Безответно

Сокджин уставился на алые лепестки, тихо кружившиеся на поверхности воды в унитазе. Прекрасно, подумал он, вытирая рот тыльной стороной ладони, и сплюнул, чтобы избавиться от навязчивого ощущения набитых в рот лепестков. Замечательно, мысли в голове были тупыми и тяжелыми. Это просто великолепно. Лучше не бывает. Торопливо смыв воду, чтобы никто ничего не заметил при следующем походе в ванную, Сокджин встал, растирая грудь; его ноги дрожали, и он чувствовал себя еще более беспомощным, чем обычно. Ханахаки. Он знал, что его чувства к Юнги крепнут, но даже не представлял, что ему будет так плохо. Он потер грудь снова; где-то там, внутри, в грудной клетке, разрастались розы, опутывая его тело, засыпая его лепестками. Они будут расти и расти, пока не задушат его, или пока его безответная любовь перестанет быть таковой. Или… Или он мог согласиться на операцию. Она была совсем несложной; эта болезнь уже так давно стала обыденной, что операции проводились быстро, и восстанавливались после них буквально за пару дней. Но, если бы он согласился, это бы означало, что от своих чувств он избавится тоже. Он мог бы сказать менеджеру. Ему бы назначили операцию в ближайшие дни, и он вылечился бы прежде, чем это стало бы серьезной проблемой. Но его чувства к Юнги исчезли бы вместе с цветами. Стряхнув с плеча лепесток, он улыбнулся своему отражению. – Ты будешь в порядке, Сокджин, – вслух произнес он. – Посмотрим, что будет дальше. ___________________ Кажется, с того момента прошла неделя, или около того; в тот день Тэхён плюхнулся на диван и забрался к нему на колени. – Хён, ты слышал? Сокджин глянул на него поверх своей книги, и Тэхён, понизив голос, несмотря на то, что в общежитии они были одни, произнес драматическим шепотом: – Я слышал, что Ынджи из A Pink сделали операцию. Ей вдруг стало плохо при всех, и она стала кашлять лепестками подсолнухов. Они ее сразу в больницу отвезли. У Сокджина что-то пугающе знакомо затрепетало, забилось в груди от этих слов. Приподняв бровь, он поинтересовался: – Она в порядке? – Ага, – Тэхён пожал плечами. – В смысле, это ж несложная операция, правильно? Она теперь не чувствует того, что раньше, но, я слышал, у нее все было не так серьезно. Всего несколько лепестков. Лучше же потерять чувства, чем умереть от них, правда? Трепещущее ощущение в груди не отпускало Сокджина, под ребрами все сжалось. Ему срочно нужно было в ванную. Иначе его вывернет наизнанку прямо здесь, и все лепестки осыплются на Тэхёна. – Наверное. Пусти меня, Тэхёни. Мне нужно в ванную. – Но я так хорошо устроился, – Тэхён прижался к нему крепче и потерся носом о бедро Сокджина; в этот момент он был похож на большого щенка. – Ты такой теплый и уютный. Сокджин закашлялся прежде, чем успел его оттолкнуть. Его тело прошило судорогой, такой сильной, что Тэхён поднял голову, и в этот момент Сокджин не смог сдерживаться больше – алые лепестки посыпались из его рта сплошным потоком Тэхёну на лицо. Его глаза расширились, и он резко вскочил. – Хён! – вскрикнул он, хватая Сокджина за плечи и стряхивая лепестки. Он хотел сказать что-то еще, но Сокджин только потряс головой, и Тэхён, застыв, смотрел огромными глазами на то, как Сокджин продолжал кашлять, как лепестки все сыпались и сыпались, устилали пол, алые и шелковистые. – Хён, как… когда… когда это началось? Господи, сколько их... я не могу сосчитать! Хён, мы должны сказать менеджеру-хёну. – Нет! – Сокджин вскочил, и лепестки с его колен осыпались на пол. – Тэхён, пожалуйста. У меня все под контролем, клянусь, - он оглядывал комнату в отчаянии, пытаясь осознать, почему лепестков было так много, и не понимал. Их количество росло с ужасающей скоростью. Лепестки усыпали чуть ли не весь пол, и Сокджин видел, как Тэхён разглядывает их. – Хён, как ты сможешь держать это под контролем? – его голос дрожал. – Посмотри, как их