Самый родной.

Слишком долго… Бэкхен вспоминал дурацкие легенды о победе света над тьмой, стоя на подоконнике. Он знал, что люди любят идиотские сказки об идеальном будущем. И он безумно устал. Сотня лет до того, как его же род запер его сонным заклятием. Сотня лет после того, как заклятие исчезло вместе с последним истребленным представителем этого рода. После пробуждения Бэкхен часто вслушивался в отголоски плача родичей, ставших тенями родного леса. И все хотел спросить. Помогла ли им его жертва? Дала ли нужную для защиты силу? Бэкхен не ненавидел людей. Он их и не знал толком. То, что он рассказывал забавному демоненку, мнящему себя человеком, пришло из воспоминаний все тех же теней. Это было так смешно. Они сами себя обманули. Нимфы. Дети Природы. Природа оказалось скорее мачехой. И то, что преподносилось, как спасение, стало началом конца. Бэкхен посмотрел вниз. Он искренне верил, что вдали от леса сможет это все закончить. Он дурацкую деревяшку спалил при первой возможности. Ему осточертело быть одним единственным и последним. Бэкхен вовсе не скорбел по собственному народу, однажды предавшему его, отобравшему все и заточившему в кошмарном сне. Но и ненависти не было. Они считали, что спасают себя. Бэкхен сделал шаг вперед и со злостью выругался. Воздух ласково подхватил его, не позволяя упасть. И хотелось бы спросить. Какого беса? Но мать-Природа не слишком разговорчива. А та богиня, что была ее олицетворением, давно сгинула где-то, забытая всеми. Ее некому было помнить. У Бэкхена в памяти остались только синие глаза и вкрадчивый шепот, что ей «очень жаль». Правильно. Куда ей было в одиночку против ополоумевшей паствы. А Бэкхену теперь не жаль. Ему обидно. Почему он должен жить и помнить? Глаза. Губы. Руки. Нежность. Отчаяние. Две стрелы в радужном оперении. Дети Природы не убивали? Потом, да! Потому что в тот момент Бэкхен так ненавидел, что даже проклясть сумел. Хотя, это чуждо самой его сути. Но еще более чуждым было то, как из любимых глаз уходит жизнь. Они считали, что защищаются. Что человек не должен касаться святыни. Голосом Бэкхена говорила богиня. А значит, сам мир. Бэкхен с радостью послал бы богиню вместе с миром, если бы это что-то меняло. Но он был жрецом и Голосом. А его истинный был человеком. Обычным смертным человеком. Которых тогда было мало. Они были смешными в своей уверенности и считали себя господствующей расой. И сейчас считают. А Старшим просто лень связываться. Люди умирают. Они остаются. - Отпусти! – прошептал Бэкхен в пустоту. – Сколько можно? Он знал, что виноват. Он проклял собственный народ. Но, разве, несколько сотен лет сна, в котором смысл жизни раз за разом умирает, не достаточное наказание? А на состояние аффекта можно сослаться? Можно он уже просто сдохнет? Почему они сразу его не убили? Боялись окончательно все испортить? У Бэкхена не было ответов. Он просто знал, что хочет все прекратить. Но даже вдали от леса и без единой его частички поблизости, Бэкхен все еще чувствует всю силу своего народа. И вся эта сила принадлежит ему. И он мог бы стать богом при желании. Хотя, этот опыт у него уже был. Противно до тошноты. Он, вообще, не понимал. Люди так жаждут свободы, но при этом хотят, чтобы кто-то решал все за них. Свобода, это как раз, когда все своими ручками. Без костылей в виде высшего промысла. - Ты что там делаешь? – Минсок выглянул из окна. - Кончаю жизнь самоубийством, - буркнул Бэкхен. – Дашь пару практических советов? Чего тебе, мой юный друг? На твоего эльфа видов не имею. - Я не понимаю! Все же нормально было! – удивленно моргнул омега. - Это когда ваш мега-сильный некромант у меня в голове колупался, а я ему иллюзию оптимизма создавал? – Бэкхен поболтал ногами в воздухе. – Ну да. Я думал, что эльф хорошенький, но занятой. Ничего, другого найдем. А иногда я думаю, что надо было и людей заодно проклясть. На всякий случай. - Что?! Что с тобой? – насторожился Минсок. Он был милый. И тоже запутавшийся в сомнениях. - Со мной уже ничего не будет, - в голосе нимфы проскользнула усмешка. – А вот ты держи крепче! Иначе может оказаться поздно. Это звучало банально и даже нелепо. Этого не понять, пока самое дорогое не ускользнет сквозь пальцы, не оставляя ничего. Бэкхен пережил этот момент слишком много раз. И ему было плевать на юного Минсока с