Десять воспоминаний Сьюзен Смит

Будучи выходцем из небольшого провинциального городка, я, как и любой другой наивный мальчишка, грезящий путешествиями, всегда мечтал отправиться покорять большой город. Я был уверен, что это превратится в грандиозное приключение, которое, несомненно, было обречено завершиться моим головокружительным успехом и возвращением домой в роли важной птицы. И все горожане обязательно сбежались бы посмотреть на меня, разинув рты и тихо перешептываясь о том, каким я был болезненным мальчиком в детстве и каким при этом вырос мужчиной. Настоящим мужчиной. — Эй, настоящий мужчина! — с иронией в голосе окликнула меня хозяйка — грузная женщина в потертом переднике, края которого размахрились и слиплись. Её утробный голос всегда моментально приводил меня в чувство, возвращая с небес на землю. — Ты еще долго? Сколько можно вкручивать светлячков?! — возмущалась она, уперев руки в бока. Как вы можете заметить, сейчас я нахожусь на полпути к становлению настоящим мужчиной. И момент величия наверняка ждет меня где-то там, впереди. Ну а пока… а пока я сделал первый шаг к исполнению своей мечты, переехав из провинциального городка в большой мегаполис, что находился «по соседству». Изначальным планом было поступление в какой-нибудь геноинженерный университет, которых в наше время пруд пруди, вот только на бюджет меня так никто и не взял, а на платное обучение средств не нашлось. Пришлось мне устроиться продавцом в небольшой генотехнический магазинчик, снять самую дешевую комнатушку в том же доме, где и работал, и сесть за учебники в надежде поступить в университет на следующий год. Правда, за месяц, что я обитаю здесь, учебники я ни разу так и не открыл, зато починил кран — трижды, настроил психорадио в комнате хозяйки квартиры, а прямо сейчас менял светодиодных светлячков в ванной. — Ну?! — не оставляла меня в покое хозяйка, нервно постукивая ногой по полу. — Долго еще? — Я почти… — выдохнул я, балансируя на краю ванной и из последних сил вытягиваясь к высокому потолку. По-хорошему, мне бы прямо сейчас не помешала стремянка, но у хозяйки ее не было. Зато был я. — Почти, — простонал я, ввинчивая последний светодиод в потолок. — Почти! — воскликнул я, торжествуя за секунду до того, как потерять равновесие и с воплем рухнуть задницей прямо в раковину, что располагалась рядом с ванной. Раковина заскрипела и еще через мгновение развалилась подо мной на куски. — За новую заплатишь из своего кармана, — удовлетворённо сообщила хозяйка, явно давно желавшая поменять данное приспособление, но все не находившая повода повесить это на одного из жителей ее квартиры. А я, как обычно, попался на ее уловку и сделал именно то, чего женщина так желала. — У меня нет денег, — пробормотал я, неуклюже выбираясь из останков раковины. — Так найди, — фыркнула та, даже не думая о том, чтобы сжалиться надо мной. — И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше, — заявила она непреклонным тоном. — Чем скорее, тем лучше, — вяло кивнул я, удрученный случившимся. — Тогда, если вы не против, я поспешу на работу, — выдохнул я, мрачно пятясь в сторону входной двери. — Да-да, многочисленных продаж! — пожелала мне алчущая новой раковины хозяйка. Многочисленных продаж, ага, как же. Ко мне в магазин заглядывали не больше двух посетителей за день. Слишком яростная конкуренция царила на нашей улице. Только через дорогу располагалось еще два подобных моему магазинчика. Через стеклянные витрины мы постоянно переглядывались с другими продавцами, мысленно бросая друг другу вызов, но обычно ничего этим не добиваясь. Кроме того, куда интереснее для меня казался магазинчик, зажатый между двумя конкурентами. «Воспопрокат» значилось на когда-то яркой, но потускневшей от времени вывеске. Поход в это место был для меня чуть ли не мечтой всей жизни! Помню, еще ребенком я как-то раз залез в сад к самому богатому человеку нашего замшелого городишки. Я хотел своровать пару яблок, но увидел открытое окно, и любопытство взяло свое. Заглянув внутрь комнаты, в которую вело окно, я увидел хозяина дома, который, казалось, взирал на сад прямо сквозь меня. Ох, и перепугался я тогда. Уже представил, как он хватает меня за руку, тащит к родителям и жалуется им, что их чадо — гнусный яблочный вор. Вот только мои страхи не оправдали себя. Да, хозяин сада продолжал смотреть на меня, но взгляд его был стеклянным. Тогда я впервые столкнулся с так называемой ловлей воспоминаний. Видеть нечто, что когда-то пережили другие люди — разве это не удивительно? Взбудораженный подобной перспективой, я в буквальном смысле зациклился на воспоминаниях, желая во что бы то ни стало прочувствовать это на себе. В подростковом возрасте я исполнил свою мечту и впервые поймал чужие воспоминания. Они принадлежали продавцу рыбы. Помню, как в нос ударил сильный запах морских обитателей, помню пронизывающий бриз, который я никогда не смог бы ощутить в реальности, так как о море знал лишь из книг, помню, какими липкими были мои руки. Не лучшее первое чужое воспоминание, но я тогда ощутил такой неописуемый восторг, что окончательно и бесповоротно превратился в воспоминомана. А быть таковым в маленьком городишке, который гордился местной булочной, а по пятницам устраивал городские танцы, где тебе грозило провести пару белых танцев с бабулями ста лет… В общем, выбор воспоминаний был слишком скуден. В основном, они принадлежали продавцам, парикмахерам да рыбакам. Но то, что таилось в воспопрокате мегаполиса, не на шутку будоражило мое воображение. И целый месяц я откладывал крупицу за крупицей, чтобы зайти туда и взять несколько интересующих меня воспоминаний. Теперь было бы резоннее отложить эти деньги на раковину, но я никогда продуманностью не отличался и не планировал отличаться ей и дальше. Более того, именно сегодня я собирался, наконец, посетить Воспопрокат и никакая раковина не помешала бы мне в этом! «Сегодня вечером я наконец-то поймаю чье-нибудь воспоминание!» — подстегивал я себя, нетерпеливо шатаясь мимо генотехники, убирая их лотки или подкармливая любимчиков. — Фр-р-р! — отреагировал на мое прикосновение кототостер и монотонно замурчал, прожаривая хлеб, что я в него кинул пару минут назад. — Смотри не сожги мой завтрак и на этот раз! — шутливо пригрозил я ему, поглаживая мягкую шерсть у основания. Кототостер замурчал пуще прежнего, наполнив весь магазин металлическим дребезжанием. Почти тут же его поддержал пылепёс, начав кататься по любимому коврику взад-вперед и вычищая из него пыль. Каждый в этом магазине ждал своего хозяина, желая быть ему максимально полезным. Жаль, люди по ту сторону витрины, избалованные и перегруженные мышетелефонами, змеепланшетами и тараканофлешками, поглядывали на выставленный товар со скучающим видом и проходили мимо. И сколько бы пылепёс ни метался по коврику, а кототостер ни жарил хлеб, едва ли они казались людям особенно интересными. Некоторые товары в этом магазинчике уже давно дожили до преклонного возраста и работали через раз, то кашляя, то хрипя, то отказываясь от еды или прудя прямо под себя. Смотря на них, мне становилось нестерпимо горько. Каково это — прожить всю жизнь в маленьком магазинчике, смотря на окружающий мир сквозь толстые стекла витрины и ожидая единственного, кто никогда не придет за тобой? Многие люди страдали от этого, что уж говорить о геноинженерных детищах. Именно по этой причине я периодически стаскивал с полки одного из технических «мастодонтов» и потихоньку, втайне от хозяина магазина, выгуливал то одного, то другого представителя новейшей и не очень геноинженерии. На сегодняшнем обеденном перерыве я решил выгулять утюгопаука. Лишь мангусточасы пропищали полдень, как я тут же спрятался в подсобке, сменил рабочие тапочки на уличные, поправил подвернутые выше щиколоток узкие джинсы и разгладил мятую рабочую полосатую рубашку, в которой больше походил на футбольного судью, чем на продавца. Магазин мой назывался Зебромаркетом, поэтому вывеска, касса и моя форма были полосатыми. Даже в моих черных волосах теперь красовались белые полоски — это было одним из важнейших условий, при котором брали на работу, так что мне пришлось выкрасить пару полос на выстриженных висках и несколько прядей в челке, что падала мне на глаза. Хозяин еще хотел, чтобы я на один из двух своих карих глаз напяливал белую линзу, дабы и здесь все было разноцветное. Но линзы я не любил и поэтому обычно надевал украшение для глаз только к приходу хозяина. Удостоверившись, что выгляжу сносно, я, взяв утюгопаука на руки, решительно вышел из магазинчика, перевернул двустороннюю табличку надписью «закрыто» наружу, а затем прошел на небольшую травянистую полянку, что отделяла дом от проезжей части. Машилошади двигались по ней с такой ужасающей скоростью, что никто бы не рискнул перейти дорогу до тех пор, пока на светофилине не загорится зеленый свет. Аккуратно опустив утюгопаука в высокую траву и заметив, с каким интересом и восторгом он пополз осматривать доселе неизведанные окрестности, я