Похищение..! А похищение ли?..

      Обитель богов всегда была крайне оживлена. В основном здесь закатывали пирушки невиданных масштабов и с, естественно, неподражаемыми зрелищами. Например, уже упившаяся вусмерть жена верховного бога, Феликс, богиня семейных уз, исполнял порой просто фееричные шоу. Да и сам Громовержец, Альфред, никогда не уступал ему в идиотизме неординарности. Но развлекались не только они. На Олимпе каждый знал, как себя занять.       К примеру, покровитель любви и красоты, Франциск, умудрялся не пропускать мимо себя ни одной богини, активно оказывать знаки внимания раздражённому от этого Артуру, богу войны, и при этом успешно избегать враждебных нападок богини мудрости, Элизабет. Собственно, Альфред от него не отставал, и их деятельность была несколько похожа. Измены ведь на Олимпе вообще не редкое явление. Франциск, к примеру, был женат на боге-кузнеце Яо и при этом изменял ему с Артуром. Да и не только с ним...       Бог неба и грома поступал примерно так же, чем безумно раздражал свою жену. Точнее, всех своих жён. Да, он отличился - у него их много. Однако Феликс, старший из них, как всегда, смотрел на измены супруга сквозь пальцы. Если обращать внимание на все — с ума сойдёшь. Да и у него же есть пони! Но когда сил терпеть у него не оставалось, он просто виртуозно орал. Мат из его уст лился словно древнее проклятье, что порой наводило настоящий ужас на Альфреда хлеще, чем выходки его любимого старшего брата, Повелителя Подземного Мира. Хотя нет, тот всё же был страшней...       Вечно весёлый покровитель виноделия Хенрик как всегда ловил всё самое лучшее с раскатанного пира, а именно пил и пытался развеселить своих младших братьев, Андресса и Халлдора. Бог морей и океанов, Антонио, поняв, что провести вечер за беседой со своим другом Франциском не удастся, теперь разговаривал с близнецами Венециано – покровителем искусств и богом солнца, – и Романо — богом охоты. — Ха-ха-ха! — раздался смех Громовержца, поднимающего вверх нечто, которое вкушал целыми тарелками. «Нечто» было похоже на сдобу, начинённую мясом и овощами. — Это самое вкусное, что я когда либо ел! Феликс, милая, запиши рецепт! Будешь готовить мне это каждый день! — Какая я тебе «милая», тотальный кретин?! – возмутился пунцовый от гнева богиня семейных уз, испепеляя взглядом мужа и младшего брата в одном лице. — Я типа мужчина, вообще-то! — с долей истеричности взвизгнул он, одёргивая розовую тунику. — Да? — театрально удивился Франциск, всё это время обнимающий довольного, но дико смущённого Артура. — А я что-то не заметил~ — Это потому, что ты тотальный идиот! — огрызнулся королева богов, манерно вспрыгнув на пони. — Ну, ты просто всё время в платье ходишь, вот я и подумал... — растерянно оправдывался виновато улыбающийся Громовержец. — Это типа туника! Тотально туника! — истерично визжал покрасневший Феликс, уносясь на своём пони в закат. — Если бы ты трахался со мной, ты бы знал, какого я пола! — Неловко вышло... — вздохнул философски смотрящий вдаль Альфред. Вдаль, где его жена грохнулся с пони. — А синее мо-о-оре, только м-о-оре за кармо-о-ой! — голосили пьяные Тони и Венециано, кое-как совместив области своих влияний. Собственно, теперь внимание поражённых от предыдущей разрушительной выходки богов было приковано к ним. Романо красноречиво промолчал и демонстративно отсел. Однако, похоже, этот пьяный рёв пробудил желание порвать глотку у многих богов и превратил обычную попойку в олимпийский «Голубой огонёк». — Щас спою... — прохрипел пьяный Хенрик, удерживаемый на месте лишь силой братьев. — Ай эм э хи-и-иро! — визжал Альфред, размахивая гамбургером — так он назвал чудо-яство. — Пристрелите меня... – удручённо выдохнула богиня мудрости Элизабет. А богиня мудрости фигни не скажет, поэтому это заявление ввергло многих в культурный шок.       В общем, всем было весело на пирах вроде этого, и всем было хорошо. Всем. Или почти... — У вас всегда так шумно. — Прозвучал внезапно голос за их спинами.       И всё в раз замолкло. Абсолютно. Больше не разносилось эхом пение, чавканье Альфреда, возмущённые крики Артура, частично заглушённые двусмысленными фразами Франциска, пьяные вопли Хенрика и извращённое хихиканье Элизабет. Замолкли арфы и рожки. Замолк целый Олимп. В образовавшейся тишине был слышен лишь шорох одежд ме-е-едленно поворачивающихся богов. И когда, наконец, все повернулись, они увидели Его. Того, кем пугали и того, кого больше всего боялись люди. Того, кого сами олимпийцы, говоря мягко, недолюбливали, а откровенно — побаивались. Повелителя Царства Мёртвых не любил никто. Зато он, как казалось на первый взгляд, любил всех. Правда, это было только на первый взгляд... — Ваня! — разрезал тишину как-то нервно улыбающийся брату Альфред. — А ты... Чего здесь?.. — озадаченно поинтересовался он.       Владыка Царства Мёртвых улыбнулся своей привычной, казавшейся ЕМУ дружелюбной улыбкой, от которой понижалась температура в зале, а женщины отбрасывали копыта становились бесплодными на радость Альфреду. — У меня хандра, — беспечно поведал незваный гость. — А ещё меня Цербер укусил. Злюка... — обиженно буркнул он, немного надув губы. — Славный пёсик... — ехидно захихикал уже вернувшийся и почему-то пьяный Феликс, вновь чуть не грохнувшись с златогривого пони.       Иван изречение сие проигнорировал, на радость Альфреду от чего большая часть олимпийцев облегчённо вздохнула. — Ладно... — напряжённо продолжил Альфред, хлопнув в ладоши. — А почему ты загрустил? — внезапно вполне искренно и обеспокоенно поинтересовался он. — Скажи, брат, возможно, я смогу тебе помочь.       Иван задумался. Он не знал, как именно объяснить причины своей тоски. Она просто есть и, казалось, всегда была, но понял он это только сейчас. Вот брат почему-то никогда не грустит — ему всегда весело. Хотя с такой-то женой как Феликс особо и не поскучаешь. Да и самому Громовержцу некогда: многочисленные любовницы сами себя не оплодотворят. Да и кто будет напиваться на пирах, если не праздные олимпийцы? А вот у Ивана такая работа, что особо и не попируешь. Темновато, мрачновато, холодновато, горы трупов... И очень одиноко. А ведь иногда необходим тот, с кем можно хотя бы поговорить. Хотя бы... Потому что у Ивана нет друзей — у него лишь куча подчинённых. Например, богини чародейства и ночных видений Оля и покровительница мести Наташа. Только вот с ними лучше не связываться. Вообще.       Но тут по Властителю Царства Тьмы скользнул изучающий взгляд Франциска. Лицо бога красоты и любви озарила привычная чарующая улыбка. — Мне кажется, — сказал он, прикрыв горящие глаза, — чтобы твой недуг прошёл, тебе нужно завести любовницу. С ними не поскучаешь. — Заключил он. — Кто о чём, а Франциск о любовницах... — засмеялся Тони под обиженное сопение друга. — Были... — тяжело вздохнул Иван. — Не помогло. Все то помирали от страху, то сбегали... Иных Цербер загрыз, — поведал он, неловко посмотрев на обомлевшего Альфреда.       Тут Артур, до сих пор пребывающий в объятьях Франциска, гневно хмыкнул, вздёрнув подбородок: — Тогда лучше сразу женись как этот идиот! — с ядовитой обидой выплюнул он, выворачиваясь из чужих рук. — Веселье гарантировано! Всем! — Мой милый Артур, ты драматизируешь. Я ведь говорил, что люблю только тебя, — поспешил оправдаться понявший его обиду Франциск, обворожительно улыбнувшись. — Я что-то не заметил! — выкрикнул возмущённый бог войны, оборачиваясь на собеседника и испепеляя того гневным взглядом. — Я бы сказал, что только он тебя и любит, — усмехнулся Антонио, который не очень-то любил пассию своего друга. Предусмотрительные близнецы уже давно использовали его в качестве живого щита от новоприбывшего Ивана и воспылавшего Артура. Авось спасёт... — А ну заткнись! — рявкнул выведенный из себя воитель. — Или я... Или я!.. Я тебе якорь в задницу запихну! Через глотку! А потом поджарю тебя в Адском пламени и заставлю всех вас это сожрать! — О-ла-ла! Вот почему твоя еда так ужасна на вкус! — скривился Франциск. — Молчи, женщина! — Артур уже постепенно переходил на визг. — Я мужчина... — обиженно буркнул бог любви, машинально проведя рукой по подбородку, на котором красовалась щетина. — Ты как никто должен это знать. — А что же тогда в платье ходишь? — язвительно ухмыльнулся Артур. — Кстати, да? — усмехнулась Элизабет. — Это туника! — теперь голос мальчика-кастрата был у обиженного на весь мир Франциска. — А хрен тебе кто поверит, – фыркнул ухмыльнувшийся Феликс. — Перестаньте ссориться! — Альфред просто обязан был поддерживать порядок, а поэтому он резко прервал поток разглагольствований, вспрыгнув на стол и встав в эпичную стойку. — Мы ведь ещё даже десерт не попробовали! — Кретин... — удручённо выдохнул приложивший руку к лицу бог семейных уз.       Наблюдавший за всем этим со стороны Иван явно был очень заинтересован. — Давайте лучше выпьем! – взревел Хенрик, взмывая в воздух чашу с игристым вином. К несчастью, часть напитка пролилась на него и на испепелившего его взглядом Халдора. — Сейчас не время!.. – нахмурилась Элизабет, но только её почему-то никто не слышал. — Идиотизм... — заключил Романо, прожигающий скептичным взглядом толпу родственников. От Ивана он предусмотрительно продолжал держаться подальше. За спиной Антонио, там надёжней. — Ве-е-е! Здесь столько странных людей! — ныл его брат, повиснув на неловко смеющемся Тони. Говорить о том, что после этих слов богиня мудрости посмотрела на него каким-то маниакальным взглядом лучше не стоит. — Ну Артур, любимый, ну не обижайся! — канючил Франциск, тряся за плечи обиженного любовника. То, что сам он две минуты назад был обижен нисколько его не волновало. — Ты же знаешь, что ты у меня... — ИЗМЕННИК, АРУ!!! — раздался разрушительный вопль из глубины залы. И тут бог красоты резво отпрыгнул от скептично и обиженно настроенного Артура, оборачиваясь на своего мужа. — Я-яо... А я тут это... — промямлил он, боязливо косясь на божественное орудие, чем-то напоминающее большой казанок, которое сам кузнец выразительно покачивал из стороны в сторону, вероятно прицениваясь: на какой из безупречнейших частей тела его «благоверного» уродливый кровоподтёк будет смотреться выразительней. Вероятно, на скуле синяк будет просто кричать от экстаза. — Я вижу, что ты тут «это»! С ним!! — рвал глотку Яо, при этом замахиваясь казанком на нервно посмеивающегося Франциска. — Только я за порог, а ты уже ноги перед ним раздвигаешь, ару! — Но-но! Не надо мне тут! Вообще-то, я сверху! — обиженно буркнул блондин, изящным движением поправив золотые волосы. Элизабет почему-то согласно закивала, пуская слюни от восторга. Артур обречённо застонал, закатив глаза, но за нерадивого любовника решил вступиться: — Окстись, желтолицый, и отвали от МОЕГО Франциска! — фыркнул он, брезгливо отмахиваясь от вспыхнувшего злостью кузнеца. — Твоего?! — уже с нотками визга кричал тот. — Между прочим, он — мой муж, ясно?! — О, значит, ты нормально не можешь его удовлетворить, раз он от тебя налево бегает! — глумливо ухмыльнулся бог войны. Яо побагровел от злости и смущения. — Да ты... Ты!.. — пыхтел и фыркал он, не в силах как-нибудь оскорбить надменного оппонента. — Гусь! — рассмеялся Антонио, обнимая уже начинающего нервничать Романо (под ликование-сопли-слюни Элизабет) и утыкаясь носом в его шею. — Мать моя женщина... — тяжело вздохнул измученный Франциск, закатив глаза и покачав головой. — Не ври! Нет у тебя матери, ару! — верещал возмущённый Яо. — И совести у тебя тоже нет!       