много. Ты… как долго ты уже? – Не очень долго. Может, с неделю. Тэхён, пожалуйста… я в порядке. Я не хочу, чтобы мои чувства забрали. – Неделю?! – глаза Тэхёна расширились еще сильнее. – Неделю, и все уже так серьезно? Хён, ты потеряешь свои чувства, если умрешь. Мы потеряем тебя, если ты умрешь, – он затряс головой, словно пытаясь выбросить эти мысли из нее прочь. – Я должен сказать менеджеру-хёну. Или Намджуну-хёну. Я… да, я так и сделаю. Я скажу Намджуну-хёну. Он всегда знает, что делать. – Нет, пожалуйста, Тэхёни, – Сокджин схватил его за руку. – Клянусь тебе, я все удержу под контролем. Тебе нужно только притвориться, что ты ничего не видел. Пожалуйста? – Ничего не видел? – Тэхён сжал руки на его плечах сильнее, из его глаз покатились слезы. Он был совершенно сломлен. – Хён, как ты вообще можешь просить меня просто… просто смотреть, как ты умираешь? Сокджин застыл. Тэхёна колотила дрожь, а слезы продолжали литься, и он не сводил глаз с лепестков на полу. Когда Сокджин наконец взял Тэхёна за запястье и заговорил, голос его был мягким: – Я не умираю. – Неправда, – Тэхён сердито смахнул слезы с глаз. – Посмотри, как много лепестков. Ты задохнешься из-за них. И это будет моя вина, если я никому ничего не скажу, – он шагнул ближе, еще ближе, обвил руками талию Сокджина и крепко обнял его. – Просто посмотри на них. Убивают тебя… и такие красивые. Но Сокджин уже знал, что победил. Тэхён никогда не был способен отказать ему в чем-то. – Они меня не убивают. Давай, помоги мне убраться, – потянувшись, он погладил Тэхёна по голове. Тот опустился на колени рядом с ним и принялся собирать лепестки ладонями. – Что это за цветы? – Думаю, розы, – отозвался Сокджин, поднимая лепесток. Тэхён тоже взял один и осторожно потер его между пальцами. – Тэхёни, спасибо тебе. – Если ты умрешь, – голос Тэхёна был непривычно мягким, – я никогда тебя не прощу. ___________________ Тэхёну не пришлось волноваться слишком долго: тайна Сокджина вскрылась, когда он однажды засыпал лепестками все заднее сиденье машины, в которой они ехали. И как бы он ни умолял, менеджер был непоколебим. И сейчас Сокджин лежал на больничной койке, ожидая, пока подействуют обезболивающие, чтобы его смогли отвезти на операцию. – Прости, – Тэхён перебирал его пальцы в своих руках. Сокджин вздохнул и погладил его по лбу. – Это не твоя вина, – он закашлялся, и с его губ осыпалась еще горсть лепестков. – Может, так даже лучше. Прости меня. Тебе, наверное, было очень тяжело. – Это был Юнги-хён, правда же, – Тэхёну, казалось, было неловко, и он водил носком кроссовка по полу, не поднимая глаз. Это был не вопрос, а констатация факта, и Сокджин знал, что не нужно подтверждать то, что Тэхён знает и так. Тэхён рассмеялся, и его глаза блеснули от слез. Затем он стиснул ладонь Сокджина покрепче. – Все будет хорошо, хён. ___________________ Моргнув, Сокджин уставился на больничный потолок. В груди что-то тупо ныло, а рот был закрыт кислородной маской. Юнги сидел на стуле для посетителей; увидев, что Сокджин очнулся, он придвинул стул ближе и вытащил наушник из одного уха. – Операция оказалась сложнее, чем планировалась, потому что розы слишком разрослись, – Юнги взъерошил волосы Сокджина. – Тебе придется побыть в больнице еще немного. – Прости, – хрипло прошептал Сокджин, и повторил, прочистив горло, – прости. – Все в порядке, – Юнги улыбнулся и погладил его по щеке. – Просто отдохни, – он откинулся на стуле назад, засунул наушник обратно и открыл книгу, которую Сокджин почему-то не заметил, когда только проснулся. Он ничего не чувствовал. Раньше его сердце затрепетало бы, когда Юнги дотрагивался до его щеки, похлопывал по ладони, если бы он просто был рядом – но сейчас он не чувствовал ничего. Глаза Сокджина наполнились слезами, и, прежде чем он осознал это, слезы покатились вниз, капая на подушку, когда он закрыл