Кто не рискует

Илья его за такое уж точно по головке не погладит. Ни по верхней, ни по нижней. Курякин вообще был альфой весьма авторитарным, пусть и старался делать вид, что ему совершенно наплевать, где шляется его напарник. Соло мог даже пропасть на всю ночь, заявившись под утро с парочкой засосов и характерным запахом другого мужчины. Разумеется, он никогда ни с кем посторонним не спал, все это было скорее просто флиртом, способом немного расслабиться, ну и выпить за чужой счет. Будучи совершенно нетипичным для омеги внешне, Наполеон легко привлекал внимание падких на экзотику альф, которые явно до конца не понимали, что ничего сверх парочки поцелуев и обжиманий у стены им не светит. Но это все было обычно. В этот раз ситуация была совершенно нетипичной, даже на грани фола. Течка должна была вот-вот начаться, а значит, и без того довольно яркий запах омеги усиливался. Уэверли устроил для них, в силу специфического периода для Соло, довольно простое задание. Необходимо было найти одного из информаторов, который соскочил с крючка спецслужб и скрылся в подполье с весьма ценными сведениями. Агентам удалось обнаружить здание, в котором скрывался мужчина. Оставалось только выяснить, где он прячет документы, если не носит их при себе, а затем брать. Это требовало нескольких дней слежки за объектом. И разумеется, этой слежкой должен был заниматься Курякин, ведь Габи в таких вещах ничего не смыслила, да и в случае разоблачения вряд ли смогла бы что-то противопоставить взрослому альфе. А у Соло в этот момент как раз должно было начаться основное действо. Которое он планировал провести не на подавителях, корчась в жутких болях несколько дней. Он хотел провести их со своим альфой, наслаждаясь его безраздельным вниманием. Вот только британец, кажется, не разделял желаний американца. Наполеон знал, что его запах довольно специфический, знал, как от него дуреют даже такие спокойные альфы, как Курякин, стоит только омеге того захотеть. Это иногда было полезным на работе. И вот прямо сейчас Соло стоял около того здания и уже чувствовал первые судороги, чувствовал приятную дрожь в ногах. Оставалось только надеяться, что он полностью не потеряет контроль над ситуацией, хотя бы до того момента, как его любовник в ярости примчится спасать своего слишком самонадеянного напарника. Пустующее здание, которое собираются сносить в скором времени. Неплохое место для временного пристанища. Американец точно знал, что сейчас благоухает не хуже огромного куста в дендрарии. Если это не привлечет альфу, то значит у Уэверли ложная информация, или у парня начисто отсутствует обоняние. Мужчина привалился к ближайшей балке, прислушиваясь к происходящему. Перед глазами уже начинало все плыть, ноги чуть тряслись. Он то и дело теребил кольцо, в котором у него был спрятан жучок русского. Илья уже должен был обнаружить его исчезновение из номера, страшно разозлиться и отправиться на поиски. Пришлось хорошенько притвориться, чтобы изобразить удивление и испуг, когда альфа проглотил наживку и, приманенный запахом течной омеги, выбрался из убежища, чтобы утащить «добычу» в свое логово. Помещение освещала небольшая лампочка, которая давала довольно смутное представление об обстановке. На похабные фразы со стороны альфы, который оказался совершенно непривлекательным, Наполеон старался не реагировать, он просто ждал, когда тот достаточно расслабится. Мужчина явно плыл от обилия феромонов, так спешно он стягивал с себя грязную одежду. От вида огромного жирного живота Соло начало подташнивать. Илья приучил Наполеона любить только его, восхищаясь сильным телом и подаваясь только его требовательным прикосновениям. Хотя, для других омег, несчастных, которым не довелось захомутать потрясающей красоты русского, наверное, сгодился бы и этот свиноподобный боров. В попытке отвлечься от мыслей о том, что Курякин может не успеть, и придется стонать под этим жирдяем, американец внимательно оглядывал помещение. В одном