Я - твой грех

Мы не принадлежим друг другу, Любим мы других, но что-то Не даёт забыть нам этот сон. Это не любовь, не страсть, не ветер... Что же это, кто ответит? Что же, если не любовь? Каира – «Чувство без названия»

— Эй, босс, — в комнату осторожно заглянуло цветастое нечто под именем Луссурия. — Врааааай! – нечто было бесцеремонно отпихнуто в сторону, и в комнату вошёл Скуало, потрясывая снежно-белой шевелюрой. Занзас молча ждал вменяемых объяснений произведённому шуму. — Белобрысая тварь пропала! – громогласно объявил Скуало. Занзас нахмурился. — Босс, — подал голос Луссурия, вновь заглядывая в комнату. – Бельфегор исчез, — счёл он нужным пояснить слова боевого товарища. — И? — Но босс... Завтра ведь моё сражение, Бел-чан пропустит... — И что? Мне плевать. Пусть этот псих делает, что хочет – мусор у моих ног меня не интересует! Стояла глубокая ночь. Добропорядочные жители Намимори мирно спали у себя в кроватях, пока их менее добропорядочные собратья промышляли в тёмных переулках, вынашивая злые умыслы. Посреди улицы, тускло освещённой мягким золотистым светом фонарей, стояла невысокая фигура. Лёгкий ветерок шевелил полы чёрного плаща и пряди пшеничного цвета волос. На губах человека играла лёгкая улыбка. Бельфегор стоял, запрокинув голову. По его лицу, по груди, по рукам струилась кровь, горячая, как кипящее масло, дурманящая своим ароматом. В воздухе витал запах смерти. У ног принца лежали трупы. Много трупов. У одного сломаны обе руки, лицо перекошено от боли. У другого аккуратно разрезана брюшная полость. У третьего разорвано горло, кровь из которого пульсирующими толчками текла на асфальт, обагряя его. Улыбка Бельфегора расползлась, превращаясь в жуткий оскал. Он тихо смеялся себе под нос, стоя посреди этого царства боли, весь перемазанный в чужой крови. Смех стал громче. Принц буквально физически ощущал страх и эманацию ужаса, которые эти люди испытали перед гибелью. Казалось, их страдания невесомо касаются кожи, доставляя неистовое наслаждение и заставляя смеяться всё громче и громче. Это так приятно... Бельфегор поднёс к глазам руку, испачканную кровью. Она очень красиво переливалась всеми цветами красного в свете уличных фонарей. Как расплавившийся рубин, в недрах которого горело пламя. Язык принца коснулся кровавых разводов на коже. Терпкий солоноватый вкус привёл его в восторг. Ещё... Он хочет ещё. Больше крови, больше! Больше! Он хотел, чтобы кровь текла, как дождь, каплями падая на лицо, чтобы воздух пропитался этим ароматом, как пропитывается запахом небесной влаги! Немного пошатываясь, Бельфегор побрёл вперёд. Он уже не помнил, кто он, куда идёт и почему он так хочет убивать. Его сознание танцевало в предвкушении новой безумной игры, когда сама луна окрасится в багряный цвет. В голове стояла ватная тишина, словно какой-то незримый барьер перекрывал в неё доступ любым мыслям, кроме одного-единственного чувства: жажды. Бельфегора, офицера Варии, гнала вперёд, превращая из хитрого и безжалостного убийцы в мучимое жаждой смерти зверя, животное, лишившееся разума, одержимость. Одержимость кровью. И сейчас этот зверь, сорвавшийся с цепи, бродил по Намимори, лишая жизни одного за другим, оставляя после себя кровавую дорогу, устланную трупами. Опасные грабители, мелкие воры, подростки, вышедшие тайком от родителей погулять под луной – он не щадил никого. Принцу-Потрошителю не знакомы такие глупые слова, как жалость, сострадание, пощада. Это всё лишь игра, в которой главный – он. Бельфегор замер перед одним из домов. Распахнутое окно манило к себе, обещая сокрытые за прочными стенами тела с тёплой кровью, которые будут кричать