глаза, чтобы остановить их. – Не плачь, – прошептал Юнги тихо, и прохладные пальцы стерли с лица Сокджина влажные дорожки. – Все будет хорошо. ___________________ Он провел в больнице две недели, и когда его наконец выписали, единственным напоминанием о Ханахаки остался лишь шрам на груди. Тэхёну теперь было гораздо спокойнее рядом с ним, но он все равно вел себя с Сокджином так, будто тот мог сломаться в любой момент. – Ты же знаешь, что я в порядке, – сообщил Сокджин Юнги, когда тот принес ему холодной воды после того, как у них кончилась практика. – Это была просто операция. – Она длилась восемь часов, – напомнил Юнги негромко, наливая еще воды в пластиковый стаканчик. – Прими как данность то, что все пытаются позаботиться о тебе теперь. – Я принимал это как данность все те две недели, что был в больнице. Я не настолько хрупкий, – Сокджин вздохнул, опираясь спиной на зеркало танцзала и съезжая по нему вниз. В груди снова тупо ныло; он прижал ребро ладони к шраму и вздрогнул. Заметив, как заволновался от этого Юнги, Сокджин ярко улыбнулся ему: – Я буду в порядке, обещаю, – но тот, казалось, ни на секунду ему не поверил. – Давайте закончим на сегодня, ребят. – Юнги, я… – Я устал, – оборвал Юнги его возражения. Нахмурившись, Сокджин снова потер грудь – это стало уже привычкой. Раньше, как бы сильно Юнги ни уставал, он никогда первым не предлагал закончить тренировку. Вздохнув, он направился к уборной. Тэхён прицепился к нему по пути, болтая о какой-то игре, в которую недавно погрузился по уши, и настаивал на том, что Сокджин тоже должен попробовать. Пока Тэхён продолжал тараторить, Сокджин наклонился над раковиной и ополоснул лицо. Выпрямившись, он мягко потрепал Тэхёна по щеке и усмехнулся: – Я все пропустил, пока умывался. – Все хорошо, – Тэхён засмеялся в ответ, – я тоже уже не помню, о чем говорил. Прижавшись к Сокджину со спины, он обнял его за талию и признался: – Мне нравится говорить с тобой, хён. Ты слушаешь все-все, что я говорю, несмотря на то, что обычно это глупости всякие. Улыбнувшись, Сокджин взъерошил его волосы. В горле стоял ком, и он прокашлялся, потом еще раз, снова и снова, прикрыв ладонью рот – и замер, когда почувствовал мягкое прикосновение лепестка к коже. Тэхён замолк, не сводя взгляда с алых лепестков в его ладони. – Что? – прошептал Сокджин, не веря своим глазам. – Но операция... Моментально запаниковавший Тэхён выпустил его, схватил за руку и поволок обратно в танцзал; он звал Намджуна и Юнги вслух, и Сокджин не мог сделать ничего, чтобы что-то изменить, когда Юнги разжал его пальцы и увидел смятые лепестки. – Ты ведь сказал, что у тебя все в порядке, – голос Юнги дрожал, пока Намджун набирал номер менеджера. – Как сильно нужно чувствовать, чтобы это даже после операции вернулось? Сокджин опустил голову. Он не знал. Рука Юнги вздрагивала в его ладони. ___________________ После второй операции он восстановился довольно быстро, но цветы вернулись снова. Они продолжали возвращаться, снова и снова, каждый раз, и, в конце концов, все зашло так далеко, что Сокджин еще не успевал оправляться от предыдущей операции, когда ему уже назначали новую. Он почти все время проводил в больнице, и Тэхён замечал, как он слабеет с каждым днем. – Его телу нелегко приходится, – говорил доктор менеджеру. – Операция простая, но все равно, в конце концов, мы вскрываем ему грудную клетку. Его телу все труднее восстанавливаться после каждого раза. Нам нужны экстренные меры. Операции – слишком большой стресс для него. Тэхён проводил с ним столько времени, сколько мог: он шатался поблизости еще задолго до часов приема, а потом оставался с ним так долго, пока врачебный персонал не выгонял его. Он болтал все время, чтобы только не слышать тишины, и Сокджин слушал все-все, что тот говорил, пусть и не отвечая так часто, как раньше – но всегда кивая ему или улыбаясь. Был