Чебурашечное

Осенней лондонской ночью Чебурашка стоял на крыше 35-этажного небоскреба под проливным леденящим дождем. В его зубах дымилась сигарета, уши развевались от порывов ледяного осеннего ветра ночного Лондона. Его с головой затапливало тоскливое чувство одиночества - до тех пор, пока сзади не зазвучали тяжелые шаги. Чебурашка с надеждой, так не свойственной матерым бандитам, обернулся назад. От дверного проема хода на крышу, в дождливой темноте, к нему медленно приближался верный боевой друг - мрачный крокодил-психопат, тренированный и накачанный настолько, что "кубики" у него были даже на носу. Только Чебурашка знал, каким ребенком остался глубоко в душе его безжалостный подельник. Подходивший крокодил виновато прятал взгляд. В душе всё оборвалось и заныло - ничего... Опять - ничего. Значит, эта крыша будет последней. - Генни? - он попытался поймать взгляд крокодила, уже заранее зная ответ. - Генни! Ну, что? Генни виновато покачал головой - нет. Опять - нет. Истерика рухнула внезапно и неудержимо. И он уже понимал, что она - тоже последняя. Он бросился к крокодилу, поскальзываясь на мокрой крыше, падая к его ногам, пытаясь хоть за что-то ухватиться... - Блять, где мой голубой вагон?! Генни, ты же обещал, что у нас будет голубой вагон! - по его лицу стекали ледяные капли лондонского ливня, которые тут же смешивались с теплыми, солоноватыми слезами. Вцепившись обеими руками в накачанную, крепкую, как гриф от штанги, ногу крокодила, он тряс его и орал, заглушаемый раскатами грома. - Я же тебе верил! Я так тебе верил! Где он, Генни?! Ради чего я так жил?! Ради чего я вообще жил?! Где мой вагон?! Очередной громовой раскат ударил с неба, разрывая барабанные перепонки. - Мне нечего тебе сказать, Чеба... - отвернувшийся напарник, щурясь до рези в глазах в резких порывах холодного ночного ветра, в отчаянии закусил губу. По накачанному подбородку побежала тоненькая струйка крови. - Я не знаю. Я не знаю, есть ли он вообще. Прости меня. - Не знаешь?! - Чеба отшатнулся, выпуская ногу крокодила. Он потрясенно смотрел на друга, не замечая, как уши обмокают в струях ливня и обвисают тряпочками. - Не знаешь?! Тогда - зачем?! Зачем это всё было?! Зачем мы сожрали пионеров?! Зачем мы украли якорь?! Из-за сбора металлолома я получил грыжу! И эта старуха с ее крысой на веревочке - в чем она была виновата, Генни?! В том, что дура и аферистка?! И всё?! А туристы, которые спиздили наш торт! Что ты сделал с ними, Генни?! А с тортом?! Ты сожрал его один, я прав?! И после этого ты еще можешь смотреть мне в глаза и говорить, что ты - не знаешь?! Внезапно, словно обессилев от крика, он тяжело оперся рукой о мокрую крышу небоскреба, опустил голову, зажмурился. Пальцы левой руки обреченно нащупали в кармане револьвер. - Чеба...- в шепоте крокодила прозвучало искреннее отчаяние. - Чеба... Не надо. - Я жил ради этого вагона. - Чеба устало засмеялся, не открывая глаз. - Ради него - и ради тебя, Генни. Ради вас двоих. А ты говоришь, что его - нет. Прости... Я устал. - Чеба... - по голосу крокодила было понятно, что он впервые в жизни не может найти нужных слов. - Чеба... Не оставляй меня. Тихий смешок за спиной - и сразу же, без паузы - сухой, гулкий хлопок выстрела. Генни медленно обернулся - Чеба лежал на крыше, в двух шагах от него, с запрокинутой головой. В одной руке он сжимал револьвер, в пальцах другой руки тлела все еще дымившаяся сигарета. Из простреленного виска быстро сбегали кровавые струйки. Крокодил заторможено шагнул к напарнику, опустился