~
- На сегодня тренировка закончена, жду всех завтра после уроков, - все парни сдвинулись со своих мест, заговаривая между собой, кроме двоих. И в тот же момент их окликнули: - Такао, Мидорима, надеюсь завтра вы больше не будете витать в облаках, иначе не допущу к матчам. Оба баскетболиста посмотрели на тренера и одновременно произнесли: - Да, тренер. Сразу после они пошли в сторону раздевалки, избегая смотреть друг другу в глаза, только исподтишка, пока другой не видит. Войдя, застали неугомонный смех и негромкую ругань сокомандников. Оба подошли к своим шкафчикам, они оказались рядом. Такао попытался скрыть удивление, он ведь специально пришел раньше всех и выбрал то место, в котором Мидорима, по мнению брюнета, никогда не оставил свои вещи. Казунари сразу схватил свою одежду и поспешно начал натягивать её на себя, вытирая взмокшее тело махровым полотенцем, после пробурчал что-то нечленораздельное, хлопнул по плечу спокойно достающего бутылку с водой бомбардира, застыл на мгновение и выбежал из помещения. Мидорима остался в гуле мужских голосов, задумчиво смотря на закрывшуюся дверь. Его лучший друг в последнее время вёл себя неестественно. Такао и раньше был странным, в его понимании, слишком громким, взбалмошным и несерьёзным, но сейчас у него случаются непонятные перепады настроения, то жизнь – тлен, хотя Такао пытается скрыть это, да только шутер за эти два года уже насквозь его видит, то он постепенно превращается в Кисе, при этом остря шуточками направо и налево, при чём они имеют чёрный оттенок, раньше такого не было. По мнению Шинтаро – это ненормально даже для такого несносного разыгрывающего. Изменения он заметил давно, почти полгода назад, периодически ловя на себе задумчивые взгляды Казунари, начал приглядывать за ним. Спустя некоторое время понял, что брюнет постепенно замыкается в себе, надевает маску весёлости, пряча за ней истинные чувства. Даже сейчас он заметил некоторое смятение, догадаться от чего оно было не сложно. Не зря он спросил Мияджи о том, где раздевался разыгрывающий, чем отделался лишь удивленным взглядом. Всё время он просто наблюдал, изредка пытаясь разговорить напарника, но тот всегда уходил от разговоров, а Шинтаро не настаивал, ждал момента, когда Такао сам решится поделиться проблемами. Но, несмотря на всё, парень замечал, что брюнет отдаляется от него, даже меньше подкалывает и издевается, он всё чаще остается в тишине, хотя жаждет услышать “Шин-чан!”. С одной стороны, ему это нравилось, с другой, ощущение неминуемой потери преследовало зелёную макушку постоянно. Грусть поселилась рядом с ним, иногда заходя проведать, и она грызла его изнутри, не давая забыться, помогали только тренировки и уроки вместе с желанием поступить в медицинский. Баскетболист сидел и рассуждал о причине подобного поведения, пока не заметил, что сидит в тишине на лавке, а вокруг никого, не считая быстро одевающегося первокурсника. Шинтаро немного нахмурился и принялся раздеваться, собираясь в душ. Очки спорхнули с переносицы и остались лежать в сумке, дожидаться уже чистого хозяина. Намылил волосы, затем тело, и в этот момент в голове не кстати всплыли недавние прикосновения Такао, его мягкие подушечки пальцев, то как они нежно пробегали по руке, невесомо касаясь и, как будто, лаская. Мидорима невольно почувствовал, как краснеют щёки, ведь ему захотелось почувствовать это ещё раз и, желательно, не на руке. Если честно, то это был не первый раз: несколько недель назад атакующий защитник проснулся часа в четыре утра со скользким вставшим членом, готовым к работе. А всё из-за весёлого улыбающегося брюнета, которого он взял прямо на полу в баскетбольном зале, его громкие стоны и крики, наполняющие всё пространство, до сих пор заставляли воображение играть и заигрываться. Как Шинтаро не пытался, он не мог выбросить это из головы, почти каждый день сон всплывал в памяти, причём так ясно и отчётливо, что