Ивану порой казалось, что у него не семья, а выходцы из дурдома... — Ха-ха-ха! Давайте все перестанем ссориться! — Особенно ты, с типа ужасными бровями! Перестань верещать, пока я тотально не ударил тебя косметичкой! — Я тебя тогда утятницей истеричного желторотика ударю! — Мой милый Артур, любовь моя, тебе нужно быть более... — Не называй его так, ару!!! — Кретины... — Ха-ха-ха! — Давайте вы уже все переспите!! — Элизабет... — Я понял! — внезапно прервал балаган Повелитель Царства Мёртвых. Взгляды олимпийцев тут же устремились на него. — Мне, действительно, нужно жениться. Ведь у вас всё на этом и устроено, да? Все спят со всеми, женятся, изменяют. Особенно ты, брат, и ты, эм... Кто ты там?.. — Иван улыбнулся зависшему Альфреду и фыркнувшему Франциску. — Точно! — засмеялся Громовержец, подлетая к брату и хлопая его по плечу. Однако тут же его лицо исказилось озадаченностью: — Только вот на ком? — Я уж даже не знаю. Здесь же просто толпа желающих, — скептично изрёк Иван, осматриваясь. Зал тут же объяли возгласы разных голосов: — Не на мне. — И не на мне!.. — На меня даже не смотри, ару!..       Артур и Яо перестали ругаться и оба прижались к Франциску, попытавшись, правда, отпихнуть друг друга. Самому же богу любви, кажется, было уже всё равно. Романо и Венециано тряслись от страха, прижимаясь к Тони, который вовсе делал вид, что его здесь нет. Элизабет демонстративно поправляла свою амуницию, сверкая глазами. Хенрик резко поменял настрой, переквалифицировавшись, наверняка, в бога уныния, а его младшие братья вообще исчезли без намёков на возвращение. Феликсу, в принципе, не стоило беспокоиться, однако он, от греха подальше, ускакал на пони в дальний конец залы. Альфред нервно засмеялся. — Да ладно... Не волнуйся, я всё равно подберу тебе кого-нибудь... — несколько неуверенно сказал он, хрустнув пальцами. — Если у тебя получится, то я больше никогда не буду называть тебя «праздным идиотом», — серьёзно пообещал бог Царства Мёртвых. — Ха-ха-ха! Я ведь ге...- Минутку! Как ты меня называл?! — возмутился олимпиец. — Время, брат. Дел много: указания не розданы, Цербер не кормлен, Наташа не успокоена, — поторопил Иван, немного помрачнев при упоминании своих дел, чем пугал семью ещё сильнее. — Так, ну всё! — воскликнул явно раздражённый Альфред. — Кто-то должен выйти за него, и это не обсуждается! Если нет желающего, то его назначу я! — Меня спросить не забудь. Мне же с ним жить, — напомнил Иван.       Ситуация вновь становилась напряжённой, на грани всеобщей истерии, если бы тишину не оборвал смех. — Я знаю, кого нужно отдать тебе! — ухмыльнулся Артур, крепче обнимая удивлённо посмотревшего на него Франциска. — Вы говорите об этом так, будто в жертву этого мистического «кого-то» приносите, — обиженно фыркнул Владыка Умерших. После этого на лицах присутствующих скользнули странные улыбки, как бы подтверждающие правдивость этих слов. Иван оскорблённо хмыкнул. — Так вот, — продолжил перебитый недавно бог войны, — вы не заметили, что здесь кое-кого не хватает? — И правда, — подтвердил растерянный Иван. — Сестры нашей нет, Моники. Занята, наверно...       Олимпийцы стали оглядывать друг друга. Однако запоздало они начали понимать, что подразумевалась отнюдь не богиня плодородия. Только сейчас они поняли, что их пир был непривычно тихим и спокойным. Ни тебе драки, ни громкого смеха, ни полупьяного хвастовства... — Точно! — хлопнул в ладоши засиявший от пронзившего его озарения Альфред. — Знаю я, кто женой тебе будет! — Удиви меня, — опасливо произнёс Иван, что косился на брата как на душевнобольного. — Эй-эй-эй! Стойте-стойте! — наперебой возмущались Антонио и Франциск. — Нельзя отдавать Гилберта! Он же наш друг! — Нам так он и вовсе племянник! — воскликнул бог морей и океанов, укоризненно глянув на братьев, Альфреда и Ивана. — А мне кажется, что он просто идеально подходит на роль жены! — улыбалась Элизабет, восхищённо сложив руки на груди. — Вот именно, — хмыкнул Артур, явно довольный собой. — Это именно тот, кто ему нужен! Да они же вообще просто созданы друг для друга! — ухмыльнулся он, из-за чего становилось не вполне понятно, были ли его слова иронией или нет. — А ведь и правда... — пробормотал Франциск, уже сам начиная верить в то, что их брак выйдет удачным.       Лицо Ивана снова стало заинтересованным. — Я принял решение! — твёрдо заявил Громовержец. — Гилберт, сын Моники, будет твоей женой! — громогласно объявил он, посмотрев на бога Подземного Царства. — Он ведь мужчина, — справедливо заметил тот. Не сказать, чтобы он был особо против... — И что? — в один голос переспросили олимпийцы. По их изречению Ивану становилось понятно, что пол существенной роли не играет. А судя по тому, как дико загорелись глаза богини мудрости и войны, грядущий брак вообще просто превосходная идея. — И всё же, мне жалко его, — вздохнул Франциск. Смириться с тем, что его лучший друг будет обречён на пожизненное заключение в холодном и ужасном Царстве Мёртвых он всё же не мог. — А вот нечего пропускать семейные собрания! — злорадно ухмыльнулся светившийся Артур. — И вообще, почему это ты его жалеешь?! — подозрительно прищурился он. Со своей ревностью он ничего не мог поделать. — Потому что лично мне бы не хотелось выйти за него! — фыркнул бог красоты, кивком указав на Ивана.       Собственно, с его словами согласились все. — Ну спасибо... — мрачно произнёс Владыка Царства Мёртвых, покрываясь слоем омерзительной и отталкивающей энергии. — Ве! Страшно! — пискнул Венециано, заползая под стол. Романо предусмотрительно прижимался к хмурящемуся Антонио. — Ам... Ну что ж... — неуверенно промямлил Альфред, опасливо косясь на брата. — По рукам? — Да, — сдержанно кивнул всё ещё беснующийся Иван. — Я рассчитываю на тебя. Не вздумай подвести меня. — Резко оборвал он, после чего круто развернулся и поспешил удалиться. Тёмная пугающая аура всё ещё окружала его, чем делала своего хозяина ещё более ужасающим.       После его ухода повисло гробовое молчание. Чувства, переполняющие богов, были примерно одинаковыми. Юного бога плодородия жалко было всем, однако своя шкура ближе к телу. Да и Ивана все слишком боялись, чтобы отказать ему или возразить. К тому же, Гилберт просто идеальная кандидатура на роль его жены. Так считал Альфред, так считали все.             Но сам Гилберт почему-то так считать не будет...       Иван был очень раздражён. Нет, его визит на Олимп, разумеется, оправдал себя, однако он так же заставил его снова почувствовать себя... тем, кем он является. Бог Смерти и Царства Мёртвых! Вечно одинокий и нелюбимый всеми. Семья всё время старалась ему об этом напомнить, при любой возможности. Даже сейчас они превратили его визит в цирк. Ах, да! Интересно было бы посмотреть на того, кого они отдали ему в жёны! Всё выглядело так, будто они только и ждали повод избавиться от бедного парня, а тут идеальная возможность: ссылка в Преисподнюю! Значит, тут два варианта: либо он ужасен в своём безобразии, раз любитель любовных похождений, Альфред, решил отдать его «любимому» брату добровольно, либо он настолько всех достал, что сбагрить его богу Царства Умерших — это меньшая из кар, что они могли для него придумать. В любом случае, его кандидатура почему-то заведомо начинала не нравится Ивану. Хотя нельзя ведь оценивать кого-то, зная о нём лишь по-наслышке, верно? Этим и руководствовался бог Подземного Мира, решив посмотреть на свою «невесту». — Небо, почему именно я?! — гневно фыркнул молодой парень, раздражённо ложась на ковёр из мягкой травы и ароматных цветов.       Ровные и холодные черты юного бога искажала ярость, от чего его лицо играло своей красотой. Однако не только это делало юношу необычным: цвета его глаз и волос завораживали. Некоторых же они пугали. Совершенно несвойственные для ремесла бога плодородия: пряди цвета пепла и пороха, а глаза будто наполнены огнём и кровью. Это и отталкивало от него, и притягивало. Характер парня тоже оставлял желать лучшего: чересчур эгоистичный и наглый. Но тем не менее, он был одним из самых весёлых богов Олимпа, тем, кто буквально притягивал других к себе, несмотря на все свои «отталкивающие» качества. Было в нём что-то такое... неповторимое. Сам он был необычным и неподражаемым. Этот живой блеск в глазах, эта самоуверенная улыбка, гордый и презрительный взгляд, эксцентричный вид...       Сердце Ивана пропустило удар при виде того, кто должен был стать его мужем (или женой?). Гилберт оказался самым прекрасным существом, что Хозяин Подземного Мира когда либо видел. Выходит, в выводах он всё-таки поспешил: Альфред, действительно, подобрал стоящий вариант. И как можно не полюбить столь прекрасное создание? Замерев на месте, он всё так же смотрел в древний артефакт на того, кого полюбил, едва увидев. — Как же меня это бесит! — не переставал возмущаться парень. — И почему я, — Я! — должен заниматься этим?! — негодовал он, фыркая и меча молнии взглядом. — Я не создан для такого бесполезного занятия... — вздохнул, успокаиваясь и глядя в небо. — Плодородие — это так скучно и глупо! — Интересный малый... — загадочно улыбнулся Иван, всё больше и больше восхищающийся своим будущим супругом. — Это занятие недостойно Великого Меня! — в очередной раз фыркнул Гилберт, приняв свой фирменный пренебрежительно-высокомерный вид. Однако он тут же вздохнул: — Почему я не могу быть, скажем... Богом Войны? — неизвестно у кого спросил он, заметно поникнув. Но вскоре в его глазах вновь загорелся энтузиазм и странный огонь: — Как по мне, так жизнь гораздо интересней отбирать, чем давать! — прыснул он, странно ухмыляясь.       Будто в противовес его словам, на распустившийся цветок неподалёку села пёстрая бабочка. Гилберт только фыркнул, высокомерно вскинув брови, и махнул рукой. В эту же секунду роза обернулась Венериной Мухоловкой, которая захлопнулась, поймав несчастную бабочку в ловушку. Юноша снова прыснул, усмехнувшись, и лёг обратно на землю. — Он просто прелесть, — вздохнул покорённый Владыка Подземного Мира. Сейчас он окончательно понял, что Гилберт именно то, чего ему так долго не хватало. — И вообще, — продолжил разгневанный парень, — я... — Ты снова отлыниваешь?! — раздался строгий голос прямо над ним. Не ожидающий такого юный бог даже подпрыгнул из положения лёжа, чуть не врезавшись в женщину, что стояла у его изголовья. — Моника, — усмехнулся Иван. — Она всегда была строгой женщиной.       А как иначе, когда на тебе такая ответственность, как поддержание жизни на целой планете? Бог Царства Тьмы превосходно понимал младшую сестру: ответственная работа порой вынуждает иметь железный характер. У него у самого такой был. Праздному младшему брату, Альфреду, не понять этого. Он и не понимал, всё время хая родственников за чрезмерную серьёзность (в случае с Моникой) и мрачность (в случае с Иваном). Но ему не понять старших: тот только и делает, что развлекается да спит со всем, что согласно. Поэтому Иван очень уважал сестру, порой даже удивляясь и по-белому завидуя её ответственной серьёзности — редкому для олимпийцев явлению. Другой вопрос: как у такой строгой женщины с крепкой хваткой вырос такой безответственный сын?       Моника и правда очень любила своё единственное чадо, буквально сдувала с него пылинки. Он был её единственной отрадой и поддержкой, хоть и был ужасно безответственным. Счастливого замужества богине плодородия познать не удалось, зато своё материнство она считала вполне счастливым — Гилберт вырос красивым и очень... амбициозным. Своё ремесло он не любил, и богиня об этом знала. Но сын был для неё едва ли не центром её жизни, поэтому она и много чего прощала и разрешала ему. Может, поэтому он и вырос «слегка» эгоистом? — Но ма-а-ам! — протянул Гилберт, немного капризно глядя на мать. — Это так скучно и глупо! Почему я вообще должен заниматься этим?! Совершенно бесполезное и глупое занятие! — Бесполезное? Глупое?! — строго нахмурилась Моника. — По-твоему, наша работа бесполезна?! — Ну-у-у... — протянул парень, озадаченно потирая затылок. — Мы даём жизнь всему живому на земле! Если мы не будем выполнять свою работу, то увянут все растения, голод опустится на землю, а потом и все люди умрут, — вздохнула богиня, взяв себя в руки. — Ты ведь понимаешь, что будет, если люди умрут? — У нас будет меньше работы и проблем... — буркнул юный бог, насупившись. — Зато у меня её будет хоть отбавляй... — фыркнул усмехающийся Иван. — Гилберт!.. — укорила вновь разозлившаяся Моника, однако юноша только сильнее взвился. — И вообще, почему Я, будучи богом, должен всё время проводить время во всей этой грязи и выращивать глупые цветы?! — Вот женишься, тогда и не будешь! — ответила рассерженная такими словами своего любимого сына богиня. Гилберт не очень-то и любит земледелие, однако что поделать? Это его судьба, изменить которую можно только путём женитьбы. — Что?! Жениться?! — вознегодовал парень. — Этого ещё не хватало! Взять и запороть свою жизнь ради какого-то идиота, который будет относиться ко мне как к какой-то вещи?! Он будет лишь использовать меня да изменять мне направо и налево, как отец тебе! — прокричал возмущённый бог плодородия, краснея от гнева и нехватки воздуха. Его алые глаза горели и будто искрились, гневно глядя на мать своего хозяина.       