The Weeknd — Thursday The Weeknd — The Bird (part 2)
Дождевые капли барабанят за окном уже не первый час. Погода хмурится с самого утра, показывая свой вредный характер. Темные тучи затянули ничего не подозревающее голубое небо. В одну секунду хлынул сильный дождь. Никакие зонты не спасали бедняг, оказавшихся на улице в столь неприятный час. Стихия не щадила никого. От тяжелых, холодных капель одежда промокала насквозь. Тем, кто все-таки вышел на улицу, простуды было не избежать. Ветер, пронизывающий промокших до нитки людей холодом насквозь, заявлял себя лидером, но и дождь не собирался уступать. Вот и сейчас, казалось бы, ливень должен был утихнуть. Но погода отказывалась прощать, продолжая лить слезы и кричать от боли переодическими раскатами грома. Сумрак и стук капель за окном окутал небольшую квартирку. Свет не был включен ни в одной из комнат, лишь иногда помещение озарялось неярким светом грозных молний, появляющихся на темно-сером туманном небе. Они напоминали о себе внезапно, пуская яркие электрические трещины по небесам. Девушка чувствовала что-то подобное, то и дело сравнивая себя с бушующей стихией. Ей было плохо. И дело тут совсем не во внезапно нагрянувшей простуде или головной боли. Нет, она не выходила сегодня на улицу, не попадала под дождь. Однако, эта погода действовала на неё совсем не лучшим образом. Хоть Китнисс и сидела дома, защищенная от холодных капель, мурашки все равно покрывали её смуглую кожу. Батареи отапливали воздух в квартире, он был вполне комфортен, но почему-то она не ощущала тепла. Очередная слеза скатилась с ее щеки и впиталась в уже сырую ткань подушки. Наверное, если бы девушка не уткнулась лицом в мягкую ткань, соленые капельки смогли бы образовать целое озеро. Он уже давно говорил, что не надо плакать. Уверял, что осталось совсем немного времени до их следующей встречи. Но немного — понятие растяжимое... Возможно, для него эти дни и проходят незаметно. Но для Китнисс каждый день… Даже не так. Каждый час, прожитый без него кажется безумной вечностью, разъедающей остатки разума. Полное одиночество засасывает ее в темный водоворот, не выпуская ни на секунду. Девушка чувствует свою беспомощность, но знает, что ей неподвластно то, о чем она грезит каждый раз, закрывая глаза. Круговорот тяжёлых мыслей снова затуманивает разум и бьёт тупым ножом в грудь, принося сильнейшую боль. Не вынося этого, она впивается ногтями в многострадальную подушку, повидавшую и услышавшую много тайн за какие-то несчастные пол года. Столько Китнисс знакома с ним. Но ведь все начиналось не так. Она не стесняется сдерживать крики. Уже не стесняется. Боль рвётся наружу, срывая связки до хрипоты. Девушка не в силах сдерживать эти эмоции. При встрече он обязательно обратит внимание на её голос. Эвердин обязана больше молчать, это не составит труда. Рассказывать ведь особо не о чем. Пусть лучше он говорит, ведь Китнисс так любит слушать его голос. Эти бархатные нотки звучат в ее голове вновь и вновь, словно проклятие. Пытаясь прекратить это, она закрывает уши и старается кричать сильнее, хотя кажется, что громче уже и некуда. К несчастью, ничего не помогает. Попытки абсолютно бесполезны. Её вопли больше напоминают вой раненого зверя, нежели крики человека. Китнисс совсем лишилась голоса. Месяц назад девушка пыталась записать на диктофон его голос, но попытка не удалась, ее с позором рассекретили. Воспоминания этого случая так далеки и рассеяны… Китнисс кажется, будто прошло не меньше года. Он тогда так злился, грозился отобрать телефон. В ее глазах стояли слезы, когда Эвердин выслушивала его крики, а внутренний голос с усмешкой напоминал, что она не нуждается в мобильном устройстве. Зачем оно ей? Но её память хранит и другие воспоминания. Они всегда яркие и красочные. Китнисс