Трое, как один

      Лунин стоял у перил и, запрокинув голову, смотрел на звёзды. Невыразимая печаль пронизывала всё его существо, заставляя слёзы висеть на ресницах, стекать по щекам, оплакивая собрата. Он каждой клеточкой своего тела чувствовал, как где-то умирает его половинка. Как его зовут, Лунин не знал, что-то связанное с солнцем. Но смерть почти самого себя не мог не почувствовать. Да и почему — почти? Сегодня умирали двое: один уходил в небытие, а второй…       А он, Лунин, умирал в старой жизни, чтобы тут же начать жить новой, как когда-то его половинка. Пройдут года, он точно не знал, сколько, и где-нибудь вновь родится ребёнок с пронзительно-синими глазами, тот, кто не заплачет, увидев свет, а засмеётся. Тот, кто вырастет и в день своего совершеннолетия ощутит такую же печаль и будет так же стоять, оплакивая уже его. У каждого Хранителя равновесия есть своя половинка. И ещё кое-кто.       Всё в их мире правильно: есть сильные самцы – альфы, есть более мелкие — беты, и те, и другие могут зачать потомство, нет между ними отличий, разве что в размерах, да в лидерских качествах. А есть такие как он, дарители жизни — омеги.       И лишь один омега на десятки тысяч особенный, лишь один носит на своём теле знак Хранителя, лишь один имеет право выносить приговор душам людей ещё до их рождения. Лунин знал, что с последним вздохом старого хранителя, начнётся его преображение, что наступит время и он, закрыв глаза, увидит мириады крохотных огоньков, и те, что будут сиять чистым первозданным светом, возродятся в чьём-то чреве. Но тёмные пятна, а ещё хуже — чёрные, это приговор для не рождённой души. Это значит, что на свет может появиться предатель, убийца, лгун. И следует взять поражённый тьмой огонёк и направить назад, на новый круг очищения: нельзя лишать шансов даже самых закоренелых преступников.       Когда-то, очень давно, во времена дикие и первобытные, у людей ещё не было Хранителей, и войны гремели над землёй, уносили жизни, разрушали города, сметали со своего пути цивилизации. В старых книгах написано, что в те времена не было омег, только альфы, беты и женщины, странные особи, что могли, как и омеги, выносить и родить потомство. Что тогда произошло на самом деле, сейчас трудно сказать: достоверных источников не осталось, но это была явно катастрофа планетарного масштаба. И теперь у них вот такое общество. Обычное по меркам нынешних людей. И есть Хранители, что берегут его от всех бед.       Слёзы, наконец, пролились, и Лунин затосковал, завыл, причитая — старый Хранитель ушёл, оставив этот мир на него. Жаль, что он не знал, кто это был, но так уж повелось, что половинки одного целого никогда не встречаются в жизни. По щеке Лунина словно мазнула мягкая рука — первое время ему будет помогать душа старого Хранителя, как потом и он. Вот только никто не знал, что он неправильный.       Лунин отступил от края, вытер слёзы и направился вниз, по ступеням пирамиды. Внизу, у подножия колыхалось целое море: люди ждали. Он расправил плечи и решительно направился сквозь толпу, невозможно сейчас сказать всю правду. А она заключалась в том, что Лунин не видел души. Совсем. Он знал, что другим Хранителям для этого достаточно было закрыть глаза. Другим, но не ему.       Мягкая рука ласково провела по щеке, будто успокаивала, будто говорила: «Не волнуйся, всё будет хорошо».       Но как? Как это будет, если он не видит души? Как он узнает, какую из них следует вернуть на круг очищения? А если в мир придёт преступник? Как он будет смотреть в глаза другим людям?       Лунин направился туда, где будет отныне его новый Дом. Именно так, с большой буквы. В каждом городе, в каждом селении, даже самом захолустном, есть такой, особенный, в котором может жить только Хранитель и его избранник. И никто не имеет права войти в него с того момента, как были закрыты двери, кроме него. Он проживёт в этом доме до самой смерти, наверно. Проживёт счастливо, наверное…       Лунин сомневался в этом, как и в том, что жизнь его будет долгой: стоит людям узнать, что он фальшивый Хранитель и его убьют. Не казнь, ну что вы, просто в дом придут, встанут напротив него, и он умрёт. Как? Лунин не хотел этого знать. Страшило другое: своей неправильностью он принесёт в мир горе и несчастья, и смерть будет достойным приговором. А причина этого лежала на поверхности, вернее, не лежала. Каждый Хранитель знал, кто ему предназначен в мужья, знал и чувствовал его. Каждый, но не он.       Ежегодно его приводили на встречи с альфами, и каждый раз он уходил оттуда в одиночестве. Ни разу не сжалось сердце, в предвкушении будущего счастья. Ни на одном альфе не остановился взгляд. Что там говорить, Лунин даже не чувствовал своего будущего спутника жизни. И всё бы ничего, любой другой омега мог бы подождать. Любой, но не он — только в момент первого слияния с супругом просыпается Дар Хранителя, и первый попавшийся альфа тут не подойдёт, только тот, кто предназначен судьбой. И такого пока не было, и быть может, не будет. Хорошо ещё, что он не единственный Хранитель, что пока его неумение видеть души прикрывают другие, но это не бесконечно, нельзя заставлять кого-то выполнять свои обязанности.       