Иван даже оскорбился на такие слова. Не все же мужья такие как Альфред! Вот сам Повелитель Умерших, к примеру, не такой! Осталось только донести это до этого упёртого ребёнка. Пустяк, верно?       Моника коротко вдохнула, распахнув глаза, поражённая словами сына. Тот же, кажется, только сейчас понял, что сказал лишнего, однако извиняться не собирался. Ведь он сказал правду, так ведь? Женитьба только испортит жизнь, а к этому Гилберт был не готов. Да и вообще, он считал такую точку зрения правильной, а его гордость была с ним за одно. — Ты ещё дитя... — тихо произнесла богиня, отворачиваясь. — Ты не понимаешь многих вещей. Надеюсь, с годами к тебе придёт мудрость, — заключила она, отходя от немного удивлённого Гилберта. — А в качестве наказания за свои слова, ты будешь собирать цветы. Я давно обещала составить Венециано букет... — Что?! — возмутился встрепенувшийся парень. — И смотри, чтобы цветы были красивыми! — наказала Моника, едва прищурившись. — Ты же не хочешь, чтобы твой подарок не понравился ему, верно? — Да плевать я хотел!.. — обиженно буркнул Гилберт, но всё же послушно поплёлся выполнять поручение матери, что-то бурча себе под нос. С ней лучше не спорить — она только кажется безобидной богиней травинок-цветочков... — Вернись до заката! — прокричала Моника вслед удаляющемуся сыну, на что тот махнул рукой, даже не обернувшись. Богиня вздохнула. Вряд ли он сделает так, как она сказала. — Так-так-так... — задумчиво произнёс улыбающийся Иван, глядя на покрасневшее от гнева лицо будущего супруга. — Красивые цветы, значит... Что ж, любовь моя, вот ты и попался! — на лице играла лёгкая, по-детски невинная улыбка.       Гилберт раздражённо блуждал среди полян и садов, желая найти просто идеальные в своей красоте цветы. Великий, действительно, не может принести обычных цветов! Его подарок должен быть столь же прекрасен и неповторим, как и он сам! К тому же Венециано он считал неплохим парнем. Как-то бог солнца и искусства даже предлагал Гилберту жениться на нём, однако Гилберт отказался. Он никогда не горел желанием жениться, а уж тем более выходить замуж! Это казалось ему верхом безрассудства и глупости. И, как он сам говорил тогда расстроенной матери, он просто не создан для такого.

Разумеется, в этот раз его мнения никто не собирался слушать...

— Вот почему мама не может понять этого? — рассерженно бубнил он, озираясь по сторонам. — Я ведь, правда, не хочу, так почему она всё время меня заставляет?! Неужели она не хочет для меня лучшей судьбы? — этого Гилберт никак не мог понять. — Я не хочу портить свою жизнь браком или её бесполезным ремеслом! — громко фыркнул он, дёрнувшись. Однако тут же он замер, рассматривая то, что предстало перед его глазами.       Сквозь чащу деревьев светило золотое солнце. Оно играло своими лучами и дарило ласкающее тепло и свет. Неудивительно, что на такой залитой светом поляне и были именно такие цветы, которые и нужны Гилберту: они были просто восхитительны. Усмехнувшийся бог земледелия стал пробираться сквозь низкие ветки деревьев, которые будто сами раздвигались перед ним, позволяя ему пройти в чащу. Когда же он был на поляне, ветви закрылись, оставляя его внутри, словно птичку в клетке. Однако увлечённый цветами юноша этого не заметил: ведь чем дальше он заходил, тем красивее они были. А уходил он всё дальше, дальше... И вот, наконец, на другом конце поляны он увидел цветок, который затмевал красоту всех остальных. Как раз он станет жемчужиной букета. Усмехнувшись, Гилберт направился туда, даже не подозревая о том, что в точности исполняет чьи-то планы...       Его пальцы коснулись тонкого стебля цветка, тут же срывая его. Как только же это произошло, всё вокруг словно померкло: и дивный луг, и солнце. Из-за закрывших небо свинцовых туч всё казалось чёрно-белым. Ветер, поднявшийся над лужайкой, только усугублял и без того помрачневшую картину. Гилберт резко выпрямился и стал поражённо озираться по сторонам, однако он не нашёл места, куда можно было бы убежать: поляна будто обросла терновыми ветками, поймав парня в ловушку. И тут, действительно, становилось страшно.       А Гилберт и подумать не мог, что спустя мгновение всё станет ещё хуже. Земля прямо перед ним будто разверзлась, и на поляну прямо из-под неё выехала жуткая чёрная колесница. Она была огромной, сделанной из мрачного обсидиана, а россыпь алых рубинов на ней напоминала брызги крови. Матёрые вороные кони, запряжённые в неё, тяжело сопели, кажется, даже пуская пар массивными ноздрями. Из под их копыт, нетерпеливо ударяющих о землю, валили клубы пыли. Но больше всего внимание Гилберта приковал тот, кто возвышался на самой повозке. Его мрачный силуэт был пугающим и великолепным одновременно. От вида столь противоречивого образа у бога плодородия перехватило дыхание. Чёрная одежда красила мужчину с неестественно бледной кожей. Бледной как сама смерть. Фиолетовые глаза, взирающие на юношу сверху-вниз, так и приковывали к земле, сковывая волю и напрочь вырывая желание противиться их обладателю. Гилберт сглотнул. Перед ним был Повелитель душ и Бог Подземного Мира собственной персоной.             Своим дядей парень, безусловно, восхищался, однако всё же предпочитал это делать на весьма значительном расстоянии. — Гилберт, — неожиданно мягко произнёс появившийся, привычно улыбнувшись, — твой отец, Альфред, отдал тебя мне в... жёны. Ты пойдёшь со мной и, желательно, без сопротивления. А то я и сломать тебе чего могу ненароком, а мы ведь этого не хотим, да? — виновато улыбался он, пока Гилберт готов был заорать и броситься наутёк. — Чего?! — шокировано пискнул он, панически распахивая глаза. — Меня? Замуж?! За тебя?! Дядь, вы там что, все свихнулись что ли?! — Ты ведь не будешь сопротивляться воле любимого папочки, правда? — вздохнул Иван, с деланным сочувствием посмотрев на суженного. В его багровых глазах же танцевали демонические огоньки. — Да кому сдалась его воля?! Я вон... Вон... Маме вон обещал до заката придти! — панически протараторил Гилберт, вскакивая на ноги. — Это вряд ли, — довольно протянул улыбающийся Иван, хватая юношу за руку и притягивая к себе. Не ожидавший такого парень навалился прямо на него, схватившись за его плечи. Посерьёзневший Бог смерти поднял его голову за подбородок. Их лица оказались на таком близком расстоянии, что побледневших губ Гилберта касалось чужое холодное дыхание. — Ты пойдёшь со мной. Ты мой, ясно? Только мой. — Абсолютно серьёзно посмотрев в распахнутые от шока и доли страха алые глаза, Иван хмыкнул и дёрнул поводья.       Гилберт успел лишь невольно вскрикнуть, а колесница уже сорвалась с места, возвращаясь туда, откуда и вышла — под землю. Ошарашенный бог плодородия не успел сказать и слова, как очутился в мрачном Подземном Мире, о котором ходили только жуткие легенды.             Долина оказалась пуста. И лишь солнце светило так же ярко, как и до появления мрачного бога.       Моника услышала знакомый голос. Похожий на звон колокольчика, он пронёсся набатом над верхушками деревьев, принесённый к ней порывами ветра. Тень голоса любимого сына запоздало добежала до встревоженной богини, тут же кинувшейся на его поиски. Ведь близился закат, а Гилберта всё ещё не было дома. Он мог, конечно, сильно обидеться на мать, однако, в связи с новыми обстоятельствами, это было исключено. Страх всё нарастал в груди женщины, бегущей сквозь дремучие заросли. Низкие ветки цепляли её одежды, рвали волосы и царапали красное от бега лицо, однако встревоженная Моника не обращала на это внимания. С каждой минутой она страшилась всё сильнее. Сначала была тревога, потом страх, а потом и паника начала перерастать в леденящий душу ужас.       Деревья раздвинули свои ветви, повинуясь воле богини, и пустили её на поляну. Но нет. Там не было её сына. Не было... Лишь прожжённая земля со следом какой-то огромной трещины прямо посреди лужайки. Будто земля разверзлась в этом месте. — Гилберт! — в ужасе закричала Моника, подбегая к обгорелой земле и падая перед ней на колени. Слёзы застилали глаза хрустальной пеленой, падая на траву и разбиваясь сотнями мерцающих кристаллов. Они падали на начинающие увядать прекрасные цветы...       Плачущая богиня, мрачнеющая и стареющая в считанные секунды, подняла увядающие цветы с земли и прижала их к груди. Не описать было её скорби и горя. В отчаянии она кричала и плакала, не в силах успокоиться. Казалось, что-то внутри неё медленно умирало. А вместе с этим умирало и всё вокруг неё: сочная трава желтела и увядала, засыхающие листья, подхваченные порывами холодных колючих ветров, срывались с веток деревьев и улетали далеко-далеко. Всё мертвело с горем безутешной богини. Изумрудная зелень желтела и вяла как её кожа, сама земля, казалось, седела, подобно её волосам. И как её скорбь продолжала изливаться наружу, засуха продолжала распространяться и охватывать всё, подобно туману. От неё не могло спастись ни одно поле, ни одно дерево. Всё приходило в запустение, вся природа приходила в уныние... — Чувствуй себя как дома здесь, — добродушно улыбался Иван, помогая своему наречённому спуститься с колесницы. Гилберт же прибывал в смешанных чувствах: им до сих пор овладевал шок, который поспешно начинал сменяться гневом. — Хотя о чём я? Это ведь теперь и есть твой дом! Надеюсь, тебе здесь понра...- — Ты что, сбрендил?! — закричал бог плодородия, ровно стоя на каменном полу. — Я? Здесь?! Как дома?! Да ты с ума сошёл, не иначе! — От чего же? — спокойно спросил Хозяин Подземного Мира. — Моё царство приют для многих душ. Твоя не станет исключением. — Зачем ты вообще меня сюда притащил?! — не успокаивался юноша. — Украл меня и притащил в это... это... Ужасное и отвратительное место! Это же Царство Мёртвых! Я не хочу, чтобы это было моим домом! Я хочу К СЕБЕ домой! Верни меня сейчас же! — Не могу, — пожал плечами Иван. — Ты обещан мне своим отцом. Ты принадлежишь мне. — Что?! Принадлежу?! — Гилберт уже задыхался от возмущения. Его кровавые глаза сияли праведным гневом, направленным на Владыку Умерших. — Я тебе не вещь какая-то, ясно?! Я принадлежу самому себе! Я сам по себе бог! Свой собственный! И тебе я точно принадлежать не буду! Даже если так сказал отец — он не имеет права распоряжаться моей судьбой! — К сожалению для тебя и к моему счастью, он-то как раз такое право имеет, — усмехался его собеседник. Однако он понял, что так только сильнее разозлит взвинченного жениха (или невесту?), а потому и решил вести беседу иначе. Он медленно выдохнул и сделал пару шагов по направлении переводящего дыхание Гилберта. — Послушай... — Не собираюсь я ничего слушать! — снова закричал тот, оборвав будущего супруга. — С чего бы я должен слушаться отца, которому до меня нет никакого дела, и тебя, которого я вообще впервые в жизни вижу!       