иногда приходилось сомневаться в его нереальности. И каждый раз случалось то, что беспокоило ещё больше, - он возбуждался. Сегодняшний день не стал исключением, член медленно, но верно поднимался вверх. Мидорима повернул кран, оставляя только холодную воду. Это помогло, но не совсем, безумный холод вышвырнул все чувства на дальний план, осталось лишь небольшое напряжение в районе гениталий. Быстро насухо вытерся, поспешил надеть одежду и, наконец, согреться. Вышел из влажного помещения и устремился к шкафчику. Уже открыв дверь, заметил слева метрах в пяти фигуру, напоминающую по всем параметрам разыгрывающего. Прищурился, как он и ожидал, этим человеком оказался Такао. Всё бы хорошо, да только его лицо было каменным, за ним явно скрывались бурные эмоции. Зеленовласка посмотрел туда же, куда и брюнет несколько секунд назад, сразу же понял свою оплошность и отвернулся, накидывая полотенце на бёдра. В обычной ситуации он бы остался в таком же положении, но не сейчас, не когда тело снова погорячело и начало возбуждаться, и всё из-за мысли, что Казунари видел его нагим. Хуже всего было другое - раньше они в баню вместе ходили, но ничто никого не смущало. Мидорима начал уверять себя, что это глупо, но это не помогло, пенис и не собирался опускаться вниз. От дурацких, по мнению парня, мыслей его отвлёк хриплый, немного приглушённый голос: - Я ключи в шкафчике забыл, вот и вернулся. Скоро заберу и уйду. После этих слов он закашлялся и прошмыгнул в уборную, а у Шинтаро появилась минута для переодеваний, он, кстати, успел и встретил брюнета с уже безразличным выражением лица и криво застёгнутой рубашкой. Такао заметил несостыковку в пуговицах, как и беспорядочно взъерошенные волосы, с которых капала оставшаяся вода, моча белую ткань, чего Мидорима не замечал, а просто смотрел на него излишне беспристрастным взглядом. Это было неестественно. Если бы всё было обычно, зеленоволосый бы сейчас уже застёгивал сумку и прощался с ним, но нет. Стоял как изваяние в одних трусах и рубашке. Долго не раздумывая, а, точнее, вообще не думая, разыгрывающий приблизился, смотря лишь на ложбинку между ключицами. Как же хотелось дотронуться, но нельзя, он смог сдержать своё желание, но убрать руки от белых пуговиц не получилось. Увидел бы кто-нибудь, сказал, что в нём проснулся перфекционист, которым Казунари никогда не был и ни за что не стал бы, это скучно. Он всё делал на ощупь, смотря лишь в одну точку, чтобы не сорваться. У него вполне получалось, пока при движении вверх он не задел кожу баскетболиста. Она была нежная и горячая, словно он и не из душа вышел. Мидорима дёрнулся от холодных пальцев брюнета, но не сдвинулся с места, продолжая выжидающе и молча смотреть сверху вниз на тёмную макушку. Предложи ему сейчас променять месяц житья без гороскопов на возможность услышать мысли, роящиеся в черепной коробке Такао, он без малейших раздумий согласился бы. Но никто не предлагал, и ему оставалась лишь стоять и смотреть на то, как быстрые пальцы переходят с белоснежной ткани на его грудь, выводя ведомые только Казунари узоры. Он задевает сосок, Шинтаро никогда не думал, что это чувствительная зона. Как же он ошибался, благо Такао не увидит и не почувствует в который раз за сегодня твердеющий только от мимолётного прикосновения член. Брюнет замирает и, не поднимая глаз, упирается лбом в неприкрытое тканью плечо. Шутер давно уже ничего не понимает, в голове засела пустота и почти незаметное беспокойство, просто стоит и ждёт дальнейших действий, как слышит громкий вздох и тихий смех, смахивающий больше на истерику, потому что Такао так не смеётся. Он считает, если веселиться, то на полную громкость, чтобы заражать позитивом других, чем не раз выводил из себя напарника. Мидорима прекрасно осознаёт, что его подозрения подтверждаются. Если сейчас ничего не сделать, возможно он больше не увидит широкую улыбку, предназначенную именно ему, а