и бояться, вводя своего убийцу в кровавый экстаз. И принц послушался своего инстинкта убийцы, который звал его идти вперёд. Он запрыгнул на подоконник, и в следующий миг оказался внутри дома, в маленькой тесной кухоньке. Внимание Бельфегора привлёк гранёный стакан, наполненный водой. Лунный свет пробивался через окно и играл на гранях этого стакана. Принц, словно завороженный, наблюдал за этой игрой света и тени, склонив голову набок. Он часто дышал, пребывая в возбуждении – перед глазами всё ещё стояла кровавая пелена, а ноздри щекотал пьянящий запах крови. Внезапно Бельфегору захотелось погасить этот свет. Схватив стакан, он с силой сжал руку. Стекло треснуло, вода полилась на пол. Стакан распался на крупные осколки и стеклянное крошево, располосовав ладонь принца. Королевская кровь... Она смешалась с этой грязной кровью, принадлежавшей насекомым?! В следующую секунду его ослепил жёлтый электрический свет. На пороге возник человек в майке со сползшей с плеча лямкой и шортах. Светловолосый... Бельфегор стоял, сжимая в руке большой осколок, не обращая внимания на то, что он всё сильнее врезался в ладонь, и смотрел на волосы хозяина дома. Серебряные... Взгляд скользнул к подоконнику, посеребрённому лунным светом. Похоже... — Бельфегор, твою мать! Убирайся из моего дома! Разъярённый вопль прозвучал для принца приглушённо и отдалённо. Он его будто не услышал, продолжая смотреть на серебристые пряди волос, похожие на лунный свет. А что, если смешать этот холодный цвет с ярким цветом крови? Стальной росчерк рассёк воздух, казавшийся Бельфегору тяжёлым и густым, как кисель. Этот человек, превратившийся в размытую серебристую тень в глазах принца, легко отскочил в сторону, чем привёл Потрошителя в восторг. — Поиграем? – тихо, очень тихо прошептал он, бросаясь вперёд и чувствуя, как по телу разливается пламя азарта, предвкушения чужой крови, которой можно будет обагрить это серебро волос. Слова не доходили до ушей Бельфегора. Реальности не существовало – был лишь кровавый кошмар, состоящий из брызг гранатовой крови, такой приятный, такой сладкий, погружающий в пучину безумия. Неожиданно перед глазами потемнело. Принц пошатнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул на колени. Он почувствовал на своём горле холодные пальцы, сжимающиеся, словно стальные тиски. Перед глазами, отгоняя кровавую пелену, застилавшую разум, снова вспыхнуло серебро волос. И глаза. На опьянённый ум пришло только одно сравнение: цвет дождя. И губы, приоткрытые губы, которые тоже захотелось окрасить кровью. Протянув испачканную в крови руку, Бельфегор провёл пальцами по чужим губам, не обращая внимания на расширившиеся зрачки и вмиг ослабшую хватку. Похожи на вишни... Принц любит вишни. Они очень красиво сверкают на солнце, похожие на крупные капли крови, да и на вкус такие же – терпкие, с кислинкой. Нужно попробовать эти вишни, они должны быть вкусными... Бельфегор потянулся вперёд, жадно, словно рыба воздух, хватая своими губами окровавленные губы напротив. Он не замечал, как из ран хлынула кровь, он лишь наслаждался чудесным кисло-солоноватым вкусом, а потом его сознание погрузилось во тьму. Гокудера сидел на полу, привалившись спиной к дивану, и пытался перевязать своё запястье. — Твою мать! – выругался он сквозь зубы, когда глубокая царапина из-за слишком тугого узла взорвалась острой болью. – Чтоб ты сдох, белобрысая мразь. Взгляд Гокудеры метнулся к человеку, лежащему на диване. Этот чёртов ублюдок ворвался в его дом, разгромил всю кухню, едва не порезал самого Гокудеру на кубики и упал без сознания. «Спим, значит?» — со злостью подумал Гокудера, при помощи