меланхолично поглядывал то на магазины-конкуренты, то на воспопрокат. Вся его витрина была обклеена рекламными брошюрами воспоминаний. Они обещали самые разнообразные приключения. Можно было оказаться на вершине горы или у шумящего водопада, поплавать в красных водах мертвых озер, а то и прогуляться по джунглям навстречу фантастическим раскопкам. И что-то из этого мне предстояло ощутить не позднее сегодняшнего вечера! От одной только этой мысли мир вокруг становился ярче, и жить хотелось необоснованно сильнее. Дверь воспопроката внезапно приоткрылась, и на улицу вынырнул невысокий парнишка в шортах, легкой футболке, сандалиях и дурацкой цветастой панамке, которые обычно нахлобучивали себе на голову разве что путешественники из старых, затертых воспоминаний. В руках парень тащил рекламный стенд в метр величиной. «Новое фантастическое воспоминание шпиона, попавшего в самое пекло преступной организации! Спешите! Всего семь экземпляров!» Парнишка разместил рекламный стенд прямо перед магазином, отошел от него на пару метров, оценивая, насколько ровно поставил его, затем вернулся, чуть поменял его расположение и вторым вариантом явно остался доволен. — Сегодня же возьму это воспоминание! — пообещал я себе тихо, на что утюгопаук повернул на меня свой угловатый носик и зашевелил восьмью лапками в мою сторону. — Ну чего ты? Устал? В это самое мгновение одна из машилошадей то ли заржала, то ли загудела на машилошадь, преградившую ей путь, из-за чего утюгопаук испуганно подскочил на месте и кинулся ко мне на руки. — Бедняга, — забормотал я. — Не бойся, я сейчас же отнесу тебя обратно на полку, — вздохнул я, поглаживая дрожащее механическое создание по ручке и ощущая, как оно от испуга нагревается и слегка обжигает мою руку. Так мои рабочие будни и протекали: несколько заказчиков, минимальная прибыль и куча умилительных представителей генной инженерии, к которым я не мог остаться равнодушным. Большинство людей относились к ним как к бездушной технике, я же чувствовал с ними определенную близость. Техника или люди, они были одиноки, как и я. И пребывали в вечном ожидании. Как и я. Мы вместе были заперты за стеклом магазина, скованные обстоятельствами и не имеющие возможности сдвинуться с места. И это заставляло меня чувствовать с ними близость куда большую, чем с любым из живых людей. Хозяин магазинчика эту мою любовь к механическим животным не просто не разделял, но еще и порицал. — Вы, месье Ксандр, слишком чувствительны, — говорил он, хмурясь. — Обращаетесь с приборами так, будто они живые. А делать этого не стоит, — каждый раз, когда он приходил проверить меня, он смолил за троих какие-то вонючие сигареты, от которых приборы фыркали и чихали. Я не раз просил его не курить в помещении, так как шерсть многих искусственных животных тут же прованивала горьковатым запахом табака. Но мужчина мои просьбы игнорировал, наклоняясь к очередному продукту вроде белковизора и выдыхая дым ему прямо в мордочку. — Но они и есть живые! — возражал каждый раз я. — Нет, в книгах по биотехноинженерии четко прописан данный пункт. Они не Живые. Полуживые, а это совсем другое дело. — Я разницы не вижу, — хмурился я, упорствуя. — Не видите, месье Ксандр, потому что вам не хватает… кругозора. Но вы поймете разницу, если поступите в университет. Провинциалам вроде вас высшее образование может открыть глаза на многие удивительные вещи, — вещал он высокомерно, отпинывая от себя стрекочущие светолампочки, что жались к его ногам. Конечно, он был прав, и я, провинциальный паренек, не избалованный геноинженерными изобретениями, видел в них нечто большее, чем просто механизмы, позволяющие жарить хлеб, убирать пыль или общаться друг с другом на расстоянии. Но было ли это плохо? Здесь я готов был спорить до хрипоты. Нельзя пренебрегать тем фактом, что все эти вещи тянулись ко мне, желали общения, внимания и ласки. И я искренне не понимал, почему этого не замечают остальные. Не замечают или игнорируют. — Спокойной всем ночи, и не шалите, — приблизившись к двери, попрощался я с обитателями магазина раньше обычного. Я знал, что воспопрокат работал столько же, сколько и мой магазин, а значит, если я хотел что-то там взять, следовало выйти до закрытия. Геноинженерные механизмы зашебуршались, отзываясь на моё прощание жалобными рыками, мяуканьем и скулежем. Пылепёс даже попробовал сойти со своего коврика, но провод, через который тот получал электричество, не позволил ему сделать это. — Я говорю — спать! — шутливо погрозил я ему пальцем и вышел наружу. Вечер всегда был моим любимым временем суток. Солнце только опустилось за горизонт, из-за чего город наполняла приятная прохлада. Вдохнув поглубже не слишком свежий городской воздух, я дождался зеленого света на светофилине, перебежал на другую сторону улицы и направился прямиком в воспопрокат. Зайдя внутрь, я уже буквально изнывал от желания скорее схватить долгожданные воспоминания шпиона, вернуться домой и предаться любимому времяпрепровождению. Но весь мой запал сошел на нет еще у порога, как только я столкнулся с проницательным взглядом выразительных серых глаз. Под их надзором я невольно замер на полпути к желаемому. — Добро пожаловать, — улыбнулся хозяин глаз, стянув с головы панамку и сделав шутливый реверанс. — Здравствуйте, — пробормотал я, робко отводя взгляд. Не знаю почему, но этот парень нешуточно меня смутил. — Ищете что-то определенное? — голос у него был ровный, приятный и неожиданно высокий. — Д-да, — заикаясь, пробормотал я. — Я бы хотел посмотреть воспоминания шпиона, — кивнул я в сторону вывески. — Ах, это, — встрепенулся парнишка. — Боюсь, все экземпляры уже разобрали, — изобразил он шутливую горестную гримасу. — Вот оно что… — пробормотал я растерянно, желая провалиться сквозь землю. Да что со мной такое? Я будто впервые в воспопрокате! Или вообще в магазине! У меня было впечатление, будто я не общался ни с единым живым организмом уже несколько десятилетий, если не всю жизнь, и теперь, внезапно столкнувшись с представителем своей расы, не мог вымолвить ни слова, потому что не владел языком. Вот только языком я владел. И общался с людьми днями напролет. Но взгляд серых глаз будто бы пригвоздил меня к полу, и я не смог объяснить себе, почему. Расстроенный тем, что воспоминаний шпиона мне не досталось, и обескураженный внезапной скованностью перед абсолютно незнакомым человеком, я уже было развернулся к выходу, чтобы поскорее выйти из воспопроката, когда меня окликнул продавец. — Быть может, я смогу подобрать для вас что-то иное? — предложил он. «Нет! Я хочу немедленно уйти отсюда, чтобы больше не испытывать необъяснимую неловкость!» — Да, я буду вам признателен, — проговорил я вслух и не поверил собственным ушам. Что это сейчас было и почему я согласился?! — Какие воспоминания вы предпочитаете? — поинтересовался парень, кладя панамку на стеклянный стол и рефлекторно приглаживая пшенично-русые волосы, которые все равно продолжали топорщиться в разные стороны. — Даже не знаю, — пожал я плечами, продолжая топтаться на месте у самой двери. — Не бойтесь подойти ближе, чтобы рассмотреть обложки! Если вас что-то заинтересует, просто укажите на воспоминание, и я расскажу, о чем оно, — продолжал подзывать меня к себе продавец. Глубоко вздохнув, я шагнул в его сторону, чувствуя себя невообразимо неловко. Только не подумайте, что я из тех замкнутых людей, которым обычно очень тяжело завести беседу с незнакомцем. Наоборот, я всегда славился чрезмерной болтливостью и даже навязчивостью. Подойти к абсолютно незнакомому человеку и начать распинаться перед ним про права геноинженерных изобретений? Без проблем! Именно поэтому для меня казалось столь диким мое теперешнее состояние. Перед этим парнем я чувствовал себя как детсадовец перед космонавтом. Руки мои вспотели, дыхание сбилось, а все слова, которые я пытался произнести, застревали где-то в глотке, из-за чего я ощущал сводящую с ума беспомощность. — Может… Вот это? — скажу честно, ткнул я в коробочку наугад, пытаясь остановить взгляд на чем-то кроме незнакомого парня. Вот только несмотря ни на что я почему-то то и дело поглядывал на него, все пытаясь понять, чем же его взгляд меня так обезоружил. — Вам интересны воспоминания уборщика туалетов? Достаточно… своеобразный вкус, — усмехнулся продавец, приподнимая бровь и поглядывая на меня с иронией. — На самом деле эти воспоминания здесь ради хохмы, но если хотите… — И только теперь я понял, что же в его взгляде было не так. Левый зрачок его серых глаз был максимально расширен, тогда как правый оставался размером с иголочную булавку. — Ваши глаза, — вырвалось у меня против воли. — Анизокория, — не раздумывая объяснил тот, благо не обидевшись на мою бестактность. Я, судя по всему, был далеко не первым человеком, который интересовался его глазами. — Здорово, правда? — Не знаю, — ответил я честно. — Жутковато. — В этом вся прелесть! — рассмеялся парень, которого моя прямота явно развеселила. — Но не будем продолжать разговор о моих глазах. Это, как вы