The Cross

— Бен, ты должен поесть. Так говорила мама, когда в детстве Бен учился управлять Силой. Это были не самые светлые времена для семьи Соло: Бен на день запирался в комнате, садился у стены и раскачивался взад-вперёд, словно впадая в транс. Подчинить Силу у него не получалось, о чём свидетельствовали летающие по комнате — а, порой, и по всему дому — предметы. — Бен, ты расстраиваешь мать. Ты должен попросить прощения. Так говорил отец, когда обессиленная Лея падала на кровать и прикрывала ладонью уставшие глаза. Иногда она считала себя плохой матерью, а в глубине души даже жалела о том, что проболталась о беременности Люку, который совершенно не умел держать язык за зубами. — Бен, сосредоточься. Ты должен контролировать Силу. Эти слова принадлежали Люку, к которому родители отправили учиться Бена, когда тому минуло девять. Они не понимали его и не могли (или не хотели) понять: Хан Соло никогда не был чувствителен к Силе, а в Лее все задатки были пресечены на корню семьёй Органа, когда они решили воспитать из неё политика. Люк оставался единственным, кто мог бы наставить юного Бена, обучить его обращению с Силой. Однако он провалился, постоянно твердя Бену о его долге, и эти слова звучали как цитаты из давно устаревшего кодекса. Бен хотел найти и сжечь его. — Вы должны тренироваться усерднее, если намереваетесь стать достойными рыцарями Рен. В свой первый день в рядах учеников рыцарей Рен Бен слышит именно это, и в нём просыпается глухая злость, несмотря на то, что слова обращены не только к нему. У старого магистра Рен бледное — почти серое — лицо, и он больше похож на ожившую статую, чем на человека, что одновременно восхищает и вызывает отвращение. Бен обещает себе, что когда станет магистром (а в том, что так и будет, у него не возникает сомнений), не позволит никому видеть своё лицо. Когда он вступает в должность магистра рыцарей Рен и начинает подчиняться непосредственно верховному лидеру Сноуку, долг перед Первым Орденом облегает его как вторая кожа. Бена Соло с его желаниями и чувствами замещает хладнокровный Кайло Рен, подчиняющийся приказам без возражений, не задающий вопросов и подвластный обязательству, известному только ему одному: превзойти неотступно следующего за ним призрака прошлого. *** Генерал Хакс впервые ступает на борт Финализатора ранним морозным утром. Кайло понимает это, столкнувшись с ним в ангаре: на бледных щеках ещё виден румянец, а на ресницах (конечно же, это только игра воображения)  — изморозь. — Магистр Рен, я полагаю, — Хакс протягивает руку для приветствия. — Мне не хочется начинать наше знакомство с плохих новостей, но у вашего шаттла определённо есть поломка. Где-то в системе обогрева. Для Кайло становится сюрпризом тот факт, что Сноук распоряжается шаттлом без его ведома, однако генералу знать об этом совершенно необязательно. — Благодарю, генерал. Если в этой досадной промашке виноваты техники, они понесут наказание. Уголки губ Хакса подрагивают, приподнимаясь в улыбке. — Буду признателен, если вы проведёте меня к верховному лидеру. Я прекрасно ориентируюсь в пространстве, но на новом месте всегда непросто. — Я рад, что вы прибыли вовремя, генерал. Соболезную вашей утрате, — голос Сноука эхом отражается от каменных стен. — Брендол Хакс был выдающимся солдатом Империи и Первого Ордена. Для меня честь продолжить его дело и исполнить свой долг. Кайло почти не сомневается в том, что Хакс отвечает согласно протоколу, и удивляется тому, что, услышав ненавистное слово, он не испытывает желания сомкнуть руки на горле того, кто его упомянул. Во-первых, потому, что долг в