Should've known right from the start, you can't predict the end

Звери — Тебе (Идеальных не бывает)

* * * — Хочешь, я открою тайну? — Не надо, знаю я, что ты дальше скажешь. — Ронда, я же хочу как лучше. Хватит тебе убиваться. — Я поняла. Позже перезвоню тебе, хорошо? — Договорились. Я отбросила телефон на кровать в раздражении. Легко говорить подруге — не страдай, надо подождать, все будет хорошо. Что будет хорошо? Что она вообще знает об одиночестве? Если бы не она, у меня бы никого не было. Никого и ничего, кроме своей дурацкой привычки к невзаимной любви. В моей голове четко поселилась метафора: одиночество — это море. А я на самой поверхности воды лежу в позе звезды, контролируя своих тараканов. Но случается буря, когда я не могу справиться со своим внутренним самоедством. И тогда я захлебываюсь своим же собственным морем, в которое сама себя когда-то поселила. И люди на пляже — лишь зеваки, которые боятся коснуться воды кончиками пальцев ног. Сегодня было очень плохо. Сердце — просто мышца, а люди — отнюдь не венец творения. Жалкое существование, которое я влачу, порой невыносимо терпеть. Но приходится жить каждый день, улыбаться знакомым и друзьям, потому что они не виноваты в том, что в моей голове поселилась тошнотворная влюбленность и ненависть к окружающим парочкам. Звонок отвлек меня от унизительного даже для самой себя самобичевания, и я не удивилась, когда увидела имя Крис на экране. — Я же сказала, что сама перезвоню, — не очень бодро проговорила я. — Я позвонила ему, — стальным голосом проговорила подруга. — Ты позвонила кому? — мозг соображал очень медленно, пытаясь отыскать ответ на вопрос. — Луи. — Дева Мария. Благодари все божество за то, что ты находишься на другом конце города, — вырвалось из меня шипение, а телефон уже летел на пол, завершая свое служение криками подруги из динамика. Она ничего не знает, но пытается делать так, как лучше для меня. Я сама не знаю, что для меня лучше. Все началось еще в школе, когда я в первый раз увидела Луи. И я словно вчера помню, как столкнулась с ним в коридоре: он был в костюме, который сидел на нем, как на парне с обложки журнала — красная бабочка, синий пиджак и слегка зауженные брюки на тон темнее. Я не понимала, откуда у нас взялись такие экземпляры. Спустя мгновение мы столкнулись глазами — и вот здесь я четко помню, как что-то в моем разуме замерло. Контакт продолжался несколько долгих секунд. И этого было достаточно для того, чтобы потом на протяжении двух месяцев не выпускать его из головы, узнать подробности его жизни, прошлой и настоящей. Понять, как он мыслит, изучить его привычки, побывать на страничках бывших девушек. В тот день состоялся литературный вечер, устроенный его выпускным классом. Я знала многих в нашей школе, но не могла поверить, что не замечала Луи все это время. Копаясь в воспоминаниях, на задворках разума мелькали лишь черные вансы. Ни магически голубых глаз, ни перехватывающей дыхание улыбки, абсолютно ничего. Но все это было потом. На литературном вечере он читал стихотворения. По правде говоря, никогда не питала особой страсти к поэзии. До того самого дня. Это был отрывок из пьесы «Сирано-де Бержерак»: «Что я скажу? Двенадцатого мая Прическу изменили вы. Мне кажется, сейчас я слышу хруст травы, Когда еще давно, но как сегодня будто, Вы девочкой встречали утро. Что я скажу? Когда я с вами вместе, Я отыщу десятки слов, В которых смысл на третьем месте, На первом — вы и на втором — любовь. Что я скажу? Зачем вам разбираться? Скажу, что эта ночь, и звезды, и луна, Что это для меня всего лишь декорация, В которой вы играете одна! Что я скажу? Не все ли вам равно? Слова, что говорят в подобные мгновенья, Почти не слушают, не понимают, но Их ощущают, как прикосновенья. Я чувствую, мгновенья торопя, Как ты дрожишь, как дрожь проходит мимо По ветке