только один день, который немного отличался от других. Еще раньше Юнги принес Сокджину книгу, и в тот день он читал ее. Тэхён, сложив голову на руки, наблюдал за ним и ловил лепестки, опадающие вниз, когда Сокджин кашлял. А затем тихо спросил: – Если бы кто-то влюбился в тебя, что было бы у него? – Я бы никому такого не пожелал, – Сокджин шмыгнул носом. Тэхён покраснел: - Я думал, ты не хотел, чтобы твои чувства удаляли. – Я не хотел. Но все равно… это ужасно, разве нет? Я бы никому такого не пожелал, никогда, – Сокджин отметил страничку, на которой остановился, и отложил книгу, кашляя снова. В последнее время это происходило все чаще, и Тэхён знал, что еще совсем недавно ему назначили бы новую операцию на днях. Но теперь врачи не торопились, пытаясь понять, как долго они еще могут тянуть время – потому что каждый раз Сокджин все сильнее слабел, и каждый раз ему было все труднее проснуться. – Но если это все равно произойдет? – Тэхён снова опустил голову на руки. Какое-то время Сокджин молчал, а потом тихо отозвался: – Пионы. – Пионы, – повторил за ним Тэхён, подняв взгляд. – Не знал, что ты любишь пионы. – Ну зато теперь знаешь, – Сокджин ему улыбнулся, а Юнги нахмурился и шлепнул Тэхёна по затылку. – Ну и тему для разговоров ты нашел. Тэхён только пожал плечами и проворчал что-то, снова пряча лицо в сгибе локтя. Он этого терпеть не мог. Все они уже знали, что Сокджин был влюблен в Юнги. Однажды он даже слышал, как Юнги и Намджун спорили из-за этого, но никто из них не мог обвинить Юнги в чем-то. Болезнь разбиралась в людях лучше них самих, если чувства и вправду были искренними. Юнги нельзя было заставить что-то чувствовать к Сокджину. И Тэхён не должен был его винить. Но все равно винил. Если бы это был он – он положил бы к ногам Сокджина весь мир. ___________________ В тот день Сокджин был каким-то более оживленным, чем обычно; Тэхён говорил о чем-то, болтал с ним, и Сокджин улыбался и отвечал ему. А в следующую секунду он закашлялся особенно сильно, и лепестки посыпались из его рта сплошным потоком. Их было так много, что они завалили всего Сокджина, просыпались на пол; он согнулся пополам. – Хён! – закричал Тэхён, вскочив со стула и схватив Сокджина за плечи. Юнги и Чимин подскочили тоже – Чимин выбежал в коридор, чтобы позвать врача, Юнги подхватил Сокджина из рук Тэхёна. Тот согнулся снова, прижимая ладонь ко рту, и сквозь пальцы, поверх них просыпался еще один поток алых лепестков. Вцепившись в руку Тэхёна, Сокджин прошептал: – Тэхён… больно. Тэхён замер – это был первый раз, когда Сокджин признался, что Ханахаки причиняет боль. И, как бы он ни старался – не мог отделаться от мысли о том, как шипы роз впиваются в Сокджина изнутри, раня его. В этот момент, прижав ладони к его груди, больше всего на свете Тэхён хотел одного – выдрать с корнями эту болезнь, чтобы она никогда не возвращалась больше. Но Юнги оттолкнул Тэхёна прочь, схватил лицо Сокджина в свои ладони и прижался к его губам своими – прямо поверх налипших на них лепестков. Замерший Тэхён смотрел на них снизу вверх – он упал на пол, когда Юнги его толкнул. Ворвавшиеся было в палату доктора тоже замолчали, и когда Юнги отстранился – Сокджин уже был без сознания. Когда последний лепесток опал с его губ, одна последняя слеза выкатилась из его закрывшихся глаз. – О боже, – прошептал Чимин. – Он… он что... – Не тупи, – шикнул на него Юнги, бледный, как полотно, все еще сжимая Сокджина в руках. – Он еще теплый. Он жив, – отступив в сторону, он пропустил врачей вперед. Когда Сокджина увезли в операционную, Тэхён, Юнги и Чимин остались втроем, посреди моря алых лепестков. Тэхён опустился прямо на них, сгребая их и сжимая в кулаке. – Если он умрет, я никогда тебя не прощу, – проговорил он, сминая и разрывая лепестки. – Мне плевать, что это не твоя вина. Я никогда тебя не прощу. – Я себя тоже не