кои-то веки не касается его самого, а во-вторых, его обескураживает то, с какой искренностью Хакс говорит об этом. — Соболезную, — Кайло нарушает тишину, когда они почти доходят до дверей каюты генерала. — Ваш отец, должно быть, был примером для вас. — Вовсе нет, — Хакс на ходу снимает шинель и изящно перебрасывает её через руку. Кайло замечает чёрную повязку на левом плече, чуть ниже форменной нашивки. — Ученики военной Академии на Арканисе поклонялись ему, а мне завидовали. — Ошибочно, если судить по вашему тону? — Быть сыном Брендола Хакса вовсе не привилегия. Это — испытание. От внимания Кайло не ускользает то, как Хакс сутулится, позволяя себе секундную слабость, а затем резко расправляет плечи. — Всего доброго, лорд Рен. И не забудьте про шаттл. Кайло никогда ничего не забывает, но не может не признать, что его трогает напоминание Хакса. Назвать его заботой, конечно, сложно — скорее очередное проявление воинского долга. Спустя несколько дней тщательных наблюдений, Кайло понимает, что можно смело провести жирный знак равенства между Хаксом и долгом. Генерал всегда безупречно выглядит: медно-рыжие волосы идеально уложены, сапоги начищены до блеска, а на одежде невозможно заметить даже пылинку. Он никогда не повышает голос, не теряет над собой контроль, и Кайло интересно, возможно ли такое в принципе. Ему даже не приходится прибегать к провокации с помощью Силы: не проходит и двух недель после прибытия Хакса, как один из диспетчеров ошибается, задав спутнику неверные координаты, в результате чего случается авария. — По чьей вине это произошло? — об инциденте Хакс узнаёт моментально, и Кайло не может отказать себе в удовольствии присутствовать на представлении. — По моей, генерал, — худощавый парень с острыми скулами трясётся как осиновый лист, и взгляд его устремлён в пол. — Диспетчер Шегар, — Хакс равнодушно скользит взглядом по его лицу. — Посмотрите на меня. Хотя руки генерала скрещены за спиной, в наступившей тишине все, без исключения, ожидают услышать резкий звук пощёчины. — Всё, что от вас требуется — исполнять свой долг перед Первым Орденом. Работа, порученная вам, должна быть сделана идеально. Если бы сейчас были времена Империи, подобная оплошность могла бы стоить вам жизни. Это понятно? — Да, генерал, — лицо юноши блестит от пота. — Приведите себя в порядок и возвращайтесь к работе, — Хакс бегло оглядывает собравшихся зевак и дёргает плечом. — Вы все возвращайтесь к работе. После этого инцидента, Кайло кажется, что некто внедрил в его мозг навязчивую идею: найти изъян в безупречном генерале. *** — Он вас заинтересовал, не так ли? Вопрос застаёт Кайло врасплох: не в последнюю очередь от того, что он, оказывается, недостаточно хорошо скрывал свои эмоции. — Да, верховный лидер, — лгать Сноуку нет смысла. — Сила — не то, что можно спрятать под маской. В моих глазах вы сейчас полностью обнажены, и поверьте, это не та нагота, которую следует выставлять напоказ. К счастью, в мире практически не осталось тех, кто способен разглядеть вашу слабость. — Виноват, — Кайло наклоняет голову, радуясь, что хотя бы выражение его лица Сноук не в силах прочесть. — В некотором роде генерал Хакс уникален, — продолжает Сноук, как ни в чём не бывало. — Даже среди бывших служителей Империи, не говоря уж об их потомках, редко встречается подобное рвение. Его могли бы величать Императором, будь он лет на тридцать старше. — Верховный лидер! .. — Кайло не знает, что смущает его больше: нежданные дифирамбы Хаксу или собственные пылающие щёки. — В будущем вам предстоит много совместной работы. Советую узнать его лучше, чтобы