Что может быть прекраснее осеннего Лондона? Не было ни единого места в мире, которое сравнилось бы со столицей Англии. И Неа был полностью в этом уверен. Он вдыхал прохладный и влажный после проливного дождя, воздух, будучи полностью уверенным в своей правоте. Он никогда не покидал своего родного города, что уж говорить от других странах. Не бегал по узким улицам Франции, наслаждаясь запахом свежей выпечки, не плавал на пароме по многочисленным рекам Венеции. «Коренной самоуверенный англичанин» — так о нем отзывались многие его иностранные знакомые, рассказывающие ему о далеких снежных странах, где круглый год стоит холод, или же о жарких тропиках, где все триста шестьдесят пять дней в году можно загорать под лучами палящего солнца. Парню не нравилось такое однообразие. Слякоть и прохладный ветерок на фоне теплого дыхания природы - вот, что он считал идеальным.
Под ногами шуршали пестрые листья, ковром устилающие промерзшую почву. Это было удивительно, но все тучи будто бы исчезли с небосклона, открывая тускловатое, но теплое солнце, которого было практически не видно на побелевшем осеннем небе. Картина несомненно радовала карие, почти желтые с медовым оттенком, глаза, заставляя появиться улыбку на губах. Слабый ветер качал деревья, срывая с них оставшиеся одеяния, и колыхал короткие, но пушистые черные волосы с фиолетовым отливом. Везде было пусто и безлюдно, а Неа улыбался, как умалишенный. В это время суток все сидели внутри своих теплых домов, наслаждаясь уютом и умиротворением. Даже машины, кажется, в один миг испарились с обычно оживленных дорог Лондона. Впрочем, что можно было ожидать от воскресения, в девять часов утра? Конечно же, все нормальные люди спят или занимаются своими делами. И только он — Неа Д. Кемпбелл, по всей видимости, не был нормальным и спокойно шагал в этой пестреющей утопии, тревожа листья на дороге.
Он никогда не был нормальным и признавал это. Никогда не был похож на сверстников, выделяясь среди них не то внешностью, не то какими-либо наклонностями. Но всегда, с самого рождения утешало одно — он такой не единственный. Его младший брат-близнец — Мана, был еще безумнее, но в отличие от него умел скрывать это. Все считали Ману весельчаком и душой компании, и только самый близкий родственник знал его таким, какой он есть. «Тряпка и клоун» — всегда брезгливо говорил Неа о брате. Отчасти он был прав. Несмотря на все разногласия, юноши были близки и дружны, как никто другой. Но как только они достигли совершеннолетия, сразу же поспешили разъехаться по разным частям города. Младший Д. Кемпбелл остался с матерью, а старший переехал на самую окраину города, где и встретил любимого человека.
До дома оставалось дойти совсем немного. Буквально несколько метров. Брюнет шумно вдохнул запах свежих булочек, которыми был доверху наполнен бумажный пакет, который он сжимал в своих руках. В предвкушении он еще раз усмехнулся, уже представляя, как обрадуется сладкоежка-Рэд, увидев выпечку. Сегодня у них выходной. И Неа планировал провести сегодняшний день наедине с ним, чтобы никто не смел им даже помешать.
Вот показался родной дом. Это прибавило парню сил, и он ускорил до этого спокойный и размеренный шаг, влекомый желанием как можно быстрее открыть знакомую дверь и взглянуть на родное лицо. Когда до подъезда оставалось несколько шагов, Неа почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Подняв голову чуть вверх, он увидел мальчишку с огненно-рыжими волосами, собранными в неряшливый короткий хвостик. Он сидел на балконе первого этажа и читал какую-то книгу в жестком красном переплете. На плечи ребенка был накинут осенний плащ песочного цвета, чем-то похожий на плащ Неа. Рыжик хмуро смотрел на приближающегося парня, даже не думая поздороваться первым. И чего ему не спится в такой ранний час?
— Приветик, — решил улыбнуться брюнет, подходя к двери подъезда.