Иван предусмотрительно положил руку на его губы, прерывая поток криков. Гилберт невольно вздрогнул: руки Повелителя Душ были просто ледяными. Хотя это было вполне логично если учесть, что он бог мёртвых. Возможно, он уже и сам как мертвец... Парня передёрнуло от подобной мысли. Он замолчал, став бледным как полотно. Поняв, что добился в лице бога плодородия слушателя, Иван спокойно заговорил: — Послушай. Я не сделаю тебе ничего плохого. Напротив: я очень хочу, чтобы ты был счастлив здесь. Потому что моё счастье только рядом с тобой, — произнёс он, осторожно проводя пальцем по приоткрытым губам Гилберта, с которых сорвался удивлённый судорожный вздох. Поняв, что его слова в данном случае оспариваться не будут, бог Подземного Мира удовлетворённо улыбнулся. — Я понимаю, ты должен привыкнуть к... всему этому, — его взгляд демонстративно прошёлся по огромному мрачному тронному залу. — У тебя есть время до свадьбы. Надеюсь, ты будешь послушным мальчиком и не испортишь моих планов, — мило улыбнулся Иван, наотмашь целуя остолбеневшего Гилберта в лоб, а после развернулся и пошёл к выходу из зала.       Поражённый такой наглостью бог плодородия только и мог, что стоять и шокировано смотреть вслед удаляющемуся Владыке Умерших. Когда же он отмер и собирался снова прояснить тому, что он не игрушка и не вещь, хлопнула массивная дверь. Он остался один в мрачном подземном царстве, о котором знал лишь по наслышке.             Впрочем, как оказалось, не очень-то и один. — Д-добро пожаловать, — робко прошуршал незнакомый голос за его спиной.       Гилберт поражённо вскинул брови и повернулся. Перед ним был ни чем не примечательный мальчик, одетый в мрачную тунику. Он едва дрожал, прижимая руки к груди. В самих же руках он сжимал странный рог и цветы, похожие на маки. Бог плодородия удивлённо хмыкнул и подошёл ближе. — Привет, — спокойно и довольно мягко поздоровался он, глядя на чем-то очень испуганного парнишку. Нагонять на него панику ещё больше не хотелось, поэтому Гилберт и не стал срывать свою злость на нём. В конце-концов, чтобы портить жизнь своему будущему супругу у него впереди целая вечность. — Г-господин приказал показать вам ваши покои, — произнёс, заикаясь, мальчик. Было заметно, что Гилберта он боится не так сильно, как своего хозяина. — Мои..? — нахмурился сын Моники. Нет, он, конечно, надеялся, что своя комната у него будет, но то, что это окажется реальным желанием было неожиданно. Мальчик только встряхнул головой, роняя на глаза светлые пряди и повернулся. — Следуйте за мной, пожалуйста, — тихо и робко произнёс он, направляясь к ещё одному выходу из зала. — Стой! — остановил его Гилберт, вспомнив об одной формальной детали. Его спутник вздрогнул и обернулся. — Зовут-то тебя как? — А... — замялся мальчик, полу-оборачиваясь на будущего хозяина. — Я Райвис. Бог забвения. — Забвения, значит... — задумчиво произнёс Гилберт. Теперь ему становились ясны атрибуты его собеседника. Он слышал об усыпляющих маках от матери, а о волшебном роге бога забвения, от которого засыпают все, даже Громовержец, от Элизабет. Райвис кивнул, легко улыбнувшись, и возобновил путь к двери. Юноше ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. — Вы можете обратиться к нам, если вам что-то понадобиться, — сказал мальчик, открывая резную дверь из чёрного обсидиана. — У господина много слуг, — заметно тише сказал он, заметив удивлённый взгляд бога плодородия. — Мне ничего не нужно, — фыркнул вновь раздражённый Гилберт, проходя в комнату и закрывая дверь.       Он, конечно, хотел изменить свою судьбу и скрасить серые будни, однако даже не предполагал, что так выйдет. А может, всё и к лучшему для него же... — Гилберт! Гилберт, где ты?! Гилберт!!! — кричала плачущая Моника, уже срывая голос.       Несколько дней прошло с тех пор, как она потеряла любимого сына. И все эти несколько дней она только и делала, что безуспешно его искала. Однако её поиски не увенчались успехом: Никто не знал, что случилось с её чадом, никто не видел его в тот день и не мог ничего сказать. Горе богини росло с каждым днём. В отчаянии она позабыла о своих обязанностях, даже не заметив, в каком плачевном состоянии находится всё на земле. Она больше не следила за растениями, не помогала прорастать хлебам и зреть плодам. Холод и голод обрушились на землю. Всё живое медленно готовилось встретить свою смерть... — Гилберт! — снова отчаянно кричала она, но не получала ответа.       Однако тут она увидела знакомый силуэт. Парень с каштановыми волосами прятался за засохшим голым деревом, дрожа от страха и что-то бормоча себе под нос. Моника распахнула глаза в осознании. Венециано должен знать, что случилось с её сыном! Не помня себя, богиня быстро подбежала к богу солнца. Тот же воспринял это не так, как ей бы того хотелось: — Ве-е! Я сделаю всё что угодно! Всё что угодно, только не трогай меня! — заныл он, садясь на землю и прижимая руки к голове. — Я и не собиралась... — растерянно хмыкнула Моника. Однако она тут же спохватилась и угрожающе нахмурилась: — Ты бог солнца! Ты должен был видеть, что случилось с мои сыном! Говори! — Ладно-ладно! Только не бей!.. — вжимая голову в плечи, верещал Венециано, робко поглядывая на нервничавшую богиню. — Это всё отец! Это всё он! — Альфред? — удивлённо молвила богиня плодородия. — При чём тут он? Отвечай или..! — Он!.. Он отдал Гилберта в мужья Ивану! Иван забрал его с поляны, когда Гилберт собирал мне цветы! Забрал и увёз в свой ужасный-ужасный мир! Я... я спрятался, поэтому он меня не заметил! — сквозь слёзы протараторил покровитель искусства, стушевавшись. Моника побледнела, распахнув глаза и схватившись за голову. — Не-е-ет! — закричала она, зарыдав. Безутешная, она упала на колени, закрыв лицо руками. С открытых в немом крике губ срывались всхлипы, а с белёсых ресниц слёзы. С неба же срывались первые капли колючего ливня, а после и вовсе белоснежные кристаллы снежинок. Венециано поражённо посмотрел на плачущую Монику, а затем вокруг. — Может быть, — опасливо начал он, — у него всё будет в порядке? Иван ведь... страшный... Но он же очень могущественный, правда? И богатый в добавок. Может, он и не плохой? Главное — это чтобы он Гилберта кормил хорошо! Как думаешь, в подземном мире есть паста?             Моника ничего не ответила, безмолвно роняя слёзы на обмёрзшую бесплодную землю.       Гилберт ходил по своей комнате, не зная, чем бы себя занять. Нет, он никогда ничего не делал как дома, так и здесь, но страдать бездельем уже было просто невозможно. Если откровенно, то он только и занимался всё это время, что провёл в Царстве Мёртвых - ничем. Он никуда не выходил, хотя ему предлагали, ничего не просил, хотя ему всего бы предоставили в избытке. Всё потому, что он был слишком горд для этого. И показывать, что он просто так взял и смирился со своей судьбой, он не собирался. Он не собака какая-то, которую можно подарить просто так. Вот и сопротивлялся он как мог. Он не знал, сколько уже прошло времени: прошёл ли день, или два, а может, и вовсе месяц. Единственное, в чём он убедился — это то, что его не отпустят, как и не заберут отсюда. Он, конечно, знал, что ему не уйти, однако слабая надежда на спасение была. — Как я и думал, — фыркнул парень, — всем на меня нап-ле-вать, — вздохнул он, поникнув. — Это не так, — раздался уже хорошо знакомый голос прямо за его спиной.       Гилберт вздрогнул. Он даже не успел обернуться, когда его мягко обняли со спины. Шею опалило мертвецки холодное дыхание, от чего дрожь усилилась. Бог плодородия приложил колоссальные усилия, чтобы сменить ошарашенное и немного смущённое выражение лица на презрительное. — И что тебе нужно от меня? — чисто машинально поинтересовался он, борясь с желанием повернуть голову на будущего мужа. — Мне захотелось посмотреть на тебя, — просто ответил Иван, легко улыбаясь. Он поднял руку и легко погладил судорожно вдохнувшего жениха по щеке. Тот покраснел. — Посмотрел? — вяло огрызнулся он, разморённый и смутившийся. — А теперь — уходи. — Не уйду, — усмехнулся Повелитель Душ, обнимая всё больше багровеющего бога плодородия крепче. — Я хочу остаться здесь, — негромко произнёс он на ухо дрожащему Гилберту, положив голову на его плечо. — Хочу смотреть на тебя, прикасаться к тебе, — тихо говорил он, осторожно поворачивая молчавшего наречённого к себе лицом. Тот лишь сбито дышал, дрожа, но никак не сопротивлялся. Его взор устремился в фиалковые глаза бога Подземного Царства. И когда их взгляды встретились, Гилберт замер, поглощённый своими противоречивыми чувствами. Иван на это лишь усмехнулся, наклоняясь к его лицу. — Я просто побуду рядом, — прошептал он, едва касаясь своими губами чужих. Обомлевший Гилберт не сказал и слова, лишь против своей воли расслабляясь в его руках. Не стал он сопротивляться и тогда, когда губ коснулся ласковый холодный поцелуй.       Он не понимал что чувствует сейчас. Он и не хотел разбираться: ему просто было хорошо. Это как неопределённое состояние на грани эйфории, когда хочется расслабиться, позволяя другому управлять тобой. Так мягко и нежно, как сейчас... Сопротивляться не хотелось. Разве что для вида. Немножко. Так что ударив Ивана по плечам пару раз, Гилберт с чистой совестью позволил себе осторожно обнять его за шею, чем и заставил будущего супруга проронить смешок. Румянец горел на щеках, больно обжигая кожу и гордость, но было уже всё равно. Холод, жар, смущение, неопределённость — всё смешалось в один тугой комок где-то в животе, и от этого становилось и больно, и приятно одновременно. Гилберт совсем не понимал, что с ним такое. — Теперь ты успокоился? — с беззлобной насмешкой спросил Владыка Подземного Мира, отстранившись. Гилберт пристыженно опустил гневный взгляд, не найдя ответа. Его молчание затянулось. — Эй?.. — обронил он, наконец. — Я слышал, что бог Царства Мёртвых самый богатый из всех. — Это так, — кивнул Иван, едва усмехаясь. — Под землёй много богатств. И все они, соответственно, мои. К чему ты клонишь? — Раз так... — туманно начал Гилберт, поднимая голову. Его взгляд с каждой секундой наливался всё большей решимостью, что не могло не удивить его собеседника. — Зачем тебе я? У тебя ведь есть всё. Всё, чего только душа пожелать может. Все сокровища земли! Так зачем тебе я? — нахмурился бог плодородия, внимательно всматриваясь в фиалковые глаза. Иван сначала молча смотрел на него, вероятно обдумывая вопрос, а потом неожиданно рассмеялся, чем привёл жениха в замешательство. — Глупый, — со снисходительной усмешкой сказал он, снова погладив растерянного и начинающего злиться Гилберта по щеке. — У меня, действительно, есть всё, — терпеливо принялся разъяснять Повелитель Душ, наслаждаясь ненавязчивой близостью увлечённого бога. — Ну, точнее, я так думал. Я не знал, что мне чего-то не хватает, но я догадывался. Мной завладела хандра. Я злился и тосковал. Все мои былые развлечения и моя работа казались мне очень скучными. Я не понимал, как это исправить, а поэтому лишь злился сильнее. Когда я понял, что мне нужен совет со стороны, я спросил его у брата, отца твоего. — И тогда он отдал меня за тебя? — раздражённо закончил Гилберт, вскинувшись. — Если сильно сократить, то да, — усмехнулся Иван, вспомнив свой визит к семье. — Но он ведь оказался прав! Лишь стоило мне тебя увидеть, как я понял, чего мне не хватало. Я понял, что с тобой я обрету то спокойствие и счастье, что так долго искал, понимаешь? — спросил он, глядя в пронзительные глаза наречённого.       