избежать… последствий, — Сноук затрагивает неприятную Кайло тему, и тот неосознанно сжимает кулаки. — Вы двое стоите на одной ступени и подчиняетесь непосредственно мне. Советую это запомнить. — Разумеется, верховный лидер. Будто в насмешку они перестают пересекаться: у Кайло появляется множество наземных миссий, которые лично он называет «карательные операции». Его руки по локоть в крови, а меч поёт всякий раз, когда забирает жизнь. Страх смерти в глазах обречённых доставляет Кайло истинное наслаждение, и иногда он позволяет себе прижаться холодным металлом маски к их вспотевшим лицам и шумно вздохнуть. Он знает — большинству знаком этот звук. Кайло не сомневается, что невидимая тень за его плечом принимает эту дань уважения. *** Хакс снимает траур спустя два месяца после прибытия на Финализатор, и Кайло становится свидетелем этого. После утреннего брифинга, проводимого дважды в неделю (ставшего традиционным вскоре после отбытия Кайло), зал покидают все, кроме генерала и магистра Рен. Хакс ровным счётом не обращает никакого внимания на постороннее присутствие, откладывая датапад в сторону и снимая повязку с лёгкой небрежностью. — Первый месяц — обязательный траур по близкому человеку. Второй — как по солдату Первого Ордена, по желанию, — поясняет он, будто чувствуя немой вопрос. — Больше считается перебором и фарсом. — Разве может быть перебор в скорби? — слова срываются с губ Кайло против его воли. — Во всём должна соблюдаться мера, — будь у Хакса чуточку иная интонация, Кайло непременно решил бы, что он, как и прежний учитель, цитирует строки из устаревшего Кодекса. — Кажется, вы больше скорбели по нему как по воину Первого Ордена, чем как по отцу, — подобные слова со стороны Кайло — вопиющая бестактность, но Хакса они совершенно не задевают. — Это мой долг, — следует лаконичный ответ. Уходя, он не забирает повязку. Долг, не иначе, приводит его спустя два дня в каюту Кайло Рена. Для последнего этот визит не становится неожиданностью, отчасти потому что рано или поздно кто-то должен был сделать первый шаг. Когда дверная панель отъезжает в сторону, первым делом Кайло улавливает окружающее Хакса облако грязно-рыжего цвета — ауру, как говорят те, кто не владеют Силой. Первая и весьма пугающая мысль: его отравили. Опасения, к счастью, не подтверждаются, когда взгляд Кайло падает на небольшую металлическую фляжку с оттеснённым гербом Первого Ордена, которую Хакс держит в руке. — Первый раз за полгода, — Хакс совершенно точно не может видеть лицо Кайло, зато чудесным образом знает о вопросах, крутящихся в его голове. — Первый раз за полгода наполнил её чем-то крепче воды. — Ты как будто оправдываешься, — Кайло обхватывает шлем, приводя механизм в действие. Избавившись от него, он сразу чувствует тонкий яблочный аромат, щекочущий ноздри. — А я почти твой ровесник. — Я вижу, — нечитаемый взгляд Хакса скользит по его лицу. — Носить маску — долг всех магистров Рен? Даже во внерабочее время и с выпивкой в руках Хакс остаётся верным себе. Кайло едва заметно кривит губы — он делает это каждый раз, когда слышит ненавистное слово, но обычно маска скрывает любые проявления эмоций. — Тебе не нравится слово, — понимающе тянет Хакс, замечая его реакцию. — Называй, как хочешь, суть не изменится. Его обескураживающая прямолинейность и проницательность почти заставляет Кайло сожалеть о том, что он снял шлем. — Дело не в слове, — пальцы Кайло выстукивают на столе незамысловатый ритм. — Тогда в чём же? — Хакс подаётся вперёд, и Кайло видит в нём неподдельный интерес. — Ты хоть когда-нибудь забываешь о своих обязательствах? — Кайло меняет