The crooked kind

У Пита три старших брата, и если жизнь его чему и научила, так это что на задир не жалуются, если не хотят прослыть стукачами и плаксами. Он и не жалуется, не жаловался с самой начальной школы — хотя в старшей, когда в дело вступает Шейн, это становится сложнее. Не сдержаться от жалоб даже — просто сделать вид, что все хорошо. Так уж вышло, что Пит — младший в тусовке Гэри Кинга. Не намного, конечно, они все учатся в одной параллели, только Пит перевелся из другой школы и проскочил один класс, и еще он меньше ростом и лицо у него круглое, а щеки — по-детски мягкие, почти без щетинки. Он всегда завершает кросс последним и до знакомства с Гэри даже не курил ни разу, хотя, конечно, парням сказал, что дымит с десяти, как паровоз. Ему и без того странно, что Гэри Кинг и его свита позволяют ему тусоваться с ними. В средней школе он был на побегушках у местного «короля», носил ему газировку и давал списывать тесты, и за это крутые парни не прогоняли его, если он подсаживался к ним в столовой — но вряд ли это можно было назвать дружбой. Гэри тоже крутой, и все его друзья — крутые, с ним школьная звезда футбола, и победитель математических олимпиад, и хренов мать его настоящий басист настоящей рок-группы; но Пита не гоняют за жвачкой и не щелкают по носу, и не трясут с него мелочь для игровых автоматов — точнее, Гэри делает это все и многое другое, но он такой со всеми, и с ним все тоже такие, и это нормально, Пит чувствует себя частью команды. Он не хочет, чтобы в команде на него смотрели с жалостью — или с презрением. Пит не спортсмен, не хулиган, он умеет только закрывать голову руками, предчувствуя удар. Дать отпор для него немыслимо. Пит думает, что скрываться будет просто — хотя бы потому что Гэри мать его Кинг может быть слеп, как крот, когда дело доходит до чужих переживаний, а его друзья видят только то, что видит их бессменный и бестрепетный лидер; к его ужасу, именно Гэри как-то раз толкает его в пустой кабинет за пару минут до звонка, а там — загоняет в угол и пристально смотрит в глаза. — Ты чего? — спрашивает Пит пискляво, потому что от волнения у него всегда подскакивает голос. — Руку подними, — заявляет Гэри так, словно это ответ, и Пит еще и бледнеет на пару тонов, потому что сразу понимает, к чему Гэри клонит. Он упрямо поднимает левую, впрочем — Гэри только качает головой, дескать, слишком дешевый трюк. Пытается поднять правую, но морщится и охает, не закончив движение. Утром после физкультуры Шейн вывернул ему плечо и поводил ребрами и щекой по шкафчикам в раздевалке спортзала, теперь ему больно дышать и шевелить всей правой стороной тела. — Что случилось, — это звучит не как вопрос, а как требование. Гэри поджимает губы, Питу страшно — он раньше не видел на лице самого Кинга таких черных туч, даже когда их всех впятером везли в участок на рождество. — Упал, — говорит он, потому что вариантов у него не очень много, и сказать правду не один из них. Голос, конечно, дает петуха. Гэри смотрит на него, по-совиному склоняя голову на один бок, то на другой, потом ухмыляется вдруг и с силой хлопает по плечам — обоим. Пит пискает от боли. — Ну ты и дурында, Пити, — говорит Гэри счастливо, в глазах у него — ни следа прежней тени. — Пиздец неуклюжий. И как ты только шею до сих пор не сломал? Пит неловко улыбается, потом нервно смеется, чтобы не отставать от Кинга. Звенит звонок, и вопрос вроде бы исчерпан, но Гэри лезет зачем-то в сумку и достает — у Пита лезут на лоб глаза — хрустящий от холода пластиковый пакет с замороженным горошком. — Немножко пошуршал по школьной кухне, — Гэри заговорщицки двигает бровями. — Ты ведь не захочешь идти в медпункт только из-за того, что неудачно упал? Пит качает головой — потому что он правда не может пойти в медпункт, потому что если там увидят синяки, наслаивающиеся друг на друга некрасивыми пятнами, его непременно спросят, откуда они, а медсестра не Гэри, медсестра не поверит в сказку про подвернувшуюся ногу и лестничные перила. Горошек оказывается как нельзя кстати, он прижимает его локтем к ребрам и через майку чувствует благословенную прохладу. По ткани ползет мокрое пятно. Казалось бы, вопрос исчерпан, и несколько месяцев подряд никто не