Это был Мариан Кросс, ученик Рэда, недолюбливающий Неа всем своим маленьким сердцем. Ведь именно он несколько раз заставал своего учителя в жарких и тесных объятиях «этого странного дядьки», приходя на занятия. А парня просто забавил этот милый ребенок, при его появлении строящий такую гримасу, будто его заставили съесть несколько лимонов подряд. Брюнет, конечно, не рассчитывал на приветственные объятия, думая, что ребенок обойдется короткой вежливой фразой, но то, что произошло, заставило его остолбенеть — мальчишка нахмурился еще больше и показал ему язык. Этого Д. Кемпбелл, честно признаться, ожидал меньше всего от ученика человека, помешанного на этикете и вежливости. Он замер, глядя на ребенка распахнутыми от удивления глазами. В этот момент на балкон вышла полная женщина, одетая как всегда по-домашнему и напоминающую кухарку, попавшую в двадцать первый век откуда-то из Средневековой кухни. Молодой человек не знал её имени, ведь она всегда просила называть себя «Матушкой», полностью оправдывая это прозвище своей добротой и отношением ко всем соседям, как к собственным детям. Заметив поведение нерадивого подопечного, Матушка окрикнула его:
— Мариан! — сердито крикнула она и отвесила ему легкий подзатыльник. — Что еще за манеры?
Темноволосый еле заметно усмехнулся, глядя на поморщившегося ребенка.
— А ну извинись! Простите его, мистер Кемпбелл!
— Ничего, — отмахнулся молодой человек. — Просто я ему не симпатичен. Сам таким в детстве был, понимаю его.
Поболтав с соседкой еще с минуту, Неа вошел в подъезд, в мгновение ока преодолев путь, ведущий на второй этаж. Достигнув массивной железной двери, он судорожно нащупал ключ в кармане плаща, после открывая дверь и оказываясь внутри квартиры. Его вторжение получилось несколько громким, поэтому закрыть скрипучую дверь он постарался как можно тише, после на носочках подходя к гардеробной, ставя на тумбочку, над которой располагалась большое прямоугольное зеркало, пакет с выпечкой. Он вовсе не хотел потревожить чуткий сон Рэда Уолкера, у которого выходной мог выдаться разве что раз в месяц. Посему так же тихо снял с себя верхнюю одежду, вешая её на крючок и после быстро расправляясь с ботинками. Оставшись в своем повседневном костюме, состоящем из черных брюк, белой рубашки и темного жилета, он переобулся в домашние тапочки и почти беззвучно проследовал в ванную. Умывшись, он направился в комнату к любимому, уже держа в руках поднос с лежащей на ней булочкой и стаканом теплого молока. Он-то позавтракал еще на работе, да и не любил сладкое, поэтому с трепетом нес завтрак, прибывая в предвкушении.
В спальне Рэда не оказалось. Неа удивленно оглядел всё еще заправленную кровать и всё же покинул помещение. И тут он заметил, что дверь во вторую комнату, являющуюся рабочим кабинетом и лабораторией, немного приоткрыта. И как он только не заметил этого, как только зашел в квартиру? Ведь прихожая находится как раз напротив двери в эту самую комнату. Да, планировка здесь была несколько дурацкой, но это был единственный вариант, перепавший парням более-менее дешево. Зарплаты ночного сторожа и школьного учителя биологии хватало только на это. Как и ожидалось, парень находился там. Сгорбившись, он сидел за рабочим столом и его длинные рыжевато-русые волосы, конечно же, сильно растрепались и уже не выдавали в нем этакого Джентльмена, будто бы списанного с дамских романов конца девятнадцатого века. В комнате царил хаос. Наверное, искал что-то. На узком диване слева, над которым висела какая-то странная научная схема, больше похожая на сцену из времен инквизиции, валялась неровная стопка одинаковых на вид книг в разноцветными закладками, кое-где выглядывающих между многочисленных сероватых страниц. Книжный шкаф опустошен почти наполовину, а всё его содержимое, состоящее из книг, стеклянных колб разных форм и размеров, увеличительных приборов и еще чего-то жуткого, о назначении которого вошедший старался даже не задумываться, мирно покоилось на длинном низком столике, не очень удачно вписывающемся в общий интерьер. Обои здесь были темно-фиолетовые, а окно наглухо закрыто плотными темными шторами. Немудрено, что ученый заснул именно здесь.
Настольная лампа была всё еще горячей, что говорило о давнишнем почевании Рэда за столом. Она отключалась автоматически, что было очень полезно для такого, как он. Взглянув на лицо любовника, Неа цокнул языком и хмуро покачал головой.
— Опять засиделся допоздна, придурок, — хмыкнул он, ставя поднос на место одной из книг, заботливо спихнутой в сторонку.
Очки шатена мирно валялись в другом конце стола. А сам он дремал, дыша почти неслышно и подперев одной рукой свой подбородок, а в другой держа свою любимую ручку, подаренной Д. Кемпблелом ему на День Рождения. Её кончик так и замер над наполовину заполненной размашистыми словами, страницей толстой тетради. «Наверное, снова пытался вывести лекарство от рака или еще от какой-то болячки», — подумал брюнет, заглядывая в записи и пытаясь разобрать почерк, сейчас больше похожий на каракули трехлетнего ребенка. Не разобрав эту «шумерско-китайскую письменность», он переместился за спину парня, убирая непослушные пряди волос в сторону и целуя шею сзади.