понимаете, звучит странновато. Того и гляди, на свидание пригласите. — Нет, что Вы! — встрепенулся я, будто кипятком ошпаренный. — Я не имел в виду ничего подобного! — всполошился я. — Я знаю, — рассмеялся парень громче прежнего. — Извините, просто не мог не подколоть вас. Будем считать, что мы в расчете. Так какие воспоминания вам по душе? — Что-нибудь в духе приключений, — пробормотал я, чувствуя, что мое смущение понемногу проходит. Веселый смех продавца расслаблял. — Может быть, у вас есть воспоминания какого-нибудь искателя приключений? — Oui, — кивнул парень. — Который ищет святой Грааль или древнее золото! — Nein, — покачал продавец головой. — Все больше раскопки. — Раскопки — это здорово! — уверенно заявил я. — Может, там присутствует какая-нибудь враждебная группировка, которая хочет уничтожить местное племя? — Nein. — Или отравляет колодцы залежами химического мусора? — Nein. — Или… — Быть может, я вам просто предложу что-то на свой вкус? — усмехнулся продавец, не сводя с меня этих странных разных серых глаз. «Вот еще! С чего бы мне доверять вашим вкусам?!» — Буду вам весьма признателен, — согласился я, продолжая удивляться тому факту, что вслух говорю этому парню совсем не то, что при этом крутится у меня в голове. Хотя обычно я страдал ровно от противоположного: часто, не подумав, говорил то, что думаю, чем не раз обижал людей. Некоторые утверждают, что прямолинейность — хорошее качество, я и сам так думал до недавнего времени, но, кажется, так считают только прямолинейные люди, а все остальные от этой нашей прямолинейности склонны страдать. «Я всего лишь говорю правду!» — сколько раз я, да и множество других людей оперировали данным утверждением, не осознавая, что наше личное мнение субъективно, и правды в нем столько же, сколько и лжи, а значит ценности в этих словах не так уж и много. А зачем раскидываться тем, что априори стоит пару грошей? Как сказал мне один мудрый старичок: «Молчание — вот настоящая правда, а слова — лишь пустое сотрясание воздуха, отвлекающее нас от главного». Не уверен, что данное высказывание справедливо для любой ситуации, но лично ко мне оно подходило, и очень. После тех слов я начал реже говорить, не подумав, предпочитая помалкивать там, где сомневался в правильности своих слов. Правда, проделывал я это всего ничего, потому что с мудрым старичком столкнулся всего неделю назад у входа в Зебромаркет. — Вы слышали о Сьюзен Смит? — спросил продавец, обернувшись к стене, заставленной стеклянными коробками, каждая из которых подсвечивалась разноцветными светодиодными светлячками. — Нет, впервые слышу это имя, — ответил я честно. — А она известна? — Oui. — Путешественница? — Oui. Археолог. — И ее воспоминания будоражат воображение?! — Oui! — подтвердил продавец, вытаскивая коробочку с приятной зеленоватой подсветкой и протягивая ее мне. — Посмотрите, уверен, вам понравится! Я взял коробочку из рук продавца, отметив сильное запястье и длинные пальцы парня, расплатился за прокатные воспоминания и поспешил домой. Даже не знаю, с чем моя спешка была связана больше — с предвкушением от просмотра полученного воспоминания или с желанием поскорее убраться от пристального взгляда серых глаз, от которых у меня мороз бежал по коже. Лишь вернувшись домой, я позволил себе вздохнуть с облегчением. Как можно тише пройдя мимо двери, ведущей в обитель хозяйки, я прошмыгнул в свою комнату, заперся на ключ, скинул верхнюю одежду и направился прямиком к креслу. В моей маленькой комнатушке оно имело особое значение, потому что это было единственным, что принадлежало мне. Если забыть о том факте, что нашел я данный элемент мебели на помойке, оно было восхитительным: мягким и очень удобным. Расположившись в кресле, я открыл подсвеченную светодиодами плоскую стеклянную коробку и обнаружил там двух воспоминательных пиявок — именно через них воспоминания одного человека попадали в голову к другому. Сперва пустую пиявку прикладывали к голове человека, который пережил нечто интересное. Человек начинал вспоминать этот момент, а пиявки дублировали его мысли в себя, чтобы затем передавать их любому, до чьего мозга они доберутся. Я осторожно взял первую пиявку и приставил ее к своему виску, почувствовал несильный укол и, убедившись, что она присосалась, то же самое проделал с ее собратом. Когда обе пиявки присосались к моим вискам, я закрыл глаза и начал ждать. Воспоминания могли пробудиться тут же, в ином случае следовало подождать пару минут. На этот раз они пришли мгновенно, я лишь успел прикрыть глаза, как очутился посреди каких-то развалин. В лицо ударил сухой колючий ветер, в руках оказались инструменты археолога — кисточка и какой-то маленький молоточек. Я уже настроился на нечто непередаваемое, но следующие четыре часа единственное, что я делал — копался в обжигающем песке под палящим солнцем. Пот градом тек по моему лицу и спине, в горле пересохло, песок оказался под футболкой и прилип к влажной коже намертво. И сколько бы я ни старался стряхнуть его с себя, у меня ничего не выходило. Воспоминание мне не понравилось. Скучное. Лишь зря время потратил. — Ну как? — на следующее утро я решил забежать в воспопрокат еще до работы, чтобы выразить возмущение и сообщить парнишке, что вкус у него из рук вон плохой и что за такое воспоминание мне лично жалко затраченных денег. «Ужасно! Жарко! Противно! И безумно скучно!» — вопило мое сознание. — Полный восторг! — воскликнул я, оторопев под взглядом разных глаз. — Правда? — продавец не то удивился, не то обрадовался. На губах его появилась удивительно приятная улыбка. Улыбка, при виде которой я сам засиял, как начищенный таз. — Да, мне очень понравилось! «Что за чушь я порю?!» — Все так завораживающе и необычно! Безумно красивые виды! «Однообразные камни и куча песка!» — Вагон впечатлений! «Жара и чертов песок в трусах!» — Непередаваемо! — продолжал я делиться фальшивыми восторгами. — Вот значит как, — парень казался растерянным. — Что ж, тогда у меня для вас отличная новость! — с этими словами он спустил с полки целую стопку подсвеченных прозрачных коробок. — Ведь фильм, который вы посмотрели, лишь первый из серии! — Серии? — переспросил я пересохшими губами. — Oui. — Всё это? — Oui. — Сколько их здесь? — Еще девять воспоминаний! Здорово, правда? — широко улыбнулся продавец. — Да, очень здорово, — пробормотал я, ощущая, как к глазам подступают слезы. Это было ни черта не здорово! Сущий кошмар! «Просто скажи ему, что не будешь смотреть эту муть!» — Пожалуй, я, в таком случае, возьму вторую часть, — проговорил я, уверенно протягивая деньги за прокат. — Вы не пожалеете! — пообещал продавец, но я точно знал, что пожалею. Второе воспоминание едва ли оказалось лучше первого. На этот раз я ковырялся в какой-то вазе в маленьком душном помещении. От жары у меня кружилась голова, руки трясло от перенапряжения. После просмотра прокатного товара я почувствовал себя замученным и разбитым. Тем удивительнее было то, что утром, даже не позавтракав, первым делом я побежал в воспопрокат, чтобы поменять воспоминание на новое. Я не понимал, почему иду в это место настолько вдохновленный. Не понимал и того, почему в глаза вру продавцу, глупо улыбаясь в ответ на его шутки, и счастливо киваю, забирая новое, жутко скучное и не интересующее меня воспоминание. Мои действия казались мне странными и не имеющими смысла. Но я, несмотря ни на что, продолжал смотреть воспоминание за воспоминанием, пусть они мне и не нравились. И досматривал их до конца, не прерываясь, на случай, если произойдет что-то важное и продавец об этом важном спросит. Нельзя было перед ним опростоволоситься! А почему нельзя, я и сам не знал. — А можно вопрос? — решился я продлить наш разговор с парнем в панамке в свой уже шестой поход в воспопрокат. — Да, конечно, — улыбнулся он, выкладывая передо мной новую коробочку с пиявками. Рекламная картинка на ней обещала мне незабываемое путешествие в джунгли амазонки, в которых мне грозило мучиться от жажды, есть жуков и справлять нужду в кустиках, кишащих муравьями. А так как воспоминания принадлежали женщине, последний пункт казался особенно мучительным. Я и не думал, что подобные вещи записывают на воспоминательные пиявки. Точнее, я не понимал, на кой черт это делать? Не понимал, но продолжал смотреть. — Если вы не против, я бы хотел узнать ваше имя, — пробормотал я, каждое новое слово произнося все тише, а последнее и вовсе прошептав. Но парнишка в панамке меня услышал. — Ах да, конечно! Раньше у меня был бэйдж с именем, но я где-то его посеял, — беззаботно заявил он. — Меня зовут Пьетро. А как зовут вас, мой неожиданно постоянный клиент? — Я Кёске, — представился я, чувствуя, как щеки начинают пылать. Это что-то новенькое. Я всего лишь сказал ему свое имя. Да что со мной не так?! — Приятно познакомиться, — протянул мне Пьетро руку. — И мне приятно, — пробормотал я, усиленно вытирая вспотевшую ладонь о штанину и лишь затем пожимая руку нового знакомого. «Пьетро, значит. Черт, теперь он кажется мне восхитительнее