Гилберт запутался. Где-то глубоко он ещё чувствовал злость на бога Подземного мира за своё похищение и вмешательство в свою судьбу, однако он так же ощущал приятную тягу к нему, желание покориться. Ведь столько любви раньше дарила только мать, да и она была совсем не такой. Не такой... откровенной. А сейчас он чувствовал себя по-настоящему важным для кого-то и любимым. Не таким, как всегда. Даже его дикая сущность уже не желала выцарапать глаза Ивану, а ластилась перед ним, как домашний котёнок, жаждущий ласки. Эта внутренняя слабость раздражала. Парень терпеливо выдохнул, приводя поток чувств в порядок. Однако, размышляя так дальше, он понял, что выбора у него всё равно нет: его выдадут замуж за бога Подземного Мира даже силой. Так зачем до сих пор разыгрывать этот спектакль одного актёра? Поддавшись той части себя, которая верещала о желании принять всё то, что случилось, Гилберт набрал полную грудь воздуха и поднял решительный самодовольный взгляд. Иван, всё это время терпеливо ожидающий его ответа, удивлённо посмотрел в его нахально блестящие глаза. — Я согласен, — уверенно произнёс он, ухмыльнувшись. — Это то, о чём я думаю? — улыбнулся бог Подземного Царства, вновь обнимая уже совсем не сопротивляющегося жениха. — Не знаю, — выдохнул Гилберт, приподнявшись на цыпочки, из-за чего мог смотреть практически прямо в глаза бога мёртвых, — но я выйду за тебя. Разрешаю обожать и восхвалять Меня Великолепного, — нагло ухмылялся он, вздёрнув подбородок. — Начну прямо сейчас, — усмехнулся Иван, подхватывая вскрикнувшего от неожиданности парня на руки и снова затягивая в поцелуй. — Итак! Давайте подумаем и решим, что нам делать с этой проблемой! — надрывался Альфред, панически соображая, что делать.       Олимпийцы были обеспокоены происходящим, поэтому все и собрались, надеясь найти выход. Моника была безутешна. Она покинула Олимп, спустившись на Землю и отвергнув свои обязанности. А между тем положение становилось критическим: растения давно умерли, лишая людей и животных еды. Гибли целые племена. Вопли голодных неслись к небу, но не внимала им безутешная богиня. Гибель грозила всему живому. Голодная смерть становилась слишком частым явлением. Умерших было слишком много. Голод становился все сильнее. Он был безжалостен ко всем: мужчинам, женщинам детям... Боги должны были это как-то остановить, но как? — А что тут думать? — хмыкнула Элизабет. — Нужно возвращать Гилберта матери. — Заключила она, воинственно звякнув доспехами. Всё же, выросшая вместе с богом плодородия, она была привязана к нему. Да и видеть горе Моники ей было больно. — Иначе на земле умрёт всё живое! — А если мы отберём паршивца у Ивана, то тотально сдохнем мы! — аргументировал Феликс, пытаясь держаться ближе к Альфреду. — Брат жесток, — бог морей и океанов нервно засмеялся. — Всё пло-о-охо! — протянул плачущий Венециано. — А ведь и правда. Чёрт знает, что выкинет Иван, если мы заберём у него Гилберта, — мрачно буркнул Романо, сложив руки на груди.             Ситуация была явно безвыходной. — Выходит, что мы не можем забрать Гилберта из Преисподней, потому что это обидит Ивана, и таким образом мы не можем вернуть его матери, от чего вскоре все люди умрут. Однако если мы всё же вернём его, то Моника успокоится и вернёт природу в прежний вид, но при этом мы получим неизвестную по масштабам катастрофу под названием «взбешённый Иван». Так что ли?! — саркастично уточнил Артур, на котором уже повис Франциск. То, что отдать в жёны Повелителю Душ именно Гилберта предложил он, бог войны предпочёл не вспоминать. — Нам коне-е-ец! — завывал Венециано, цепляясь за тунику брата. — Как печально... — фыркнул Романо, театрально вздохнув. — Если люди умрут, то нам не будут приносить жертвы. И мы все останемся без работы. А ещё я не смогу есть десертики!!! — Альфред пришёл в ужас. — Кретин. Тотальный кретин, — тяжело вздыхал Феликс, пробив череп рукой. — Это не единственная проблема. — Хмурилась Элизабет. — Когда все люди на земле умрут, в нас перестанут верить. А значит, мы и сами вскоре умрём, — позиция богини мудрости в глазах олимпийцев только укрепилась сими словами. Повисло молчание. — Ах, любовь~ — внезапно протянул Франциск. — Потерявший её совершает ужасные поступки, сходя с ума от горя. Я как никто об этом знаю. Любовь — невероятная сила. — Угу, конечно, — скептично фыркнул Артур. — Ты-то тут причём, а?! — При чём тут я? Не ты ли убил Мэтта из ревности, а?! — обиженно воскликнул находившийся на грани слёз бог красоты. — Это всё потому, что он лез к тебе! — ответил его собеседник, ревниво посмотрев на любовника. — Но ты же ко мне лезешь! — справедливо заметил тот. — Я имею право!!! — Артур уже выходил из себя. — НИЧЕГО ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ, АРУ! Я ЕГО МУЖ!!! — закричал Яо, швырнув в бога войны казанком. — Ты вообще молчи, желтолицый! — выкрикнул из-под стола Артур, ловко увернувшись от злополучной утятницы. — О Го-о-осподи!.. — закатил глаза Франциск, валяющийся на полу рядом с Артуром. — Мы тут, как бы, важными вещами занимаемся... — скептично напомнил Альфред. К слову, сам он жевал гамбургер. — Всё же, нельзя просто так... ням-ням... взять и забрать Гилберта у Ивана. Я всё же дал... ням... слово. Да и поженились они уже. Вроде... чавк... — Прожуй уже! — иллюзорно плюнул Артур. — Я согласен с Альфредом, — флегматично кивнул сидевший в стороне Кику. — Эй, у тебя вообще есть собственное мнение?! — фыркнула Элизабет. — Ну, я тоже так думаю, — пожал плечами Антонио. — Из Царства Мёртвых не вернуться. Брат никого не отпустит. А уж Гилберта тем более. — Но они правы. Любовь требует жертв, — улыбнулся Франциск, прокручивая в руке розу. Олимпийцев, конечно, интересовало, где он её взял, однако этот вопрос не озвучили. — Но только не тогда, когда жертвой станет всё живое! И мы в том числе! — выкрикнул Артур, поднимаясь с пола и влепляя любовнику подзатыльник. — Какой ты бесчувственный! — всхлипнул бог красоты, опустив голову и уткнувшись носом в коралловый бутон. — Может быть, нам проголосовать? — предложил Громовержец. — Я за свободу мнений и слова. — О небо! — страдальчески вздохнула преимущественная часть богов. — Тут даже думать нечего! — заключила богиня мудрости, нахмурившись. — Гилберт должен быть возвращён матери. Мы не можем позволить умереть людям только из-за того, что ваш брат полюбил нашего, — ознаменовала она, строго посмотрев на хотевшего что-то сказать Альфреда. — Не, ну грамотно, что... — пожал плечами надувшийся бог морей. — Я тоже поддерживаю, — кивнул Артур, зажав рот возражающему Франциску. — Когда Гилберт вернётся, я накормлю его пастой! — светился Венециано, что-то напевая. Его брат что-то бубнил, краснея в объятьях Антонио. — Идиоты... — только и фыркнул он. Элизабет, расплывшаяся в умилении, посчитала это самым мудрым высказыванием за последнее время. — Тогда решено, — тяжело вздохнул Альфред. Не любил он нарушать обещаний, особенно в случае со старшим братом. Но сейчас было особенное исключение. Он поднял руку, махнув на себя: — Кику. Ты отправишься к Ивану и передашь ему мою волю. — Положитесь на меня, — ответственно кивнул божественный вестник и тут же исчез, будто его и не было. Оставалось только одно: вернуть на Олимп ещё и саму Монику. Альфред осмотрелся, выбирая ещё одного посланника, однако на глаза никто не попадался: никто не был богом этой отрасли и, соответственно, не подходил. Но тут... — Вы должны признать меня! Я ведь такой же бог Олимпа, как и вы! — раздался ещё немного писклявый детский голос.       Его можно было узнать из сотен других. Этот «милый» ребёнок всё время только и делает, что действует всем на нервы. Артур страдальчески закатил глаза и собирался что-то сказать, когда усмехнувшийся Франциск предусмотрительно закрыл ему рот рукой. Все остальные решили просто деликатно застонать. Альфред же засмеялся: этот кандидат идеально подходил на роль посыльного для Моники. — Питер! У меня для тебя ответственное поручение! — ознаменовал Громовержец, величественно вскинув руку. — Для меня?.. — удивлённо замер на месте золотоволосый ребёнок, взмахнув своими необычными радужными крыльями. — Да. Тебе нужно найти жену мою, Монику, и привести сюда. Скажи, что Гилберта скоро вернут ей. Да пошевеливайся, пока она ещё чего-нибудь не уничтожила... — пробубнил Альфред, забивая себе рот бургером. — Такое ответственное задание и для меня?! — обрадовался бог радуги, вспорхнув и покрутившись в воздухе. — Да-да! Лети уже, блоха обкуренная! — разозлился Феликс, швырнув в мальчика сандалией. — Блоха?! — у Питера даже слёзы на глаза навернулись. — Я докажу вам всем, что я такой же, как вы! — обиженно прокричал он, вылетая из огромного зала. — Наша семья просто переполнена любовью и гармонией, — саркастично заключил Франциск, тяжело вздохнув.             С ним согласились все. Не в слух, конечно.       Окрылённый Гилберт вбежал в тронный зал, смеясь и лучезарно улыбаясь. Что не говори, а новое положение ему нравилось. Всем! Теперь он Царь Подземного мира Мёртвых, бог умерших и Повелитель Душ, а не простой бог плодородия. У него есть замечательный дом, хоть и кажущийся немного мрачноватым на первый взгляд (разумеется, новоиспечённая жена Ивана ещё приложит к исправлению этого свои руки), целое Царство уже совсем не живых и самый лучший в мире муж. Что ещё надо для счастья? Вот и Гилберт не знал и был полностью счастлив. Признаться, ему было даже совестно за то, что он сразу не понял, как ему повезло. Ведь всё сложилось удачнейшим для него образом, а он этого даже не заметил. Ну, Великому ведь прощаются минуты его редкой недальновидности, правда? Главное, что Иван не обижается, а то всё было бы не так радужно, как сейчас. Парень рассмеялся и остановился в центре зала, довольно осматриваясь. — Попался! — раздалось за его спиной, после чего чужие руки резко прижали его к ледяному телу.       Гилберт уже привык к этой привычке супруга подкрадываться со спины. Уже даже больше не вздрагивал. Чем-то ему даже нравилось. Как и всё остальное, впрочем. Но всё же о своей полной удовлетворённости он помалкивал. А то разбалует ещё! — Нехорошо убегать и оставлять меня одного, — немного обиженно произнёс Владыка Царства Мёртвых, косясь на ухмыляющегося супруга. Гилберт только закатил глаза: как ребёнок, честное слово. — Я просто хотел осмотреться. Мне ведь можно это сделать? — нахально хмыкнул он, встряхнув волосами. — Можно, можно. Тебе всё можно, — кивнул Иван, обнимая не сопротивляющегося парня крепче и утыкаясь носом в пепельные прядки. — Ну слава Богу, — саркастично фыркнул тот, всё же легко усмехаясь. Изучающий взгляд его багровых глаз продолжал скользить по каменным сводам грандиозного мрачного зала. Высокие колонны с резными капителями под потолком, мощёный обсидианом пол и полное отсутствие окон. Нехватку солнечного света компенсировало обилие свечей в золочёных подсвечниках, которые горели каким-то странным серебристо-голубым огнём. Гилберту безумно здесь нравилось. От Ивана это, конечно, не укрылось. — Знаешь, я бы кое-что сюда добавил, — критично прищурив кроваво-алые глаза, усмехнулся новоиспечённый бог Царства Мёртвых. Почувствовав на себе ироничный взгляд, он повернулся на Ивана и обезоруживающе улыбнулся: — Можно ведь? — Да можно, можно, я же сказал, — рассмеялся Иван, от чего сам Гилберт даже немного обиделся. Всё же, гордо вздёрнув нос для большего эффекта, он снова демонстративно осмотрел зал и взмахнул рукой. Стены тут же покрыла плетёная сеть ядовитого плюща с пёстрыми бутонами жирянок сверху. Повелитель Душ снова засмеялся: — И не жалко тебе цветы-то? Помрут ведь. — Не помрут, — уверенно заявил Гилберт, поворачиваясь к супругу и обнимая его в ответ. — А даже если и умрут... Это ведь Царство Мёртвых, — пожал плечами он, довольно прижимаясь к тому, кого успел полюбить больше всех. — Я тебе потом новых выращу, — успокоил супруга он, хитро усмехаясь и касаясь губами бьющейся вены на шее улыбнувшегося Ивана. — Тогда ладно, — согласно кивнул тот. Минуту он медлил, а потом наклонился ближе к судорожно вздохнувшему Гилберту: — А теперь иди в кроватку. — Не хочу спать! — капризно протянул бог плодородия, повиснув на мягко улыбающемся Иване, который ласково перебирал его волосы. Парень тут же перестал морщить нос и едва ли не