постоянные смешинки в янтарных глазах пропадут навсегда. Такао вздрагивает от неловкого прикосновения длинных, пока не перемотанных пальцев к непослушным волосам, пока вторая рука шутера обнимает его за плечо, так легко, и ему кажется, что сейчас ему всё это снится. Невесомое перебирание прядок чёрных волос и почти незаметная улыбка на бледном лице, которую он не видит, но определённо знает, что она там есть. Длинный палец соскочил и дотронулся до верхней части уха, нет, это не сон. Но зачем? Почему он это делает? Неужели я так жалок, что даже Мидориму проняло? Отстранился, всё так же не смотря в глаза. - Не трогай, - максимально холодным голосом произнёс Казунари. Не давай ложную надежду, иначе я сгорю окончательно, - прикусил язык, чтобы последние слова так и не сорвались с языка. Такао научился. Он уже давно научился держать себя и свои желания в узде. И ушёл, оставляя полуголого парня задумчиво смотреть ему вслед. "Надо поговорить с ним", – вертелась мысль в голове бомбардира, пока он застёгивал ремень и складывал форму. Потому что без счастливой улыбки будет намного хуже. Мидорима не знал, на сколько, лишь смутно чувствовал, что никогда себе не простит игнорирование состояния друга. Он и так слишком часто оставался в стороне. Выйдя из раздевалки, услышал раздающиеся из зала удары мяча. Это мог быть только один человек, и Шинтаро решил не откладывать в долгий ящик выяснение всех проблем. Парень вытворял невероятное. Зелёные глаза еле поспевали за мячом, его было почти не видно, лишь изредка мелькало рыжее пятно. Финт, и Такао на трёхочковой, последний удар, и затем полёт по слишком высокой дуге для всех, кроме Мидоримы, потому что она его. Казунари научился, уже давно, но защитник впервые видел свой бросок в исполнении брюнета. Разыгрывающий был невероятен, шутер знал это давно, сейчас лишний раз убедившись в своих суждениях. Такао приземлился, спокойно наблюдая за мячом, хлопнула сетка. Он стоял, не шелохнувшись, невесомо шевелились лишь губы, ни звука не вылетало, тихий, почти незаметный шёпот. Лишь через минуты две развернулся в сторону от наблюдателя и, прикрывая ладонями лицо, тихо рассмеялся. Сжал волосы между пальцами, вскидывая голову вверх. Постепенно повышая громкость, ещё немного и сорвётся. Это прекрасно понимали они оба, Мидорима думал, что оно к лучшему, как раз снимет стресс, и лучше было бы оставить его одного. Но всё равно произнёс: - Хороший бросок. Глухой смех смолк, Такао широко раскрыл глаза. Этот голос, любимый до боли в груди. Время замерло. Он забыл, что значит дышать. Он здесь… Видел Сглотнул, приоткрыл рот, пытаясь выпустить воздух из лёгких, получилось, но с трудом. Затем глубоко вдохнул и потянул за чёрные пряди до тёмных точек перед глазами, пытаясь привести мысли в маломальский порядок. Раздался глубокий голос, вышедший, как ни странно для Казунари, из его горла: - Что ты здесь делаешь? - Не хочу оставлять тебя наедине с демонами. Снова тишина. Стало смешно до безумия, парень беззвучно смеялся, крепко сжимая запястье одной руки другою. Наконец гортанные смешки начали выходить из широко раскрытого рта. В глазах что-то защипало. Такао повернул голову к парню, до сих пор стоявшему в дверях зала. - Демонами? Он видел всё, что хотел – беспристрастное лицо напарника, и уточнил, наслаждаясь сразу же возникшим испугом и распахнутыми глазами из-за кривой улыбки на одну строну вместе с горящим взглядом, наполненным отчаянием, болью и слезами. Затем лицо ястреба приобрело почти нормальный вид, если бы не холодные и яростные глаза. - Ты сказал демонами? – хищно оскалился, стискивая зубы до боли. Плечи дергались от разрывающих изнутри чувств. Отвернулся, чтобы не видеть изученного вдоль и поперёк человека. Это больно. Грубый и звонкий смех залил всё пространство тёмного зала. Такао смеялся, закинув голову назад, захлёбываясь истеричным смехом, но не мог остановиться. Это выше его сил. Целый