тему, не зная, как ответить на вопрос генерала. — Не имею права. Именно они сделали меня тем, кто я сейчас. Если бы я следовал исключительно своим желаниям, то давно сдох бы в какой-нибудь придорожной канаве. От внимания Кайло не укрывается подрагивающее веко Хакса и сила, с которой его пальцы сжимают фляжку. По какой-то причине он волнуется. — Верховный лидер Сноук хочет, чтобы мы лучше узнали друг друга. — Не думаю, что это хорошая идея, — Хакс откидывается на спинку стула и скрещивает руки в защитном жесте. — У нас есть имена и титулы — этого вполне достаточно для комфортного сосуществования. — Ты сомневаешься в его решении? Или, — Кайло щурится, — это противоречит твоему долгу? Хакс кажется растерянным, и Кайло готов праздновать свою первую маленькую победу: он всегда будет выше, что бы там ни говорил Сноук, однако торжество длится недолго. Хакс делает то, что Кайло никак не ожидает: смеётся. Вверх от шеи мягко разливается краснота, а смех звучит настолько мягко и естественно, что Кайло стоит огромных усилий сдержаться. — Я в курсе, что случилось с моим предшественником, — несмотря на улыбку, взгляд предельно серьёзен. — И Сноук знает, что я не допущу столь глупой ошибки. Его откровение вновь обескураживает, а Кайло больше всего не любит чувствовать себя глупым. — Попробуй, — Хакс протягивает Кайло флягу, разряжая накалившуюся обстановку. — Успокаивает. Кайло буквально выхватывает её и сразу делает большой глоток. Яблочная жидкость обжигает рот, от чего в уголках глаз непроизвольно выступают слёзы, и разливается внутри приятным теплом. — Лучший яблочный сидр Арканиса, — несмотря на гордость, Хакс плохо скрывает горечь. В этот момент в нём как никогда сильно проглядывает человечность, однако Кайло прекрасно знает, как опасны подобные мысли: они прорастают в сердце подобно ядовитым семенам, затуманивают разум и отвлекают от того, что действительно важно. Отвлекают от проклятого долга. Тишина прерывается резким пиликаньем передатчика на поясе Хакса. Он тянется к нему с видимой неохотой и моментально меняется в лице. — Благодарю за беседу, лорд Рен, но неотложные дела вынуждают меня покинуть вас. Доброй ночи. «Это маска», — понимает Кайло, когда за генералом закрывается дверь. Генерал Хакс, неотделимый от долга и обязанностей, носит на службе почти такую же, как и Кайло, маску. С небольшим отличием. Вот тот изъян, что Кайло упорно в нём искал. Перед тем, как заснуть, Кайло вспоминает лучащиеся от смеха ярко-зелёные глаза с едва заметными карими вкраплениями. Алкоголь, не иначе, заставляет его желать увидеть их ближе. *** О том, что у Хакса выдаётся тяжёлая ночь, свидетельствует одна-единственная прядь, выбившаяся из идеальной причёски и едва заметная рыжая щетина. — У лейтенанта Сэйнта был приступ, — меланхолично говорит Хакс, когда Кайло равняется с ним. — Я провёл ночь в медотсеке, лично контролируя работу дроидов, но безуспешно. Сейчас его тело готовят к отправке на родину. Кайло прекрасно знает, что Хакс перебросился с покойным лейтенантом от силы парой-тройкой слов. Он хочет посоветовать ему не воспринимать смерть чужого человека близко к сердцу, но сдерживается, размышляя, а есть ли у Хакса вообще сердце. — Это мой крест, — Хакс произносит это почти одними губами, и Кайло приходится обратиться в слух, чтобы услышать его. Напряжение, исходящее от генерала, ощущается даже на физическом уровне, и Кайло малодушно радуется тому, что единственный на этом корабле обладает Силой. — Не стоит меня жалеть, — Хакс награждает его ледяным взглядом исподлобья. — Это далеко не те чувства, на которые вы должны себя расходовать, Рен. Он