свободной руки и зубов завязывая бинт на ещё один узел. – «Только приди в себя, я устрою тебе пытки средневековой инквизиции, принцесска!» Злился Гокудера не только из-за ран. Этот маньяк каким-то образом вычислил его адрес и заявился посреди ночи, чтобы... Чтобы что? Чтобы убить? Но зачем, ведь впереди их законная дуэль. Быть не может, чтобы Бельфегор настолько не верил в свои силы. «Он был в каком-то неадеквате, — Гокудера сложил чистый отрез бинта вдвое, смочил его перекисью водорода и приложил к рассечённой скуле. – Ржал, как безумный, беспорядочно швырял свои ножи, бил мою посуду... И...» Пальцы коснулись губ, тщательно отмытых от крови. Он что, пытался таким образом выбить его из колеи и атаковать? «Ублюдок», — заключил Гокудера, ставя бутылочку с перекисью рядом с собой, на пол. Ему пришла в голову мысль перевязать Бельфегора, но эта мысль была мгновенно отброшена. Придёт в себя – сам позаботится, если, конечно, не бросится в драку снова. Часы громко тикали, отсчитывая минуты, которые ползли, как черепахи. Прошёл целый час, циферблат показывал два ночи, но его сиятельство принц Блондинистый даже не пошевелился. «Пнуть, что ли? Авось очухается». Словно откликаясь на мысли Гокудеры, Бельфегор слабо застонал. Прошло несколько секунд, прежде чем он неторопливо сел. — Ты что тут делаешь? – хриплым голосом поинтересовался Вариец. — Угадай. Живу я тут, между прочим. И если ты мне сию минуту не объяснишь, какого чёрта ты, мелкая дрянь, притащился в мой дом и напал на меня, я задушу тебя вот этим, — Гокудера поднял руку с бинтом. – Наш конфликт разрешится через несколько дней. Что тебе от меня надо? Решил заранее избавиться от противника? Вновь в гостиной на несколько секунд повисла тишина, в течение которой Гокудера сверлил непрошеного гостя разъярённым взглядом, а Бельфегор просто молча сидел. — Я не помню, — на губах принца расцвела идиотская ухмылка, словно этот факт его забавлял. — Совсем сдурел?! – взорвался Гокудера. Он подскочил на ноги, едва не опрокинув открытую бутылочку с перекисью, но Потрошитель даже не шелохнулся, только заулыбался ещё шире. – Я сейчас тебе твою улыбку на затылок натяну и чёлку отрежу, понял?! — Подумаешь, ошибся чуток дверью, — Бельфегор скучающе зевнул. – Между прочим, раз уж ты так заботливо уложил меня на диван, мог бы предложить мне хотя бы стакан воды. — Ничего себе, чуток! Имбецил, да ты же меня чуть не убил! — А вот обзываться не надо. Я же принц, всё-таки. А не то может произойти эксцесс, и «чуть не убил» превратится в «убил». – Принц продолжал улыбаться, но Гокудера заметил, что уголки его губ чуть подрагивают. Всё-таки он был ранен. — Ладно. Я принесу тебе воды, а потом ты свалишь из моего дома и забудешь сюда дорогу. На кухню было больно смотреть. На полу лежали осколки разбитой посуды, а мебель была забрызгана кровью. Его кровью и Бельфегора. Заставить бы этого засранца тут всё убрать, так ведь не станет. Скажет: «Я же принц» и свалит. Вручив Потрошителю стакан с водой и мысленно пожелав ему захлебнуться, Гокудера замер рядом, ожидая, когда его высочество утолит свою жажду и, наконец, уйдёт. Гокудера никогда не был против драки, особенно с подобными гнусными личностями, но не тогда, когда страдает его жилище. Он ведь даже динамит применить не мог. Бельфегор жадно пил, словно человек, проведший в пустыне как минимум неделю, поглощая воду большими глотками. Весь израненный, в крови, в грязной порванной одежде, он выглядел жалко. — Благодарю. – Бельфегор протянул Гокудере стакан, и встал. Несмотря на свой побитый вид, принц твёрдо стоял на ногах. Подбородок поднят, осанка всё так же величественна, а