Sometimes

Если быть до конца честным с собой, этот парень Мика жутко раздражает с самой первой встречи. У него лицо беззаботного мальчишки и улыбка человека, с которым никогда не случалось ничего плохого: школьные драки со сбитыми в кровь костяшками, выбитыми зубами и пальцами, неблагополучные районы, борьба за выживание и липкий ужас, охватывающий внутренности, когда балансируешь на грани, — это не о нем. Рэй Палмер — правильный мальчик из благополучной семьи, он не переходит границ, не нарушает запретов и носится со своими глупыми геройскими мечтами, будто ему восемь и мир черно-белый, с четкой разделительной полосой посередине, незыблемой, нестираемой. Мик смотрит на него и чувствует, как от этой белозубой улыбки у него самого сводит зубы, и чешутся кулаки. Иногда ему хочется сделать этому идиоту больно. Рэй верит, что есть вещи куда более важные, чем жизнь и смерть; что честь и справедливость — не просто красивые слова; что всех можно спасти и каждый имеет право на второй шанс. Мик щелкает зажигалкой — пламя родное, успокаивающее, — и не понимает, как Палмер с такой философией дотянул до сознательного возраста. В жизни нет места таким вещам, она проста, как математическое уравнение в младших классах. Ты либо выживаешь всеми доступными способами, выгрызая, выжигая себе дорогу, либо нет. Рэй поджимает разбитые губы, и Мик отводит взгляд, ловя себя на мысли, что неидеальный Палмер нравится ему куда больше улыбчивого клоуна Палмера. И это меньше всего похоже на первый тревожный звоночек. Он не находит ответа на вопрос, почему вздрагивает и подается всем телом навстречу, раскрывая рот в немом крике, когда дурной мальчишка принимает удар на себя. Мик почти физически ощущает, как под чужой кожей дробятся кости и расцветают болезненно алые кровоподтеки. И это, мать твою, пугает. — Думаешь, ты этим что-то доказал? — То, что мне не страшно. Мик не хочет поворачиваться к Рэю лицом, просто смотрит в зарешеченное окно и, слушая этого упрямого, принципиального идиота, мысленно ведет обратный отсчет. Он вытаскивает Палмера из проклятой советской тюрьмы, на себе выносит, и это почти похоже на благодарность. Мик смотрит, как вздрагивает уголок разбитых улыбчивых губ, и думает, когда именно его жизнь пошла по наклонной. — Спасибо, — выдыхает Рэй так естественно и легко, будто не он кричал от боли в медицинском отсеке корабля во время регенерации поврежденных тканей всего несколько десятков минут назад. Палмер смотрит на него, словно на восьмое чудо света, и Мик чувствует, как тесно становится в штанах от этого взгляда. — Больше выпивки, меньше чувств. Алкоголь приятно обжигает желудок. Иногда ему хочется сделать Рэю больно. Сейчас — особенно.