Сборник: Дом, в котором ютуберы

Действующие лица: Градус, Цербер на Изнанке(Хованский), Ворон, Ворон же и на Изнанке(Ларин) — Мразь! — выплевывает Ворон ему в лицо. Скалится, знает, что тот бессилен против него, что просто не может ничего сделать. Яд комком оседает на внутренностях, обволакивая каждую клетку густой черной материей. Градус заметил, как по лбу скатилась капля. Он ощутил ее всем телом, холодная капелька пота. И когда он, Градус, не почувствовал своего тела, — оно было будто невесомо, — появилось мучительное желание обнять что-нибудь реальное, материальное; суставы ныли от слабости (а может, от чрезмерной расслабленности), и будто бы с губ его испарилась вся жидкость сразу, и заболела шея. Градус нервно облизнул губу. Ворон смотрит на него исподлобья с нахальной улыбкой и вызовом. В этот момент вожак Псов пытается вспомнить, почему вообще началась эта война? — Не уйти ли тебе в свою петушатню? — рявкает он. — А может, тебе скрыться с моих глаз к себе в клоповник? Пес знает, что это все попытки его разозлить, привлечь внимание. Градус прижимается ближе. Здесь, в темной кладовке, нечего бояться: глаза его не раз там, на Изнанке, не подводили, он отчетливо видел очерченные тенью скулы старой Птицы. — Если ты так ненавидишь меня, то почему не уходишь? — спросил Пес,— Ах да. Ты же не можешь. Коляска Ворона валялась в дальнем углу. Вожак Псов навалился на колясника всем телом. — Я мог бы уехать, да патлы твои в колеса встревают! — Ворон больно дёрнул Пса за длинные волосы, и тот зашипел. Ворон подумал об Изнанке. Там он был всесилен, там он мог улететь. Мрачные силуэты швабр и тряпок напоминали обглоданные ветки деревьев. Как и в Лесу тут не было ветра. Как и всегда было душно. Ворон покрепче сжал в руке амулет. Он не был суеверен, но то был подарок от одного старого Пса. Когда-то давно он спас его в Лесу. Градус сжал рукой щеки вожака, проведя пальцем по влажной губе. Оба не сводили глаз друг с друга, не решаясь проиграть эту необъявленную битву в гляделки. Первым не выдержал Ворон, резко дернувшись и рявкая, освобождается от плена длинных пальцев. Когда-то на Изнанке они встретили проблеск света и скрылись в вечной ночи. «Я его выебу»,— пронеслось в голове Вожака Псов. И когда, ударив и заломив руки, Градус стал поспешно сдирать брюки с Птицы, та поняла, что находится в крайне безвыходной ситуации, в которой самое ужасное было то, что оба этого хотели. Пес раздвинул безжизненные ноги Ворона, не решив снимать с него белье, он просто разрезал трусы на нужном месте канцелярским ножом, взятым с ближней полки. «Странно, что Крысы его еще не стащили»,— взглянув на нож, подумал Градус. Варварские действия возмутили вожака Птиц, но ничего сделать он не мог. Сжав зубы, он расслабился, приняв пальцы парня. Грубо проталкиваясь внутри Ворона, Градус освобождал свое тело от ненужной одежды. Быстро и неуклюже, будто бы в какой-то комедии (или домашнем порно) Градус навалился сверху, пресными ласками разогревая Ворона. Легкий запах гари, смешанный с потом, исходивший от вожака Псов, возбуждающе щекотал ноздри. Там, на Изнанке, две сцепились в схватке: кружась, Птица набрасывалась на каждую из голов, раздирая горло. И пока из одного сочилась алая кровь, пачкая перья, другая невредимая гибкая шея уворачивалась от ударов. «Ничего, — думал Цербер, — одна голова — хорошо, а три — еще лучше». Он позволял убивать себя, зная, что таким образом спасает Птицу от безумия. И пока Градус терзал мокрое и безжизненно податливое тело, пока Ворон стискивал в когтях волосы старого Пса, где-то в Лесу тьма поглотила проблески предрассветных искр. К утру четверга исчезли запахи, потерялось ощущение времени. Время исчезло вовсе, перепуталось, застряло где-то на пыльных полках кладовой. Может быть, потом уборщики сметут тряпкой события ночи четверга, а Акула недоуменно станет разглядывать календарь в поисках исчезнувшей среды.