на губах всё та же широкая ухмылка от уха до уха. — Пока-пока, — он, будто дурачась, помахал Гокудере рукой и покинул гостиную. В следующее мгновение хлопнула входная дверь – его сиятельство принц Бельфегор ушёл. — Блин, — Гокудера с грохотом поставил стакан на журнальный столик, сел на диван и схватился за голову. От одной только мысли о том, что нужно приводить кухню в порядок, хотелось повеситься. Гокудера ненавидел делать уборку, а отмывать там о-го-го сколько. Подрывник снова и снова желал Бельфегору смерти, каждый раз изобретая всё более изощрённые методы убийства. Полегчало. Откинувшись назад, Гокудера бросил взгляд в окно. Убывающая луна размытым полумесяцем сверкала на небосводе огромной жемчужиной. Красиво, чёрт побери. Надо же было испортить такую ночь! Пальцы снова коснулись приоткрытых губ. — Эй. Молчание. — Эй! И снова в ответ лишь тишина. — Мусор, я с тобой разговариваю! На сей раз Бельфегор соизволил перевернуться с живота на спину. Он потянулся, делая вид, что только что проснулся, и расцвёл улыбкой. — Нехорошо воровать фирменные словечки нашего босса – если весь офицерский состав Варии начнёт изъясняться на его лексиконе, то это испортит его имидж. — Да чтоб ты сдох! – Скуало со всей силы пнул кровать принца. – Где ты был?! — Спал, — Бельфегор заулыбался ещё шире, так, что даже если бы Скуало не был часом раньше в его комнате, он бы понял, что его высочество нагло врёт. — Вроооооой!!! — Ну не ори, не ори. — Не указывай мне! Где ты был, я спрашиваю! Окончательно выйдя из себя, Скуало схватил Бельфегора за руку и попытался сдёрнуть развалившегося принца с кровати. Не вышло – Потрошитель ловко извернулся, вырвался и метнул в мечника несколько ножей. Пара отсечённых прядей, словно невесомые пёрышки, упала на пол, устланный пушистым ковром. — Хочешь, я тебе профессиональную стрижку сделаю? – предложил он. Ножи в руке принца угрожающе блеснули. – Каре. — Только попробуй, и твоя корона окажется у тебя в заднице. Отвечай без разговоров! — Это как? – Бельфегор состроил недоумённое выражение лица и почесал кончиком ножа подбородок. Из пореза мгновенно выступила кровь. — Эй-эй, нечего себе кровь пускать! Беснуйся, когда меня тут не будет. Где ты был? — Гулял я. – Острие оружия прошлось по запястью, оставляя рубиновый след. Скуало нервно сглотнул – ему показалось, что из-под густой чёлки принца зловеще блеснули глаза. — Ну, гулял, так гулял. Босс велел передать, чтобы ты не делал глупостей. Если помешаешь его плану хоть одним лишним движением – ты помнишь, где окажется твоя корона. — Передай боссу привет. – Улыбка Бельфегора стала ещё шире, а смех ещё безумнее. Скуало счёл за лучшее покинуть королевскую обитель, оставив её хозяина тихо сходить с ума. Принц лёг обратно на кровать, на спину, и поднял руку. По запястью тоненькой струйкой текла алая кровь. Королевская кровь. Несмотря на это, в голове было на удивление ясно, видимо, произошедшее сегодня с лихвой утолило всю дикую и необузданную жажду крови Бельфегора. В голове всплыл образ будущего соперника, Гокудеры Хаято. Интересно, что его привело именно в этот дом? Принц не соврал – он действительно не помнил этого, вернее, помнил лишь смутные и расплывчатые образы: гора оскаленных трупов у ног, дурманящий запах крови, кристальный осколок в руке, калейдоскоп цветов – смешение багряного, серебряного и цвета дождя. Дождь, какого же он всё-таки цвета? Это какой-то неуловимый оттенок, который отпечатывается в сознании, который невозможно описать или изобразить. Но глаза Хранителя Урагана именно такого неуловимого цвета. Бельфегор тихо фыркнул, и повернулся на бок. Помнил он и кое-что