из углов он обнаружил портфель, из которого торчали бумаги. Разобрать, что там было написано, не представлялось возможным из-за скудного освещения, но Наполеон заметил штамп на самом уголке. Это точно были те самые документы. Альфа навис над омегой, расстегивая своими толстыми пальцами идеальную рубашку. Каким бы на вид отвратительным мужчина ни был, тело Наполеона реагировало на его прикосновения достаточно остро и однозначно. За это он и ненавидел течку, инстинкты заставляли его раздвигать ноги перед любым представителем сильного пола. Как и любая омега, Наполеон мечтал получить метку. Метку от своего русского, чтобы более никто не смел тянуть к нему свои отвратительные лапы. Но Курякин был весьма категоричен, всегда отказывал американцу в этой, такой обычной в случае пары, услуге. Они ведь точно были парой — регулярно спали вместе, Илья даже иногда позволял себе быть милым и обходительным, что чрезвычайно льстило Наполеону. Тем временем нависшая над омегой туша избавила его от рубашки и теперь с упоением вылизывала его грудь и живот, спускаясь к линии пояса. Соло уже успел пожалеть о своей идее, ему было противно, но тело хотело, оно содрогалось от каждого прикосновения. Альфа замер над ширинкой мечущегося под ним мужчины, осторожно поглаживая напряженный член через ткань. В уголках глаз предательски выступили слезы. Как бы приятны ни были телу прикосновения, сознание билось в истерике от того, что его касается другой мужчина. Молния с характерным вжиком разъехалась, оставляя нижнее белье в качестве единственного препятствия. Альфа зарычал от удовольствия и, накрыв через ткань напряженную плоть ртом, начал посасывать. С губ непроизвольно сорвался тихий стон, больше напоминающий стон отчаяния, чем удовольствия. И кажется, его партнера это только разозлило, он начал в спешке стаскивать с себя штаны. Член у этого альфы был какой-то кривой и не такой большой, как у Курякина, ущербный во всех своих проявлениях. От этого становилось ну совсем гадко. — Илья… пожалуйста… — Соло проклинал себя за свою идею, за глупость своего поступка, за неспособность дать отпор альфе, которого в любой другой ситуации он бы скрутил в два счета. Нужно было все же захватить с собой подавители. А лучше было оставаться в номере и терпеть все неудобства, а не валяться сейчас на грязном полу под жирным альфой, который всем своим видом вызывал отвращение. Мужчина прижался своим членом к паху омеги, наслаждаясь дрожью во всем теле. Наполеон уже был совсем на грани, он готов был отключиться в любой момент, природа брала над ним верх. И только в последний момент он успел заметить ледяной блеск голубых глаз, а затем и огромную фигуру, нависшую над забывшимся в похоти альфой. Протяжный вой, а затем тихий скулеж несколько отрезвили мысли Наполеона. Он потянулся к своим штанам, спешно натягивая их обратно на себя, нашаривая второй рукой в темноте рубашку и пиджак. Илья держал дергающегося толстяка за горло, со всей силы вдавливая того в стену. Мужчина явно не был готов к такому повороту событий, да и сил бы у него не хватило справиться с Курякиным. Русский злобно рычал, тяжело дыша, на него запах течки тоже оказывал эффект, но мужчина умел себя контролировать. Соло зачарованно наблюдал за тем, как напряжены стальные мышцы спины и рук, как барахтается в этой хватке его обидчик. — Большевик, я… — от запаха своего альфы сознание американца стало уплывать еще стремительнее, нужно было как можно быстрее сказать про документы. — Просто заткнись! — злобно рыкнул Илья, бросая полный ярости взгляд в сторону своего любовника, который уже успел одеться, насколько позволили трясущиеся руки, и теперь сидел, привалившись к противоположной стене, тяжело дыша. — Какого черта, ковбой?! Хотя, можешь не отвечать, — Курякин был просто вне себя, он свирепствовал, гнев чувствовался в воздухе. Мужчина отшвырнул хрипящего альфу в противоположную стену и бросил взгляд на портфель с документами. В два широких шага он