прежнего!» — подумал я, вздрогнул, пораженный данной мыслью, быстро отпустил руку парня и уставился на него во все глаза. — Полагаю, можно перейти на «ты»? — удостоверился он, даже не подозревая, какую бурю эмоций я переживаю в этот самый момент. — Д… да. — Что-то не так? — посмотрел он на меня с удивлением. — Нет, все хорошо, — выпалил я будто робот. — Но я внезапно вспомнил об одном очень важном деле. Очень-очень важном деле! — воскликнул я, поспешно кладя деньги за прокат на маленькую тарелочку перед кассой, забирая коробку с пиявками и молниеносно устремляясь к выходу. — Заходи еще, Кёске, — бросил мне Пьетро вдогонку, и по спине моей побежали мурашки от того, как он произнес мое имя. Ворвавшись к себе на работу, будто смерч, я забежал за кассу и уселся на пол, пытаясь унять дрожь во всем теле. Что это сейчас было?! Что со мной происходит? И что за безумные мысли роятся в моей голове?! «Это неправильно!» — подумал я, с силой прикладываясь затылком о край стола, на который оперся спиной. «Боже, этого просто не может быть! Не может быть, чтобы этот парень мне нра…» — внезапный приступ нервного кашля заставил меня прервать поток нескончаемых уничтожающих мыслей. Но только я пришел в себя, как они хлынули с новой силой. «Он мне нравится?!» — данная информация не усваивалась моим разумом. — Нет-нет-нет, — замотал я головой, вперив взгляд в попугатор, которые часто устанавливали на машилошади, дабы знать, куда ехать. Попугаторы были лучшими знатоками навигации. И сейчас мне был необходим один из них. Разве что указать он мне был должен не путь до соседнего магазина, а выход из сложившейся ситуации. — Нет, понимаешь, — пробормотал я, протягивая руку к клетке с попугатором. — Чтобы я… Заинтересовался парнем? В нашем маленьком городке любителей «подергать морковку», как называли их местные жители, не любили. Над ними насмехались и даже издевались. Бывало, я и сам участвовал в мелких пакостях против парней с нетрадиционными предпочтениями. Помнится, одному местному любителю мужчин мы к порогу его дома притащили коровьи лепехи. А другого забросали конфетными фантиками. Ничего действительно ужасного мы не делали, но с самого детства мне внушали одну простую истину: таким быть нельзя. В захолустном городке сразу бы прознали о твоих предпочтениях, и все и каждый начали бы поглядывать на тебя искоса и насмешливо. «Как хорошо, что я не такой!» — искренне радовался я в детстве, наблюдая, как очередного паренька-гея притесняют в чем-либо. Так как же так вышло, что после всего произошедшего я внезапно заинтересовался парнем?! Меня же всегда привлекали девушки, и только они! — Но я ведь лучше любой девушки? — представил я Пьетро, сидящего передо мной на корточках с его фирменной улыбочкой на губах. — Намного лучше, — ответил я на автомате. — А почему? — возник новый вопрос, который тут же огласил плод моей фантазии. — Потому что… Потому что ты такой красивый, — выпалил я, застонав в голос. Нет, только не это! Неужели я действительно… Я действительно… Действительно я… — Влюбился? — скажи это Пьетро на самом деле, и я бы, наверное, сквозь землю провалился. Но его здесь не было, лишь плод моей фантазии все еще улыбался, чуть прикусив нижнюю губу. — Нет, — тем не менее, выпалил я, хотя и понимал, что если кому и вру, то только себе. — Значит нет? — фантазия наклонилась ко мне, и я представил, будто бы ощущаю его дыхание на своих губах. — А если я сделаю так? — он приблизился сильнее прежнего, и в это самое мгновение в магазинчик зашли. Приветственный колокольчик зазвенел у дверей, и я мгновенно вскочил с пола, отгоняя настойчивые мысли о злосчастном продавце. В тот день внезапный посетитель спас меня от неминуемого. Увы, вечером остановить меня уже никто не мог. Закрывшись в комнате и просмотрев очередное странное воспоминание от Сьюзен Смит, я бережно убрал пиявки обратно в коробку, а сам уставился в окно, из которого виднелась вывеска воспопроката. «Интересно, а если я приглашу Пьетро к себе в гости, скажем, на чай, он согласится?» — На чай? — усмехнулась фантазия, оказавшись прямо передо мной. Я представил Пьетро сидящим на столе, скрестив ноги, облаченным в стандартные панамку, шорты и выцветшую футболку. — Вряд ли наша встреча закончилась бы чаем, не так ли? — мне очень хотелось зажмуриться и прекратить представлять Пьетро перед собой, но фантазия взяла свое. Воображаемый продавец из воспопроката встал со стола и наклонился ко мне, уперев руки в подлокотники моего любимого кресла. — И чем бы мы в таком случае занимались, если не чаем? — этот тихий голос, эти странные глаза с разными зрачками. Не стоило и сомневаться, пригласи я действительно Пьетро к себе домой, я не смог бы совладать со своими эмоциями. Лишь представив, как это было бы, я ощутил, как сердце мое заколотилось сильнее прежнего. Настойчивая пульсация ощущалась и ниже пояса. Штаны затопорщились, ткань натянулась от возникшего возбуждения. — О нет! — простонал я, понимая, что нахожусь перед точкой невозврата. Если прямо сейчас я коснусь себя и начну дрочить, представляя Пьетро, дороги назад уже не будет. «Я выдержу!» — подумал я уверенно, но тут же потянулся к ширинке. Фантазия наклонилась к моему паху, и если бы сейчас передо мной оказался настоящий Пьетро, я бы ощутил, как его нос уткнулся в мой стояк. А если бы он еще и ширинку расстегнул, и взял его в рот… — Ох! — выдохнул я, не сразу соображая, что уже засунул руку в штаны и, сжав член, начал активно его надрачивать. Представляя на месте своей руки его губы, я уже через пару минут довел себя до завершения, выдохнул громче, чем могли мне позволить картонные стены между комнатами, и обмяк на кресле. Вытащив заляпанную спермой руку из штанов, я меланхолично уставился на свою ладонь, чувствуя себя опустошённым, если не несчастным. — И что же мне теперь делать? — произнес я вслух, не слишком рассчитывая на ответ. — Для начала расплатись за раковину, — посоветовала хозяйка, комната которой располагалась слева от моей. Расплатиться за раковину, значит? Дельная мысль. **** — А ты посмотрел все части, Пьетро? — Oui. — И они тебе тоже очень понравились? — Oui! — И часто ты их кому-то рекомендуешь? — Nein. Вообще-то ты первый, — пожал Пьетро плечами, даже не представляя, каким счастливым делает меня ничего для него незначащей фразой. — А ты бы не хотел… Ну… Хм… — я принес в воспопрокат девятую из десяти воспоминаний Сьюзен Смит с четким осознанием того, что мне срочно следует что-то сделать. Что-то, чтобы привлечь внимание Пьетро. Что-то, чтобы затем построить с ним отношения и, желательно, прожить всю свою жизнь бок о бок. Понимаю, идея была странная, навязчивая и очень наивная, но за последние несколько дней я многое переосмыслил и переоценил. Мне пришлось принять тот факт, что Пьетро мне нравится не чисто в платоническом плане хотя бы потому, что я каждый вечер дрочил, думая о нем. Разок даже представлял, как трогаю его яйца. Это было настоящей моральной катастрофой, но я справился и смирился. Было ли мне легко осознать, в кого я втюрился? О нет, я до сих пор пребывал в чертовом шоке. Но это не меняло того факта, что я хотел обладать Пьетро. И как можно скорее. Пока его не уволок кто-то другой. «А вдруг уже уволок?! Откуда ты знаешь, что он не в отношениях?» — внутренний голос был прав, а потому забирая седьмую часть воспоминаний Сьюзен Смит, я ненароком расспросил Пьетра по поводу его отношений. Мне кажется, он ничего не заподозрил, потому что я был самой тактичностью: — Пьетро? — Oui? — Скажи, а какие воспоминания ты предпочитаешь смотреть со своей девушкой? — What? — Ну… Я бы хотел посмотреть что-нибудь романтическое. Не один, конечно! У меня ведь тоже есть девушка. Ведь я люблю девушек. Как никого другого! — What? — В смысле… — Понятия не имею, что смотрят парочки, — раздраженно бросил Пьетро, мрачнея на глазах. — Но если тебя интересует чистая романтика, могу предложить воспоминания невесты. Таких здесь пруд пруди, — развел он руками, явно не понимая, из-за чего я улыбаюсь. — Наверняка твоей девушке что-нибудь да понравится. Приведи ее сюда и пусть сама выберет, — предложил он. — Кого привести? — встрепенулся я, оглушенный счастьем от того, что Пьетро не занят. — Девушку, — терпеливо повторил он. — Какую девушку? — Твою девушку. — У меня нет никакой девушки, — бросил я, запоздало соображая, о чем говорю. — Но ты только что… — Я ОЧЕНЬ СПЕШУ! Спасибо за очередное воспоминание Сьюзи, побегу смотреть! — выпалил я тогда, убегая из воспопроката красный от смущения. Так я узнал, что Пьетро один. Следующим шагом на повестке дня значилось ненароком узнать, как он относится к секс-меньшинствам. Что я и сделал на следующий день: — Пьетро? — Oui? — Вопрос прозвучит странно, но тебе не приходило в голову, что Сьюзен может быть из этих… — Из этих? — Ну… по дамочкам. — Ты как это понял? По тому, как она песок с древних кружек счищает? — Нет… просто у меня такое впечатление. Ведь воспоминания впитывают в себя не только то, что человек делал, но и то, о чем он при этом