ещё. Пальцы принца коснулись губ, на которых мгновенно угасла улыбка. Это кое-что было непонятно, а Бельфегор не любил непонятные вещи, ведь он был гением, а гений должен понимать всё. Он не мог объяснить даже самому себе многих поступков, аргументируя их тем, что: «так захотелось», никогда не задаваясь вопросом: «а почему так захотелось»? Сейчас же этот вопрос впервые пришёл ему на ум. Резко перевернувшись на спину, Бельфегор рассёк себе ладонь. Тяжёлые багряные капли упали ему на лицо, стекая по щекам, словно кровавые слёзы. Слёзы безумия. Принц разразился громким хохотом. Ему было весело. Разве это не забавно? Вся эта ситуация – это же просто бред! Он смеялся и смеялся, чувствуя, что живот начинает сводить от неудержимого хохота. Даже засыпая, он продолжал хихикать. Как забавно... Солнце медленно, с ленцой, опускалось за горизонт. Кораллово-красный диск окрашивал своим светом полотно небес, делая его похожим на бескрайнее море крови, по которому шли пенные волны в виде розовых облаков. Таким закат видел Бельфегор. Он стоял, засунув руки в карманы плаща, в маленькой тесной кухоньке и смотрел на небо через открытое настежь окно. Через это же окно он проник сюда минут десять назад и теперь спокойно, тихо посмеиваясь себе под нос, ожидал, когда же его обнаружит хозяин дома. Конфликт колец остался позади, Вария проиграла. Принц не умел признавать поражения и проигравшим себя не считал – он добыл своё кольцо, которое пришлось вернуть, в честном бою. Но если босс сказал оставить всё, как есть, значит, так и будет. Он пришёл сюда не за кольцом Урагана Вонголы. И не за тем, конечно же, чтобы по-глупому мстить. Послышались громкие шаги, скрип отворяемой двери, и на пороге показался Гокудера Хаято с грязной посудой в руках. Тарелки, стоило Гокудере заметить присутствие непрошеного гостя, полетели в оного, а в руках хранителя Урагана появилось излюбленное оружие — динамит. — Ты неприветливый хозяин, Хаято. – Бельфегор с укоризной покачал головой. Увернуться от посуды ему не составило труда. – Хоть бы чаю предложил. Я же принц, со мной нужно быть вежливым. — Какого чёрта ты тут забыл?! – Гокудере, похоже, было плевать на вежливость и гостеприимство. — Мне стало скучно, вот я и пришёл, — принц пожал плечами. – А что, нельзя? — Нет, нельзя! Выметайся! Не утруждая себя ответом, Бельфегор прошёл вперёд, бесцеремонно потеснив замершего в проходе хозяина дома, и направился в гостиную. — Если ты не способен уйти самостоятельно, то я вышвырну тебя из моего дома сам! — Валяй, — бросил принц, усаживаясь на диван. Действительно, он же принц, он может ходить там, где ему вздумается. Может делать то, что хочет. А вот почему он этого хочет – это уже другой вопрос, терзавший его с той самой ночи, когда он, опьянённый кровью, ворвался сюда. Причина – это то, что было сокрыто от Бельфегора. Он хотел вернуться сюда снова всё это время, в эту тесную кухню, в эту просторную, но почти пустую гостиную, в которой даже телевизора не было. Хотел видеть молочно-белый лунный свет, заливающий подоконник и снова попробовать на вкус губы, которые так напоминали вишни. Это становилось навязчивой идеей. Обычно Бельфегор делал всё, что приходило ему на ум, окружающие давно привыкли к его странностям. Дело было в том, что ко всем своим внезапным прихотям он и сам давно привык. А вот то, чего ему хотелось всё это время, стало действительно неожиданностью для принца. Бельфегора грубо схватили за грудки и попытались сдёрнуть с дивана. Гокудера пылал яростью и праведным гневом, в его глазах горела жажда немедленного убийства непрошеного гостя. Улыбка принца стала шире. Он схватил Гокудеру