С тихим шелестом распахнулись двери, перед Луниным встали слуги: нельзя Хранителю тратить время на бытовые мелочи, ведь может случиться так, что в самый ответственный момент он будет занят уборкой или стиркой. Он кивнул, здороваясь, и сбежал, прячась от ждущих глаз. Куда? Да куда глаза глядят, просто вниз по улице. В сердце бился спящий Дар, пытался проснуться, и Лунин подумал, что так его и убивать не придётся, сам умрёт, сгорит, как свеча. Он сел на скамейку у стены небольшого дома, закрыл глаза, греясь в последних лучах уходящего солнца. Ничего не хотелось, совсем, жаль было только, что у него оказалась такая короткая жизнь. Ещё хуже, что новый Хранитель не успел родиться.       Недалеко кто-то тихо разговаривал, и горечь в словах незнакомца заставила сжаться сердце Лунина от тоски: у этих людей тоже горе. Он прислушался, может, сможет как-то помочь? — Нет, Альт, нас не примут. Ты же знаешь законы. — В топку такие законы, что не дают двум любящим друг друга соединиться. — Люди должны плодиться и размножаться, ибо так сказано в Священной книге. Альфы и омеги, омеги и беты, так правильно. — Да уж, — слышно было, что этот человек уже на грани, так надрывно звучит его голос.       Стукнул ставень, отсекая голоса, Лунин тихо вздохнул, поднялся, намереваясь пойти дальше, и чуть не упал, зацепившись ногой за перекладину. Грабли, стоявшие у стены и не замеченные до этого момента, покатились, зацепили по пути лейку, ведро и что-то ещё. — Ой, — на голову Лунину свалился горшок с цветком.       Выскочившим на шум хозяевам предстала живописная картина: инструменты, сваленные в кучу, человек, щедро припорошенный землёй и перемолотыми цветами, в луже воды. — Ох, — сильные руки подняли пострадавшего, — придержи двери, Шарт, кажется, он без сознания.       Небольшая комнатка, служившая одновременно гостиной и столовой, через дверной проём видна кухня, и двое, склонившиеся над ним — это первое, что увидел Лунин, когда очнулся. — Простите, я не хотел, — пробормотал он. — Пустяки, — альфа выпрямился, складывая руки на груди, — но что делает омега ночью, в городе? — Я вышел на прогулку и, кажется, немного заплутал. — Альт, не смущай его, — вступился второй.       Лунин перевёл взгляд на него, а это явно бета. Стало ясно, о чём шёл разговор между этими двумя немного ранее. Хранитель попробовал подняться — голова немного кружилась, и пришлось воспользоваться предложенной помощью. Тонкие пальцы омеги скользнули по руке беты, и Лунин замер, не понимая, что происходит. — Вам плохо? — Н… нет… — растеряно проговорил омега и уже более решительно сжал пальцы, желая разобраться в происходящем. — Такое со мной впервые… — Что? — альфа нахмурился, удивленно глядя на то, как сжимается ладонь незнакомца. — Я не знаю. Такое со мной впервые. Вы позволите? — руки Альта коснулись прохладные пальчики. — Что вы делаете? — с тревогой спросил бета, ощущая, как обжигающе горячи пальцы их гостя. — Пожалуйста, возьмитесь за руки, — требовательно проговорил Лунин, испытывая какое-то лихорадочное нетерпение. — Зачем? — альфа пожал плечами, но взял Шарта за руку, и стоило треугольнику замкнуться, как словно искра проскочила между ними. — Что такое? — Кажется, я настоящий Хранитель, — счастливо улыбаясь, проговорил Лунин, — только мне нужны были двое, альфа и бета. — Хранитель? Вы – Хранитель? — изумлённо спросил Шарт и повернулся к альфе: — Говорил же тебе, пойдём сегодня на площадь! — Да, я Хранитель, — подтвердил Лунин, — и правом своим называю вас избранниками. — Но нас двое… — растерялся Шарт. — Так нам выпало, идти по жизни втроём, так словно мы одно целое. — Стать супругами Хранителя… Шарт, нам никто не запретит быть вместе! — Альт понял всё и поддержал. — Идёмте! — омега вскочил на ноги, пошатнулся, чуть не упал, опираясь на Шарта. — Ох, ты…       Альфа подхватил его на руки и кивком велел Шарту открыть двери. — Пошли домой…       Утром следующего дня горожане радовались пробуждению Дара Хранителя и перешёптывались, глядя, как бережно поддерживают хрупкого омегу альфа и бета. Лунин улыбался, счастливый, что нашёл, наконец, свои половинки, что теперь он целый, без изъянов, что не пропустит в этот мир ни одну запятнанную душу. Так и вышло. Слава о силе и чистоте Дара Лунина разошлась широко, и ещё долго люди вспоминали о странном тройном союзе. И никогда больше не вставали на пути к счастью, неважно кто бы по нему не шёл: трое ли или двое. А союзы альфы и беты более не считались нечистыми и неправильными — ведь любовь, она не спрашивает к кому прийти.