо пахала по специальности за минимальную компенсацию и опыт. «Манагеров», таких как я, уже тогда, в начале двухтысячных, было пруд пруди. Кому мы были нужны? Было тяжело, но уже в начале того года все стало еще хуже. Родители сначала помогали мне, но потом плюнули, сказав, что я уже взрослая девочка и должна самостоятельно покупать себе мороженое. Сделав грустное лицо, я собрала вещи и с легким, почему-то, сердцем уехала за пару тысяч километров, решив, что жизни меня не сломать — ломать буду я. Все оказалось не так красочно, я перебивалась с хлеба на воду, жила в комнате по соседству со странной парочкой, которые вели себя друг с другом, как старые знакомые. В тот вечер закончилась моя вторая смена в магазине, который открыли в паре остановок от моего дома. Небо было затянуто тучами, хотя воздух до сих пор был нагрет и сух до предела. Выгоревшая трава, пробивавшаяся сквозь асфальт, хрустела под моими шлепанцами, и я, не чувствуя ног, брела в направлении своего дома. «Вот бы такого мне…»- размышляла я.- «И чтоб любил, и заботился, и на руках носил, и глаза добрые-добрые! И чтобы денег приносил в дом…». Свернув на нужную мне тропинку, протоптанную на газоне, я услышала показавшийся мне весьма странным звук. Он был похож на тот звук, который умеют издавать только дети, которые вот-вот сорвутся в крик или разрыдаются. Спустя секунду к нему прибавилась пара голосов постарше. Уже не оставалось никаких сомнений, что с ребенком явно не его родители. Ускорив шаг, я направилась в сторону звуков, двое из которых имели явно не дружелюбный оттенок. Это трое стояли с торца моего дома — мальчишка, двое парней постарше. И велосипед мальчишки.  — Не отдам! — скулил пацан, явно готовый бороться до последнего. Те двое тоже не собирались сдаваться, потому что через секунду капюшон его спортивной куртки, и так видавшей виды, был захвачен широченным кулаком одного из хулиганов. Ребенок взвыл, изо всех сил пытаясь пнуть обидчика, и те двое разразились жутким гоготом. Я, уже изначально раздраженная парой неудач на своей новой работе, широким шагом подошла к компании, схватив одного из них (державшего мальчика) за локоть и резко развернув к себе. Те замерли, видимо не ожидав, что их кто-то застанет.  — Отпусти, — нарочито усталым голосом сказала ему я. — Иначе погрязнешь в проблемах. Далее следовали пара секунд молчания — видимо, хулиганы оценивали меня, мои потенциальные связи, смелость, напористость… Куртка мальчишки была отпущена, но он остался стоять, не отрывая от меня взгляда. — Иди отсюда, мы девушек не бьем. — обратился ко мне второй. — Это чести тебе не прибавляет, раз малышей грабишь! — снова теряя терпение, парировала я. Боковым зрением заметив, как жертва обиженно фыркнула, нервным жестом одернув полы куртки. — Уйду только с ним. — Ну вот оно тебе надо, баба? — раздосадованно протянул парень, закатывая глаза. — Да ты… — БАБА?! Пи*дец! — рявкнула я, и, с силой оттолкнув его, схватила парня за руку. — Пошли. — Но… — он растерянно обернулся. Я попросила его заткнуться. Следующий день был выходной. Потянувшись в кровати, остекленело глядя в потолок, я поплелась на кухню, чтобы поставить чайник. Пока вода в чайнике грелась, я пошла в ванную, чтобы почистить зубы и умыться. На середине водных процедур в дверь ванной постучались. — Инна! Там к тебе пришли. Я ответила невнятным звуком, что-то вроде «ээээээуу…», вытерла лицо и вышла в коридор. На пороге входной двери стоял… Ну вы поняли? Возможно, на моем лице был написан абсолютно весь спектр моих эмоций на тот момент, потому что мальчик резко покраснел и потупил взгляд. — Я… Ну… Это… Пришел проводить тебя… — Куда? — мои брови поползли