за руки, и в следующую секунду тот оказался лежащим на полу. Не тратя драгоценных мгновений, за которые Гокудера успел бы прийти в себя, Бельфегор уселся сверху. Это напоминало забавную игру и веселило. — Эй, слезь с меня, чёртова блондинка! Я тебе уши оторву! – разозлённый Гокудера пытался высвободиться из-под смеющегося с каждой секундой всё громче и громче принца, но впустую. — Ха-я-то, — Бельфегор произнёс это слово медленно, с расстановкой, растягивая каждую гласную, словно наслаждаясь звучанием букв. – А ты помнишь вкус моей крови? Гокудера замер, перестав вырываться. Зрачки его глаз расширились – Гокудера с искренним изумлением смотрел на принца. — Помнишь ведь. – Потрошитель наклонился вниз. Его лицо находилось в какой-то паре сантиметров от лица Гокудеры. – Да ты покраснел. Действительно, обычно бледное лицо залилось краской, что развеселило Бельфегора ещё больше. Но он пришёл сюда не за этим. Он хотел другого... Резкое и быстрое движение, почти неуловимое взглядом – и по рассечённому запястью заструилась алая кровь. Бельфегор вскрыл рану, нанесённую самому себе в ту ночь, так и не успевшую зарубцеваться. — Что ты... – выдохнул Гокудера, словно завороженный, следя за тем, как принц касается языком капель крови, проводит им по запястью, слизывая терпкую солоноватую жидкость. – Если ты собрался покончить с собой, то сделай это не сидя на мне! Он слишком много болтал. Так много лишних слов... Бельфегор просто закрыл ему рот поцелуем. От одного только прикосновения к горячим и мягким губам закружилась голова, а стальной привкус во рту заставил сознание пуститься в дикий пляс, кружась в вихре новых, непонятных, непривычных, а оттого таких сильных эмоций. Захотелось поделиться этим вкусом с ним, с Гокудерой, но тот упрямо сжимал губы, пытаясь отвернуться. Принц с силой надавил на скулы Гокудеры, заставляя его приоткрыть рот и проникая внутрь языком. От восхитительного ощущения казалось, что в лёгких кончается кислород, что воздух вокруг становится раскалённым туманом, а таинственный полумрак комнаты сгущается до непроглядной темноты. Рука Бельфегора нырнула под футболку Гокудеры. Это яркое бирюзовое пятно мозолило глаза и надоедало, и принц, не долго думая, вынул нож и распорол ткань, задевая кончиком лезвия кожу на животе и груди. От каждого такого касания холодной стали Гокудера вздрагивал, и это страшно будоражило сознание Бельфегора. Он чувствовал себя безумно возбуждённым, так, как никогда ранее – даже кровь не приносила ему столько удовольствия, как разрывание одежды на человеке под ним. Этот человек боялся, принц чувствовал это, он видел страх в глазах цвета дождя, видел его в темноте зрачков. Но чего он боялся? Того, что принц его убьёт? Или... Изодранные бирюзовые лоскуты, некогда бывшие футболкой, отправились в полёт. Теперь глазам ничто не мешало созерцать белизну кожи, чувствовать её под руками, а едва заметные красные следы прикосновений ножа приводили Бельфегора в восторг. Он приник губами к оцарапанной ключице, слизывая крошечные капли крови. Мало, этого мало... Нож, зажатый в руке, медленно прошёлся по груди, оставляя за собой багряную дорожку. Кровь как вино – она опьяняет, заставляет рассудок помутиться и забыться, погрузившись в свои желания. И это вино сейчас жадно слизывал Бельфегор, каждую капельку, наслаждаясь как неповторимым вкусом, так и горьковатым табачным привкусом, оставшимся во рту после поцелуя. На миг Бельфегор прервал своё занятие, приблизив своё лицо к лицу Гокудеры, почти касаясь губами его губ. Он чувствовал, что Гокудере... Нравится это? Подрывник лежал под ним, не двигаясь, тяжело и прерывисто дыша. Глаза его были закрыты, ресницы чуть подрагивали, как будто он хотел открыть их, но боялся. — Тебе нравится? – прошептал Бельфегор, прикусывая зубами мочку уха Хаято. — Н...