заурчал, довольно зажмурившись. — Глупый, — усмехнулся бог Подземного Мира, хитро прищурив фиалковые глаза. — Как будто мы там спать будем, право слово, — прыснул он, поражаясь наивности супруга. Тот же даже немного покраснел, поражённо распахнув глаза. — Эй?!.. — тут же смущённо фыркнул он, по-детски надув губы. Его пухлые покрасневшие щёки были похожи на переспелые помидоры, что вызывало у Ивана чувство крайнего умиления. — Мы же только... Ну... — Это было вчера, — справедливо заметил Повелитель Душ, важно кивнув. Он наклонился ближе к смущённому Гилберту и прикусил его щёку, заставляя смутиться сильнее. Руки, покоившиеся на слишком стройной для мужчины талии, скользнули вниз, вызывая волну дрожи. — А сегодня есть сегодня. Ты ведь не откажешь мне, правда? — Как будто тебя интересует моё мнение!.. — прошептал Гилберт, сгорая от смущения и понимания своего положения. Положение ему, разумеется, нравилось. — Верно, — просиял Иван, — меня не волнует чужое мнение. — «Кто бы сомневался!» — мысленно терзался бог плодородия, отчаянно краснея и округляя глаза. — Ну, если ты не хочешь... — протянул неожиданно бог Нижнего Мира, печально вздохнув и сделав грустное лицо. Он отпустил супруга, демонстративно поднимая руки, и отшагнул на шаг назад, следом и вовсе направившись к выходу. Гилберт даже рот открыл, задохнувшись от такой наглости. — Эй-эй-эй! Я хочу! Я же не говорил, что я против! Эй, вернись сейчас же! Я не разрешал переставать обнимать Меня! — громко протараторил он, хмурясь и уже даже начиная паниковать. Однако то, что по лицу повернувшегося Ивана скользнула ухмылка, успокоило и даже приободрило. Бог плодородия тут же разозлился на себя за эту выходку. — А, раз ты не против... — усмехался Повелитель Душ, возвращаясь к облегчённо вздохнувшему Гилберту и прижимая того спиной к ближайшей колонне.       Ласкающие его руки и губы были холодными, как и камень, в который его вжимали, однако холодно совсем не было. Было жарко. Этот жар был каким-то неестественным: он будто сворачивался клубочком в животе и исходил оттуда, заставляя разгорячённую кожу покрываться испариной. Смущение вырывалось наружу звонким смехом и томными вздохами, когда Гилберт уже окончательно перестал сопротивляться. Он лишь довольно жмурился и откидывал голову, подставляя шею под мягкие небрежные поцелуи, а после и сам ловил чужие, уже почему-то тёплые, губы. Цеплялся дрожащими от возбуждения пальцами за тёмный плащ мужа и нетерпеливо ёрзал, пытаясь отстраниться и прожечь его укоризненным взглядом, но Иван только усмехался и, растягивая момент, прижимал его к себе, перебирая лёгкие серебристые волосы. Гилберт уже не знал, что ему делать с его нетерпеливостью и возбуждением, которое кто-то упрямо не хотел устранять. Он только было набрал в грудь побольше неприятно холодящего воздуха, собираясь просто проорать об этом своему «милому» супругу, когда... — Х-хозяин?.. — знакомая робкая интонация оборвала его задумку и заставила подавиться этим же комком воздуха в горле.       Иван же остался внешне совершенно спокойным. Спокойно оторвался от Гилберта и спокойно изничтожил взглядом троицу богов, выглядывающую из-за приоткрытой двери в зал. Те же только что-то невнятно пискнули, спрятавшись друг за друга и задрожав. Повелитель Душ закатил глаза и глухо зарычал, нагоняя больший ужас на подчинённых. Улыбающийся Гилберт испытывал смесь стыда со злорадством, где второе успешно занимало лидирующие позиции. Вокруг Ивана плавно стала расползаться тёмная аура, а по лицу — немного кривая улыбка. — Вы что-то хотели? — любезно поинтересовался он скрипучим голосом. Троица в дверях с трудом подавила визг. Выражение лица Повелителя Мира Мёртвых и его взгляд обещал в лучшем случае смерть в мучениях. — Мы... Это... — дрожа, мямлил мальчик, которого бог плодородия уже встречал. Райвис, кажется. В руках он неизменно сжимал свой рог и цветы мака. — К Вам тут просто... Посланник... — сбивчиво сообщил другой бог. Гилберт и его видел. Иван сказал, что это Торис, бог смерти. И они с Эдуардом, который стоял рядом, выполняли, в большей степени, грязную и мелкую работу. И на посылках были. — От брата Вашего... — скромно добавил тот самый Эдуард, великий судья. Договорив своё послание, все трое быстро поклонились и вылетели из зала прежде, чем лицо Ивана стало удивлённым и немного озадаченным. — От Альфреда? — переспросил он то ли у Гилберта, то ли у пустоты перед собой. — Что ему надо? — Может, поздравить нас хотел? — повёл плечом его супруг, хотя в его душу уже грызли неприятные подозрения. Раз уж отец отправил сюда вестника, значит, однозначно случилось что-то нехорошее. Мама!..       Гилберта словно обухом по голове ударило. Как же он сразу не понял?! Как сразу не догадался? Мама ведь точно переживает, а он даже и не вспомнил о ней! Как же ему было стыдно сейчас... Он был поглощён лишь собой, как всегда: сначала своей злостью и гордыней, а после забвенной радостью, и его чувства были сильны настолько, что он даже не вспомнил о матери. Лицо его стало печальным и испуганным, а сам он стал медленно оседать на пол. Встревоженный таким состоянием супруга Иван подошёл ближе, но Гилберт никак не отреагировал. Поняв лишь то, что дело и правда важное, Владыка Царства Мёртвых лишь успокаивающе поцеловал расстроившегося парня в лоб и пошёл к выходу. — Я сказал, что не верну его! —Нижний Мир в очередной раз содрогнулся от грозного голоса своего хозяина.       Хорошо известная троица, стоявшая у дверей, едва ли не бросилась наутёк, однако всё же остались на месте, вжав головы в плечи и прижав к груди свои атрибуты. Наталья, покровительница мести, мрачно точила свои ножи, а Ольга, богиня чародейства и ночных видений, заботливо гладила Ивана по плечу, стараясь хоть так его успокоить. Но тот был в ярости и успокаиваться явно не собирался. Как только они смеют просить у него такое?! — Ваш брат настаивает, — уже панически твердил Кику, боязно косясь на обитателей Подземного Царства, и в частности — на их господина. — Он всё знает и...- — Он ничего не знает обо мне, так откуда ему что-то знать о моей любви? Он меняет любовников так же часто, как иные меняют туники, так какое он имеет право вмешиваться в мой брак?! — негодовал Повелитель Душ, вновь покрываясь мрачной аурой.       Торис, Райвис и Эдуард всё же вылетели из комнаты, а Ольга поспешила отойти от разгневанного Ивана. Бог-посланник, конечно, обязан был выполнить приказ Альфреда, однако он уже начинал сомневаться в том, что вообще вернётся, не говоря уже про возвращение с Гилбертом. Но приказ есть приказ. — Вы сами уже должны были увидеть, что на Земле творятся беды после исчезновения Гилберта, — протараторил он, тяжело вздохнув. — А вы должны были увидеть, что мне всё равно. Мне безразличен Верхний Мир, — равнодушно, но с той самой «дружелюбной» улыбкой парировал Иван. — У Альфреда и Антонио, братьев моих, свои миры, у меня свой. И мы говорили, что ни один не будет вмешиваться в правление другого. Альфред, конечно, молодец: всегда умел распределять обязанности, — голос его пропитался иронией и злой насмешкой, — но даже он со своей извечной манерой лезть в чужие дела не в силах указывать мне. — Это так, — согласно кивнул Кику, выдохнув и склонившись в лёгком поклоне. — Однако Вы и сами должны понимать, что если перестанет существовать Верхний мир, то исчезнет и Ваш, Подземный.       Наташа и Оля замерли, онемев от такой дерзости. Они уже готовились ринуться вперёд и сдерживать гнев Ивана, не позволяя ему уничтожить то, что пока живо, однако тот воспринял эти слова спокойно. Даже пугающе спокойно. Он только улыбался всё той же не живой улыбкой, чем ввергал в ужас даже больше, чем если бы решил уничтожить всё то, что осталось. — Если... я отдам его, — всё же произнёс он, — мне его не вернут, да? Я обязан буду распрощаться с ним навсегда, верно?! — его интонация была немного нервной, а уголки губ, растянутые в пугающую улыбку, уже начинали дрожать от напряжения. Побледневший Кику сглотнул, но кивнул в подтверждении, опуская голову и зажмуриваясь.       Повелитель Мира Мёртвых судорожно вздохнул, успокаиваясь и приводя запутанные мысли в порядок. Он ведь видел все те души, которые «приходили» в его царство. Измученные, истощённые... Они были не похожи на бравые души падших в битве воинов или проживших беспечную жизнь праздных людей, умерших от старости. Они были загнанны и запуганы, но одновременно измученные и смирившиеся. Те, что не хотели умирать подобным образом, но... Иван хоть и был богом Подземного Мира, но душа у него всё же была, как и сердце. Он был вполне добрым, однако это почему-то никого не интересовало. Конечно, он не мог бы спокойно жить в своём Царстве вместе с любимым человеком, когда на Земле убивалась его сестра, убивая вместе со своей душой всё живое. С губ сорвался очередной тяжёлый вздох. Он слишком полюбил Гилберта, чтобы отпускать... Однако всё умрёт, если не вернуть его. Всё. Раздумья его были тяжёлыми настолько, что, казалось, обуревают не только Повелителя Душ, но и всех тех, кто был сейчас рядом с ним. Кику же, понимая его чувства, не торопил, а лишь смиренно ожидал ответа. Ольга сердобольно вздыхала, причитая что-то себе под нос, а Наташа из невнимательности порезала руку собственным ножом и теперь флегматично рассматривала кровь, что рубиновыми каплями падала на пол. Кап, кап...       Иван распахнул глаза и повернул голову на неё. Конечно, как же он сразу не догадался?! Разгадка всё это время была на поверхности, неуловимая, но стоило богине мести глубоко поранить руку, и Иван понял, в чём она заключается. Главное — всё сделать быстро и правильно, и тогда уже никто не сможет разлучить его и Гилберта надолго. Бог Подземного Царства стремительно пошёл к выходу из зала, бросив посланнику брата ничего не значащее «скоро вернусь». Тот же, ничего не понимая, нервно смотрел ему в след, паникуя. Но Ивану уже было наплевать на них всех.       Он стоял перед резной дверью из чёрного обсидиана и всё не решался толкнуть её вперёд. Всё же нелегко сказать тому, кого любишь о расставании, пусть и сравнительно недолгом. Иван как-то подсознательно хотел отсрочить этот момент, но всё же это было невозможно: ждал Кику, ждал Альфред, ждала вся Земля. В руке Владыка Царства мёртвых держал гранат, сжимая его пальцами так, что толстая кожура уже трескалась. Сок, выдавленный из повреждённого плода, выступал наружу и падал на пол, как совсем недавно кровь богини мести. Кап, кап...       Иван вздохнул с какой-то мрачной решимостью и, подняв плод граната чуть выше, разломил его обеими руками. Алые дорожки тут же побежали по его рукам вниз. Нужно всего три зерна... Всего три зерна не дадут Альфреду и Монике насовсем забрать у него Гилберта. Вот только как заставить его самого съесть эти злополучные зёрна? Ведь он ничего не ест. Может, слишком гордый, может, упрямый, а может, знает секрет... В любом случае, Иван заставит мужа съесть их, даже если придётся применить силу. Хотя, может, силы и не понадобится? Повелитель Душ оторвал от плода три необходимых ему зерна и взял их в рот, сразу убирая за щёку. Вот, теперь Гилберт сам их съест, причём добровольно. Остальная часть плода, как и его сок, растворились в странном поглощающем пламени серебристо-голубоватого цвета. Решившись, Иван толкнул двери, без стука заходя в комнату. —Что произошло?! — до этого сидевший на кровати бог плодородия вскочил на ноги, взволнованно глядя на вошедшего. — По работе... — мрачно буркнул Иван, подходя ближе к супругу. В образовавшейся тишине комнаты громом раздался облегчённый вздох. — Я тут чуть не помер от волнения! — фыркнул Гилберт, быстро подходя к богу Подземного Мира и порывисто обнимая его. — Не смей меня больше так пугать! Ты же до инфаркта меня доведёшь! Кто тогда с тобой.... спать будет? — насмешливо спросил он, прижимаясь к напряжённому телу плотнее. — Что случилось-то? — всё же спросил, поднимая голову.       