«Green Irish Tweed» и яблоки

Если вы разбудите Андромеду Блэк посреди чертовой ночи и спросите, что требуется для идеального приготовления Феликс Фелициса, она обязательно пробормочет что-то о том, что учебник, конечно, хорош, но сока морского лука требуется ровно три с половиной столовых ложки, а мешать зелье стоит против часовой стрелки, прежде, чем снова вырубиться вплоть до семи тридцати утра. Если вы разбудите Эдварда Тонкса посреди ночи и спросите, что же такое Феликс Фелицис - он пошлет вас прямиком к Андромеде Блэк, прежде, чем вырубиться вплоть до начала первого урока, на который он обязательно опоздает. Андромеда Блэк одна из тех «опасных» девушек, которые знают, как идеально сварить амортенцию. Эдвард Тонкс один из тех «не опасных» юношей, которые знают, что до «Трех метел» от Хогвартса ровно двести восемьдесят семь шагов, и которые, случайно заехав битой по лицу прошмыгнувшего мимо слизеринца на очередном матче по квиддичу, еще половину оставшейся игры будут преследовать его с сердечными извинениями. Андромеда Блэк одна из тех «не истинных» слизеринцев, которые на очередном квиддичном матче размахивают небольшим желто-черным флажком, скандируя имя одного из хаффлпаффских загонщиков. Андромеда Блэк одна из тех «не истинных» слизеринцев, которые не хранят под матрасом несколько бутылок огневиски и не выдыхают кольца сигаретного дыма, сидя на коленях у подвыпившего однокурсника и покачиваясь в такт льющимся из приемника битлам. Эдвард Тонкс один из тех «истинных» хаффлпаффцев, которые постоянно опаздывают на уроки, потому что задерживаются в столовой, а большую часть послеурочного времени проводят где-то в теплицах, изучая, в каких определенных местах растет морской лук, так необходимый для приготовления того самого Феликс Фелициса. Эдвард Тонкс один из тех «истинных» хаффлпаффцев, которые рисуют одуванчики, растущие на поляне около Черного Озера и колдуют из любовной записки птичку колибри, ловко долетающую до адресата прямо посреди урока, оставаясь незамеченной профессором. Андромеда Блэк одна из тех «роковых» девушек, которые знают, как идеально сварить амортенцию, но им это совершенно не нужно, просто потому, что смысла привязывать к себе того, кто и так без памяти в тебя влюблен, совершенно нет. Эдвард Тонкс один из тех «бесстрашных» юношей, которые, имея запятнанную магглами кровь, горячо и взаимно влюблены в «презирающих» грязнокровок истинно-чистокровных леди. Андромеда Блэк одна из тех «нетипичных» слизеринцев, которые пахнут медом, корицей и шампунем с запахом малины, а не мятными сигаретами, подземельной сыростью и едким парфюмом. Эдвард Тонкс один из тех «типичных» хаффлпаффцев, которые пахнут яблоками, свежим хлебом и «Green Irish Tweed» - запахом, в который хочется кутаться, словно в теплый плед.