нет... — Врё-ёшь. — Ты псих... – тихо проговорил Гокудера, не открывая глаз. — Хочешь окунуться в моё безумие? – едва слышно шепнул в ответ принц. Он выпрямился, проводя кончиками пальцев по шее и груди Хаято вниз, к животу, чем вызвал у него судорожный вздох. Бельфегор стянул с себя полосатую кофту – сейчас, после прикосновений к Гокудере, ткань казалась грубой и жёсткой, настолько, что об неё можно поцарапаться. Отбросив ненужный предмет гардероба, принц снова нагнулся, приникая к груди Хаято и едва не сходя с ума от этого касания, кожа к коже. — Бе...льфегор, не надо, — вырвалось у Гокудеры, когда рука принца скользнула ниже. – Я тебе руки переломаю, ублюдок ты хренов... Бельфегор в ответ лишь тихо засмеялся. Угрозы из уст Подрывника сейчас звучали как: «возьми меня немедленно». — Ты меня хочешь, Ха-я-то? – прошептал принц, освобождая его от последних деталей одежды. В руке снова сверкнула сталь, оставившая на плече Гокудеры две глубокие царапины крест-накрест. — Нет, — говорил Хаято. «Да», — говорили его глаза, затуманенные возбуждением от боли и близости другого человека. Его тело послушно выгибалось навстречу ласкам рук и мучительной боли, причиняемой ножами, и это вожделение в глазах, тщательно скрываемое, но рвущееся наружу, вводило Бельфегора в неистовство. Принцу казалось, что их обоих охватило бушующее пламя, и в следующую секунду от них останется лишь дым и пепел. Гокудера всё ещё делал слабые попытки оказать сопротивление, но это было, скорее, лишь чтобы сохранить свою гордость, дескать, я не давался, но меня взяли. Лишь когда Бельфегор вошёл в него, резко, без подготовки, доселе молчавший, как рыба, Хаято сорвался на крик. Ему было больно, и эта боль доставляла неистовое наслаждение, как «мучителю», так и «жертве». Страсть, желание, боль, кровь – всё это сливалось в мощный вихрь, ураган, грозящий снести остатки разума ко всем чертям. Когда всё закончилось, резко, быстро и внезапно, Бельфегор, устало опустившись вниз, устроил свою голову на обнажённой и исполосованной груди Гокудеры. Он подозревал, что сейчас Подрывник придёт в себя и начнёт орать и пытаться убить его, но отпускать это странное чувство, названия которому в весьма богатом лексиконе принца не было, давать пламени погаснуть, не хотелось. — Даже насиловать не пришлось, — не удержался он от шпильки. – Правая рука Вонголы мазохист, оказывается. — Я сейчас кому-то его ножик куда-нибудь засуну, — отозвался Гокудера. — Почему все хотят мне что-нибудь в это «куда-нибудь» засунуть? – широко ухмыляясь, возмутился принц. Хаято приобнял одной рукой обнажённые плечи Бельфегора, и тут же оддёрнул её, словно обжегшись. — Выметайся-ка ты, — проговорил он. – Пока я не взорвал свой дом вместе с тобой. Посмеиваясь себе под нос, Бельфегор поднялся, неспешно оделся и, не оглядываясь, ушёл. Принц не обязан прощаться. И зачем, если он твёрдо знал, что скоро вернётся? Пусть это не имеет своего имени, но «это» есть. Влечение, страсть, что бы это ни было, это походило на сон. Не на кровавый кошмар, в который превращалось каждое сражение принца, а... что-то иное. Принципиально другое. Новое. Видеть, как девственно-белую, нетронутую кожу, покрывает кровь, чувствовать вкус губ, погружаться в океан непонятной, но восхитительной эйфории – это могло сбить с катушек любого. «Я буду твоим личным грехом, Гокудера Хаято, — пронеслось в голове. – От меня не спрячешься, не убежишь. Ты ведь даже стараться не будешь, Ха-я-то...»