помнит каждую деталь настолько точно, что прямо сейчас, когда он находится в другой части города, она слышит запах его парфюма. Хотя, откуда ей знать его местоположение в данный момент? С чего она решила, что он в городе, или хотя бы в стране? Тихая усмешка слетает с губ, предвещая о новой истерике. Он не разрешает звонить, по непонятной ей причине. Да Китнисс и не пытается, после первого раза прекратив все попытки выйти с ним на связь. Единственное, что она знает наверняка, в чем уверена на все сто, это то, что каждую неделю, в особенный день он снова приедет к ней. Пит никогда не нарушал обещания. Оторвавшись от подушки, Китнисс резко садится на кровати, пытаясь вспомнить, какой её жизнь была до встречи с Мелларком, но на ум приходят лишь воспоминания о нем. Пальцы зарываются в чуть вьющиеся тёмные волосы, которые не расчесывались уже неделю, и с силой сжимают у корней. Она больше не может жить так. Девушка обязана поговорить с ним. Но вся решительность расплывается словно туман, когда её взгляд нечаянно останавливается на календаре, находящемся на прикроватной тумбе. Красный кружочек, обведённый вокруг даты, оповещает, что завтра Пит наконец снова перешагнет порог этой квартиры. Китнисс уже давно пометила красным маркером этот день недели на год вперёд. Завтра он приедет. Странная радость наполняет её живот и поднимается к груди, разворачивая настоящую битву с печалью и обидой. Китнисс одолевают противоречивые чувства. Одна её часть, весело подпрыгивая, суетливо напоминала, что Эвердин обязана привести себя в порядок к его приходу, чтобы Пит увидел, насколько девушка красива. А вторая — тяжёлым шепотом твердила, что Китнисс должна серьёзно поговорить с мужчиной и расставить все точки над «и». Она не знает, кому верить. Направив взгляд в одну точку на темных обоях, Китнисс пытается понять, когда все это произошло. Старается разложить по полочкам мысли в голове и разобраться, в чем совершила ошибку. Но сердце отчаянно запрещает думать о чем-либо, кроме него. Снова Мелларк путает ей все карты. Неизвестно, сколько она сидит, уставившись в стену, но слёзы уже высохли на розовых щеках. Китнисс устала бороться с собой. За несколько месяцев у неё так и не получилось понять, почему она позволила Мелларку завладеть её сердцем. Как у мужчины получилось забрать его, взамен не дав ничего, кроме разъедающей пустоты, хранящейся там, где оно должно биться. Внезапно вечная тишина квартиры нарушается противным свистом чайника. Китнисс и думать забыла, что поставила воду греться. К чему ей помнить такие мелочи, когда проблемы есть и посерьезнее? Девушке приходится встать с кровати, чтобы столь неприятный звук не раздражал уже расшатанные нервы. Мышцы затекли от долгого нахождения в одной позе. Она ощущала себя каменной скульптурой, однако далеко не бесчувственной. Китнисс устала жалеть себя. Устала быть одинокой. Устала. Её уже давно мучают вопросы, которые она никогда не решится задать ему, чтобы облегчить свои страдания. Она так и продолжит теряться в догадках, думая о том, как бы он ответил. Эвердин не посмеет спросить у мужчины, чувствует ли он что-то по отношению к ней? Хотя бы маленькую частичку того, что испытывает она, смотря на него из-под опущенных от смущения ресниц, целуя его горячие губы, ощущая его аромат. Игнорируя головную боль и давление в висках, она делает себе чай. Движения ее чисто механические. В то время как руки берут чайник и наливают дымящийся кипяток в кружку, мысли летают совсем в другом месте. Несколько капель горячей воды все-таки проливаются на блестящую поверхность стола. Все в том же состоянии транса она вытирает их и садится на рядом стоящий стул, вновь погружаясь в нескончаемые размышления. Кажется, она сходит с ума. Китнисс знает, что свободна, она не