поднимает эту тему — то ли Пит лучше прячется, то ли Гэри хватило одного разговора, чтобы расслабиться и забить. Пит думает так, пока в дверь кабинки туалета не начинают тарабанить. Пит сидит тут второй урок подряд — Шейн толкнул его с лестницы, он пролетел два пролета, разбил нос и бровь и так испугался, что обмочился, после чего Шейн только пнул его в живот и сказал, что такого противно даже бить. На его счастье, тогда уже кончился перерыв на ланч, и он смог незамеченным добраться до привычного убежища. Учителя решат, что он сбежал с уроков, чтобы курить травку под трибунами на спортивном поле: все приятели Гэри хоть иногда так делают. Пит только рад поддерживать легенду — это значит, что его не будут искать, он сможет проплакаться, привести себя в порядок, смыть кровь, высушить штаны и добраться до дома, чтобы утром прийти в школу, сохранив лицо. Но стук в дверь ничем хорошим не светит — это либо учитель, готовый вытащить его на свет божий и допросить с пристрастием, либо вернувшийся Шейн, и тогда его еще и макнут в унитаз головой. Пита не радует ни тот, ни другой вариант. На проверку это оказывается третий. — Пити, я знаю, что ты там, — судя по звукам и по тому, как трясется дверь, Гэри сменил кулаки на ноги. Дверца из хлипкой фанеры рискует сломаться в любой момент, но Гэри не сдается, и Пит не сдается тоже. Папа всегда говорил, что если на хулиганов не обращать внимание, они оставят тебя в покое. С Шейном не работает, но вдруг поможет с Гэри? Поэтому Пит молчит, одной рукой прижимая к себе сумку с книгами, ладонью второй зажимая рот, чтобы не выдать себя всхлипами. — Пити, ты сам не оставил мне выбора, — Гэри тяжело вздыхает. Пит жмурится, ожидая, что он сейчас выбьет дверь плечом, но вместо этого хлопает дверца соседней кабинки, а потом раздаются странные звуки — и голова Гэри всплывает над перегородкой. — Посторонись, — командует Гэри тем же счастливым тоном, каким обычно объявляет планы на вечер, и Питу так же не остается ничего, кроме как сделать то, что ему велено. Перегородки между кабинками чуть выше человеческого роста, Гэри легко перемахивает с унитаза на сливной бачок в кабинке Пита, потом сползает ниже, втискивая Пита в стенку, и занимает половину сидения. — Красота, — тянет он, закинув руки за голову и подняв к потолку лицо. — Свежий воздух, и вид ничего так — могу понять, зачем ты тут тусишь. — Гэри, — сиплым от рыданий голосом просит Пит. В его положении лицо уже не удержишь, так что на этот раз он даже не пытается присоединиться к шутке. Ему бы только еще минутку наедине с собой, он разве о многом просит? Гэри замолкает ненадолго, потом принимается хлопать себя по карманам плаща, пока не находит искомое — пачку сигарет и зажигалку. Пит даже не пытается перечислять, почему это плохая идея: начиная от пожарной сигнализации и заканчивая тем, что ему все еще не нравится запах табака; и не сопротивляется, когда Гэри пихает сигарету ему в рот и подпаливает кончик. — Затягивайся, — командует он спокойно. Пит слушается, пытаясь сосредоточиться на том, как дым пробирается в организм, наполняет легкие, заставляет першить в горле и слезиться глаза. Гэри тем временем выуживает из кармана платок, плюет на него и принимается сосредоточенно стирать с лица Пита кровь, слезы и сопли — заботливо, как мамочка дошкольника. Пита разбирает смех, он сначала фыркает, потом заходится хохотом, а потом роняет сигарету, утыкается лбом Гэри в плечо и принимается рыдать. Гэри — что для него нехарактерно — молчит и только едва-едва гладит его по спине. Гэри принимается ходить с ним в паре. Пит сначала не обращает на это внимания, потому что они друзья, Гэри часто зависает на переменах то с Энди, то с Оменом, вот и на его долю перепало королевского внимания; он только через пару недель и после обиженных взглядов друзей понимает, что Гэри караулит у классов только его, каждую перемену каждого учебного дня. У Гэри такой стабильной посещаемости не было, наверное, с детского сада. Пока Пит задается вопросами, школьники делают свои выводы — и вскоре им с Гэри начинает лететь в спину негромкое «педики». Не за горами тот момент, когда это начнут говорить в лицо, а потом и зажимать по углам, и Пита мутит от одной мысли о