год насмарку… Плевать! Даже сжимающие две руки рот не помогли достигнуть желаемого. Согнулся, держась за живот. Он не думал, не хотел. Мысли были острыми иглами, пронзающими самое больное место. Казунари закрыл уши, не желая слышать резкие слова, слетающие с бледно-розовых губ. Громкие смешки не прекращались, брюнет завалился назад, но устоял на ногах, не переставая смеяться. Что-то попало на губы. Солёное. Неужели слёзы? Да, они. И что? Ничего, совсем ничего. Всё хорошо. Зачем останавливаться? Правильно, незачем. Но он услышал быстрые шаги, приближающегося к нему человека и окрик: - Такао! Нижняя губа порвалась от острых зубов, Такао не сразу расцепив слипшиеся ресницы, опустил руки, успокаиваясь, или, по крайней мере, пытаясь. Не приближайся, иначе я за себя не отвечаю, придурок! - Пошёл к черту! – громко выкрикнул брюнет, не оборачиваясь, на лице почти улыбка, если не обращать внимание на гримасу боли. - Поздно, Такао, - раздался голос сверху. На плечо легла тяжелая рука аса Шутоку. Развернулся и сразу же встретился с твёрдым и уверенным взглядом зелёных глаз. Презрительная усмешка и суженые янтарные глаза служили ему ответом. - Убери, - сквозь сжатые зубы произнёс Казунари. Но Шинтаро не собирался просто так отпускать его. Не сейчас, да и не потом тоже, он не отпустит этого безумного брюнета, правда он понял это только что, когда боль от слёз друга принялась царапать сердце и душу. Только Такао об этом не знает, может, стоит ему сказать? - Я… Его прервали, срывая руку с плеча и берясь за ворот рубашки: - Что я? А, Шин-чан, - произнёс, подражая своему прежнему обращению к шутеру. – Что я, а? Не хочешь оставлять меня наедине с моими демонами?! – выплюнул с яростью слова в лицо зеленоволосому. Ему хотелось рвать и метать, а из глаз текли водопадом слёзы. - Да что ты знаешь обо мне! Что?! Ни черта! Я странный, да? Именно так ты и думаешь, ведь я должен вечно улыбаться и шутить. Я и делаю это сейчас, не заметно? – растерянным взглядом одаривая Мидориму. – Я устал, Шинтаро… Устал… Устал постоянно прятаться и сдерживаться, чтобы не впечатать тебя в стенку, не связать и не изнасиловать, - неживая улыбка сползла с его лица. - Но тебе же плевать, да? - иронично спросил баскетболист, болезненным взглядом пронзая своего напарника, бывшего напарника, теперь всё кончено. Поднял глаза и увидел жалость, вперемежку с чем-то неведомым ему. Но сейчас ему всё равно. Он сдался. Оттолкнул с силой назад, со словами: - Уходи. И забудь всё, что ты слышал и видел сегодня. Опустив голову вниз, заметил дрожащие пальцы на обеих руках. Одну прижал к лицу, дабы успокоиться, она закрыла большую часть. Открытым глазом увидел растерянное выражение лица баскетболиста и хотел опять накричать, чтобы исчез из поля зрения хотя бы сейчас, но получилось только тихо попросить срывающимся голосом, сдерживая рыдания: - Уйди. Мне больно. Уйди, Шин… - в конце сойдя на шёпот, умоляюще посмотрел на любимого человека с вымученной улыбкой на лице и прикрыл глаза. Следом распахивая их от неожиданного тепла и крепких объятий. Его нос уткнулся в зелёные волосы Мидоримы, склонившегося к нему. Вмиг вся злость испарилась, осталось только недоумение и никуда не девавшаяся боль. - Что … - А теперь заткнись и молча слушай, - холодный голос Мидоримы немного отрезвил его, в груди яростно заскребло. – Ты не один такой бедный и несчастный, так что возьми себя в руки, иначе я тебя ударю. Брюнет стоял, ошарашенно глядя во тьму за спиной напарника, не пытаясь вырваться или оттолкнуть. Шинтаро продолжал: - Ты выводишь из себя своим весёлым видом, раздражаешь, постоянно шумишь, перебиваешь, болтаешь без умолку и лезешь не в своё дело. Но если ты перестанешь быть таким, мне будет … - замолчал, а затем тихо выдавил из себя, - грустно… Я тоже устал, - прошептал парень на ухо брюнету, задевая губами мочку. Немного отстранился, усмехнулся выражению эмоций Такао, мягко провёл по