заложница. Эвердин может покидать стены этой квартиры и выходить куда заблагорассудится. Но, не зная этого, Пит сам поместил ее в золотую клетку, которую девушка не в силах отпереть. Невидимые цепи сковывают её, не давая выходить наружу. Мелларк создал иллюзию свободы, на самом деле отрезав птице крылья. В глубине души Китнисс каждую минуту ждёт его звонка или хотя бы смс, помня, что он никогда не набирает её номер. Плохая погода напоминает о себе громкими раскатами грома. Девушка вздрагивает каждый раз, слыша резкий грохочущий звук среди монотонного шороха дождя. Её бьёт мелкая дрожь, и никакой чай не спасает от озноба, который стал для неё привычным. Только Пит может согреть. Только его горячие объятия исцеляют её душу и тело, чтобы на следующий день разбить сердце. Но ведь она позволяет. В засасывающем круговороте мыслей её вновь посещает назойливая идея, с которой Китнисс отказывалась мириться долгое время. И не хочет признавать поражение до сих пор. Она больна. Больна им. Это ненормально. Но кого волнует, что нормально, а что нет, когда девушка оказывается в плене его сильных, теплых рук. Смотря в его голубые глаза, все в мире становится неважным, лишённым смысла. Что уж там говорить о его поцелуях. Она уже и не замечает, как слёзы снова начинают стекать по щекам и капать в горячий чай. Китнисс страшно подумать, на кого она сейчас похожа. Он ни в коем случае не должен видеть её такой. Измученной, сломленной, загнанной в угол, сумасшедшей. Понимая, что окончательно проиграла в этой игре, Китнисс поддается всплеску эмоций, не думая, замахивается и бросает чашку прямо в стену. Оставляя там темное пятно от недопитого чая, бокал с характерным звуком разбивается на множество осколков, разлетающихся в разные стороны. Прямо как и она, когда Пит уходит по истечении дня. Уходит на целую вечность, оставляя её в неизвестности. Осознание того, что она сделала, приходит не сразу. Опухшие от слез глаза Китнисс расширяются, когда она замечает осколок кружки у своих ног. Она падает на колени, мучает спутанные волосы. Крики разодрали горло, отчего сейчас она может издавать звуки, лишь отдаленно напоминающие плачь. Это была не просто кружка. Там была их совместная фотография. Там был он. Ползая по полу, унижая себя и своё достоинство, девушка ищет разлетевшиеся осколки. Она не замечает, как царапает руки. Не удостаиваются её внимания и несколько капель крови, которые приземляются на темный пол. Эвердин не бросает своего дела. Собрав почти все куски, Китнисс туманно вспоминает, что помимо фотографии на чашке была фраза, осколки которой, ударившись об стену, улетели в неизвестном направлении. Она так и засыпает на холодном кухонном полу под шум дождя, полностью лишившись сил, и удивляясь, откуда у неё может быть столько слез. Ночь проходит мгновенно, без снов и кошмаров. Девушку будят солнечные лучи. Яркий свет утреннего солнца заполнил тёмное помещение и начал играть с глянцевой плиткой над раковиной и черным столом, пуская блики, отголоски которых приземляются прямо в ее закрытые глаза. Сначала Китнисс не понимает, почему оказалась на полу. Но слипшиеся глаза, пульсирующие виски и окаменевшие мышцы напоминают ей о событиях вчерашнего дня. Когда Эвердин приходит в себя, все ее мысли уже заняты Питом. Его имя стучит в ушах, будто барабанная дробь. Китнисс не знает, во сколько он придёт, боится, что не успеет принять нормальный вид к его приходу, убрать квартиру. Встав с пола и увидев разгром, который устроила, в её голове что-то щелкает. Китнисс понимает, что за минимальное количество времени должна ликвидировать остатки своего безумия. Ему нельзя видеть это. Страх, что Пит может больше не прийти притупляет все остальные чувства. Ругая себя за безответственность, она бежит в ванную, не видя ничего на своём