стремительно уходит, лишая Кайло даже призрачной возможности ответить. Кайло бесцельно смотрит в одну точку перед собой, а в западном крыле Финализатора искрят провода, и надрывается сирена. Последующие дни откладываются в памяти Кайло не заслуживающими внимания урывками. Ни Хакса, ни других высокопоставленных членов Первого Ордена он не видит: они практически не покидают конференц-зал, от чего обслуживающие роботы с металлическими подносами ездят в несколько раз чаще. Кайло ловит себя на совершенно недопустимом чувстве: беспокойстве за здравый смысл генерала (хотя ему следовало бы позаботиться о своём). — Он был предателем, — Хакс сообщает это известие с неприкрытым отвращением, но не к покойному, а к самому себе. — И сердечный приступ случился не просто так: он его спровоцировал. — Нашли что-то интересное в его вещах? — Кайло не считает нужным говорить о предателях, но не может игнорировать Хакса. — Лучше не знать, — кривится он. Кайло не нужно читать мысли, чтобы понимать, насколько сильное чувство вины мучает сейчас генерала. — Я учился распознавать ложь. Ещё в первый день я должен был… — Хватит, — от ледяной ярости в голосе Кайло стакан с водой разлетается брызгами капель и осколков. — Ты можешь хоть когда-нибудь не думать о долге? Хакс выглядит так, будто получил пощёчину, и эмоции, бушующие в нём, опьяняют Кайло. Ему нестерпимо хочется прижать Хакса к себе, обхватить его голову руками и медленно извлечь все его чувства и мысли, облачённые в золотые нити, и впитать их в себя. — Могу, — Хакс набирает на приборной панели код, и она подсвечивается ярко-алым. — Но тебе такой способ вряд ли понравится. — Это уж позволь мне самому решить, — Кайло встаёт резко, от чего стул с неприятным скрипом отъезжает в сторону. Хакс выжидает всего несколько мгновений, а затем вжимает Кайло в стену. Едва уловимый запах спелых яблок, исходящий от него, кружит Кайло голову и отключает здравый смысл. Он стягивает перчатку и ведёт ладонью по гладковыбритой щеке Хакса, очерчивает линию подбородка, а затем прижимает указательный палец к его губам. — Не думай ни о чём. В знак согласия Хакс целует подушечку пальца и задевает её кончиком языка. Кайло не помнит ничего ровно до того момента, пока они не падают на кровать Хакса, которую ещё совсем недавно хотелось назвать узкой солдатской койкой. За время разговора, разумеется, ничего не меняется, разве что Кайло теперь совершенно наплевать на её размеры, да и на весь остальной мир, потому что совершенно невозможный генерал Хакс забывает, наконец, о своём долге. Он покрывает мягкими поцелуями внутреннюю сторону бедра Кайло, аккуратными короткими ногтями легко царапает нежную кожу в паху. Кайло комкает простынь, но всё же поддаётся желанию и зарывается пальцами в волосы Хакса, направляя его голову туда, где ей самое место. Когда его ладонь скользит в медно-рыжие пряди, Кайло удивлённо охает: он ожидает (и боится), что волосы Хакса могут быть жёсткими как солома или скользкими и липкими от геля. Опасения не подтверждаются, отчего его голову хочется ласкать вновь и вновь. Хакс не слишком искушён в постельных делах — по крайней мере, в минете, — однако Кайло меньше всего волнует его мастерство. С его губ срываются совершенно дикие и недопустимые нежности, а Силу, жаждущую подчинять и обладать, он запирает глубоко внутри себя. — Ты вкусно пахнешь, — бормочет Хакс, выпуская член изо рта только для того, чтобы облизать его. — Мне нравится. Кайло едва не разрушает момент насмешливым «Это обычное мыло», но соображает — пусть и запоздало — что Хакс имеет в виду совсем другое. Что ж, все