Императору

С Белого Золота виден весь город. Столица Империи светом искрится. Ты пожить не успел, ты был слишком молод... Она пишет ему каждый день по странице. Отсюда мне видно все рынки, таверны, всю стену вокруг и поля, что за ней. Внизу радость и шум — большой праздник, наверно. Но мне одиночество пиршеств милей. Вчера из трактира учуяла запах знакомой до боли ароматной травы, отвар из которой ты в чай любил капать, который за книгой ты пить так любил. Сегодня на площади видела сына местного торговца подержанных книг. Он шёл и читал, не замечая рутины. Он шёл и читал, как ты делать привык. А завтра (быть может, никто ведь не знает) могла бы я встретить тебя самого. В том мире, где я была бы другая. В том мире, где ты был бы тоже другой. Она видит его везде и во всём. В каждом вдохе и слове, в чужих взглядах и лицах. И в раненом сердце, зудящем, больном, лишь к нему одному обида таится. Оставил одну выживать в целом мире. В мире, полном любви, смеха, мелких забот... В мире, что не с кем делить ей или где больше её никто не поймёт. Джоффри в порядке, про Окато не знаю — ему нужно думать о благе народа. Вот Стефан заходит на чашечку чая, пусть редко совсем, но всё же заходит. Знаешь, а Баурус стал теперь капитаном, но как жаль, что он сам не узнает об этом. В Зале Славы висит именная катана, что мечтает о ласке Строс М'Кайского лета. Она пишет о них каждый раз, как возьмёт в руки лист и перо. Каждый день она пишет и каждый день безустанно она ведёт счёт, что дней прошло столько, а может и свыше. Она видела ад наяву и в кошмарах, и ночами лежала, не решаясь уснуть. Он читал ей легенды из сборников старых. Она слушала ритм, к нему ложившись на грудь. Его тёплые руки, его улыбка и взгляд синих глаз добродушных, но с болью глубокой, грели лучше, чем солнце в жаркий летний закат, а слова придавали сил новых потоки. В спешке однако они пожить не успели, не хватило им времени в тиши и мире. Торопились, и всё же враг достиг своей цели. Напрасно! Неужто стало поздно отныне? Обернулся и вдруг улыбнулся печально, настойчиво, нежно — он один так умел. В лоб поцелуй исказил им реальность, тихий шёпот "прощай" предрешил их удел. И дрогнуло в пламени раскалённое небо — королей кровь разбилась на тысячи искр. Долгожданной надежды зазвучали напевы словно рядом, но всё же недостаточно близко. В свете золота гнева священного крылья погасили из ада кровавый огонь. Он исчез, растворившись осколочной пылью и оставив лишь жгучую острую боль. Все ликуют: "Победа!", однако у ней сердце рвётся на части, открываются раны. "Герой умирает! На помощь! Скорей!" Она падает в лужу крови липкой, багряной. И не герой она вовсе, просто жертва игры очередного деления смертного плана злых богов и хороших — они отчасти равны. Герой не сдаётся, даже если обманут. Герой не сдаётся, когда должен остаться. И не колеблется, если должен уйти. Не мечтает о Смерти холодных душащих пальцах. Герой — это он, и она хочет за ним. Зачем ей одной огромное небо, Секунда и Массер зачем без него? Одной все поля, цветы и деревья, все горы и реки теперь для чего? Не спасайте, не надо. Позвольте уйти. За ним в Этериус ещё открыты врата. Объятия Смерти так ныне сладки, а улыбка Её, как невинность чиста. Темнеет в глазах. Тянет к статуе руки, из последних усилий рвётся к встрече с Судьбой, что с собой привела убийцу Разлуку... Истекает слезами скорби алой, густой. И всё же она выживает зачем-то. Её Дракон защищал, грустно молвив "прости". "Этот путь тебе был изначально начертан". "Потерпи, — попросил, — ты полюбишь вновь жизнь". Но всё ложь, что ни слово. Она долго ждала. Смерть вокруг ей срывает иллюзий покровы. Без него она лишилась спокойного сна — ей мерещится пламя в тени взглядов суровых. Ты сам так решил. Поверь мне, я знаю. Выбор без выбора оставили боги. Но теперь я стою одиноко у края пропитанной слезами и кровью дороги. Врата, что открылись однажды у Кватча, что впустили Обливион в душу мою, навеки закрыть никогда сил не хватит. Прости, умоляю — я отныне сдаюсь. Ставит подпись свою и бросает перо. Осталось конверт запечатать надёжно, сжечь, чтоб буквы впитали в себя всё тепло, и к нему прямо в небо дым поплыл осторожный. ___________________________________________________ С Белого Золота виден весь город. Столица Империи светом искрится. Она видит внизу музыкантов, актёров, в честь пира костры, в них горит кипарис. Она делает шаг и летит, словно птица, но только без крыльев чёрным камнем вниз.