рядом с ним на колени, сел на крышу. Дрожащими пальцами прикоснулся к кровящей ране, погладил убиенного Чебу по насквозь промокшим ушам, вынул из похолодевшей руки револьвер, в отчаянии сдавил рукоять. Вдруг сразу же нашлись слова. - Чеба, ты помнишь нашу первую встречу? Ты пришел в зоопарк, я тогда работал крокодилом. Ты стоял и смотрел, как я, голый, беспомощный, плавал в этом гребанном бассейне на потеху уродским человеческим детенышам. А когда я выходил на берег, они заставляли напяливать эту дерьмовую красную тряпочку.Я помню твой взгляд тогда – Генни бережно обнял неподвижное тело друга, перехватив револьвер поудобнее, провел сильной ладонью по печально поникшим круглым ушам. - От тебя пахло апельсинами. В волосах запуталась свежая стружка от деревянного ящика... Ты был прекрасен, Чеба! И ты забрал меня с собой... Убиенный Чеба, по щеке которого из простреленного виска сбегали на глазах темнеющие кровавые струйки, заинтересованно приоткрыл левый глаз: - Это прозвучало просто как - "Ты пришел и забрал меня из этого борделя, где на меня, голого, пялились все эти гнусные старикашки". Ну, и фантазии у тебя! – он, стараясь сделать это незаметно, аккуратно смахнул с носа красно-бордовую каплю. – Я всегда думал, что ты извращенец. Вообще-то, ты обычным крокодилом там работал, забыл? - Забыл... - понурившись, Генни раз за разом прокручивал большим пальцем правой руки револьверный "барабан". - Я - мудак, Чеба. Один раз залез, как придурок, в наш фэндом - и просто крышу порвало. Я боялся тебе сказать. - Начитался он. Психопат... - презрительно фыркнул убиенный Чеба и решительно смахнул еще одну кровавую каплю с носа. - Сколько раз я говорил тебе, что ходить по городу в пальто и без штанов, с голой жопой, будет только психопат. Или извращенец. А эта гармошка твоя?! Генни виновато потупился, отвел взгляд. Потом спохватился, что разговаривает с трупом, и сердито нахмурился: - А ну, утихни! Цитрус, мать вашу! Сейчас мой финальный монолог! - Да, давай, не жалко! - убиенный Чеба решительно закрыл левый глаз и обмяк в руках друга. - Только шибче давай. А то уже и так в луже лежим. Снизу, с улицы, из темноты взвизгливо закрякал клаксон. - Чеба... Чеба, это он! Он! Ты его видишь?! - Генни, подхватив тело друга, потащил его к краю крыши. - Видишь?! Твой вагон, Чеба! Он приехал! Он здесь! Открой глаза! Чеба, я прошу тебя, открой глаза! Ответом ему было молчание. - Ты так мечтал его увидеть, Чеба. Так мечтал... - крокодил бережно взял тело приятеля на руки, встал во весь рост и ступил на край крыши. - Это из-за меня тебе не хватило сил дождаться. Это я в одиночку схомячил торт. Чеба, прости меня. И клянусь - ты увидишь свой вагон! И он бесстрашно шагнул с крыши небоскреба в пустоту, прижимая к груди друга. - Билеты берите, - прихрамывая, предложил кондуктор голубого вагона, после того как вылез из-под обломков голубых досточек и металлических реек. В крыше вагона зияла здоровая дыра, в которую заглядывало ночное лондонское небо. - Вас - двое, два взрослых, пожалуйста. - Я - с трупом... - уточнил Генни, потирая лицо, по которому весь полет безжалостно лупили мокрые уши Чебы. - Может, как багаж? - Я тебе сейчас мозг прострелю - "как багаж". - буркнул убиенный Чеба, поудобнее устраиваясь на коленях крокодила. - Давайте детский, я - до метр двадцать. - Один взрослый, и один детский, пожалуйста, - обрадованный кондуктор начал отрывать с катушек в сумке разноцветные билетики. Голубой вагон увозил их в ночь, в грозу, в ливень. Впереди ждала неизвестность.