думал! — Это так. Но я не помню мыслей ни о каких дамочках, — пожал Пьетро плечами. — Наверное, ты не обратил внимания. — Может быть, — не стал спорить продавец. — В любом случае, предпочтения Сьюзен — это предпочтения Сьюзен и ко мне они никакого отношения не имеют. Люди могут любить кого угодно независимо от пола и личных вкусов, — мудро заявил продавец, раскладывая принесенные до меня коробки с воспоминаниями по своим местам. — Так-то оно так, — кивнул я, — вот только что бы ты сделал, если бы сам попал в подобную ситуацию? — В подобную — это какую? — Ну… Если бы в тебя влюбился парень? Пьетро застыл, так и не донеся коробку с пиявкам до полки. — Ничего бы не делал, — чуть помолчав, проговорил он глухо. — Разве с этим можно сделать хоть что-то? «Можно, — подумал я тогда. — Например, ответить взаимностью…» — но вслух проговорить это я так и не решился. …И вот я уже пришел за десятой частью воспоминаний некой Сьюзен Смит. К этому времени я успел сделать многое, например: немного сдружиться с Пьетро и узнать, что у него нет девушки и предубеждений к парням, которым нравятся другие парни, что весьма радовало. Единственное, что я так и не разузнал, так это смог бы Пьетро встречаться с парнем или нет. Поэтому узнать об этом мне предстояло сегодня. И весьма рискованным методом. — А ты бы не хотел… Ну… Хм… — Чего? — Нет, я… — я замолк, так и не набравшись решимости произнести ту речь, которую готовил всю ночь. — Между прочим, по тебе можно часы сверять, — почувствовав напряжение, решил разрядить обстановку Пьетро. — Неужели весь вечер ты тратишь на воспоминания? Ты ведь в курсе, что не обязан приносить пиявок на следующий же день? — удостоверился он. — В курсе, — кивнул я, чувствуя определенное возбуждение. Нет, несмотря ни на что сегодня я должен был преодолеть все свои страхи и спросить Пьетро о том, что мучало меня последние девять дней. Главное набраться решимости! Главное не убежать за мгновение До! А убежать хотелось смертельно! — Да, но воспоминания настолько интересные, что я не могу удержаться, — соврал я, не моргнув и глазом. — Что ж, тогда у меня для тебя плохие новости, осталась всего одна часть, — улыбнулся он, проходя к кассе и забирая у меня из рук девятое воспоминание Сьюзен Смит. — Не представляю, что буду делать после того, как досмотрю эту серию, — признался я. — То же, что и другие… Возьмешься за другую, — беспечно пожал Пьетро плечами, извлекая с полки последнюю, десятую коробку и протягивая ее мне. — Приятного просмотра, — подмигнул мне парень. — За мой счет. — Спасибо, — улыбнулся я в ответ. «Давай же, слабак! Говори! Немедленно! Не дай вашему разговору закончиться вот так!» — взвыл я мысленно, чувствуя, что уже направлюсь к двери, чтобы уйти. — Ах, еще кое-что, — пробормотал я, вновь развернувшись к Пьетро. — Oui? — Я… эм… Может как-нибудь… Уф… Как насчет того, чтобы куда-нибудь сходить вместе? — наконец выпалил я. Пьетро поднял на меня полные удивления глаза. — Например? — Ну… в кафе какое-нибудь или в воспотеатр! — пробормотал я, с каждым мгновением чувствуя себя все более неловко под пристальным взглядом продавца. — Зачем это? — задал он вполне логичный вопрос. Будь я на его месте, наверняка спросил бы о том же! — Просто, — вяло выговорил я, ощущая себя сдувающимся шариком. Еще чуть-чуть и я бы осел на пол, чтобы больше никогда с него не подниматься. — Даже не знаю, — протянул Пьетро, облокачиваясь на витрину перед собой и улыбаясь мне своей привычной загадочной ухмылочкой. — «Просто» мне никуда идти не хочется. Я почувствовал, что начинаю задыхаться, настолько разнервничался. Кажется, еще мгновение и меня бы ударил инсульт. Но я, продолжая ловить воздух губами, тихо процедил сквозь плотно сжатые зубы: — А если не «просто»? — никогда еще произношение слов не давалось мне с таким трудом. Я будто тащил на себе бревна. — Не «просто» — это как? — улыбка Пьетро стала шире, и у меня начало складываться впечатление, будто бы он издевается надо мной. — С… — прохрипел я. — С? — повторил Пьетро настолько очаровательно, что я от этого его «С» чуть не расплакался. — Сви… — Сви? — Свидание! — наконец, выпалил я, схватившись за футболку в районе одурело колотящегося сердца и из последних сил пытаясь держать себя в руках. — Свидание? — Пьетро не выглядел разозленным или расстроенным, что, несомненно, меня приободрило. Но и отвечать на мое предложение он не торопился. — Да, свидание, — выдохнул я, шумно сглатывая. — А как же твоя девушка? — У меня нет девушки. — Но ты говорил… — Мне надо было узнать, есть ли девушка у тебя. — И я сказал, что у меня нет девушки. — Да. — Но у меня же может быть парень, не так ли? Об этом я почему-то не подумал. — Д-да… Может, — ответил я с запинкой, ощущая шум в ушах. Только не говорите мне, что все зря?! Только не говорите, что мои чувства не взаимные? Впервые я ощущал нечто подобное к другому человеку. И мне казалось, что если я не получу от него взаимности, я взорвусь, распадусь на атомы, сотрусь с лица планеты, но однозначно не смогу с этим жить. — А он у тебя есть? — выговорил я невнятно, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Нет, — пожал Пьетро плечами. — Тогда зачем меня так пугать?! — накинулся я на парня, дав на секунду волю чувствам. — Я за это мгновение успел себя похоронить! — Даже так? — приподнял Пьетро брови, уже откровенно издеваясь надо мной. — Какие сильные чувства. А с чем они связаны, позволь поинтересоваться? — Связаны? В смысле? — Как я понимаю, я тебе нравлюсь. — Очень нравишься, — подтвердил я с жаром. — Но почему? — Я… я не знаю. — Зато знаю я, — усмехнулся Пьетро, протягивая мне десятое воспоминание Сьюзен Смит. — Посмотри это и сразу все поймешь, — пообещал мне продавец. — А сейчас мне пора работать. Будь добр, не мешай мне. Из магазина я вышел в полной растерянности. Как мои личные чувства к Пьетро могут быть связаны с воспоминаниями некой Сьюзен Смит? И можно ли данный ответ рассматривать как отказ? Весь день я пребывал в прострации, не зная, что делать и куда себя деть. То и дело я подходил к окну и вместо того, чтобы как прежде наблюдать за своими конкурентами, я разглядывал вывеску воспопроката, желая, чтобы Пьетро вышел наружу, скажем, установить новый плакат и тем самым позволил мне понаблюдать за ним хотя бы пару минут. Но время шло, а Пьетро не выходил. Лишь мой рабочий день закончился, я тут же кинулся домой, беспрепятственно преодолел коридор от входной двери до своей комнаты и заперся внутри. Меня почти трясло, когда я открывал коробочку с пиявками. Что же в этой записи не так?! Что?! Я налепил пиявок на виски. И все мгновенно встало на свои места. **** — Не мог бы ты мне объяснить, что все это значит? — первое, что я выпалил, вломившись в воспопрокат и потрясая коробкой с пиявками. — Что именно? — усмехнулся Пьетро, как ни в чем не бывало. — Это… Там… Ты знаешь! — выпалил я, не зная, как вернее сформулировать мысль. Эта запись ничем не отличалась от остальных, кроме одного-единственного момента: в самом конце раскопок полуразвалившейся колонны впервые в воспоминаниях Сьюзен появлялся человек. Это был ребенок. И Сьюзен Смит называла его не иначе как Пьетро. — Эта женщина, кем она тебе приходилась? — наконец-то я кое-как сформулировал вопрос. — Она моя мать. — Ты продаешь воспоминания собственной матери?! — Так вышло. Она была известным археологом. Эти диски продаются в любом воспопрокате. — Ладно, — согласился я, чуть успокоившись. — Хорошо, вот только я не понимаю, как это относится к моим чувствам к тебе?! — Nein? — удивился Пьетро. — Да ты еще и туповат? — усмехнулся он, облокачиваясь на стеклянный стол и начиная задумчиво постукивать пальцем по прозрачной поверхности. — Эй! — Ты же сам пару дней назад сказал мне, что на пиявки записываются не только воспоминания, но еще и мысли, эмоции. А моя мать на всех этих записях на раскопках была со мной. И, конечно же, постоянно думала обо мне. И о том, как она меня любит, я уверен. — Хочешь сказать, любой, кто посмотрит все эти записи, обречен влюбиться в тебя? — нахмурился я. — Тебе не кажется это неправдоподобным? — Почему же? По мне, так это многое объясняет. — Что, например? — Например, мою растущую популярность среди клиентов, которые видели эти записи, — беззаботно улыбнулся Пьетро. — Ладно, предположим все мои чувства из-за этого, — тряхнул я коробкой. — Тогда объясни, зачем ты вообще дал мне посмотреть воспоминания, зная, к чему это приведет?! — Хм… — продавец замялся. — На самом деле я уже некоторое время наблюдаю за тобой. Ты мне понравился. Но я не знал, как с тобой познакомиться. И тут ты сам приходишь в мой магазин, да еще и просишь меня предложить тебе какое-нибудь воспоминание. Соблазн был слишком велик, — протянул он, широко улыбаясь мне. — Я… нравлюсь тебе? — опешил я на мгновение, но тут же вернулся к главной теме разговора. — Стоп-стоп-стоп, зачем, в таком случае, ты обо всем об этом говоришь мне теперь?! Вот я насмотрелся воспоминаний твоей матери и проникся к тебе лютой любовью. Я даже решился позвать