том, что к Шейну добавится еще целая армия. Хотя, справедливости ради, три недели рядом с Гэри прошли относительно спокойно. Пит вызывает его на разговор в то утро, когда обнаруживает на шкафчике криво написанное розовой краской «гомик». — Гэри, ты бы кончал, — просит он, и ему самому от себя неловко. — Каждое утро в душе, Пити, — Гэри сияет: конечно, он не мог упустить момент для неприличной шутки. Среди их команды это негласное правило — подкидывать королю удачные моменты для похабных комментариев, чтобы король не начал создавать такие моменты сам (и еще потому, что он сияет каждый раз, будто пришло долбанное рождество). — В школе болтают уже, — жалобно блеет Пит. Сумка висит у него через плечо — то, которое Шейн не выворачивал, потому что второе все еще болит от тяжестей; он стискивает пальцы на ремне и нервно сглатывает на каждый вдох. — Болтают что? — Гэри Кинг — сама невинность. Энди часто говорит, что с этим придурком невозможно спорить. — Что мы с тобой, — Питу приходится сглотнуть вне очереди, — типа вместе. — Мы и так вместе, разве нет, Пити? — Гэри раскрывает глаза широко-широко, как озадаченный сложной загадкой ребенок на утреннике в детском саду. — Вместе как парочка, Гэри, — Пит выплевывает это скомканно и раздраженно, он злится, что Гэри заставляет его это произнести, потому что Гэри это все — смех и шутки, Гэри Кинга никто в этой школе тронуть не рискнет, а вот Питу достанется за двоих. — Ох, — говорит Гэри, и так хлопает ресницами, что Пит на мгновение ведется, потому что это же Гэри, «не подумал» — его второе имя. Может, он и правда сейчас открыл ему глаза. — Типа так? Пит не успевает никуда деться, когда Гэри ловит его лицо в свои ладони и целует, неловко и мокро, слишком невинно — потому что рот открывать Пит не намерен — но продолжительно и со смачным чмоканьем. Да, они все еще стоят в коридоре у шкафчиков, и надпись про «гомика» у Пита за спиной. Прежде, чем он успевает дать Гэри мать его Кингу по морде, сблевануть или потерять сознание от страха, на периферии слуха раздается чей-то свист. Не улюлюканье, с которым толпа гонит жертву, а обычное такое волчье подвывание, которым поощряют футболистов, когда те мацают по углам черлидерш после матча. Пит недоверчиво косится по сторонам — на них с Гэри пялятся во все глаза, кто-то с отвращением, кто-то с любопытством, кто-то откровенно ухмыляется, пара человек хлопает, одна девчушка с первого курса показывает им большие пальцы. Но в основной своей массе люди просто... проходят мимо, продолжая разговаривать или судорожно листать учебники. Возможно, не всем в этой школе есть дело до его жалкой задницы. — Они назвали меня гомиком, — на всякий случай все равно говорит Пит, для подтверждения тыкая пальцем в дверцу. — И чо? — Гэри ухмыляется и достает из своих бездонных карманов еще один платок. Краска на дверце довольно свежая, он принимается ее стирать и в итоге размазывает слово так, что он превращается в невнятную розовую кляксу. Это не очень-то помогает. — Относись к жизни проще, Пити. Теперь у них хотя бы будет повод. — Им и раньше хватало, — бурчит Пит. — Именно, — Гэри охотно кивает. — Пити, деточка моя, ты красавчик, ты малявочка и тусишь с компанией больших крепких парней, — тут Гэри, конечно, загнул, но ход его мыслей Пит улавливает. — Такие шуточки — только вопрос времени. И раз уж они все равно тебя ждут, ты можешь или дрожать, или с честью сказать: да, я гомик, и после этого уже не стесняться брать от жизни все. — Но я не гомик! — Питу хочется то ли смеяться, то ли плакать, то ли закрыть лицо ладонями, чтобы не видеть этого стыда. — Все немного гомики для Гэри Кинга, — Гэри двигает бровями, как актер плохого порно, предлагающий одинокой домохозяйке прочистить трубы в ее доме. Взгляд у него слегка туманный, слегка задумчивый — словно он уже отвлекся мыслями на что-то другое. — А Гэри Кинг немного придурок — для всех, — Пит не может сдержать ухмылку и отвешивает Гэри подзатыльник, привстав на цыпочки. На следующий день Шейн бьет его по голове сумкой. Удар такой силы, что Пит валится на пол — оглушенный болью и обиженным удивлением. Шейн до этого не задирал его на людях — не физически, не так, чтобы нельзя было списать на грубоватые