***
Чжунэ видит то, что у людей внутри. Видит сердца. Самое смешное, что у большей части всех, кого он видел в том месте зияют дыры. Чжунэ живет с этим уже лет 15, не меньше, и его такие картины больше не пугают - прошло то время, когда он свято верил в то, что каждому можно помочь. Теперь он просто не смотрит. Некоторые из них ходят с дырой потому, что такие вот они уроды и твари, некоторым сердце разбили, а склеить его или новое они вырастить не сумели, а кто-то даже и не подозревает, что у него ничего в груди больше нету. Чжунэ по возможности не смотрит в зеркало ниже плеч, потому что знает, что может увидеть в отражении. Точнее, не увидеть. Это грустно, да, но сам он тоже не знает, как отращивать новое сердце. Если бы ему его разбили - он склеил бы его из осколков, но пустота в груди Чжунэ зияет не от несчастной любви, а от темноты внутри людей. Просто однажды он посмотрел на себя и не увидел там ничего. Страшнее этого у него тогда еще не было зрелищ. Вообще, ко всему привыкаешь - он ведь привык к пустоте людей. Привыкнет когда-нибудь и к своей. Ему бы только не видеть в маленьких детях этих дыр, да чувствовать иногда кожей ветер - и тогда вполне себя живым ощущаешь.***
Чжунэ старается не смотреть на людей подолгу не потому, что он лучший из лучших и one of a kind, хотя никто об этом и не догадывается. Они списывают это на характер и прочие легкие причины. Ну и хорошо. Только иногда хочется увидеть в груди у близких хоть немного света. Это одно из красивейших зрелищ, что вообще возможны в этом мире, пусть никто кроме него и не подозревает. Чжунэ видит день за днем только темноту, которую все они прячут за улыбками и доброжелательностью. Потому что даже когда внутри нет сердца - вежливость не купируется следом за ним. Ханбин спит меньше всех. У него в груди темнее всех. Смотреть туда страшнее, чем в глаза директору Яну. Бобби сглаживает все его острые углы своими шутками и рождает улыбку даже на его лице. Чжунэ не смотрит туда, где он, потому что Чживон тоже мертв внутри - у него кратер размером с луну. Находясь центром любой компании, он самый одинокий в том мире. И даже Чжунэ, который знает, в чем дело, не сможет ему помочь. Новый макне выглядит со своей чернотой так органично, будто у него от рождения сердца в груди и не было - он существует в этом мире с поразительной легкостью, принимает все заскоки старших, выполняя их приказы и почти не противится. Так, будто это одна из обязательных опций, с которой просто нужно смириться. Вроде стандартной мелодии на будильник, которую не поменять. Юнхен свою темноту прячет за заботой. Этот хен один из тех немногих, на кого приятно иногда посмотреть. У него в груди изредка мигают слабые всполохи - сердце еще не уничтожено, пусть и почти угасло. Оно все еще находит какие-то свои причины иногда загораться. Очень приятное зрелище. Если бы после этого вернувшаяся темнота не становилась на несколько оттенков гуще. Донхек - прямая противоположность. Чжунэ видит, как ему больно жить с живым сердцем. Он не осознает это, но пламя его сердца попросту разрушает его внутренности. Сжигает. Разрушает. Донхек, как и остальные, медленно умирает внутри, но не от темноты, а наоборот. Слишком много света для одного человека. Такие люди, как он, уходят из жизни очень быстро - Чжунэ помнит об этом и ощущает липкий страх за него. Каждый день с надеждой, что сегодня не последний. Однажды Чжунэ кажется, что Чжинхван тоже может видеть, но нет. Тот скорее чувствует на интуитивном уровне, отчего гипертрофированное чувство ценности всего происходящего напоминает о себе слезами. У него тоже темно, и Чжунэ вообще не смотрит внутрь, чтобы не узнать, из-за чего именно. Что бы ни было причиной - он не заслуживал такой участи.***
Чжинхван стягивает с плеча Чжунэ куртку на концерте, и все что тому остается - покачать головой, улыбаясь. Несмотря даже на то, что внутри у него темно, этот хен один из самых близких. Наверное, из-за гиперчувствительности. Чжунэ просто нравится тешить себя мыслями, что есть в этом мире еще кто-то, знающий о людях больше, чем они сами. Фанаты взрываются криками так, что даже через наушники закладывает уши - они обожают любой фансервис. Чжунэ не может рассмотреть их достаточно хорошо из-за ярко бьющего в глаза света. Жаль, что это только прожекторы. У многих в зале в такие моменты слабо вспыхивают в груди огоньки. Хочется плакать, зная, что многие из них младше него самого, и при этом имеют такие черные души. Мертвые. Чжинхван тянет рукава его куртки вниз и Чжунэ не может удержаться и впервые за все те дохуя лет их знакомства опускает взгляд ниже шеи, смотрит внутрь. Там рваные раны, испещренные впившимися в них осколками того, что осталось. Зрелище не самое приятное. Хен страдал от боли посильнее большинства в этом зале. Сильнее самого Чжунэ, возможно. Ку не будет выведывать тайными тропами, что именно у него в жизни произошло, что он пережил, кто разбивал ему сердце с такой жестокостью и циничностью. Осколки вросли в ошметки разодранной в том месте в клочья души - боль поутихла. Напомнить о ней будет равносильно жестокому надавливанию на самые неудачно сросшиеся. Чжунэ никогда не смог бы так поступить. Только осколки слабо мерцают в темноте чужой грудной клетки, когда Чжинхван стоит так близко и смотрит на лицо напротив. Чжунэ видит всполохи света и не может (не хочет) оторвать взгляд. Осколки тянутся друг к другу, медленно-медленно отращивают части в направлении друг друга. Клочья души не отрастут, останутся мертвым напоминанием о произошедшем когда-то в жизни хена, но сердце... Чжунэ поднимает взгляд и сталкивается со взглядом хена. Слабая вспышка в его груди видна даже так. В ответ ей слабо теплеет в груди самого Ку. Давно забытое ощущение. До смертельного приятное ощущение - почувствовать себя живым. В глазах хена - шоколадная радужка и расширившиеся зрачки, которые топят Ку. От вспышки не остается и следа, когда они отходят друг от друга, но, стоя на другом конце сцены, Чжунэ оборачивается и видит в темноте слабый мерцающий свет мелких осколков. Они тянутся друг к другу в чужой груди, готовясь срастись, и, кажется, это самое прекрасное, что он видел. Внутри него самого все еще непроглядная темнота, но слабое тепло все еще ощущается вместе с гулкими ударами, разгоняющие по венам кровь.