тебя на свидание! И ты внезапно раскрываешь все карты? Зачем?! — Мне показалось, что я поступаю с тобой нечестно, — вздохнул Пьетро. — Знаю, что поздновато спохватился, но все же. Как только ты перестанешь смотреть воспоминания моей матери, чувства твои ко мне охладеют. Через неделю ты еще поблагодаришь меня за мою искренность. — В жопу искренность! — взревел я, бросая коробку Пьетро прямо в голову. — А что, если дело не только в этом, а?! Не может быть, чтобы я влюбился просто потому, что какая-то женщина когда-то думала о тебе в перерывах между копанием в песке! — Ну вот и посмотрим, — вздохнул Пьетро, спокойно потирая ушибленное коробкой место на лбу. — А пока будь добр, удались из моего магазина. — И удалюсь! — воскликнул я. — А через неделю вернусь! Вернусь и докажу, что дело не в воспоминаниях! — Ну-ну… **** Несмотря на гнев и обиду, я в некотором роде увидел зерно истины в словах Пьетро, поэтому следующие семь дней провел в страхе, что мои чувства улетучатся, будто их и не было. Даже если их внедрили в меня искусственно, мне совсем не хотелось утрачивать их. Почему? Потому что мне нравилось любить Пьетро. Нравилось чувствовать себя окрыленным каждый раз, когда я видел его силуэт за залепленными плакатами окнами воспопроката. Нравилось вспоминать о его панамке, о шортах, о сандалиях, бряцающих застежками. В конце концов, мне нравилось фантазировать о том, что было бы, будь мы вместе. Тем более что это действительно могло стать реальностью, ведь я Пьетро, как оказалось, нравлюсь. Нравлюсь настолько, что он решил применить не совсем честный метод по привлечению моего внимания к своей персоне. Ну как после всего этого я мог его разлюбить? Это казалось мне немыслимым! Вот только сомнения все равно грызли меня изнутри. А что, если я все-таки по девушкам? А что, если все мои моральные измывательства над собой по поводу своей ориентации были не безосновательны? Эта неделя была самой кошмарной в моей жизни. Каждый день, каждый час, каждую минуту я думал о Пьетро и то проклинал его, то желал увидеть. Я даже успел поплакать. Всего раз, в подсобке магазина меня внезапно прорвало. Даже я сам не был готов к такого рода эмоциям, поэтому далеко не сразу смог взять себя в руки. Из-за чего я плакал? Из-за всего. Из-за обиды на Пьетро. И из-за обиды За Пьетро. Сложившаяся ситуация казалась мне невыносимо печальной, особенно в случае, если чувства мои к продавцу действительно уйдут в небытие. Семь дней, отведенные мне с Пьетро, прошли для меня, будто семь лет. Вот только по их истечении во мне ничего не изменилось. Я все так же желал разноглазого говнюка. И осознав это на утро восьмого дня, я нешуточно разозлился. — Ты сволочина! — первое, что я выкрикнул, ворвавшись в магазин Пьетро и тыкая в него пальцем. В ответ на это на меня уставились три пары глаз, две из которых принадлежали клиентам Пьетро. — Оу… прошу прощения, — замялся я, упершись взглядом в воспоминания, что хотел взять каких-то полмесяца назад — те самые приключения шпиона. Сейчас коробка с ними призывно стояла на полке, предлагая мне незабываемый вечер с перестрелками и красивыми женщинами. И скажи мне кто-нибудь в первый день посещения воспопроката, что я променяю шикарные воспоминания на выяснение отношений с вредным продавцом, я бы не поверил ни единому слову. Я проводил взглядом перешептывающихся клиентов воспопроката, бесцеремонно закрыл за ними дверь в магазин на щеколду и повернулся к Пьетро, который как ни в чем не бывало раскладывал по полкам коробки с принесенными воспоминаниями. — Ну что? Очухался? Пришел бить мне морду? — меланхолично поинтересовался он, даже не соблаговолив повернуться ко мне. — Хуже, — прорычал я, с каждым мгновением злясь все больше. — Что может быть хуже? — удивился парень, все же одарив меня взглядом. Отвечать я был не намерен. По крайней мере, не словами. Уверенно перемахнув через прилавок, я мгновенно оказался перед Пьетро и прижал его к стеллажам, на которых красовались освещенные разноцветными светлячками коробки. Воспоминания посыпались на пол, будто спелые яблоки. Продавец смотрел на мое перекошенное гневом лицо с искренним непониманием происходящего. Мне это было даже на руку, потому что растерянность Пьетро делала его еще более трогательным. Мои дальнейшие действия скорее можно приписать инстинктам, чем разуму. Я вцепился Пьетро в рубашку, резко притянул парня к себе и с напором присосался губами к его губам. Честно говоря, я рассчитывал на яростные сопротивления со стороны продавца, но отталкивать меня Пьетро не торопился. Неожиданно бойко обвив мою шею руками, он сам в ответ поцеловал меня, без стеснения проникая языком в мой рот и на мой напор отвечая своим собственным. Длинный, неторопливый поцелуй был горячее раскаленного на жаре асфальта. Мягкие податливые губы Пьетро сливались с моими. А я все никак не мог насытиться моментом. Лишь парень думал отстраниться от меня хоть на мгновение, как я начинал целовать его с еще большей настойчивостью, ведя себя как ребенок, у которого изо рта пытались вытащить леденец. Пьетро был моим личным леденцом, который мне хотелось облизать с головы и до самых ног. Новая череда коробок с воспоминаниями с грохотом попадала на пол по мере нашего медленного сползания по стеллажам вниз. На самом деле, у меня секса толком не было и с девушкой, что уж говорить о парнях. И по логике вещей, в свой первый раз я должен был нервничать так, будто мне предстоит пережить операцию по ампутации члена. Но я не нервничал. Более того, с каждой минутой во мне просыпалась все большая уверенность в правильности моих действий. Мои страхи из-за собственной неопытности заглушало неудержимое возбуждение, которое копилось во мне вот уже несколько недель и теперь стремилось выплеснуться наружу. Я сам не заметил, как руки мои оказались под рубашкой Пьетро, как ладони легли на мужскую грудь, и это не показалось мне чем-то диким или неправильным, несмотря на детские предубеждения и уверения родителей в том, что отношения такого рода ненормальны. Пьетро с готовностью отвечал мне, позволив подмять его и забрать всю инициативу себе. Происходящее между нами я бы назвал познавательным. Я с интересом юного натуралиста собирался изучить Пьетро, хотел он того или нет. Сперва, не отрываясь от его губ, я расстегнул и стащил с парня рубашку, затем та же участь постигла шорты и нижнее белье продавца, пока он не оказался передо мной полностью обнаженным, если не считать все еще нахлобученную на голову панамку, да позвякивающие сандалии. Пьетро не особенно стеснялся моего жадного взгляда, скользнувшего по изгибам его худого тела. — И что дальше? — вопросительно приподнял он брови, заметив, что я остановился, залюбовавшись. Никогда бы не подумал, что мне может так понравиться мужское тело. Никогда бы не подумал, что желание прикоснуться к кому-то может быть настолько головокружительно сильным. — Ты мне скажи, — пробормотал я, начиная ощущать определенную неловкость даже сквозь будоражащее меня возбуждение. Пьетро от меня в этом смысле не отставал. Его стояк оказался в аккурат напротив моего паха, влажный от смазки и подрагивающий от нетерпения. В голове тут же зароились мысли о том, чтобы коснуться возбужденной, сочной головки его члена. — Я? А где же уверенный в себе самец, набросившийся на меня мгновение назад? — с издевкой усмехнулся Пьетро, выглядя так, будто знал нечто, о чем не подозревал я. Хотя не стоило и сомневаться, его постельные познания явно были куда масштабнее моих. У меня даже промелькнула мысль спросить продавца, сколько у него было мужчин до меня, но я почти тут же отогнал от себя эту мысль, поняв, что какое бы число кроме нуля тот ни назвал, меня это однозначно разозлит. Лучше избегать темы, которые могли бы затронуть мои чувства. Особенно сейчас, когда он обнаженный и разгоряченный лежит передо мной и ожидает от меня чего-то феерического. Следовало очистить разум и довериться инстинктам, что я и сделал: расслабился, забыл о комплексах и позволил уже себе творить все, чего мне так хотелось. Нависнув над Пьетро, я медленно провел кончиком носа от его уха до самой ключицы, вдыхая запах его тела и чувствуя мягкость кожи. Продавец в ответ чуть выгнулся, давая мне понять, что одними лишь касаниями ограничиваться не стоит. Разве перед таким устоять? Каково это? Ощутить не только запах, но и его вкус? Задавшись этим вопросом, получить ответ я пожелал в то же самое мгновение, осторожно коснувшись ключицы Пьетро кончиком языка, а затем, чуть распробовав, и вовсе припав к ней губами. Пальцами парень зарылся в мои испещренные белыми полосками волосы, прижимая меня к себе сильнее. Кажется, для продавца я был слишком медлителен и нерасторопен, ему же хотелось побыстрее ощутить больше. — У тебя раньше никогда не было мужчин? — будто подтверждая мои выводы, прошептал он, отстраняя меня от себя и вглядываясь мне в глаза. — Не было, это верно, — нервно хмыкнул я, только теперь замечая, что дрожу всем телом. Причин могло быть две: либо страх, либо возбуждение. Но