***

Гудящий экспресс оповещает о том, что машинист дает еще совсем немного времени на то, чтобы студенты попрощались друг с другом и поезд тронулся, отходя от хогвартской платформы, чтобы после прибыть в Лондон. Но Андромеде не хватит даже вечности. Она смотрит на Теда снизу вверх, а тот лишь чертовски-обворожительно ухмыляется и, видит Мерлин, она была готова отдать все самоцветы мира ради этой улыбки. Сегодня девятое июня и они все только что закончили шестой курс. Сейчас примерно 16:30 и Боунсы ждут ее уже около двадцати минут, чтобы отправится к ним домой на лето, но (кажется) Блэк совершенно не спешит покинуть Хогвартс. — Обещай, что будешь писать мне, — голос слизеринки дрожит, будто она вот-вот заплачет, хотя, видит Мерлин, это действительно так. Она обнимает хаффлпаффца за шею, поднимаясь на носочки максимально, на сколько это возможно. Он выше ее почти головы на две, примерно, поэтому Ему приходится немного наклониться, отставляя свой огромный и почти неподъемный чемодан (не для него уж точно) в сторону, чтобы обнять ее за талию. — Обещаю, что буду отправлять Боунсам сову минимум раза три в неделю, — он прячет лицо в где-то на уровне ее шеи, зарываясь в копну густых каштановых волос и Меда готова поклясться бородой Слизерина, что Тонкс вновь так загадочно и по-своему-чертовски-обворожительно ухмыляется. Блэк ощущала, как через плотную ткань его красного, — как бордо тысяча восемьсот шестьдесят пятого из хранилища в мэноре, которое так любит мать, или, пожалуй, кровь?.. Она еще не решила, — вязанного свитера исходит почти обжигающее тепло. И оно так до жути необходимо сейчас, когда их обдает послегрозовой прохладой, пока они стоят на перроне. Рыжеватые волосы пахнут мёдом и это чертовски бесит, потому что этот гребанный запах совершенно ему не подходит. Меда уверена, что больше всего на свете ему идет сладкий запах чертового «Green Irish Tweed» и яблок. — Я буду скучать, — она зарывается носом в его шею, пытаясь сомкнуть пальцы где-то на уровне его лопаток, обхватив его руками где-то под ребрами, но широкая грудь и разворот плеч упрямо не позволяют ей этого сделать. Слизеринка чувствует теплую ладонь, касающуюся волос и до одурения горячие пальцы на уровне талии, когда Он прижимает ее к себе, прежде, чем обхватить ее, утыкаясь носом в макушку, словно защищая от всех бед и напастей. Она была готова отдаться в его руки, доверить всю свою никчемную жизнь и, видит Мерлин, была бы уверена - он более, чем оправдает ее ожидания. — Я тоже буду скучать, Медс, — шепчет Тед, прежде, чем резко отстраниться, сжимая хрупкие плечи в широких ладонях и Блэк тут же обдает этим невероятно сладко-соблазнительным запахом. Ей до одурения хочется только вдыхать его в себя и не выдыхать. Чувствовать, как разрываются легкие и грудная клетка и как растекается по венам вместе с кровью все его существо (замещая её), прошивая насквозь, небрежно и грубо, оставляя яркие кричащие отметины где-то под шкурой, на ребрах. В горах Шотландии пахнет сырым спертым воздухом и, если сосредоточиться, можно почувствовать свежий запах грозы и теплого весеннего дождя. Девица чувствовала, как отвратительно предательски скулит что-то, что все еще живо внутри нее, где-то под ребрами. Ноет грудная клетка (и видит Мерлин, не только грудная клетка). Их обдает прохладным, послегрозовым весенним ветром и бежевая юбка «прилипает» к кремовой коже, если присмотреться, то со стопроцентной вероятностью можно заметить бледно-фиолетовые пятна (она бы могла сравнить их с чернилами) на нежных бедрах. Тонкс замечает это и снова чертовски-обворожительно ухмыляется. Словно Дьявол, Черт, Сатана, или кто он там еще. Такой порочно чистый, что под кожей зудит лишь желание впиться в бледные губы и впитать в себя его вкус. Ощутить сладость на кончике языка и металлический привкус крови, приторную, словно такой дорогой и любимый для отца Мальбек из погребов мэнора. В его зеленых глазах сотни изумрудных самоцветов. Дороже, чем вся ее чертова душа. Он пахнет яблоками и «Green Irish Tweed», осенью и каминным теплом, неподдельной очаровательной сексуальностью и мёдом. — Буду ждать письма, — тихо шепчет она и голос растворяется в протяжном гудении экспресса. И вновь поднимается на носочки, чтобы дотронуться прохладными губами до горячей щеки и оставить на его коже бледный след от вишневого блеска. Она впервые сдерживается, чтобы не коснуться его губ. И он снова ухмыляется. Чертов дьявол. И когда гудок раздается в третий раз, Тед уже хватает свой неподъемно-огромный чемодан, кратко целует слизеринку в губы и, видит Мерлин, она в очередной раз отдергивает себя, когда снова тянется за его исчезающими губами, прежде, чем он запрыгивает в поезд, сливаясь с толпой волшебников. Эд орет что-то типа того, что им уже пора отправляться домой, что Томас и Вивьен ждут их уже битый час с распростертыми объятиями и вообще, «она же не собирается жить на перроне?». Улыбающееся лицо Тонкса появляется в окне купе в тот момент, когда Меда уже собирается отправиться к близнецам, но вновь замирает на пару мгновений и ей [не] кажется, что она только что слышала обреченный вздох Амелии. Хаффлпаффец машет ладонью ей и Боунсам и лучезарно улыбается, разбивая весь ее гребанный здравый смысл вдребезги каждый гребанный раз. Она была готова поклясться, что с каждым гребанным разом летит вместе с ангелами в самое пекло, ощущая, как горит грудная клетка от трепыхающейся между ребрами птицы сердца. Она на мгновение забывается, чувствуя, как ее обдает призрачным запахом «Green Irish Tweed» и яблок, ровно до того момента, как светловолосая голова не исчезает из окна купе, а поезд с шумным гулом не сдвигается с места.