мужские шуточки, если появится учитель. Кроме того, Пит успел отвыкнуть от ежедневных издевательств — как, оказывается, быстро привыкаешь к хорошему, гораздо быстрее, чем к плохому! Пока он валяется на полу, терешкая свою боль и пострадавшую гордость, Гэри беззвучно, не меняя выражения лица, кидается на Шейна. Сквозь гудение в ушах Пит слышит громкую ругань и крики — со стороны Шейна, который на все лады костерит «этого чокнутого». Гэри получает наказание на два месяца, до самых каникул. Пит робко приходит к нему на отработку на следующий день — пока не смотрит учитель, подсаживается на соседнюю парту. Гэри лениво вырезает на парте свои инициалы с маленькой короной над «Г». У него распухла губа и лиловый фингал под глазом, левой рукой он почти не шевелит — Гэри может быть чокнутым берсерком, если его довести, но он все еще легкий и тонкий, в драках он выигрывает за счет юркости и ловкости, а не силы удара. Шейн уделал его, как котлету — и остался ни при чем. Все подтвердили, что Кинг кинулся первым. — Прости, — бормочет Пит, а потом начинает некрасиво шмыгать носом и в итоге каким-то образом оказывается у Гэри на коленях и плачет ему в плечо. Снова. — Пити-Пити, — бормочет Гэри, зарываясь носом в волосы на его макушке, словно тискает щенка или котика. — Что же ты молчал? Пит честно думает, как на это ответить. Как объяснить, что жалуются плаксы и маменькины сынки, что в глазах лучших друзей хочется быть крутым и сильным, а не вечным малышом Пити. Что если бы друзья отказались защищать его от Шейна, это было бы еще больнее — и что если бы они попытались, Шейн позвал бы своих друзей, и это стало бы войной школьных банд, и это совсем не то, что нужно Гэри Кингу с его послужным списком, и еще много, много причин, большую часть которых можно свести к одной фундаментальной. — Мне страшно, — он едва выдавливает это между всхлипами, задыхаясь и цепляясь за Гэри, как за последнюю надежду. — Гэри, мне так страшно, так страшно. Каждый гребанный день, Гэри. Нельзя так жить — я просто не могу. Не могу. — Я знаю, — шепчет Гэри ему в макушку. — Знаю, малыш. — Я не смогу сдать экзамены, если он будет продолжать, — добавляет Пит с неожиданным даже для себя спокойствием. Словно в разгар рыданий он шагнул в око бури, и его накрыло кристальным, таким непривычным покоем, и все стало так прозрачно и понятно, что можно заглянуть в будущее. — Я просто перестану ходить в школу, а потом прыгну с моста, чтобы не разочаровать папу проваленным тестом. Гэри молчит, поглаживая его по мокрому — он успел вспотеть от волнения — затылку. — Прости, — добавляет почему-то Пит еще раз. Гэри молча целует его в лоб, а потом приходит учитель и выгоняет Пита из класса. Что-то меняется. Он не замечает этого сначала, потому что прогуливает неделями, а в то время, когда находится в школе, его словно окружает белая пелена тумана, сквозь которую мир кажется чужим и нереальным. Гэри успевает закончить с отработками, Энди — выиграть для школы кубок невероятным броском через все поле, а Омен знакомит шайку со своей клевой младшей сестрой, когда Пит понимает, что Шейн просто проходит мимо него в коридорах. Серьезно. Просто проходит. Не толкнув, не ткнув и не бросив сквозь зубы оскорбление. Не караулит его за школой, не зажимает по углам, не ставит подножки и не рвет его тетради. Для Шейна Пит словно бы становится пустым местом. Пит не верит своему счастью, и он твердо знает первое правило их маленькой команды — если тебе кажется, что творится что-то странное, скорее всего, ты не сходишь с ума, ты просто переобщался с Гэри Кингом. — Что ты сделал? — спрашивает он Гэри, когда у них выдается минутка наедине. Они сидят вдвоем под трибунами на спортивном поле, прогуливая английскую литературу, курят косяк и жмурятся от весеннего солнца. — За сегодня или с самого рождения? — лениво уточняет Гэри. Он похож на кота, когда потягивается так — грациозно и с уверенностью хозяина положения. — С Шейном. Шейном Хокинсом, — сквозь зубы выдыхает Пит: его воротит от одного имени. — Он перестал меня задирать. Без тебя тут не обошлось, так ведь? — Некоторые люди не умеют относиться к жизни проще, — тянет Гэри, закрывая глаза. — Гэри, — повторяет Пит с нажимом. Это