Маргаритка

— Милая, покорись мне, — ласково говорит маг крови. Мятежник, пособник безумца, одержимого захватчика Башни. Она смотреть на него не может, а он просит покориться. Покориться и принять чудовище в себя? Покориться и стать куском неразумного мяса, в котором еле теплится жизнь, питаемая ненавистью? Смириться с тем, что демон будет управлять ее телом, диктовать что делать, будет претворять в реальность свои отвратительные желания, а она станет просто сторонним наблюдателем? Гостем, пленником в своей собственной плоти? — Никогда! — рычит она. Храбрится, из последних сил сдерживается, чтоб не начать умолять о смерти. Она должна держаться, не дать ему сломить свою волю, пусть для этого придется терпеть все его изощренные пытки, но она не позволит, чтоб ее сделали одержимой. Не смеет, не может, не имеет права допустить, чтоб ее маленькая сестренка, у которой на свете никого больше нет, думала, что любимая старшая сестра стала одержимой. Лучше замученная, изуродованная, убитая, но не одержимая, нет. — Что ж, тогда копай, — указав посохом на каменный пол, спокойно приказывает маг крови. Садист, ублюдок, псих. Сначала он пытал ее сам, вгонял щепки под ногти, тонкими лоскутами нарезал кожу и насмешливо медленно сдирал; когда она кричала, запихивал в рот куски ее же плоти, заставлял жевать. И смеялся, хохотал, захлебывался злым весельем. А потом ему наскучило, и он, использовав кровь пленницы, влез в ее разум своей грязной магией. Он копался там, будто в протухшей рыбе, с отвращением сминал ее мысли, пропускал сквозь пальцы, превращал в месиво. И опять смеялся, смеялся, смеялся. Она шипит, рычит, но не подчиниться не может, встает на колени. Смотрит, как ее пальцы с короткими, облепленными кусками плоти, окаймленными засохшей кровью ногтями, дрожа, тянутся к камню. Мотает головой, воет, умоляет его остановиться, жмурится, но глаза будто сами открываются и смотрят на то, как пальцы вцепляются в пол, и с силой медленно скребут по нему. Она кричит, бьется в истерике, но продолжает упрямо пытаться копать, срывает ногти, обдирает кожу, но копает, копает, копает. Потому, что маг крови так хочет, потому что маг крови приказал. От своего мучителя она подползает к ногам безумного одержимого лидера и, застонав, подтягивает под себя колени и окровавленные руки, с оголенными костями на пальцах. Она смотрит, как блестящие слезы капают на пол, где остались кровавые разводы от ее прикосновения. Ей вспоминается лаборатория, где чародеи готовили зелья, наблюдали через стеклянную колбу, как вещества перетекают друг в друга. Этого всего никогда не будет. Больше никогда для нее. Светлое воспоминание вонзается острой иглой в душу, и она захлебывается новым приступом рыданий. Перекошенный рот, грязное лицо, сломленная воля. Такой хотел видеть ее наблюдавший за экзекуцией Ульдред, и она даст ему всласть налюбоваться на плод стараний его приспешника. Только бы больше не было так больно. Она смотрит в глаза одержимого захватчика башни, жмурится, не может поверить, что согласилась на это и вновь начинает выть. «Прости, сестренка, я подвела тебя».