— Ммм? — вдруг Рэд открыл глаза, оборачиваясь и глядя сонным взглядом на человека, потревожившего его сон. — Неа?
— Нет, хеликтобактер билори, — прыснул темноволосый. — Пришел за тобой, ибо не бережете вы свой желудок, мсье.
— Хеликобактер пилори, — поправили его. — Ты мне страшнее казался. Зайди позже, мне не до тебя сейчас, — пробормотал ученый, после укладываясь туловищем на стол и вновь закрывая глаза.
Неа остолбенел, совершенно недоумевая — «Этот парень сейчас серьёзно сказал, или просто пошутил?». Но решив не раздумывать, кареглазый потряс возлюбленного за плечи.
— Вставай, амеба! Растекся тут по столу! — хмуро проговорил парень, тормоша не желающего подниматься, ученого. — Ты что тут, жгутики пустил?!
Внутренне Д. Кемпбелл засмеялся сам над собой, так как представлял, как глупо выглядит, травя шуточки из школьной программы биологии приблизительно шестого класса, да еще и невпопад. Впрочем, по биологии у него всегда была тройка, чему тут удивляться?
— У амебы нет жгутиков, — протянул шатен, не открывая глаз.
— Да мне пофиг, вставай, — произнеся это, Неа схватил молодого человека под подмышки и силой вытащил его из-за стола, затем отнюдь не ласково швыряя на пол.
Биолог поморщился, садясь на полу и потирая ушибленное мягкое место. Он потер глаза, пытаясь разглядеть нахала, но из-за отсутствия очков не мог этого сделать, тем более, что он стоял на расстоянии от него около двух метров. Сообразив, почему парень странно щурится, пришелец взял со стола очки и протянул партнеру. После этого всё стало ясно и Рэд обижено надул губы:
— Грубиян.
Его любовник никогда не знал нежности. Он любил причинять физическую боль другим и сам ловил кайф от ссадин, нанесенных ему, это было его фетишем, страстью, болезнью. Поначалу ученый подолгу отходил после каждой ночи, проведенной с Кемпбеллом, а потом и сам начал получать удовольствие от боли. Это стало их общим сумасшествием.
Не проговаривая ни слова, он не без помощи своего личного садиста поднялся на ноги и прошествовал в ванную. Брюнет, победно усмехнувшись, взял в руки поднос с даже не замеченным завтраком и направился на кухню, чуть было не споткнувшись перед самой дверью об какой-то неопознанный валяющийся объект. Чертыхнувшись, он пошел дальше. Потом, отнеся еду на кухню, он поспешил переодеться в домашнее трико и старую серую футболку с давно выцветшим рисунком. Его возлюбленный пришел на кухню уже через несколько минут. Увидев любимое лакомство, он буквально засиял от радости и принялся за еду.
Неа с упоением наблюдал, за тем, с каким аппетитом Рэд поглащал купленные булочки с молоком. Ему нравилось видеть редкую улыбку на любимых губах. В это время шатен был похож на ребенка, уплетающего долгожданные пирожные. Разве что размерчиком был побольше и вел себя культурнее — не ставил локти на стол, жевал исключительно с закрытым ртом, держал хлебобулочное изделие двумя пальцами. Интеллигенция, как никак. Это сильно забавляло его партнера. Ему нравилось это противоречие воспитанного без пяти минут аристократа, простого хулиганистого мальчишки с веснушками, каким Рэд был в детстве и развязного гомосексуала, которым Д. Кемблелл видел его по ночам. Единственный.
— Рэд? — вдруг проговорил брюнет, внимательно глядя на то, как ученый облизывал пальцы, иногда беря их в рот и посасывая. Наблюдая за этим возбуждающим зрелищем, он невольно прикусил нижнюю губу. — Раз уж у нас с тобой в кой-то веке совпали выходные, давай проведем их с пользой? — Неа не сильно сжал ладонь недоумевающего любовника.
— Хочешь сходить куда-нибудь?
Брюнет прыснул, подавшись вперед и останавливаясь в нескольких сантиметрах от лица любимого, заглядывая тому в глаза:
— Глупый. Конечно, мы можем куда-то сходить, но это не так важно. Давай… Займемся чем-нибудь более интересным?