преодолел расстояние до сумки, а затем швырнул ее Наполеону. Раз уж они тут оказались, можно и выполнить задание. Соло повесил добычу себе через плечо, боясь не удержать в трясущихся руках, и медленно поднялся с пола под тяжелым взглядом Ильи. Ему точно крепко достанется за свою выходку. Агенты уже собирались выходить, когда альфа пришел в себя. Он явно был против того, чтобы его омегу кто-то забирал. Слишком опрометчиво в его ситуации. Курякин одним мощным ударом разбил мужчине нос, заставляя отшатнуться и согнуться от боли. Запах крови возбуждал рецепторы альф, накрывая их первобытной жаждой схватки за омегу. Наполеон привалился к дверному косяку, тяжело дыша и чувствуя, как штаны пропитывает смазка. Его собственный запах становился еще более интенсивным в предвкушении схватки. Природа играла с ними злую шутку, подталкивая к кровавому разрешению конфликта. Илья метнулся к стоящему на коленях альфе, ударяя его на этот раз в висок. Тот сумел увернуться, повалив русского на пол. Но Илья легко вывернулся из захвата, фиксируя шею в стальной хватке. Альфа в его руках хрипел и дергался, брыкаясь и стараясь выбраться. Пару раз он даже ощутимо прошелся локтем по ребрам русского. Оба мужчины были перепачканы в пыли и крови. Курякин медленно сжимал кольцо, заставляя противника задыхаться от собственных попыток освободиться. Итогом противостояния стал характерный хруст шейных позвонков, а затем Илья сбросил с себя мертвую тушу. Наполеон смотрел на своего спасителя помутневшим взглядом, он был готов отдаться Илье прямо здесь и сейчас, лишь бы его задница перестала зудеть, лишь бы ее наконец заполнил член альфы. — Илья, я не могу… — он потянулся рукой, теряя равновесие, и Курякину пришлось его подхватить, обнимая за талию и вдыхая столь желанный аромат. Соло начало мелко трясти от близости любимого мужчины, он так хотел его, что кроме этой мысли в его сознании больше ничего не было. Прижавшись теснее к альфе, Наполеон начал самозабвенно целовать его напряженную шею и скулы, пока Курякин на последних каплях самоконтроля тащил его до припаркованной у здания машины. Он тоже хотел омегу, хотел как никогда, а адреналин после драки только усугублял положение дел. — Тише-тише, ковбой, только доберемся до отеля, — убеждая в этом скорее не стонущего от желания омегу, а самого себя, Илья кое-как уложил мужчину на заднее сидение, а сам сел за руль. К счастью дорога заняла у них всего восемь минут. Соло ерзал на заднем сидении. В салоне все было пропитано запахом Курякина. Американец самозабвенно терся стояком об обивку сидения, поскуливая от удовольствия, призывая своего альфу к действию. В отель они практически влетели. Хорошо, что на дворе была уже глубокая ночь, а смена консьержей состояла исключительно из бет. На нужном этаже Илья уже практически тащил тяжелого напарника на себе, потому что Соло вернулся к облизыванию его шеи, совершенно не помогая двигаться по коридору. Илья постучал в номер Теллер, к счастью, девушка не спала, ожидая их возвращения. При виде состояния американца, Габи только сочувственно покачала головой и забрала сумку с документами. Она проводила взглядом удаляющихся напарников, а потом вернулась в номер, чтобы изучить врученные ей бумаги. Стоило двери отвориться, как Наполеон полетел куда-то вперед, встречаясь с креслом, которое стояло в трех метрах от входа в номер. Мужчина перевесился через высокую ручку, призывно отклячивая текущую задницу. В состоянии, близком к наркотическому опьянению, он даже забыл о том, что это один из его самых любимых костюмов, который теперь ни одна химчистка не сможет очистить. Курякин за его спиной злобно рыкнул, закрывая дверь на ключ, а затем приблизился к своей жертве. Он наконец позволил себе вдохнуть потрясающий аромат полной грудью, утопая в сладком запахе своей омеги. Рука сама собой скользнула по напряженной спине, помогая стащить ненужную, да к тому же грязную рубашку, далее на пол отправились и дорогие брюки вместе с