условности они могут обсудить и позже. В этот раз Хакс заглатывает его член без видимых усилий, и Кайло стоит большого труда сдержать свои фантазии и не дать им взять над собой верх. Слишком тесно, слишком тепло, слишком влажно… — Кайло, — лицо Хакса пылает, непослушные волосы липнут ко лбу, и это — самое возбуждающее, что Кайло когда-либо видел в жизни. — Я сдержал своё слово. Почему ты не можешь расслабиться? На этот вопрос нет ответа. — Я помогу тебе, — Хакс слезает с постели и, пошатываясь, встаёт на колени возле стены. — Я так хочу, Кайло. Сопротивляться столь откровенному призыву у Кайло нет сил. Да и зачем противиться? Больше не ледяной и несдержанный генерал ждёт его на коленях, облизывая покрасневшие и припухшие губы, и толкаясь в свою ладонь. — А что хочешь ты? — Хакс смотрит на него полностью расфокусированным взглядом и едва ли не умоляет прочесть его мысли. «Потом», — мысленно обещает Кайло им обоим, и весьма грубо притягивает голову Хакса к себе — так, что он утыкается носом в его пах, а кадык нервно дёргается. Хакс, безусловно, чувствует это обещание, отсасывая так старательно, как только может. Он дышит через раз — и то только потому, что Кайло напоминает ему об этом, оттягивая голову назад, и заставляя вдохнуть воздух через нос. Дыхание щекочет кожу, но это самая возбуждающая щекотка из всех, что помнит Кайло. Он едва не упускает момент подступающего оргазма и вовремя прекращает неровные движения бёдер, мягко отстраняя Хакса от себя. Тот смотрит с непониманием и даже с обидой, но всё равно находит, чем удивить Кайло. — Я знаю, что ты хотел найти мою слабость, — шепчет он, но в голове Кайло слышит его крик. — Вот она. Он прикасается неожиданно горячими пальцами к бедру Кайло и открывает рот. От зрелища коленопреклонённого, жаждущего и покорного Хакса у Кайло срывает все тщательно выстроенные внутренние барьеры, и только чудом Сила не захватывает осколки его разума. Память Кайло бережно запечатлевает каждое мгновение: как белые вязкие струи падают на язык и щёки Хакса, причудливо разукрашивая его лицо. Будто в замедленной съёмке Хакс проводит двумя пальцами по щеке, собирая семя и, по-прежнему не отрывая одуревшего взгляда от Кайло, тщательно вылизывает и обсасывает их как конфету. У Кайло подкашиваются ноги; он опускается, садясь на пятки, и в этот момент Хакс низко, протяжно стонет, приваливаясь к стене. Его грудь часто и тяжело вздымается, помутневшие глаза закатываются, и Кайло клянётся себе, что в жизни не видел зрелища прекраснее. Он осторожно отводит прилипшую чёлку со лба Хакса, целует в его висок, и от ускользающего аромата яблока сердце пропускает удар. — Это ведь не из чувства долга? — зачем-то уточняет он, делая большие паузы между словами. Хакс не отвечает, впрочем, Кайло ожидает этого. Он ощущает небывалое умиротворение, аккуратно вытирая лицо Хакса белоснежным платком, извлечённым из внутреннего кармана кителя. Он знает, что вскоре грянет буря: предчувствие никогда не подводит, и всё-таки прогоняет все тревожные мысли. Они, конечно, вернутся, равно как и невозможное чувство долга, но не сейчас. *** … Спустя пару дней весь Финализатор облетает известие о необычной находке, которую хранит старик на всеми забытой планете: о карте с координатами местонахождения последнего джедая. Даже когда они нависают над Джакку смертоносной тенью, Кайло, несмотря на полученные указания от лидера Сноука, хочет, чтобы это оказалось сном. — Карту необходимо найти, — безапелляционно заявляет Хакс, буравя тяжёлым взглядом скрытое маской лицо. — Это ваш долг, лорд Рен. И впервые в жизни Кайло не бежит от него.