возможно меня трясло и от того, и от другого одновременно. — Тогда позволь мне сделать все самому, — улыбнулся Пьетро, толкая меня на пол и садясь на меня верхом. — Всегда пожалуйста, — сглотнул я, наблюдая за тем, как парень ловко расстегивает мою ширинку, приспускает штаны и наклоняется к моему стояку, что все это время упирался в плотную ткань трусов и приносил мне этим определенный дискомфорт. Украдкой бросив на меня интригующий взгляд, Пьетро наклонился к моему члену и провел языком по чувствительной головке. Мне никогда раньше не делали минет, поэтому я не был готов к столь ярким ощущениям. Пьетро вытворял языком такое, от чего я невольно стонал сквозь плотно стиснутые зубы, пальцами царапая гладкий пол и нижние полки с воспоминаниями. Не готовый к подобному, сначала я был буквально пригвождён ощущениями к полу. Когда же первое впечатление схлынуло, я приподнялся на локтях и начал наблюдать за тем, как губы Пьетро, плотно обхватив мой член, проходят от основания до самой головки и затем возвращаются обратно, как струйки слюны стекают по стволу к яйцам, как губы его блестят от смазки. Заметив интерес с моей стороны, Пьетро, будто подстегнутый моим полным желания взглядом, начал сосать еще активнее, не сводя с меня глаз. Разные зрачки меня словно гипнотизировали, заставляя наблюдать за раскрепощенными действиями парня еще и еще. Это зрелище завораживало и, несомненно, возбуждало, хотя, казалось бы, куда еще?! Но чем больше Пьетро работал языком, тем отчётливее я понимал, что мне этого мало. Парень, кажется, прочитав мои мысли, внезапно отвлекся от моего члена, облизал два своих пальца и, просунув руку между своих ног, начал массировать анальное отверстие, подготавливая себя. Я этого не видел, но догадывался, что именно он делает. И для чего. Продолжая наслаждаться моим внимательным взглядом, Пьетро ухмыльнулся и вновь вернулся к моему члену, теперь работая и рукой, и губами. — М-м-м! Подожди! Остановись, иначе я сейчас… — застонал я, откидываясь на пол и закрывая лицо руками. Пьетро послушался меня и тут же отстранился от стояка. — Понравилось? — почувствовал я его дыхание на тыльной стороне своих ладоней, которыми закрывал лицо. — А сам-то как думаешь? — проворчал я смущенно. — А понравится еще больше, — пообещал мне продавец, беря мой член в руку и приставляя его головку к чему-то горячему и тугому. — Ты уверен, что… — пробормотал я, но слушать меня никто не собирался. Выгнувшись, Пьетро медленно насадился на мой стояк, болезненно поморщившись. — Давно у меня не было секса, — объяснил он мне в ответ на мой обеспокоенный взгляд. — А у тебя? — удостоверился он. — Ну… Э-э-э… — говорить о том, что я вообще-то девственник, я не торопился. — Понятно, — Пьетро интерпретировал мою немногословность иначе. — Вот и посмотрим, кто лучше, — усмехнулся он, приподнимаясь и с силой садясь на меня обратно. Вслед за единственным подобным жестом все мое тело пронзила волна обжигающего удовольствия, и к своему ужасу я ощутил, что завершение приближается стремительнее, чем мне бы того хотелось. Боясь опозориться, я с силой сжал зубы, вцепившись пальцами в бедра Пьетро и пытаясь его притормозить. Он мой жест вновь интерпретировал иначе, начиная в буквальном смысле скакать на мне, тихо постанывая в такт своим движениям. «Подумай о мертвой бабушке!» — завопил я мысленно, начиная представлять кладбище. Но мое внимание почти тут же переползло с кладбища на стояк Пьетро, который подрагивал от его действий и так и просился уделить ему внимание. «Подумай о попугае, который сдох, когда тебе было десять!» Облокотившись на левую руку, правой я дотянулся до стояка Пьетро и провел кончиком указательного пальца от головки до основания, осторожно оттягивая крайнюю плоть и извлекая наружу влажный розовый, взбухший от прилившей к нему крови член. Парень заскулил, прикрыв глаза. Упершись руками мне в грудь, он чуть изогнулся, поменяв угол проникновения, и начал насаживаться с новой силой, заставляя и меня стонать в голос. «Подумай об учителе физики, которая орала на тебя за каждую двойку, остервенело ударяя линейкой по парте!» — этот образ оказался настолько ярким, что я не то что не кончил, но и ощутил, как возбуждение стремительно угасает. «Нет! Не думай об учителе! Только не о ней!» Пьетро внезапно разогнулся, произвел последний болезненно сильный толчок и без стеснения кончил мне прямо на живот. Белая струя с напором брызнула на меня. Пара капель даже попали на лицо. Я меланхолично провел рукой по щеке, стирая сперму продавца с лица. Расскажи мне месяц назад о подобной ситуации, и меня бы, наверное, вывернуло наизнанку в то же мгновение. Теперь же хотелось сделать ровно противоположное. Не сдержавшись, я слизнул капли спермы с руки и воззрился на застывшего в оглушающем экстазе Пьетро. Он апатично наблюдал за моими движениями, восстанавливая дыхание и приходя в себя от всплеска невообразимых ощущений. На лбу у него выступили капельки пота, взгляд помутнел. — А ты стойкий, — пробормотал он, наклоняясь и укладываясь мне на живот. Член мой продолжал оставаться в его заднице, что Пьетро нисколько не беспокоило. «О да, в компании с учителем физики я самый стойкий любовник на планете!» — подумал я, невольно улыбнувшись. — Ты подожди немного, мне нужно время для восстановления, — с извинением в голосе пробормотал он, начиная украдкой целовать мою грудь. — Конечно-конечно! — обрадовался я, мне и самому было необходимо время, чтобы взять себя в руки. Все же задница Пьетро была очень тугой и сжимала мой член с такой силой, что я был готов кончить лишь от этого. И двигаться для этого парню было совсем не обязательно. Впрочем, Пьетро о моих душеметаниях даже не подозревал. Переведя дух, он вновь выпрямился, собираясь устроить мне второе родео в моей жизни. Следовало срочно что-то делать, иначе завершение наступило бы слишком стремительно, а смог бы я затем, как Пьетро, восстановиться, я не знал. По крайней мере, после того, как я кончал в процессе дрочки, мое желание моментально улетучивалось, если не начинало угнетать, и продолжать действо не хотелось от слова совсем. Вполне логично предположить, что примерно это же грозило мне и в полноценном сексе. А потому, раз Пьетро уже настроился, сперва стоило удовлетворить еще разок его, а затем уже думать о собственном сексуальном благополучии. Беспокоясь именно об этом, я внезапно для Пьетро подхватил его за задницу и одним рывком поднял его над полом. Он тихо охнул, явно не ожидавший такого поворота событий. Судорожно вцепившись в мою шею, он прижался ко мне всем телом, внезапно показавшись мне непривычно хрупким и беззащитным. Пусть на самом деле плечи у него были шире моих, а по комплекции мы казались почти идентичными. Уложив Пьетро на стеклянную витрину, которая под парнем тихо заскрипела, я медленно вышел из него и позволил себе окинуть его взглядом. Вид обнажённого парня, расставившего передо мной ноги, заводил меня дико. — Долго собираешься пялиться? — чуть нахмурился продавец в нетерпении. — Да-да, извини… я… засмотрелся, — пробормотал я и сам же покраснел от собственных слов. — Зачем смотреть на то, что можно потрогать? — справедливо заметил Пьетро, подмигивая мне. — Может, смотреть мне нравится даже больше? — неудачно пошутил я. — Я сейчас тебя пну, — нахмурился Пьетро. — Мне от твоих гляделок ни горячо ни холодно, — фыркнул он, садясь на витрине, вытягивая ноги и цепляясь ими за меня. — Можешь смотреть в процессе, тебе ведь никто не запрещает, — ухмыльнулся он, притягивая меня к себе и беря в руки мой стояк. — Он такой твердый. И явно желает, чтобы хозяин хорошенько в кого-нибудь его присунул, — с придыханием промурчал Пьетро, массируя мой стояк холодными пальцами, проводя ими по вздувшимся венам, оглаживая ствол и едва касаясь влажной головки. — Хочу почувствовать его в себе еще немного. Мне было мало. Его голос звучал слишком соблазнительно, а пальцы массировали меня так чувственно, что последствия не заставили себя ждать. Уложив его на витрину, я грубо раздвинул ноги Пьетро шире прежнего и без лишних мыслей толкнулся в него. На этот раз войти в парня получилось куда легче. Расслабленные мышцы ануса без проблем впустили меня внутрь, позволяя погрузиться в продавца до самого основания, прочувствовав тугие стенки и напряжение тела парня. Будучи разгоряченным снаружи, внутри Пьетро и вовсе пылал. И я собирался пылать вместе с ним. Чуть навалившись на парня сверху, я начал осторожно толкаться в него, невольно прислушиваясь к угрожающему звону витринного стекла под нами. Пьетро, судя по всему, звон не заботил. Парень был слишком поглощен процессом, кусая губы, царапая мою грудь и всем своим видом демонстрируя, насколько ему нравится все то, что я с ним делаю. И чем громче он стонал, тем больше мне хотелось, чтобы он кричал еще протяжнее. Такой податливый любовник даже нерадивому девственнику вроде меня придавал уверенность в себе и веру в мои способности в постели. Но даже это не могло в одно мгновение превратить меня в полового