прощу, – голос Юнги был тихим, как никогда. ___________________ Сокджин пережил эту операцию, но это далось ему куда тяжелее, чем раньше. Он выглядел еще более больным, чем когда-либо, его глаза запали, он постоянно был в холодном поту, а кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. В этот раз он пробыл после операции без сознания четыре дня, и даже когда он очнулся, то возвращался к жизни куда медленнее, чем раньше. Сняв с себя кислородную маску, он попытался сесть, но у него ничего не получалось, пока Тэхён ему не помог. – Извини, – прошептал Сокджин, затем похлопал по кровати рядом с собой. Тэхён присел, и Сокджин опустил голову ему на плечо. – А где все остальные? – Ты в интенсивной терапии. Один посетитель за раз. Я отказался уходить, – объяснил Тэхён. – Но, наверное, ты бы предпочел, чтобы тут был Юнги-хён. Сокджин улыбнулся ему: – Нет, честно, я предпочел бы тебя, – и когда Тэхён глянул на него неверяще, добавил: – оно ушло, ты помнишь? И Тэхён попытался забыть хотя бы ненадолго о всех тех шрамах, что пересекали грудь Сокджина. Попытался забыть о том, что оно вернется, что оно ранит его снова. Вместо этого он просто выдавил из себя улыбку и тихо сказал: – По крайней мере, ты выглядишь неплохо. Сегодня тебя должны перевести в обычную палату. Тебя сюда сразу после операции положили. Сокджин долго смотрел на него, прежде чем грустно улыбнуться в ответ. – Тэтэ, – шепнул он, положив ладонь на его щеку. – Ты выглядишь так, будто сейчас заплачешь. Тебе это не к лицу. Будь всегда счастливым. Я буду в порядке. ___________________ И оно вернулось, как Тэхён и думал, и ему хотелось плакать от этой несправедливости. Как судьба может наказывать кого-то за любовь? На Юнги это тоже давило; он проводил с Сокджином так много времени, как только мог, и временами выглядел даже еще более больным – если такое, конечно, было возможно. Чонгук рассказал Тэхёну, что однажды он видел Юнги, стоящего на коленях у постели Сокджина и сжимающего его руки – и это был первый раз, когда Чонгук увидел, как Юнги плачет. – Юнги, – тихо позвал Сокджин, и Тэхён уже не был уверен, знает ли Сокджин, что он, Тэхён, тоже здесь. Он сидел в углу, опираясь на стену, и почти слился с тенью. Тэхён не знал, когда Сокджин провалился в сон: до того, как он пересел туда, или после. – Почему ты поцеловал меня в тот день? Юнги не ответил, и это был первый раз, когда Тэхён увидел, как тот не находит слов. В конце концов, опустив голову, он пробормотал: – Я не знаю. Мне показалось, что ты умираешь. Я не знал, как это остановить. – Но ты не любишь меня. Юнги замолчал. А потом повторил снова: – Я не знаю. Тэхён вздрогнул, вжался в угол сильнее и перевел взгляд расширившихся глаз на Юнги: он ждал совсем не такого ответа. Юнги закрыл книгу, которую перелистывал до этого, придвинул стул ближе – Тэхён видел, как тот оставил на полу царапину. – Если я поцелую тебя снова, и цветы исчезнут, что будет потом? – Не знаю. ___________________ Когда Юнги поцеловал Сокджина в тот день, и цветы исчезли – это ни капельки не удивило Тэхёна. Намджун потом много рассуждал о том, что Юнги просто заставил себя полюбить, огромным усилием воли, но Тэхён не был в этом так уж уверен. Юнги всегда относился к Сокджину немного иначе, чем к остальным - немного заботливее, немного нежнее. Может быть, Юнги всегда был в него влюблен, и не осознавал этого, пока жизнь Сокджина не оказалась в опасности совсем рядом с ним. Сейчас, стоя у зеркала в ванной, Тэхён улыбался своему отражению. Его ладони были сжаты, чтобы ничего не растерять. – Ну, – шепнул он сам себе, так тихо, чтобы не слышал больше никто, – я ведь могу хранить секреты. Никто не узнает. Сокджин счастлив. И раскрыл ладонь. На ней лежал широкий, светло-розовый измятый лепесток – прямо там, где он и уронил его в ладонь, закашлявшись. Значит, вот как выглядят лепестки пионов.