пути. Тёплые струи проточной воды смывают засохшие соленые дорожки с её щёк. В голове всплывают просьбы Пита о том, чтобы девушка не плакала в его отсутствие. Якобы он не может спокойно жить, зная, что где-то там она в этот момент льет драгоценные слёзы. Китнисс не знает, насколько искренне он говорил, но ей хочется верить в правдивость его слов. Здравый смысл, остатки которого постепенно растворялись в её зависимости этим мужчиной, пугливо подсказывал, что Китнисс — всего лишь игрушка. Но, несмотря на все убеждения, это не волновало её. Девушке хотелось верить, что он любит её так же, как и она его. Из-за этой мечты Эвердин не замечала ничего, окружив себя замком розовых фантазий. Поток воды освежал кожу, смывал усталость. Кажется, даже лишние нервы стекали вместе с грязью в проточную трубу, принося хоть какое-то успокоение. Проводя жесткой губкой по телу, она мучает кожу до покраснения, чтобы не осталось ни единого изъяна. Девушке кажется, что именно так она сможет избавиться от недостатков, заметных только ей. Когда она убирает губку на полку, взгляд нечаянно падает на руки. Зрачки её расширяются, а дыхание вновь учащается. Ладони Китнисс были покрыты сетью красных полос — порезов, о существовании которых она и не догадывалась. Ужас сковал грудь. Пит точно заметит её руки, их не получится скрыть. В который раз Эвердин корит себя за то, что не позаботилась о своей коже. Ей-то никакого дела, а для Пита... Высушив тело полотенцем, она надевает легкий халат, завязав пояс на тонкой талии. Расчесав длинные волосы цвета угля, Китнисс выбегает из ванной комнаты, чтобы уничтожить все, что осталось от её вчерашнего сумасшествия. Осознание того, что Пит может прийти в любую секунду, подталкивало её к быстрым и качественным действиям. Девушка ловко орудовала мокрой тряпкой, вытирая капли крови с пола, со скоростью света собирала разбросанные подушки, вещи, которые свалила с туалетного столика прошлым вечером. Когда квартира практически сверкает от чистоты, Китнисс слышит самый желанный звук. Его она ждала услышать больше всего на свете. До её ушей долетел скрип открывающегося замка на входной двери. Как только гость переступил порог, Китнисс моментально подбежала к нему, проговорив его имя надломленным голосом и обвив шею своими тонкими руками. Её худое, маленькое тело буквально повисло на нём в поиске защиты и тепла. Мелларк, не ожидавший такого приёма, отойдя от шока за считанные секунды, аккуратно кладет свои большие ладони на её талию, обнимая в ответ. Тело Китнисс трепещет от его прикосновений. Даже через ткань халата она чувствует тепло его кожи. Эвердин не ошиблась по поводу внешнего вида. Чёрный костюм сидел на нем идеально, без единого изъяна. Светлые волосы находились в лёгком беспорядке, когда её пальцы зарылись в них. Из груди Эвердин вылетало нечто похожее на всхлипы вперемешку с радостными воплями, когда она гладила его горячую кожу своими холодными пальцами. Чувство лёгкости наполнило ее, выбросив весь негатив, будто его и не было. Девушка забыла все, о чем думала до этого. Пит был здесь, и это главное. Мужчина пытался что-то сказать, слова давались ему тяжело. Он никак не мог скомпоновать мысли в предложения, а Китнисс, ослепленная радостью, и не давала ему шанса на разговоры. Её губы нашли его, после чего слились в поцелуе, в том самом, от которого девушка таяла, будто снег под палящим солнцем. Дыхание сбилось, но она с безумным удовольствием вдыхала любимый аромат. Аромат Пита. Пит несколько раз пытался прервать её бесконечные поцелуи какими-то нелепыми фразами, смысл которых не доходил до Китнисс, но вскоре бросил эти попытки, отдавшись на растерзание её любви. Китнисс не помнит, куда полетел его пиджак, в какую сторону Пит бросил её халат, когда они оказались на кровати. В эти минуты её переполняли настолько сильные чувства, что в голову закрались сомнения, не спит ли она сейчас? Если это и был сон, то Китнисс предпочла бы остаться в нем навсегда, не возвращаясь к реальности. Ведь здесь и сейчас руки Пита блуждали по её телу, он любил ее всем своим естеством, дарил неземную нежность. Её тело взлетало к небесам сотни раз, когда он целовал ее кожу, будто не замечая царапины. Эмоции рвались наружу. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет из груди и улетит в неизвестном направлении. Китнисс хотелось плакать от счастья, переполнявшего тело. У нее не получилось сдержаться, девушка слишком слаба. Несколько слез все-таки скатились по щеке, но Пит моментально поймал их губами, одарив Китнисс таким взглядом, которым можно было осветить весь мир. Китнисс тонула в его голубых океанах, забывая обо всем. Ей казалось, что глаза передают все чувства владельца без слов. Она видела в них любовь, девушка не могла ошибаться. Она целовала его в ответ, отдавала всю свою любовь и нежность без остатка. Китнисс и не вспоминала о том, что терзало её днём ранее. Пит оказывал магическое действие на её душу, полную кровоточащих ран. Они затягивались с каждой минутой, проведенной с ним. Эвердин безумно нравилось смотреть на его лицо, наблюдать за смесью эмоций, отражающихся на нем. Его последние движения вознесли её на небо. Китнисс показалось, что у неё действительно выросли крылья, и теперь она может улететь куда угодно. Они ещё долго лежали вместе. Голова Китнисс покоилась на его могучем плече. Руки Пита перебирали тёмные пряди её волос, играя с ними. Чувство покоя укоренилось в душе Эвердин. Она отгоняла негативные мысли, наслаждаясь сладостью момента. Казалось тишина, царящая между ними была особой. Никто не решался заговорить, да и незачем. Китнисс вздрогнула, когда Пит внезапно заговорил хриплым голосом: — Китнисс, мне с тобой очень хорошо, — улыбка сама собой появилась на опухших от поцелуев губах. Она ждала продолжения. — Это было непростое решение, — голос его стал серьезнее и холоднее, тело Китнисс неосознанно напряглось. Ей хотелось видеть лицо Пита, но его рука не позволяла девушке поднять голову. — Я думаю, нам нужно расстаться... Пит говорил долго. Кажется, он пытался оправдываться, упоминал что-то про переезд Китнисс из этой квартиры, которую снимал на свои деньги. Но время для Эвердин остановилось. Перед глазами помутнело, в ушах был один лишь шум с отголосками его речи. Разум моментально очистился от мыслей. Девушка будто вошла в полный транс, не реагируя и не замечая абсолютно ничего. Китнисс пропустила все: как Мелларк одевался, быстро собирал свои вещи, как хлопнула входная дверь. В голове раз за разом повторялись его последние слова.***
Открыв дверь своим ключом, Пит Мелларк переступил порог знакомой квартиры, которая ещё со вчерашнего дня должна была стать нежилой. Зайдя в коридор, его взгляду открылся полный хаос. Все вещи, покоившиеся раньше на маленьких полочках, были разбросаны на полу. Решив, что разберется с этим позже, мужчина прошёл вперёд, чтобы осмотреть комнаты. Проверив все помещения, он не заметил ничего ничего не обычного. В кухню Пит зашёл напоследок, совершенно не ожидая увидеть там свою бывшую. Китнисс Эвердин лежала на полу, раскинув тонкие руки в разные стороны. Её худощавое тело было одето в простую домашнюю футболку и шорты. Тёмные кудри разметались по полу. Пухлые, чуть красноватые губы были слегка приоткрыты. А серые глаза, обрамленные чёрными ресницами — закрыты. Смуглая кожа даже на расстоянии казалась светлее, чем обычно. По её левой руке стекали темные струйки, образовавшие на полу большую бордовую лужу. А в правой находился окровавленный осколок от той самой кружки с надписью: «Моё сердце принадлежит только тебе»