Биолог уже открыл рот, чтобы возразить, но Д. Кемпбелл прервал его:
— К примеру, любовью, — и заговорщически подмигнул. — Прямо здесь, на столе, м?
— Обычно этим ночью занимаются. И в кровати.
— А я хочу днём. Утренний секс более полезен и приятен. Как ты на это смотришь?
— Никак, — Рэд фыркнул и встал из-за стола, прихватив с собой поднос и пустой стакан, после начав старательно мыть последний под ледяной водой.
Но Неа был непоколебим, поэтому, немного поглазев на область ниже спины стоящего перед кухонным гарнитуром, человека, поднялся на ноги и тут же подошел к парню. Он положил одну руку на его талию, а другую на живот, дотронувшись губами до шеи, предварительно убрав в сторону длинные рыжеватые волосы.
Уолкер долгое время просто-напросто не реагировал, уже привыкнув в таким вот выходкам своей второй половинки, но когда наглая рука недвусмысленно начала поглаживать выпуклость на его брюках, он предпринял первые попытки вырваться. Он дернул рукой, стараясь заехать локтем Д. Кемпбеллу в живот, но не смог этого сделать. Руки еще сильнее стиснули его тело в своих объятиях, а дьявольские губы начали уже буквально терзать его шею, оставляя свои следы. Ладонь продолжала гладить его тело, а другая пробралась под рубашку, оглаживая живот, поднимаясь по ребрам и цепляя соски. Рэд шумно выдохнул, отмечая, что ему чертовски нравятся эти, казалось бы, похабные выходки, и тело реагирует на ласки против воли своего хозяина. Да, он голоден. Чертовски голоден. Но воспитание не позволяет ему признать этого, поэтому он продолжал слабо сопротивляться, что только распаляло настойчивого брюнета.
Скоро из губ ученого вырвался тихий стон, когда рука Неа проникла ему под брюки. После этого второй парень нагловато усмехнулся, разворачивая шатена к себе и примыкая к его губам. Уолкер уже сам старался углубить поцелуй, отставив стакан в сторону и вцепившись холодными пальцами в короткие, но пушистые черные волосы. Д. Кемпбелл прижался к любовнику всем телом, буквально вжимая его спиной в гарнитур. Они целовались недолго, но скоро воспитанный Рэд, поняв, что это может вылиться в непристойности в неподходящем для этого месте, отпрянул и тихо произнес, тяжело дыша и не сводя взгляда с карих глаз:
— Пойдем в спальню.
— Не хочу. Я желаю взять тебя прямо здесь, — упрямо прошептал темноволосый, кладя руки на ягодицы биолога и сжимая их.
— Это не этично, — отмахнулся Рэд.
— Да ну тебя! — хмыкнул Неа, беря парня за руку и потянув за собой. — Снова решил задавить меня умными словами, которых я не понимаю!
Уолкер часто злоупотреблял подобным, зная, что его партнер сдастся. Вот так вот он иногда играл с его необразованностью.
— Я в душ, — быстро кинул представитель интеллигенции, напоследок поцеловав Д. Кемпбелла и отправив того в нужную комнату.
Тот что-то пробурчал себе под нос, принявшись раздеваться. Он не любил переодеваться по-нескольку раз на дню, но другого выбора у него не было. Тем более, вставать сегодня с кровати и тем более выполнять какую-либо работу он был не намерен. Он хочет провести весь день в кровати с дорогим ему человеком, наслаждаясь обществом и теплом друг друга. Ведь у них осталось так мало времени…
Неа снял с себя всю одежду, после удобно устроившись в кровати и прикрыв нижнюю часть тела одеялом. Ему до боли не терпелось овладеть Уолкером, услышать его сладостные стоны и редкие страстные вскрики. Но Рэд не появлялся уже около десяти минут. Его рука, которой он все это время подпирал подбородок, сильно затекла, и он сменил положение. Спустя некоторое время он просто лег, прислонившись головой к мягкой прохладной подушке. Тело почувствовало долгожданную слабость. И он… уснул.
Когда шатен вернулся из душа, облаченный в легкий цветастый халат, он замер в дверях, глядя на это мирно посапывающее чудо. Брюнет лежал на животе, свесив с кровати руку и приоткрыв рот. Его правая нога была оголена почти наполовину, а черные волосы с фиолетовым отливом неряшливо разбросаны по подушке. «Вульгарно, конечно, но мило», — подумал интеллигент, подходя к кровати и снимая очки. Он сложил этот незаменимый предмет своего образа, убрав на тумбочку, и положил рядом с ними свою аккуратно сложенную одежду — рубашку, брюки и длинный кардиган. Эта привычка складывать вещи даже в порыве страсти сильно раздражала Д. Кемпбелла, но сейчас ему, кажется, было всё равно, что несказанно радовало Уолкера. Он прилег рядом с парнем, потрепав того за плечо и заставляя проснуться.