его сомнениями и его эльфом. Да, бог из него определенно вышел бы хреновый. Вот их забытая синеглазка искренне сострадала каждому. Она, похоже, только это и умела. Сострадать по поводу и без. Бэкхену от ее «мне жаль» ну вот ни разу не легче было. Он расслабился и закрыл глаза. Воздушный поток бережно приземлил его на подоконник. - Нет, ну почему? – спросил он, глядя в небо. Ответа не ждал. Отчего-то умирать ему нельзя, а жить уже надоело. - Пошли! – потребовал Минсок, стаскивая его с подоконника. – Будешь знакомиться с королем. - Зачем? - Его величество так хочет, - пожал плечами студент. – Ханни говорит, что король не ошибается. Бэкхен устало вздохнул. Не хотел он ни с каким королем знакомиться. Но Минсок явно был настроен выполнить свою миссию любой ценой. А потому проще было дать ребенку то, что он хотел. Чтобы в итоге оказаться в знакомо уже кабинете ректора. - Слишком долго… - тихо сказал он. У Бэкхена подкосились ноги. Потому что так не могло быть. Потому что этот голос он просто не мог услышать. - Я окончательно свихнулся? – спросил омега, отступая на шаг. - А мне казалось, я с рождения ненормальный, - альфа повернулся к нему. – Окончательно вспомнил этой ночью. Все вспомнил, Бэкки… - Это, правда, ты? – Бэкхен не верил. Ни глазам. Ни обонянию. Ни ощущениям. Это невозможно. - Она сказала, что нельзя идти против Природы во имя Природы. Я не понял тогда. Я умирал. А когда переродился снова, все было иначе. Тебя не было. А она почти исчезла. В нее больше не верили. Да и ей надоело быть чьим-то посредником. Ой, это все так пафосно, если подумать. В общем, нам дали второй шанс. Постарайся больше никого не проклинать. А то несколько жизней порознь, это слишком долго. Ах да! Меня все еще можно звать Ёлем, - закончил свою речь Чанель Второй и улыбнулся. Он слишком привык к своей ненормальности, что воспоминания о прошлых жизнях не слишком напрягли. Вот если подумать, не было в их истории ничего сверхъестественного. Многие теряют истинных. Проблема в обстоятельствах. Мать подарила своему любимому ребенку красивую игрушку, а другим детям стало обидно и они игрушку сломали. По сути, они все виноваты. Ну, кроме Чанеля, тогда бывшего просто Ёлем и совсем даже не королем. Он просто был человеком. И ничего не понимал в этих заморочках. Это сейчас он знает, что произошло. Высшая сила, что нимфы звали Природой, а эльфы зовут Высшей Властью, наказала всех, кто пошел против нее. Нимф за нарушение законов связи пар. Бэкхена за проклятие, которое сама же и позволила произнести. Чанеля за компанию. Свою синеглазую автару за беспомощность. С высшими силами лучше вообще не связываться. У них все чересчур масштабно. И плату за помощь они берут запредельную. - Ну и чего ты там стал? – король посмотрел на нимфу. Омега неверяще хлопал глазами и молчал. Чанель вздохнул и подошел сам. Бэкхен вздрогнул, а потом вцепился в альфу, как тонущий в ветку. - Ёлли, - прошептал он. – Это ты? Я не сплю снова? - Не спишь! – заверил Чанель, которому было не по себе. Если разобраться, он не был тем самым Ёлем, которого любил Бэкхен. У него за плечами было несколько жизней, где он даже влюблялся. Ну или думал, что влюблялся. Хотя, все эти чувства заканчивались ничем. Словно Природа напоминала, что у него уже есть свой омега. Надо только дождаться. И Чанель ждал. Умирал. Рождался и снова ждал. Нужного момента. Правильного времени. - Слишком долго… - прошептал Бэкхен. - Я дико извиняюсь! – протянул материализовавшийся на подоконнике Чондэ. – В порядке бреда. Там демоны ЛиТэРи за воротами. Требуют Тао, Джинена и за какой-то радостью Ифаня. Надо тебя отсюда эвакуировать. - Не надо! – покачал головой Чанель. – Они блефуют. - Все-то ты знаешь! – вампир уселся поудобнее, подперев рукой щеку. – Хорошо, что они не со стороны города толпятся со своим алтарем походным. Мне-то что? Меня они устанут убивать. Студентов жалко. Они-то не виноваты, что в роду их однокурсника демоны топтались. Пропадут ни за что. И некоторых, конечно, не жалко. - Чен, а у тебя в роду баньши топтались? – уточнил Чанель, не выпуская Бэкхена из объятий. – Или ты у местных плакальщиков уроки брал? Завываешь профессионально. - Я во всем мастер! А если серьезно, то нельзя их так оставлять. Дай официальное разрешение. Пойду поубиваю! – проговорил Чондэ. – Твоя территория.