Его собеседник лишь тяжело вздохнул, окидывая взглядом комнату и так кстати натыкаясь на стол. — К еде не притронулся... — с мрачным равнодушием констатировал он, глядя на небрежную гору тарелок с засохшей и начинающей плесневеть едой. — Ну, я был на тебя рассержен, вот и не хотел есть. Еда для слабаков! — неловко повёл плечом Гилберт, отведя взгляд. Ясно, всё же знает о том, что есть в этом мире ничего нельзя. Однако тут же юноша спохватился: — Так, ты мне зубы не заговаривай! Что произошло?! — строго нахмурился он и не менее строго добавил: — Правду, Ванечка!       В ответ раздался лишь измученный вздох. — Ты должен пообещать, что не перебьёшь меня и дослушаешь до конца, — глухо произнёс Повелитель Душ, посмотрев в кроваво-алые глаза ставшего серьёзным Гилберта. Тот лишь кивнул, завороженно глядя на супруга, словно мышь на удава. Иван вздохнул и принялся за свой рассказ: — Моя сестра, твоя мать, она... Понимаешь, она очень расстроена и обеспокоена, — бог плодородия сразу сник и уже открыл рот, когда ему напомнили об условиях: — Не перебивай, пожалуйста. В общем, твоя мама больше не делает свою работу. Перестала с тех пор, как ты у меня. Но ты же помнишь, что это чревато последствиями. Сначала умирала природа, потом животные. Потом стали умирать люди. Много людей, Гил. Сотни и тысячи людей. Всё скоро...- — Мне всё равно! — нахмурился Гилберт, резко оборвав пронзительную речь и крепче прижавшись к богу Мёртвых. — Я ведь уже говорил, что мне всё равно! Всё равно, что с ними случится! — он опустил голову, уткнувшись носом в плечо Ивана, тихо шепча: — Всё равно, слышишь? Не хочу уходить... Не хочу!.. — судорожно сжавшиеся в кулак пальцы комкали чужой плащ, а крепко зажмуренные глаза, кажется, начали слезиться. — А я не хочу тебя отпускать, — было ему ответом. Объятья стали более крепкими и обречёнными. — Но смерти людей не хочет твой отец. Его приказа я всё же должен послушаться, — прорычал Повелитель Душ, буравя взглядом стену сбоку. — Почему он всегда вмешивается в мою жизнь?! — тут же выкрикнул Гилберт, резко отстраняясь и поднимая голову. Его глаза действительно слезились, от чего казались стеклянными и неживыми. — Сначала он просто так отдал меня за того, кого я даже не знаю, не спросив моего мнения, а теперь он так же просто забирает меня у тебя! Почему я должен мириться с этим?! Я не какая-то игрушка, которой можно управлять, дёргая за ниточки! Я сам волен выбирать свою судьбу! И моя судьба рядом с тобой, тебе ясно?! — последние слова парень буквально прошипел, а в его оживших глазах танцевало по-истине демоническое пламя. Иван только улыбнулся и снова обнял восстанавливающего дыхание и покрасневшего Гилберта. — Предельно, — кивнул он, успокаивающе гладя разбушевавшегося супруга по голове. Тот и правда начал успокаиваться, сначала выровняв дыхание, а потом и вовсе прикрыв глаза, наслаждаясь последними минутами близости. — Ты так злишься, будто мы навсегда расстаёмся, — усмехнулся Владыка Царства Мёртвых, перебирая пальцами чужие пряди. — Конечно нет! Ты обязан навещать меня в этом дурдоме! — иронично воскликнул Гилберт, фыркнув и распахнув глаза. Затем его лицо снова исказила злость: — Вань, ты дурак? Они же никогда больше не дадут нам увидеться! Запрут меня где-нибудь, где видеть меня сможет только мама и... — дослушивать мрачные предположения супруга Иван не собирался. Он мягко поднял его голову выше и серьёзно, хоть и нежно, посмотрел в его глаза. — Я никому не позволю так сделать, — пообещал он, легко коснувшись губами лба удивлённого Гилберта. Усмехнувшись, Повелитель Подземного Мира наклонился ближе к нему. — Если ты сделаешь то, что я скажу, этого никогда не произойдёт. Будешь хорошим мальчиком? — прошептал он, хитро улыбаясь. Бог плодородия не раздумывал ни секунды: — Что нужно делать? — с решительной серьёзностью спросил он, но потом более насмешливо добавил: — Точнее, кого мне нужно за это убить? — Убей своё ехидство до нашей следующей встречи, — рассмеялся Иван. Когда же он успокоился, то вновь лукаво посмотрел на собеседника: — Обойдёмся без жертв. Пока тебе просто нужно меня поцеловать, — произнёс он, едва склоняя голову к плечу и продолжая улыбаться.       И снова ни секунды промедления: Гилберт лишь серьёзно кивнул и притянул загадочно улыбающегося Ивана к себе, впиваясь его губы. Сначала привычный и полюбившийся холод чужого языка, а потом в рот неожиданно попало что-то маленькое и гладкое. От неожиданности бог плодородия проглотил те самые гранатовые зёрна, доселе ожидающие своего часа во рту Повелителя Душ. А в фиалковых глазах второго отразилось ликование и понимание собственной победы. Говорила об этом и триумфальная улыбка, расцветающая на бледном лице. Гилберт непонимающе смотрел на супруга, однако даже не сомневался, что его судьба заключалась в том, что имело странный вкус... граната. Вопрос, утонувший в его глазах, так и не был озвучен. — Теперь они не посмеют забрать тебя у меня~ — только и сказал Владыка Царства Умерших, заметив это короткое замешательство. — Точнее, просто не смогут. И даже если сейчас ты уйдёшь, ты обязательно ко мне вернёшься, — вздохнул он, мягко глядя на прижавшегося к нему всхлипнувшего Гилберта. — Не смей разлюбить меня! — нахмурился он, обиженный на всё и всех. Кроме Ивана, разумеется. — Не волнуйся, — ответственно кивнул его собеседник, грустно улыбаясь. — Я никогда тебя не разлюблю, обещаю. Я буду ждать тебя.       Ещё несколько минут они так и стояли, замерев: не хотелось выпускать любимого из объятий. Ведь это влекло за собой затягивающуюся на неопределённое время разлуку. Всё же вспомнив про то, что их давно ждут, Иван мягко похлопал печально вздохнувшего Гилберта по плечам и отпустил его. Бог плодородия на мгновение крепче прижался к супругу, а следом отпустил его. Владыка Царства Мёртвых изобразил на своём лице ободрение, однако это не помогло ни мрачному Гилберту, ни ему самому. Вздохнув, Иван всё же направился в нужную залу. Сам Гилберт поспешил за ним, мысленно ругая несправедливость судьбы и своего отца.       Кику терпеливо ожидал Повелителя Душ, оставаясь на прежнем месте. Однако его так долго не было, что божественный вестник был готов хотя бы получить какое-то известие от него. Когда нервы были на пределе, дверь залы стремительно распахнулась, явив за собой угрюмого Бога Мёртвых, за которым спешно семенил задумчивый Гилберт. Кику облегчённо улыбнулся и склонился в поклоне: — Благодарю, – обратился он к Ивану, а следом поклонился и его супругу: – Приветствую, Гилберт, сын Моники, новый Царь Подземного Мира. Я здесь, чтобы вернуть тебя матери, тебе должно быть уже известно. — Да, – резко оборвал тот, – поэтому давай обойдёмся без лишних разговоров. Я хочу поскорее вернуться к матери.       Кику на это лишь кивнул, выпрямившись. Спрашивать что-то ему наверняка помешала его деликатность. А возможно, он и сам всё понимал: ведь не зря Иван так долго прощался со своим супругом. Коротко попросив явно разгневанного юношу следовать за ним, он покинул залу, направившись к ожидающей его золочёной колеснице.       Иван тоскливо посмотрел на замершего Гилберта. Снова прощаться не хотелось — так всё станет только хуже. Молча кивнув повернувшемуся к нему богу плодородия, Хозяин Подземного Мира легко улыбнулся и жестом попросил его поспешить. Гилберт послушался, но пошёл за своим спутником весьма неторопливо. Когда же он открыл дверь, он замер. — Я обязательно вернусь. А ты жди меня, – решительно проговорил он, а следом усмехнулся: – Цветы не забывай поливать, а то ведь и правда умрут. — Обязательно. — Усмехнулся Иван, кивнув покидающему зал возлюбленному.             И вновь его поглотило одиночество и тоска...       Тяжело вздохнувший Гилберт поднялся на колесницу к ожидающему его Кику. Почему-то покинуть обитель своего мужа хотелось поскорее. Не только от того, что расставаться было тяжело. Давящая атмосфера просто убивала его. Холод и тяжесть он почувствовал как только дверь в зал за ним закрылась. Подземный Мир грустил вместе со своим господином. Но так ведь нужно, верно? Иначе всё будет обречено на смерть. Гилберт понимал это. Как и то, что их разлука временная. И если это нужно для того, чтобы сохранить жизнь Верхнего и Нижнего миров, а потом снова встретиться с Иваном, то бог плодородия мог и потерпеть. Наверно... Кивнув держащему поводья Кику, парень мысленно стал настраиваться на разговор с семьёй. В том, что такой обязательно будет, он не сомневался.       На золотом троне восседал непривычно задумчивый Альфред. Взгляд его то и дело отстранёно скользил к сгустку магической энергии, которая позволяла ему смотреть, что происходит на Земле. Собственно, в этом не было нужды — он и так знал, что ничего не изменилось. Сидевший по его левую руку Феликс на это только фыркал, продолжая гладить своего пони. Остальные же спокойно ожидали пришествия богов плодородия. Если, конечно, так можно выразиться.       Артур уже успел поссориться с Яо из-за Франциска (снова) и теперь гордо восседал рядом с уставшим и замученным богом любви. Обиженный кузнец ушёл в дальний угол и вскрыл вены зубами мстительно полировал свой казанок. Антонио от скуки играл близнецам на лютне, от чего беззаботный Венециано уже проваливался в сон, а Романо, хоть и делал самый незаинтересованный вид, всё же внимательно слушал, боясь пропустить хоть один звук. Элизабет ходила туда-сюда, громыхая своей амуницией, чем раздражала главную стерву Олимпа Феликса. — Сколько ждать ещё?! – недовольно фыркнул Франциск, который уже успел изрядно заскучать. Естественно — Артур ведь молчал, как и все остальные. — Я надеюсь, что немного, – неловко буркнул Альфред, потирая затылок, от чего его золотой оливковый венок с жалобным бряканьем свалился на пол. — Поскорее бы уже! – протянул проснувшийся Венециано. Собственно, о нём можно было не волноваться — он уснул сразу после своих слов. — Где этот Питер? – рыкнул Артур, обнимающий надувшегося от скуки бога любви. Напряжённое ожидание раздражало нетерпеливого воителя. Держал он себя в руках лишь из сильного самообладания и успокаивающего тепла чужого тела. — А ещё Гилберта до сих пор не вернули, – кивнул переставший играть Антонио. – Может, брат всё же отказался отдавать его?       Поражённые олимпийцы замерли на месте. — Эй, ты хоть понял, что сморозил?! – всё же разозлился бог войны. – Иван, по-твоему, совсем идиот? Да он поумнее этого кретина будет! – зеленоглазый блондин раздражённо указал на обиженно встрепенувшегося Альфреда. – А что? Надо было предвидеть последствия! – иронично добавил он, всё же усаживаясь обратно в объятья любимого. — Но это ты порекомендовал Ивану Гилберта, ару! – вставил Яо, которого уже замучили выходки любовника мужа. — А я-то откуда знал, что так будет, – с напускным ироничным удивлением фыркнул бог войны, разводя руками. Нет, ну действительно, он же не обязан заботиться о поддержании жизни и гармонии на Земле, верно? Его ремесло как раз заключается в строго противоположном деле. Укоризненный взгляд Франциска, правда, заставил эмоционального воителя утихнуть и немного смутиться. — А вот и мы! – раздался неожиданно тонкий детский голос.       Олимпийцы с удивлением перевели взгляд на ворвавшегося в залу лучезарного и явно гордого собой Питера, за которым безмолвно следовала богиня плодородия. Боги не смогли поприветствовать её: настолько поразил их вид бедной женщины. Постаревшая, запущенная, она взирала на всё обезумевшим от горя взглядом. Однако в глубине её выцветших, когда-то ярко-голубых глаз металась надежда. Надежда, что её страдания будут скоро закончены, и она сможет, наконец, прижать любимого сына к груди. Однако, как только Моника перестала осматривать зал, её лицо тут же вновь исказилось непереносимой болью. Гилберта здесь не было. Рот её снова раскрылся в безмолвном крике ужаса и разочарования, а на стеклянные глаза навернулись слёзы. Заметив это, Альфред поспешил успокоить жену: — Гилберта скоро доставит сюда Кику. Я уже давно отправил его с посланием к Ивану, так что они скоро будут здесь.       