— Неа, — сладко пропел Рэд на ухо любовнику.
— Давай пять минут просто полежим? — ответили ему спустя минуту. — А потом продолжим. Чесслово.
Тогда учитель скинул свой халат, оставаясь полностью обнаженным и прижимаясь к родному телу, обнимая его одной рукой за плечи и кладя голову на его спину. Пять минут, так пять минут. Но и Рэд не смог устоять перед теплом любимого тела, прохладой свежих подушек и невероятной мягкости просторной постели. И скоро он также сомкнул веки, став точно таким же вульгарным существом, что и сопящий рядом брюнет.
Неа давно хотел признаться своему самому дорогому в мире человеку, что на самом деле он работает наемным убийцей. Охранник — всего лишь подработка. Прикрытие, если можно так сказать. И вот один из его заказов, известный как Тысячелетний Граф, сорвался. И теперь его люди ищут его, намереваясь стереть с лица матери-земли. И он просто хотел провести оставшиеся часы своей жизни рядом с ним, с тем, кто когда-то вытащил его из бездны отчаяния и наркотиков. Конечно, его найдут. Найдут и выпотрошат, как какую-то тушу глупого животного, а потом повесят вниз головой на оживленной площади.
Д. Кемпбелл ужасно жалел, что не успел сделать Уолкеру предложение. Он так много не сказал ему, и именно сегодня хотел сделать это, не взирая на крики и слезы. Но они оба уснули. Значит, сегодняшнее солнце прошло мимо них. Вся жизнь через несколько часов пройдет мимо них, включая множество людей и событий, когда алый станет главным цветом торжества «темной стороны». Когда-то Неа должен был стать членом отряда «Ной», но отверг это предложение, навечно став мишенью. Но когда он встретил Рэда, в его жизни всё круто переменилось. Появился луч света, разбив плотную завесу тьмы и разбив её на осколки, впивающиеся в сердце в виде старых воспоминаний. Он не хотел, чтобы Рэд страдал. Бездушная тварь наконец-то влюбилась и нашла покой. Но бес дернул взять последний заказ, после которого он и его любовник смогли бы зажить счастливо и покинуть этот проклятый город, так любимый Неа. Но, не судьба.
И вот он, пришел кровавый карнавал. А Мана смеялся, глядя на содрогающееся тело. И Рэд поклялся, что отомстит ему, будет искать любимого в глазах толпы.
Сейчас, когда он сидел на жесткой одноместной койке с решетчатыми окнами, в его голове царила пустота. Обвиняемый в убийстве любимого человека, причём, совершенном с особой жестокостью, он не мог думать больше ни о чём. Смерть Неа сильно ударила по его психике. Его признали невменяемым. И вот, он сидел здесь, в психиатрической больнице с именем какого-то святого. За окном по яркому-синему небу плыли облака. Он провожал их своим пустым взглядом затуманенных из-за здешних лекарств глазами. Облака неслись куда-то в сторону его дома и, как ему показалось, уносили за собой солнце. Его Солнце.
Мимо него — даже Солнце. Но он ищет его, даже не подозревая, что все попытки тщетны. И душа его канет в небытие. Он ищет сам себя. И давно помешался.
Губы тронула слабая сумасшедшая улыбка. Скоро должен придти подкупленный охранник и выпустить его. Благодаря друзьям должен обрести новое имя, новое лицо и жизнь. И он найдет того, кто воткнул нож в его Солнце. Непременно.
А сейчас — седовласый
Аллен Уолкер, заключивший сделку с самим Дьяволом и обретший бессмертие, всё смотрел на уже заходящее солнце, на его пламенеющий закат, стоя на возвышении, с которого отлично было видно окно его будущей жертвы. Пригладив свои короткие волосы и проведя пальцами по недавно полученному шраму, он двинулся в сторону высокого дома. Он ненавидел Время. Оно проходило мимо него. Но нужно было спешить. Один миг решал всё. Оно должно уйти, и больше не вернуться, точно также, как и он. Солнце всей его жизни замолчало навсегда. И прошло мимо. Но ради него он, пожалуй, проживет еще пару дней.
Убей меня, Дьявол, если сможешь.
The End.