щеке, стирая почти высохшую дорожку слёз, глядя в полные надежды янтарные глаза. Тот прошептал, завороженно смотря в зелёные омуты: - Не верю… Ты врёшь, - он говорил, в глубине души надеясь, что не спит, что Шин не исчезнет, стоит ему прикоснуться к бледной коже. Он не двигался, боясь спугнуть волшебный сон, о котором он мечтал этот долгий год, разрываясь изнутри. Мидорима прекрасно видел всё, о чём думает напарник, сейчас он без проблем читал его. Наклонился, осторожно прикасаясь к кровоточащим искусанным губам, аккуратно слизывая алые капли, проходясь по всей их поверхности. Такао обдало горячим ветром, всё естество стремилось ответить, но он стоял не двигаясь, внимательно осматривая бледное лицо с закрытыми глазами, находившееся прямо перед ним. Едва заметная родинка под крылом носа, полоска от очков на переносице и маленький шрам над правой бровью – это точно он. Но зачем? Он не понимал, почему сухие и такие желанные губы накрыли его. Не мог понять, а, точнее, просто не хотел. Такао прекрасно осознавал, что если он воспроизведёт причину этого приятного безумия и ошибётся, то долго будет собирать себя и пытаться склеить кусочки души, поэтому он продолжал не понимать. Мидорима остановился, ему не нравилось бездействие друга. Что-то не так. Казу ясно дал понять, что он чувствует и чего он хочет, так что же? Оторвался от него и посмотрел ясными глазами на янтарь. Он был словно стеклянный, Такао спрятался, снова… - Потому что я не хочу потерять тебя, идиот, - раз, и маленькие трещины разошлись внутри от одной фразы, разрывая стену, за которой стоял счастливый и такой привычный улыбающийся Казунари Такао. Его взгляд потеплел, а мышцы расслабились – он пришёл в себя. Брюнет чувствовал тепло длинных пальцев и прерывистого дыхания на своём лице, он улыбнулся радостно и беззаботно, обнимая друга, а точнее любимого, за шею. Боли больше не было, только тёплое чувство разливалось по груди Он не тонул, а плавал в нём. Оно смазывало все шрамы и рубцы на сердце, сделанные собственным хозяином. Он хотел сделать шаг, как ноги подкосились, и он повис на Шине, правда ненадолго, тот подхватил его за пояс. Сильные руки баскетболиста удерживали его на весу, и Такао точно знал, что не упадёт, потому что Шин сказал, что не отпустит. А если он сказал, то так и будет, потому что Мидорима лишних слов не говорит. Такао верит, он наконец-то разрешает себе верить в то, что рядом настоящий, живой, сделанный из плоти и крови, а не из мечты и фантазии человек. Он ждал год. Мучался и изводил себя, а оказалось всё настолько просто… Теперь он осознал, что Шин прав, назвав его идиотом. - Ты давно?.. – спросил, счастливо улыбаясь, у зелёной макушки, на которую смотрел слегка сверху. Мидорима отвёл взгляд и, слегка покраснев, произнёс: - Месяц. Раздался яркий смех, Шинтаро больше не боялся за друга, с ним всё хорошо, и он проследит, чтобы так продолжалось и дальше. - Я устал, ты устал, Шин-чан, мы придурки! – нежно и тепло вынес вердикт Казунари, в ответ получив полуулыбку, чего ему вполне хватило. Но это только пока, желания никуда не ушли, наоборот, стали невероятны близки к исполнению. - Говори за себя, - спустя некоторое время мягко пробурчал Мидорима, одновременно зарываясь носом в смольные волосы, пропахшие апельсином.Часть 1
5 марта 2016 г. в 17:10
Янтарные, немного узкие глаза внимательно рассматривали сосредоточенное на математической задаче лицо. Сколько раз брюнет уже делал это? Не знает, не считал, но, скорее всего, эта цифра точно с тремя нулями. Ведь даже с закрытыми глазами он видит его настолько чётко, словно наяву. Кожа парня светлая, слегка розоватая, как будто разливается тихим светом. Не всматриваясь, можно увидеть складки кожи возле нахмуренных бровей, уткнувшиеся в белый лист бумаги приоткрытые глаза, цвет которых нельзя рассмотреть из-за отблеска стёкол очков, и, наконец, притягивающие взгляд, манящие бледно-розовые губы.
