И ковш на небе перевернут

• У Диппер есть сотни причин, чтобы быть одержимой переплетами пожелтевших, исписанных от корки до корки страниц, подозревать всего и вся в этом городишке и не западать на платиновых блондинов. Патси (глупое имя и круглые змеиные хвосты конца буквы N) не нужны никакие причины – достаточно банального «хочу». • Дипп смотрит на пару чуть мятых стодолларовых купюр, скрещивая руки на груди. Сама ситуация до того абсурдна, что Пайнс сейчас расхохочется, но вовремя понимает – это не шутка. Это не смешно даже в теории. - Нортвест, ты серьезно? Ты предлагаешь мне деньги за… - Диппер задыхается этим словом. Патси церемонно стряхивает с плеч кобальтового пиджака невидимую пыль, и ведет себя как ни в чем не бывало. - Не торгуйся, Пайнс. Все продается, включая и твое хрупкое худенькое тельце. Диппер закипает внутри, чувствуя, как ярость опаляет артерии, мешая алой (алой, не голубой) крови и дальше циркулировать. Пайнс с хрустом мнет драгоценную бумагу, отчего-то злится еще больше (в этом точно виноват одноглазый треугольник на банкноте) и почти открывает рот, чтобы высказать все, что она думает. Пока ее вдруг не отпускает. Вот так сразу – и легко. Потому что даже если Диппер подымет эти чертовы деньги прямо с земли, положит их в карман и – огосподибоже – переспит с ним, то у нее не получится унизиться больше, чем унижается он сейчас. Пайнс глупо хлопает его по плечу – мол, классно ты придумал, Нортвест, я заценила. А теперь уходи, пожалуйста. • У Диппер на шее перевернутый ковш из родинок, и это сразу отсекает все вопросы по поводу ее клички. Патси считает их ровно до тех пор, пока ручка не спускается чуть ниже, к правой ключице, острота которой так и норовит порвать тонкую бумагу кожи. Все продается – истина понятная, аксиома, которую прививают всем Нортвестам с рождения (Патси даже кажется, что ему ввели специальную инъекцию), забыли только уточнить – не все за деньги. Хрустящие зеленые пачки в его карманах обращаются ржавыми медяками. Есть такие девушки – тщеславные, корыстные и жадные до его подарков; у них ужасно дурной вкус – поэтому они Нортвеста и выбирают. Диппер продолжает натягивать длинные рукава свитера с растянутыми петлями по самые ладони и смотреть на всех затравленным зверем. Отлично – всего-то глупая девчонка и потомок древнейшей фамилии. Он привык платить Он готов платить. • Диппер слушает какие-то слишком попсовые группы для такой удивительной умной (А+ не предел) девушки; можно было бы попробовать затащить треклятую Abba в ее полуразвалившуюся хибару. Диппер до раздутых красных капилляров в глазах зачитывается Жюль Верном, вместо бумажных страниц держа в руках весь в наклейках лэптоп; можно было попробовать торжественно вручить ей пачку самых-самых первых черновиков французского писателя. Диппер до ломоты в костях обожает находить себе приключения по самое не хочу; не просто «можно» - нужно просто взять и приковать ее наручниками к батарее, чтобы твердое железо резало до крови тонкую кожу – потому что иначе в один прекрасный день она убьется к черту. А еще Диппер любит таких констрастно сумасшедших, которые горят, горят и вечно стремятся жить, которые не вписываются ни в одни рамки и клише, которые отдают и излучают эмоции. Ты готов платить? • Нортвест стоит перед ней, как дурак (проще бы и правда было похитить ее и держать домашним зверьком, да только Патси то не подходит). Он прокручивает в голове их последний разговор. Ну же, все покупается. Выворачивай не карманы душу.