Крестоносец

      С закатом похолодало, сухой, царапающий кожу ветер пришел из пустыни; Джек, затягиваясь кисло-горькой сигаретой, отцепил трос от последней стрелы, торчащей из обугленной грудной клетки дохлого кровососа, выдернул ее и кивнул падре — мол, поторапливайся, закидывай хлам в машину. Скоро оставшиеся вампиры повылазят из щелей, в которые забивались днем, и здесь станет слишком опасно для двух одиноких охотников. Даже для таких, как они.       Молодого священника, едва держащегося на ногах от усталости, Джек отправил в кузов несмотря на вялые протесты — вроде как тому нужно отоспаться и переварить все, что произошло за эти чертовы сутки; в определенной степени это было правдой. Но было и кое-что еще. Кроу до треска в чумной голове хотелось побыть одному.       Усевшись за руль и на автомате заведя машину, утробно заворчавшую мощным двигателем, он с минут пять просто пялился на приборную панель, и только после этого, словно очнувшись вдруг, снял с ручника и плавно надавил на газ. На унылые равнинные пейзажи наползал серый сумрак, мелькали столбики, отмеряющие мили, но Кроу, внимательно глядящий на дорогу, мыслями был совершенно не здесь, а где-то уже на южной границе штата, которую, вероятно, в это самое время пересекал Тони Монтойя… если только не остановился покормить свою подружку-шлюху своей — а может даже и чужой — кровью.       Джек тяжело вздохнул, обтер шершавой ладонью покрытое давно засохшими потеками пота и грязи лицо. Проклятье. Где он облажался? Почему, черт возьми, ничего не предпринял? Он же задницей чуял, что Монтойя что-то недоговаривает, что что-то нехорошее случилось, пока он закапывал останки их команды. Проклятье… да и что бы он сделал, узнай об укусе белобрысой стервы сразу? Ну застрелил бы суку... а толку? Обозленный на самого себя, Кроу в сердцах врезал по рулю кулаком, отчего машина вильнула по трассе. Дерьмо. А ведь Тони говорил ему: пристрелим шлюху и погоним набирать новую команду. Надо было так и сделать. Почему он не послушал? Потому что, мать его, он же тут самый крутой! Настолько крутой, что может без проблем разбрасываться своими людьми, терять тех, кто стал за годы совместной работы и отдыха почти родными, оставлять в одиночестве того, кто был из всей команды самым близким, всегда рядом, всегда за плечом, всегда на расстоянии вытянутой руки… «Не задерживайся», — сказал тогда Тони. — «Мне без тебя… неспокойно». В груди щемануло болью, он поморщился, неуклюже растирая место левой рукой. Наверняка это сломанные ребра дают о себе знать.       И вот сейчас его самый верный товарищ где-то на границе, бежит прочь от него, как от чумного, унося с собой страшное обещание. Обещание выследить и убить его, Монтойю, достать его из-под земли и всадить кол прямо в его сердце. На секунду представив, как он заносит над Тони долбанную острую палку, удерживая его за горло, и как тот в ужасе и непонимании смотрит своими невозможными голубыми глазами прямо ему в лицо, Джек вздрогнул всем телом. Нет, это будет уже не он, не его друг, не его любимый брат по оружию, а проклятый бездушный кровосос! Но как, как себя убедить..? Как не ощущать себя долбанным монстром после этого обещания?       Картинка перед глазами поплыла, и Джек включил дворники, но тут же с удивлением заметил, что они елозят по сухому стеклу. Что-то с глазами… рука его нерешительно, заторможенно утерла влажную от слез щеку. Последний раз он плакал над телами матери и отца, которых был вынужден собственноручно лишить жизни, иначе сам стал бы их закуской, и после этого больше ничто не могло потрясти его настолько сильно, чтобы вызвать хотя бы слезу. Рука обреченно упала обратно на руль.       Беги, Энтони Монтойя, беги. Беги прочь от человека, который отнял у тебя немалую часть твоей жизни, твою свободу, твою верность, и не может ставить тебя в покое даже в гибели твоей. Беги от крестоносца, который, разрывая свое сердце на куски и умываясь слезами, повинуясь зову долга, заберет у тебя и душу.