Громовержец сошёл со своего трона и подошёл к Монике. Очутившись рядом, он успокаивающе улыбнулся ей и приобнял за худощавые плечи. Едва успокоившаяся богиня плодородия вняла его словам и смиренно кивнула. Остальные же не решались ничего говорить: это было бы не к месту сейчас, да и словами своими они могли только оскорбить измученную женщину. В молчании ожидание было куда тяжелее, нежели в ссорах, но никто из богов так и не нарушил молчания.       Тишина оборвалась лишь тогда, когда в зале появилась золотая колесница бога-вестника. Кику, потянувший поводья на себя, учтиво поклонился одобрительно засмеявшемуся Альфреду. А спустя мгновение после неожиданного появления давно ожидаемых богов, олимпийцы, наконец, и смогли рассмотреть решение и одновременно источник всех проблем. То есть, конечно, косвенный источник.       Гилберт был непривычным, далеко не похожим на себя. Он был бледнее, чем раньше, будто мертвец. Его некогда полыхающие энергией и юношеским эгоизмом глаза теперь смотрели со спокойной уверенностью в собственном превосходстве и холодной гордостью, сверху-вниз. Даже отца он смерил таким тяжёлым взглядом, полным внутреннего достоинства и гордости. Он держался ровно и уверенно, будто над всеми присутствующими в этой зале. Это был уже не тот хвастливый вспыльчивый мальчишка — это был Царь Подземного Мира. Да, Гилберт изменился. Гилберт был прекрасен.       Олимпийцы долго молчали, лишь иногда поражённо переглядываясь между собой. Эхом пронеслось даже чьё-то недоверчивое хмыканье — то ли презрительно скривившегося Феликса, то ли явно иронично настроенного Артура. Неужто пребывание в Мире Мёртвых и женитьба смогли так изменить самого вздорного бога Олимпа? Отчасти в это никто не хотел верить. Даже оставшаяся рациональной Элизабет, знавшая Гилберта едва ли не лучше всех.       Лишь Моника не обратила внимания на изменения в своём сыне никакого внимания. Её распахнутые и начинающие слезиться глаза выражали лишь неверие и зарождающееся счастье. Она сделала шаг вперёд из заметно ослабших объятий Альфреда и протянула руки к уже смотрящему на неё сыну: — Гилберт... – прошептала она, судорожно ловя воздух дрожащими губами. — Гилберт!..       Богиня плодородия сорвалась с места и подбежала к спрыгнувшему с кареты юноше. Новоиспечённый Царь Подземного Мира лишь крепко обнял свою мать, успокаивающе гладя её по волосам. Моника продолжала плакать, сбивчиво произнося имя вернувшегося сына, а тот шептал извинения. Переплетения их голосов вызывали у олимпийцев нервную дрожь, поэтому никто не решался прервать сцену воссоединения, даже было порывавшийся что-то сказать Альфред. Хотя того остановил ещё и горящий ненавистью взгляд Гилберта.       Внезапно боги лицезрели неожиданную картину: сгорбленная горем спина Моники начала выпрямляться, а её дряблое постаревшее тело будто вновь наливалось молодостью и жизнью. Волосы, из которых ушла скорбная седина, вновь лоснились золотистым блеском, а искажённое морщинами и горем лицо разглаживалось в считанные секунды. Улыбающаяся Моника была вновь молода и прекрасна. По залу пронеслось восхищённое аханье. — Я ведь говорил, что любовь творит чудеса, — произнёс усмехнувшийся Франциск, неопределённым жестом указывая на сгусток энергии, показывающий обширные земные просторы. Боги ринулись ближе к нему. — Чудеса... – прошептал удивлённый Феликс, сдувая чёлку с лица. Оставшийся стоять на месте с матерью Гилберт лишь презрительно фыркнул.       Это, действительно, было чудом: колючее снежное покрывало испарялось под натиском ласкающего солнца, окропляя иссохшую землю живительной влагой. В ту же секунду почва стала покрываться зелёными растениями и пёстрыми цветами. Деревья наливались соком, а расцветающие на них цветы и набухшие почки были предвестниками скорого знатного урожая. Разливались ручьи и реки, вновь цвели сады и зрели посевы — оживала природа. И всё благодаря счастью Моники. К небу неслись счастливый плачь и хвалы Великой Богине и милосердному Громовержцу. Олимпийцы облегчённо выдохнули. — Наконец-то... – прошептала улыбающаяся Моника, припадая щекой к плечу сына. — Ты рядом. Как же я переживала за тебя... Мой милый, наверно, тебе было ужасно горько и неприятно в мрачном Царстве твоего дяди? – ужаснулась Богиня, крепче обнимая было порывавшегося что-то сказать Гилберта. – Не волнуйся, больше нас ничто и никто не посмеет разлучить, обещаю... – доверительно прошептала она, лелея своего ненаглядного сына. — Но это не так. — Всё же сказал тот, нахмурившись и посмотрев на удивившуюся мать. Собственно, удивилась не только она: все присутствующие в зале быстро переключили своё внимание на недавно вернувшегося юношу. – Я обязан вернуться к Ивану. — Отчего же? – поинтересовался насторожившийся Альфред. — Гилберт, сынок, – осторожно начала Моника, – скажи, ел ли ты какую-нибудь еду в Царстве своего супруга?       Олимпийцев пронзила догадка. Еда Мира Мёртвых была ядовита для обитателей Мира Живых. Конечно, во всём есть лазейки. Например, определённые яства, попробовавший которые никогда не станет полноценной частью своего мира. И сейчас напряжённые боги ожидали ответа юного Бога Мёртвых. — Нет, я не ел ничего, – ответил он к облегчению остальных. Но как только затихли облегчённые вздохи, он с ухмылкой добавил: – Я съел лишь те зёрна граната, которые дал мне мой любимый супруг, – и вновь его оборвали шокированные возгласы семьи, однако он настойчиво продолжал, накрыв уши шокированной Моники ладонями. Всё же, свою мать он любил и вновь причинять ей боль не хотел. В отличие от отца и его своры. – Он так не хотел отпускать меня в ваш прогнивший Верхний Мир... А я и не возражал. Теперь вы не посмеете забрать меня у Него. Вы будете просто обязаны вернуть меня, верно?       На лице Гилберта цвела глумливая усмешка. И все остальные, в том числе и его вновь заплакавшая мать, понимали, что он прав. Съевший гранат Повелителя Душ никогда не сможет покинуть его Царство, иначе его ждёт ужасная участь. Настолько ужасная, что на Олимпе даже не говорили об этом. Альфред нахмурился, а меж остальными тем временем снова возник спор. — Злодей! – воскликнул Элизабет, резко достав свой меч из ножен. – Как он посмел околдовать Гилберта?! — Но наш юный друг не околдован, – поспешил утихомирить взбушевавшуюся богиню Франциск. – Его любовь искренняя и преданная, едва ли это чары Ивана. — Ага, и посмотри теперь, до чего всё зашло из-за твоей хвалёной любви, – иронично парировал Артур, хмыкнув. – Сначала Моника чуть не уничтожила всю Землю, и нас вместе с ней, а теперь это! И не смей спорить со мной! – заключил он, строго глянув на расстроенно надувшегося Бога Любви. — Злой ты какой-то, Артур, – усмехнулся Антонио. – Ну, подумаешь, будет Гилберт возвращаться в Подземное Царство на какое-то время. Никто ведь от этого не умрёт, – пожал плечами он, беспечно улыбаясь. — Ты балда! Посмотри, до чего всё дошло в предыдущий раз! – закричал Романо, покрасневший от возмущения. Или от того, что Бог морей и океанов обнял его, рассмеявшись. — Конечно же, я помню, что было в прошлый раз, – сказал он, отсмеявшись и посмотрев на всех. – И я помню, как сестра скорбела по сыну, которого братья забрали у неё. Однако надо учитывать, что Гилберт теперь не может остаться дома на всё время, не спускаясь хоть на какое-то время к Ивану. — К чему ты клонишь? – нахмурился Альфред, повернувшись к говорящему. Хоть он уже и начинал догадываться, ему нужны были подтверждения этой глупой мысли. — Друг мой, сколько зёрен дал тебе твой супруг? – спросил Антонио у Гилберта, будто игнорируя вопрос младшего брата. Хотя, на самом деле, в ответном вопросе и крылся смысл. Это заставило Олимпийцев вновь замереть и с нетерпением ожидать ответа. — Ну, дайте мне подумать, – протянул бог плодородия, театрально задумавшись. Его мать, уже успевшая убрать бледные руки со своих ушей, замерла, взирая на сына с немым испугом и скорбью. — Я, конечно, точно не понял, но, кажется, их было три. – Наконец, ознаменовал он, вызвав новую волну шокированных возгласов. — Целых три?!.. – возмущённо взревел Альфред, ударив кулаком по ближайшему столу. — Три... – прошептала Моника, опуская голову на грудь Гилберта и вновь роняя горькие слёзы.       Землю сотряс страшный гром, а следом её оросил первый весенний дождь. — Это много? Как скоро я должен буду уйти? И на сколько я покину дом? — заинтересовался он, переводя взгляд то на полыхающего яростью отца, то на печальную мать, то на перешёптывающуюся с Феликсом и Франциском Элизабет. — Это не так уж и много, но и этого более, чем достаточно, – пояснил Антонио, заметив, что разъяснять заданные Гилбертом вопросы никто не собирается. – И раз зерна было три, я думаю, что ты будешь вынужден проводить в Нижнем Мире... — Полгода... – прошептала Моника, опустошённо глядя вперёд себя. Подумать только — ей только вернули её сына, но тут же заявили, что брат снова отберёт его. Нет худшей муки для матери, чем быть разлучённой с собственным ребёнком. Богиня плодородия уже было снова начала мрачнеть на глазах, но вмешался успокоившийся и уже рассуждающий трезво Альфред: — Если Гилберт обязан вернуться, то так тому и быть. Мы не можем изменить поступка Ивана, как и я не могу нарушить своего обещания. — Да ты посмотри на Монику! Она же сойдёт с ума от горя! — вмешалась Элизабет, грозно нахмурившись. — Не говоря уже о том, что тем самым уничтожит всех и всё, – фыркнул Артур, посмотрев на Альфреда как на душевнобольного. — Но ведь Гилберт будет в нижнем мире всего полгода, – возразил Громовержец. – Полгода и всё, а потом он снова вернётся к матери. За пол года с людьми, а уж тем более с нами, ничего не случится. Они потерпят — будут готовы к этому времени, наученные горьким опытом. Вдобавок, это честно по отношению к Ивану — он и Моника будут проводить с Гилбертом одинаковое количество времени, и оба не успеют к тому времени как-либо навредить миру.       Признаться, слова Верховного Бога в этот раз были мудры настолько, что даже остались без комментария Артура. Это, действительно, было решение, позволяющее выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями для обоих сторон. Компромисс, так сказать. Даже Гилберта оно устроило — всё-таки, полгода со своим возлюбленным дорогого стоят. Даже если ради этого придётся оставшуюся половину терпеть свою семейку. Зато мама не будет так подавлена. С готовностью кивнув, бог плодородия снова обнял Монику: — Я всегда буду помнить про тебя, – заверил он не только её, но и себя, улыбнувшись. В этот раз он и правда не забудет. – Только не переживай, хорошо? А Иван... Он намного лучше, чем про него все думают. Он... Я его люблю. – Сказал юноша, продолжая улыбаться матери. Та вытерла слёзы и с печальной нежностью посмотрела на сына. — Если ты так говоришь, то я спокойна, – сказала она, слабо улыбнувшись. – Но скорбь от твоих слов не умрёт, и будет жить в моём сердце. Каждый раз, когда ты будешь уходить, я буду скучать по тебе и опускать на Землю холод и уныние — такие же, как и внутри меня. В моей душе, как и в Мире людей, будет бушевать зима, но меня будет согревать надежда того, что скоро, мой дорогой Гилберт, ты ко мне вернёшься. А когда это случится, я подарю Миру самую красивую пору, чтобы показать моё счастье и радость. — Да будет так, – заключил Альфред. – Отныне и навсегда, во веки веков.       Гилберт смиренно выдохнул и, усмехнувшись, прокрутил мать в воздухе. В конце концов, эти полгода принадлежат ей — она должна быть счастлива.             А уж через шесть месяцев счастлив будет он и его Иван. Но это уже совершенно другая история...