ботинками и носками. Наполеон забрался в кресло, упираясь руками в спинку, и призывно выгнулся в пояснице. Илья опустился на колени перед креслом, отбрасывая в сторону пропахшую Соло водолазку, и припал губами к сочащемуся смазкой анусу. — Илюша, пожалуйста… — омега блаженно застонал, подаваясь корпусом назад, чтобы жадный язык альфы мог практически беспрепятственно проникать между пульсирующих стенок, дразня своим жаром. Напряженный член тоже истекал смазкой, Наполеон к нему не прикасался, опасаясь забиться в оргазме. Илья за его спиной старательно вылизывал гладкие стенки, сжимая сильными ладонями упругие ягодицы, чуть разводя их в стороны для большего удобства. Он пил сладкую смазку с большим удовольствием, заставляя Соло стонать еще громче, заставляя хотеть своего альфу все сильнее. — Зачем было так рисковать? — оторвавшись от пульсирующей дырки, прошептал Илья хриплым от возбуждения голосом. У него у самого уже давно стояло, яйца неприятно тянуло, тело требовало как можно быстрее получить разрядку. Но мужчина помнил, что за время последней миссии у них совсем не было свободного времени и у американца уже почти две недели не было секса. Значит, сейчас он очень тугой. Потрясающе узкий и жаркий. Русский в исступлении целовал гладкие ягодицы любовника, упиваясь его страстными стонами и нетерпеливыми движениями бедер. Было сложно сдерживаться, очень сложно, но Илья хотел получить ответ. — Я… — Наполеон знал правила, знал, что Курякин скорее отгрызет себе член, чем продолжит, пока не услышит ответ. — Не хотел снова оставаться один в течку… Ты бы ушел на слежку, а я бы снова корчился в постели с подавителями, — с нотками бессилия в голосе простонал Наполеон, поскуливая от приятных прикосновений чужих губ к своим ягодицам. Илья всегда был очень внимательным альфой, заботливым любовником, который не позволял своим первобытным желаниям причинить вред омеге. У них все было постепенно, сначала Соло раззадоривали до предела, а уже затем трахали так, как хотелось им обоим. Русский на мгновение замер, дразня кожу горячим дыханием, которого в текущих условиях было совершенно недостаточно. Наполеон знал, что облажался, что подверг себя бессмысленному риску. Он мысленно уже готовился к тому, что Илья сейчас просто уйдет, оставив его одного. Слезы снова сами собой брызнули из глаз. Все эти гормоны постоянно творили с ним нечто подобное. Он ненавидел свою мягкотелость в эти дни, ненавидел свои чувства, которые словно прорывались сквозь привычную плотину самоконтроля и били ключом. — Ты такой идиот, ковбой, — выдохнул альфа, поднимаясь с колен и толкаясь между ягодиц любовника напряженным членом, покрывая его выступающей вязкой смазкой. — Ты выпил таблетки? Соло блаженно закусил губу, ощущая желанное достоинство альфы в непосредственной близости от своего ануса. Пообещав себе, что он непременно найдет способ заслужить прощение Курякина в самые кратчайшие сроки, мужчина подался чуть назад, ощущая немаленькие габариты своего любовника, восстанавливая в памяти очертания крупной головки и тяжелой мошонки, которая еле помещалась у него в ладони. — Да, мой альфа, все по графику, — он тяжело выдохнул, ловя раскрывающейся от нетерпения дыркой горячую головку члена. — Я хочу сцепку сегодня… пожалуйста… — он нашел в себе силы повернуть голову, чтобы поймать на себе возбужденный взгляд любовника, который провел раскрытой ладонью по напряженной спине омеги, а затем толкнулся в жаркое и тесное нутро одним неспешным движением. Соло кончил в тот самый момент, когда крупная головка проехалась по перевозбужденной простате. Толстый член Курякина был идеален и в плане объема, и в плане длины, заполнял омегу целиком, не причиняя боли. Так хорошо Соло не было ни с одним альфой. Он чувствовал, как его мышцы плотно обхватывают напряженный ствол внутри, чувствовал, как Илья вцепился ему в бедра железной хваткой, чтобы не дернуться раньше времени и не навредить омеге. После немного спавшей эйфории