слишком важный вопрос, чтобы спустить ситуацию на тормозах. — Хочешь знать, что я сделал? — Гэри падает на спину, закинув руки за голову, и смотрит на Пита из-под челки темными блестящими глазами. Плохо свернутый косяк свисает с влажной нижней губы. — Окей. Когда кончились мои отработки, я предложил Шейну поговорить как мужику с мужиком, чтобы решить вопрос миром. Я привел его под трибуны — сюда, вот на это самое место, — он хлопает ладонью рядом с собой, по земле, уплотненной до каменной твердости задницами поколений прогульщиков. — Я дал ему косячок, потом предложил сделать пару шотганов — в качестве трубки мира. Когда его повело, мы стали целоваться. Тогда я полез ему в штаны, а потом предложил отсосать. Какой пацан откажется от старого доброго отсоса? Так вот, когда мы оба уже были раздеты, — Пит не заметил, когда Гэри оказался так близко, когда его голос упал до хриплого интимного шепота и когда у него самого сбилось в горле дыхание, — и его член был у меня во рту, а мой — у него в кулаке, я достал из сумки старый добрый полароид и сделал чудный цветной снимок. Щелк! — Гэри изображает пальцами фотокамеру, ловит ошарашенное лицо Пита в «фокус». — А потом пообещал размножить столько копий этого мастерписа, сколько понадобится, чтобы вся школа была в курсе, что Шейн Хокинс тащится по членам в целом и члену Гэри Кинга в частности, если только он еще раз тронет моего малыша Пити. Вот так вот. Пит не знает, что на это сказать — он молчит, заставляя себя дышать, и только слышит, как стучит в ушах сердце. Тум-тум-тум. Это похоже на прыжок в бассейн с огромной вышки. Или на кошмарный сон. — Ты серьезно? — спрашивает он беспомощно, когда к нему возвращается голос (снова пищит, как мышь). — Ты — Гэри, ты серьезно сделал... это? Гэри смотрит ему в глаза чудовищно, невыразимо тяжелым взглядом, и тоже молчит. Молчит минуту, потом две, потом улыбается слабо, и на мгновение его лицо кажется Питу таким мягким, невинным и растерянным, что это ему хочется взять бесстрашного короля на руки и защищать от хулиганов. Потом Гэри начинает гоготать. Пока Пит хлопает глазами — он еще не переварил первый шок, а уже нужно реагировать на Гэри мать его Кинга, — Гэри валится на спину и начинает кататься по земле, хлопая ладонями то по животу, то по земле рядом с собой. Он смеется и смеется, пока не начинает задыхаться. У него красное лицо, а по щекам текут слезы. Пит не знает, где он разглядел на этой хулиганской роже что-то невинное. — Ты бы видел... с-себя... Пити... дурында ты доверчивая... — выкашливает Гэри между приступами хохота. — Не могу... умираю... подожди, пока я — а-ха-ха — расскажу это парням! Вот умора... — Ты тупица, Кинг, — бурчит Пит, сам уже красный, как свекла, и демонстративно отодвигается, подтянув к груди колени. — Ты можешь хоть на один вопрос ответить серьезно? Это, блин, важно! Гэри замолкает далеко не сразу, потом еще долго лежит, пытаясь отдышаться, потом ему, конечно же, надо вытереть лицо, отряхнуть плащ и вообще привести себя в порядок — а Пит что, а Пит подождет, куда денется. Пит ненавидит Кинга в такие моменты. — Хокинсу вынесли предупреждение за драку. Еще одно замечание — и его личное дело будет подпорчено, а значит, прощай, стипендия, до свидания, колледж, здравствуй, старость в Ньютон Хэйвене, — Гэри ухмыляется во весь рот. — Твоя задница явно не стоит таких жертв. Во всяком случае — это то, что я слышал. Пит молчит, пытаясь совладать с этой мыслью, уложить в голове, что годы, проведенные в ужасе, могли закончиться — что его больше не будет ждать ад на земле каждый раз, как он входит в стены школы. Может быть, он еще сможет выправить оценки и закончить год с приличным баллом. И все благодаря одной драке. Благодаря одному человеку. — Спасибо, — он снова шмыгает носом, и ему даже не стыдно, а потом Гэри широко раскидывает руки, и Пит без лишних слов бросается ему на грудь, и Гэри обнимает его крепко-крепко, так, что больное плечо слегка ноет от его хватки. — Не за что, малыш, — выдыхает Гэри. — Никогда не меняйся, — бормочет Пит ему на ухо. — Никогда, никогда, ни за что. Гэри смеется и треплет его по волосам, и Пит полон счастьем и бесконечной нежностью к Гэри Кингу, лучшему во вселенной другу.