Объект наблюдения тряхнул головой, убирая тем самым лишние пряди с глаз и, задумавшись, закусил губу, абсолютно не обращая внимания на мир вокруг. В этот момент ненависть Такао заиграла с новой силой, впрочем, также, как и желание. Брюнет готов был разорвать чужую рубашку в клочья, прижать к стене обладателя зелёной шевелюры и не отпускать до полного удовлетворения, но воспроизведение этого не только не успокаивало, но и разжигало огонь желания внутри.
Щелк. В кулаке сжат сломанный карандаш.
Причина до боли проста: парень сильнее злится на себя самого, чем на Шинтаро. Ведь это он умудрился почувствовать влечение не к сексуальной девчонке в короткой юбчонке, сидящей так близко, а к серьёзному и странному отличнику, у которого из сумки высовывается искусственная розовая маргаритка - очередной талисман дня, приподнесённый ему Такао.
Подобное притяжение как минимум ненормально, но Казунари ничего не мог с собой поделать. В штанах стало тесно... И это на уроке математики.
Парень отвернулся и посмотрел в окно, на крутящиеся рыжие листья в потоке воздуха, пытаясь отвлечься. Не получилось, перед глазами всё стояло лицо желанного человека, впрочем, также, как и возбужденная часть тела. Выдохнул и глубоко вздохнул, уткнулся носом в задачу. Не помогло, теперь стало ещё и больно.
Поднял руку, вышел в туалет. Как только вошёл в кабинку и приспустил штаны, стало намного лучше. Прохладный воздух контрастировал с горячим членом, стоящим колом, заставляя желать ещё больше. Обхватил рукой набухший пенис и провёл несколько раз по члену, размазывая сочащуюся смазку. Он медленно дрочил, постепенно наращивая темп. В голове брюнета стояла недавно увиденная картина, воображение дорисовывало всё, что он желал: удивлённого, непонимающего ничего зеленоволосого баскетболиста во время поцелуя, лёгкий румянец на щеках от смущения, немую просьбу не останавливаться в глубине малахитовых глаз.
А его негромкие, невольные стоны сквозь закушенную губу сделали своё дело: брюнет выгнул спину и закатил глаза. Тёплая дрожь прошлась по всему его телу. Мутная белёсая жидкость устремилась наружу, Такао прислонился спиной к шершавой стенке, тяжело дыша.
Немного погодя Казунари стоял напротив зеркала, опираясь руками о раковину, ноги были до сих пор чуть ватными. Посмотрел из-под волос на своё улыбающееся отражение, в помещении раздался тихий и немного истеричный смех. Ему было хорошо и гадко одновременно: всё-таки раньше влечение к мужскому полу было неприемлемым, а мастурбация в школьном туалете с представлением связанного одноклассника - вообще извращение, теперь всё иначе. Но знал, что, во-первых, ему это нравится, во-вторых, влечение не просто сексуального характера, в-третьих, он не первый раз сбрасывал напряжение в туалетной кабинке. Этот дурдом продолжается примерно год, именно тогда Такао заметил свой нездоровый интерес к другу. После проигрыша Ракузану Шинтаро остался ночевать у разыгрывающего, и именно тогда, той ночью, Такао понял, насколько близок ему шутер. Он всё ещё помнит размеренное сонное дыхание и сухие губы, которые он накрыл своими, не в силах остановиться и не делать глупостей.
Если раньше всё было не сложно, всего лишь во время отвернуться, вести себя как раньше, вдоволь шутя, подзадоривая и прикасаясь к другу. Он молча ждал пока всё образуется само, просто был рядом, но теперь, после того, как он не смог отвлечься от зеленоглазого бомбардира с девушками, даже с парнями, на которых он обратил внимание с мыслями “ Вдруг получится” он понял, что обманывать себя не вариант, главное - нужно полностью контролировать своё тело, а главное – язык. Ещё немного и он расскажет, тогда можно будет попрощаться с доверием, совместными прогулками после тренировок, он уверен, что Мидорима не поймёт. Хотя последних и так уже не существует, Такао боится не сдержаться и осуществить всё, что он представлял, поэтому не рискует оставаться наедине с ним.
Как же он устал скрывать всё, придумывать дурацкие оправдания неожиданным исчезновениям и постоянно, постоянно лгать.