Наполеон сам призывно качнул бедрами, он знал, что уже через полчаса потеряется в ярких вспышках удовольствия, знал, что будет только истекать смазкой, получая анальные оргазмы один за другим. Илья двинулся на пробу, выходя из влажного ануса почти целиком, а затем толкаясь обратно. Ему тоже уже хотелось получить разрядку, хотелось пометить любовника своим запахом, перебить запах того, другого, чей труп завтра несомненно найдут рабочие, если только люди Уэверли обо всем не позаботятся раньше. Наполеон под ним сладко стонал, как и полагалось течной омеге, призывно отклячивая ягодицы и подмахивая в такт толчкам. Курякин наклонился вперед, целуя влажные от пота лопатки любовника, прокладывая дорожку из поцелуев до загривка, облизывая подставленную шею. Второго оргазма омеги они достигли вместе, Илья насадил любовника на себя до предела, изливаясь в жаркую глубину, а Наполеон вновь запачкал обивку кресла. После того, как сладкая судорога перестала прокатываться по их телам, русский подхватил разомлевшего омегу и переместил их обоих на кровать. Там Наполеон довольно развалился в позе морской звезды, ожидая, когда низ живота вновь скрутит от жгучего желания. Илья устроился между его ног, снова начиная вылизывать сочащийся анус, доводя омегу до исступления своим языком. Американец жадно вскидывал бедра, подставляясь под откровенные ласки. Он блаженно застонал, когда русский обхватил его истекающий член рукой и начал интенсивно надрачивать любовнику в такт движениям языка. В этот раз мужчина запачкал себе живот и грудь, прикусив кулак, чтобы не сорвать голос жаркими стонами. Русский навис над ловящим очередную волну удовольствия омегой, наконец увлекая его в горячий поцелуй, с напором вылизывая податливый рот. — За твое поведение придется тебя проучить, непослушный ковбой, — альфа скользнул губами по шее, там, где билась артерия, осторожно прикусывая кожу, заставляя мужчину под ним выгнуться сильнее, получая очередной разряд удовольствия. Курякин подхватил разгоряченное тело, меняя их местами, и усадил Соло на себя, прижимая возбужденную плоть любовника к своей. Наполеону потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, в каком он оказался положении. С пошлым шлепком омега опустился на горячий член альфы, чуть откидываясь назад, открывая Илье потрясающий вид на свое роскошное, сильное тело. При каждом движении вверх-вниз упругая головка альфы проезжалась по простате американца, заставляя того запрокидывать голову в беззвучном крике неописуемого удовольствия. Мужчина скакал на бедрах любовника как заведенный, ловя оргазмы один за другим, но не прекращая бешеное родео ни на секунду. Его семя запачкало не только его собственную грудь, но еще и весь торс Ильи. Мошонка приятно сжималась всякий раз, когда очередная горячая струя выстреливала из полувозбужденного члена. Он просто не успевал полностью подниматься, когда тело накрывал очередной оргазм. Анус пульсировал в сладкой неге, принося своему хозяину и его любовнику нескончаемое наслаждение. Хлюпающие звуки и похабные стоны заполняли номер. Курякин помогал омеге бедрами, придерживая того ладонями, задавая совершенно сумасшедший темп. Соло не мог точно сказать, сколько он вот так скакал на члене любовника. После очередной волны оргазма мужчина просто завалился на широкую грудь альфы, видя перед глазами только разноцветные круги. Сил не было даже на то, чтобы сглатывать слюну, которая аккуратной полосочкой стекала по плечу русского. Илья поцеловал тяжело дышащего американца в висок, осторожно выходя из достаточно растянутого нутра, и уложил мужчину на живот. Из раскрытого ануса обильно текла смазка, смешанная с его спермой. Инстинкт собственничества был полностью удовлетворен. Альфе удалось ублажить свою омегу, об этом свидетельствовало тихое поскуливание американца и призывно разведенные бедра. — Какая же у тебя роскошная дырка, Наполеон, — русский в очередной раз припал губами к живительной влаге смазки. Запах омеги