вверх. — На работу, — все слова были по-прежнему адресованы его видавшим виды кроссовкам. — Ты говорила, что работаешь. — Саш, — вздохнув, я резко вспомнила про чайник и метнулась на кухню, чтобы его выключить. Потом, вернувшись в коридор, я подошла к пацану и взъерошила ему волосы на макушке. Он поднял на меня удивленный взгляд; эти большие, наивные, коровьи глаза…добрые. — Зайди на кухню, попей чай или кофе, я пока соберусь. — его взгляд прямо-таки засветился от счастья, и я криво улыбнулась, думая о том, как выкрутиться из данной ситуации. Мы немного прогулялись по скверу. Саша купил мне мороженое, а потом долго рассказывал о своих школьных буднях и друзьях: о том, как он подрался со старшими, когда они начали обзывать его одноклассницу; о том, как получил шесть двоек в один день и мама не пускала его домой до позднего вечера; как они с друзьями устроили фестиваль пиротехники в спортзале, за что их чуть не исключили (на этом моменте я пыталась остаться серьезной, а потом вспомнила близнецов Уизли, которые насолили подобным образом диктаторше-директрисе и улетели на метлах в закат, и долго смеялась). Кстати, оказалось, что он немного старше, нежели я думала, и разница в возрасте у нас составляла с ним на тот момент ровно десять лет. На третий час прогулки я все-таки вспомнила ее истинное предназначение и попыталась серьезно объяснить мальчику, что дружить с такой взрослой женщиной ему ни к чему. Ответ меня просто шокировал: — Я не собираюсь дружить с тобой, — его лицо было совершенно серьезным. — Я на тебе женюсь. Мне кажется, моя челюсть в этот момент пробила землю и вышла на орбиту с другой стороны планеты. — Что? — Я женюсь на тебе. И вот в этот момент мне стало совершенно не смешно: — Саша, ты не можешь жениться на мне. Ты для меня слишком маленький. — Нет, это ты слишком зрелая для меня. — Что?! … — Но я все равно женюсь. На тебе. Развернувшись на каблуках, я пошла в сторону дома. Это действительно не смешно. Ни капельки. Саша догнал меня и молча шел рядом до самого подъезда, придержав мне дверь, когда я заходила в него. На прощание я не сказала ни слова. А что еще я могла ему сказать? Вечер прошел для меня слишком спокойно и размеренно, но какая-то тревога все равно закралась в мое сердце. Когда я заснула, мне приснилось нечто невообразимое: я выхожу замуж, но совершенно не могу понять, кто мой жених — кажется, он слишком низок, и костюм совсем не по размеру, как будто с плеча очень крупного мужчины…, но лица не видно. Утро выдалось тихим, без неожиданных визитов или чего-то, ровно так же не входящего в мои планы. На улице наконец-то появилось солнышко, природа жила, цвела и пела. Взяв кружку с кофе с собой в комнату, я уселась с книгой на очень удобный для этого подоконник, открыла ее на нужной странице, сделала глоток напитка и… черт меня вздернул посмотреть вниз, на улицу! На бордюре, напротив подъезда, сидел Саша и сверлил своими коровьими глазами мое окно. Замерев, я быстро отвела взгляд на страницы книги, молясь про себя, чтобы он не заметил. Сердце бешено стучало от испуга и такого поворота событий. Усиленно делая вид, что не увидела его, и вообще всецело увлечена чтением, я пялилась в чертову бумагу, не видя перед собой ровно ничего. После чего резко встала с подоконника и, постояв еще немного, глядя в окно (отойдя на расстояние, с которого меня уже не было видно), я села на кровать. Что мне делать? Ближе к вечеру я все-таки отважилась посмотреть на улицу. Саши уже не было. Я с облегчением вздохнула, но, к слову говоря, я была уже почти уверена в том, что завтра мне придется идти на работу в компании. Хотя вот откуда он может знать, когда я выхожу?