гиганта. Отсроченное было завершение нагрянуло настолько внезапно, что я не успел отвлечь себя и как-то приостановить неминуемую концовку. В очередной раз толкнувшись в Пьетро, я просто внезапно протяжно застонал, задрожав всем телом, и кончил прямо в парня, ощущая, как волны экстаза оглушают меня настолько, что в ушах зазвенело. Это однозначно отличалось от ощущений, которые я получал в процессе дрочки. Это вообще отличалось от всего, что я когда-либо чувствовал в своей жизни. — Ох, прости, — прохрипел я, запоздало соображая, что произошло. — Разве сексом занимаются не для этого? — хохотнул Пьетро, искренне поражаясь мне. — Ну… Я хотел сделать это вместе… — Сделать что? — удостоверился продавец. — Кончить. — Ты дурак? — Пьетро рассмеялся сильнее прежнего. — Только хорошо друг друга знающие любовники могут позволить себе такую роскошь, как синхронность. И то далеко не всегда! — Значит… Все нормально? — сконфуженно удостоверился я. — Нет, не все, — фыркнул Пьетро, приподнимаясь. — Как видишь, у меня все еще стоит. Сделай с этим что-нибудь, — потребовал он с улыбкой. — Но… Но что? — Рассчитываю на твою фантазию. **** Возбудиться во второй раз я так и не смог, за что ненавидел себя настолько люто, что готов был наложить на себя руки прямо перед обнажённым Пьетро. Благо, продавец достаточно быстро успокоил меня, убедив, что такое случается часто, а так же пообещав, что если я буду хорошим мальчиком, он научит меня быть более… сдержанным. — Есть целая куча методов, — вещал Пьетро, лежа на полу и положив голову мне на колени. — И один интереснее другого. Надо будет испробовать каждый, тебе так не кажется? — Да, надо бы, — пробормотал я вяло, невольно облизывая губы. Сегодня впервые я попробовал сделать минет и все еще не мог понять, что думаю на сей счет. Физического удовольствия я от этого не получил, зато давился членом Пьетро раза четыре, а когда он, наконец, кончил, я из-за отсутствия опыта умудрился резко выдохнуть, из-за чего часть спермы вытекла у меня из носа. С эмоциональной же точки зрения опыт был несомненно полезный. Кроме того Пьетро заявил, что у меня нежные губы, чем я теперь собирался гордиться минимум до пенсии. — Ты такой опытный. Боюсь спросить, со скольки лет ты живешь интимной жизнью, — рассмеялся я, не рассчитывая на ответ. — С восемнадцати, — пожал Пьетро плечами. Так, постойте-ка… Но я был уверен, что он мой ровесник. А мне самому восемнадцать. — А сейчас тебе сколько? — Тридцать один. — Сколько?! — опешил я, уставившись на парня во все глаза. — Я думал, ты старше меня максимум на год! — А тебе сколько лет? — Восемнадцать. — СКОЛЬКО?! Ты шутишь?! — настало время удивляться Пьетро. Он даже поднялся с моих колен. — Я подозревал, что ты моложе, но… Не на тринадцать же лет! — Я… я не виноват! — возмутился я. — Ты выглядишь куда моложе! — А ты старше. Не на много, но все же… постой-ка, — до Пьетро, кажется, начало доходить. — Так у тебя это было впервые? — охнул он. — Это многое объясняет. — Что объясняет?! Моя неопытность была заметна невооруженным глазом, да?! — тут же занервничал я. — Твоя наивность, — прыснул Пьетро. — Так все-таки было впервые? Хм… чувствую, в тебе скрыт большой потенциал, мой юный друг, — рассмеялся он, вновь укладывая голову мне на колени. — Так значит, все было нормально? — вздохнул я с облегчением. — Погоди, а что с наивностью? Какая еще наивность? — Ну… ты же поверил мне про весь этот бред с воспоминаниями Сьюзен Смит. — Бред?! Это что еще значит?! — Воспоминания древние, как мир. Сьюзен Смит сейчас около восьмидесяти лет. Как думаешь, сколько в таком случае лет ее сыну Пьетро? Я воспоминания эти потому и начал смотреть, что заинтересовался своим однофамильцем: я и Сьюзен — мы Смиты. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что ее сын еще и мой тезка! — Так ты мне наврал?! — опешил я. — Зачем? — Просто… Хотел проверить серьезность твоих намерений. Знаешь, многих натуралов периодически переклинивает, и им приходит в голову попробовать с парнем. Но после одной ночи они исчезают, насытив свое любопытство. Сам не раз становился жертвой подобных ситуаций. Не хотелось в очередной раз остаться в дураках. Вот я и решил подстраховаться. — Но я ведь мог действительно поверить, что мои чувства к тебе не настоящие! — Но не поверил же, — улыбнулся Пьетро. — А это главное. — Странный ты, — пробормотал я, устало закрывая глаза. — Не понимаю я тебя. — А тебе и не надо меня понимать. Тебе достаточно любить меня. **** — Кёске! — меня разбудил вопль хозяйки. Я невольно взглянул на вторую половину кровати и, не обнаружив там своего старого чуда, как я периодически называл Пьетро в ответ на его причитания по поводу возраста, сразу понял, что крики хозяйки наверняка связаны с ним. — Что на этот раз? — простонал я, широко зевая. — Посмотри, что натворил твой… — хозяйка на мгновение задумалась. — Хахаль, — несмотря на брюзжащий характер, хозяйка, как и все остальные постояльцы квартиры, абсолютно нейтрально отреагировала на то, что я начал приводить к себе в комнату мужика и даже позволять ему оставаться у меня на ночь. Видимо, в больших городах понятия были немного иными, и люди куда терпимее относились к подобного рода вещам. За это я начал с куда большим уважением относиться и к хозяйке, и к соседям, которые приняли Пьетро, как родного, и теперь периодически зазывали его к себе в комнату выпить или просили притащить бесплатно какое-нибудь воспоминание. Пройдя за хозяйкой в ванную комнату, я обнаружил Пьетро верхом на новой раковине, которую я оплатил и поставил всего неделю назад. Новенькая раковина покрылась трещинами, но устояла. Пьетро, неуклюже трепыхался в ней, не имея возможности выбраться. — Вы заставили его менять светлячков? — нахмурился я, поглядывая на хозяйку. — Попросила, — поправила меня женщина. — Разве прошлый случай не намекнул вам на то, что нам нужна лестница? — Я рассчитывала на то, что он упадет в ванную, — не стесняясь, пробормотала женщина недовольно. — Вы рассчитывали на What?! — в гневе переспросил Пьетро, все же выбираясь из раковины. — Да я вас засужу! — Что? — встрепенулась женщина. — Это же покушение на убийство! — Что?! — хуже прежнего взвизгнула она. — А если бы я сломал себе хребет? — Что?!!! — хозяйка побледнела, как мел. — Нет-нет, я ничего такого не хотела! — Но вы только что сказали, что… — в это мгновение я схватил Пьетро за руку и силком потащил в комнату. Он все еще продолжал кидаться угрозами в сторону хозяйки, которая с каждым произнесенным им словом становилась все белее. — И сами за свою раковину заплатите! — последнее, что он выкрикнул, прежде чем я захлопнул за нами дверь. — Ты с ума сошел?! Хочешь, чтобы меня выселили? — зашипел я раздраженно, осматривая Пьетро со всех сторон. — Ты чего? — не понял он моих действий. — Смотрю, все ли с тобой в порядке. Спиной сильно ударился? — Нет… а вот задница пострадала. Полечишь? — ответил он с вызовом. — На работу пора. Вечером полечу, — фыркнул я. — Больше ничего в этой квартире не делай. Тут все разваливается на глазах. — Так зачем же ты здесь живешь? — удивился Пьетро. — А у меня, по-твоему, есть выбор? — Конечно, есть! — Например? — Например, ты мог бы жить у меня, — спокойно предложил он, как будто в его словах не было ничего особенного. — А? — встрепенулся я, уставившись на парня во все глаза. — А это… ну то есть… а так можно? Мы ведь встречаемся всего месяц. — Ну и что? — я заметил, что многие вещи, над которыми обычные люди размышляли годами, для Пьетро были проще таблицы умножения. — По сути, мы и так живем вместе. Если ты не заметил, я остаюсь у тебя пять дней в неделю. — Ну да… действительно, — я как-то об этом даже не задумывался. Просто хотел быть с Пьетро как можно больше, и он мне это позволял. — Так значит… будем жить вместе? — Точно. — А вдруг мы друг другу наскучим? — Купим плетку. — Какую еще плетку? — Или веревки. — Эй, погоди-ка… — Еще можно с воском поиграться. — Да я не о том! — Есть всего один способ наскучить друг другу — обыденность. И куча способов, чтобы никогда друг другу не наскучить — ибо это всё кроме обыденности. И уж поверь мне, жизнь со мной никогда не будет обыденной. — Обещаешь? — не смог я сдержать улыбки. — Обещаю, — кивнул Пьетро, внезапно вытаскивая из шкафчика, где я хранил носки, наручники. — Я даже готов доказать. — Стой, погоди… как? Откуда? Нам надо на работу! — Успеем. — Мне пока и без наручников интересно! — А с ними будет еще круче. — Пьетро, ты сдурел? — А как же иначе. Дурею от тебя каждый день, — пропел он, хитро улыбаясь и надвигаясь на меня. — Пьетро, только держи себя в руках! — Пожалуй, лучше в своих руках я подержу тебя. Всю жизнь я ожидал, когда кто-то придет за мной. Мне и в голову не приходило, что я сам могу быть тем, кого ожидают. Интересная «насмешка» судьбы, не правда ли? Я никогда не задумывался о том, что могу играть роль человека, который вершит чужую судьбу, играя в ней самую главную роль. А вы? Вы задумывались? P.S. Теперь у меня есть группа /^__^/: https://vk.com/mr_abomination11