смешивался с его собственным, заставляя все его животное существо рычать от восторга. Края ануса уже были не в состоянии закрыться, только сильнее пульсировали и раскрывались под напором требовательного языка. Курякин самозабвенно вылизывал растраханную им же дырку, осторожно касаясь зубами возбужденных стенок, которые сейчас были максимально беззащитны перед его желаниями. Наполеон призывно скулил от вожделения, требуя очередной случки. Его собственный член уже полностью опал и сперма текла практически безостановочно. Яйца поджались, явно выдавливая из себя последние капли. — Можешь пользоваться ей когда захочешь, — Соло тяжело дышал, наблюдая через отражение в зеркале шкафа за тем, как альфа вылизывает его раскрытый анус. Лишнее доказательство того, как сильно русский его хочет. Курякин тихо рыкнул, нависая над разомлевшим партнером и входя в него уже практически без сопротивления. Мышцы приветливо обхватывали горячее естество альфы, но совершенно его не сжимали, так как были слишком расслаблены интенсивными движениями языка. Илья припал губами к изгибу шеи омеги, сразу же набирая сумасшедший темп. Они оба уже выдохлись и нуждались в небольшом отдыхе, но помня просьбу омеги, русский решил подарить своему любовнику столь вожделенную связку. Узел в основании члена стремительно набухал и увеличивался. До этого момента мужчина себя контролировал, не вводя его в неподготовленного омегу, но сейчас Наполеон был полностью готов и максимально растянут. Входил узел тяжело и медленно, растягивая анус еще сильнее. Соло бился под Ильей, сильнее выставляя бедра и кусая подушку. Погрузившись в тело любовника целиком, альфа тяжело задышал и начал совершать короткие фрикции, намереваясь довести их обоих до пика. Наполеон чуть извернулся под ним, ловя взгляд своего русского медведя, а затем дернулся вперед, медленно выпуская из себя тугой узел, расширившийся почти целиком. У Курякина перед глазами все поплыло от сильного давления упругих стенок и ощущения того, как омега под ним снова забился в оргазме. Узел выскользнул из растянутой задницы, стенки чуть сократились, но продолжали пульсировать. Наполеон положил свою руку на бедро мужчины, призывая того войти снова, с уже почти полностью набухшим узлом. Будь Илья сейчас способен мыслить трезво, он бы воспротивился, не желая навредить любимому, но возбуждение было слишком сильно, хотелось вновь ощутить это давление. Альфа послушно толкнулся вперед, наблюдая за тем, как раскрывается жаркая дырка его омеги, как принимает крупный узел в себя, как сильно натягивается кожа, когда тот входит целиком. — Илья… — тихий стон севшим голосом несомненно потерялся бы в их тяжелом, рваном дыхании, если бы Курякин не прислушивался к звукам омеги, чтобы быть точно уверенным, что не причиняет ему боли. — Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты сделал это узлом, хоть немного… — помутневшее окончательно сознание омеги требовало запредельного удовольствия, полной отдачи от своего партнера. И, как и любой альфа, Илья был не в силах сопротивляться желанию своего любовника. Он снова осторожно вышел из раскрытого ануса, скользя пальцами по пульсирующим стенкам, затем медленно толкнулся внутрь, чувствуя, как Наполеон под ним бьется в череде нескончаемых оргазмов. Его и самого хватило всего на пару таких толчков. Эйфория накрыла обоих с головой, Курякин только успел перекатиться на бок, прижимая к себе выгибающегося от удовольствия Соло, обильно кончая в горячее нутро омеги, ощущая, как с силой сокращаются до этого максимально растянутые мышцы, как природа сцепляет их в одно целое. Американец блаженно мурлыкал в сильных объятиях любовника, иногда чуть двигая бедрами, чтобы подарить обоим разряд жгучего удовольствия и получить игривый шлепок лично от Ильи за неисправимость. Засыпал он с приятной мыслью о том, что эту течку он проведет не один. Последним ощущением была легкая ноющая боль около загривка и шершавый извиняющийся язык его альфы.