старого жасмина…» После мой мозг помахал мне ручкой, отказываясь от прежних установок. Влюбленность. Двенадцать чертовых букв. Никогда мне это слово не приносило столько несчастья. Будучи чуть младше я радовалась, когда находила для себя очередной объект симпатии. Но теперь все было иначе. Уже около года у меня не было никаких чувств к противоположному полу. Не сложилось. И это было самое счастливое время в жизни. Все было слишком идеально, чтобы так дальше и продолжаться. С этим парнем ко мне вернулась злоба, отрицание и остальные стадии принятия смерти моей свободной от любовных дрязг жизни. В какой момент вселенная решила все переиграть, я так и не поняла. Мы начали общаться. Благодаря моей неугомонной подруге, которая всем своим существом пыталась заставить меня с ним познакомиться. Когда же ее усилия не были увенчаны успехом, она решила взять все в свои руки. Мы узнавали друг друга, гуляли вечерами, горланили любимые песни, танцевали, и это все было так правильно. Он изучил меня, и мне становилось страшно. Если уйдет, если прекратит общение — это будет слишком больно. Он не знал о моих чувствах, принимая нашу дружбу за чистую монету. Вечерами, когда мы просто болтали или молчали, наслаждаясь моментом, я смотрела в его глаза, которые иногда вспыхивали чем-то еще совсем непонятным, осыпаясь искрами на мое срывающееся и любящее сердце. Он учил меня новому, открывал неизведанные горизонты. Его любимые стихи просто оставались в моей голове, стоило ему прочесть их. Мы вместе читали книги в дождливые вечера у меня дома, наслаждаясь классикой. Смотрели комедии и смеялись. Тогда я посмотрела его любимый фильм «Бриолин», после которого мы пытались научиться танцевать рок-н-ролл. Успехом это не увенчалось, но нам было весело. Он был моим Питером Пэном, о котором я грезила с четырнадцати лет. Такой же нахальный, хитрый, озорной, желающий навсегда остаться подростком. Он был до безумия романтичен. Я восхищалась им и его талантом. Я любила слушать то, как он говорит. В такие моменты я просто погружалась в него с головой, не замечая ничего вокруг. Только его голос был знаком того, что я все еще в этом мире. Но идеальных не бывает. На следующий день после разговора с подругой он встретил меня возле школы. Мы гуляли, преодолевая неловкость старыми и забытыми шутками, которые возрождали нашу дружбу. Он ушел, когда встретил девушку. Я не стала скрывать свою неприязнь к ней, а Луи думал, что я просто не хочу ему счастья. Стал обижаться, игнорировать. Первые два месяца мне не хотелось ровным счетом ничего. Я хотела сбежать. Далеко. Туда, где ледники душат холодом. Туда, где сердце перестанет так отчаянно просится наружу. — Рони, скажи мне правду, — казалось, что стоит мне посмотреть ему в глаза, и он разрушит все мои карточные домики, которые я так долго строила на обломках. — Правда относительна. Ты хочешь услышать что-то конкретное? — я старательно отводила взгляд. Все, что его интересует, подруга рассказала ему в телефонном разговоре. Зачем ты здесь? Зачем пришел? — Крис тебе вчера все сказала. — Рон, если бы я знал раньше… — О нет. Нет-нет-нет. Что бы тогда было? Знаешь? Ничего. Ты бы все также встречался с той девицей, с которой расстался спустя два месяца. Ты бы не вернулся. Не думал обо мне. Все было бы точно также. Ты бы не полюбил меня. Избавь от этих сказок. — Зачем ты так? — он попытался обнять меня, но я сразу вскочила на ноги, делая пару шагов назад. — Не люблю тебя. — Лжешь, — пристально смотря в глаза, произнес Луи. Вру. А сердце разрывается на части. Когда я уходила, была уверена, что оставила приличную часть своей души этому человеку. Оторвала кусок сердца, потому что внутри меня словно кровавое месиво из боли и отчаяния. Может быть, спустя месяц я приползу к нему, прося прощения? Может быть, я никогда не пожалею о своем решении?