***
Во дворце Ирацибеты утро начиналось обыкновенно. Большеголовая шальная императрица пыталась найти того, кому можно было крикнуть: «Голову с плеч!» Всё-таки заметив бегущую на лужайке свинюшку, она указала на неё пальцем, крикнула заветные слова и восхитилась своим умом: ведь это надо уметь ещё — и казнить кого-нибудь, и дело с обедом решить. — А чего ты такой грустный? — повеселевшая королева игриво толкнула плечом Валета. — Леденец сосал невкусный? Сказав это, она весело засмеялась, а Стейн лишь кисло улыбнулся. — Нет, скажи, в чём дело? — У меня никак не выходит из головы тот синий чай… Ирацибета закатила глаза и плюхнулась на трон. Только её настроение начало улучшаться, как этот одноглазый Пуаро опять всё испортил. — Достал ты меня уже с этим синим чаем! Может, это одноразовая акция была? Ну, сварили один раз, плюшками закусили и всё. Кому вообще эта синяя бурда нравится? Я вот лучше пуэр сейчас выпила бы… Валет даже не слушал её. Он принялся ходить туда-сюда по тронному залу, будучи погружён в свои мысли. Звон железных лат, мельтешение огромной тёмной фигуры и шарканье ног по мраморному полу начали раздражать Ирацибету… — Сообщение для рыцаря Её Величества! — гаркнула влетевшая в зал червонная десятка, спасшая своего начальника от участи тех, кто начинал слишком уж бесить королеву. Заспавшиеся лягушки-камердинеры тут же выстроились в ряд и начали усердно дуть в трубы, но со сна музыка, которая должна была быть торжественной и величественной, мотивом скорее напоминала то ли «7:40», то ли «В лесу родилась ёлочка». — Ваше превосходительство, — почтительно склонилась карта, — мы поймали бегунка. У него в кармане было около десяти грамм синего чая! Валет чуть не заплясал джигу-дрыгу, что было ему совершенно несвойственно. Кинув победоносный взгляд на Ирацибету, он поспешил в подземелье на допрос с пристрастием. Надув губы, королева подпёрла кулаком подбородок и загрустила. Настроение испортилось снова. — Эй, — крикнула она лягушкам, начавшим уже расходиться, — а забабахайте что-нибудь душевное!..***
— Братаны, атас! — орал на всю округу Мартовский Заяц, периодически дёргая себя за уши. — Мальямкин повязали! Алиса выронила из рук банку с сушёными листьями чая. — Нет, быть этого не может! — схватилась она за голову. — Что я скажу своей семье? Что я чаеторговец?! — Хм… а тебя не смущает, что к тому времени, как твои родственники прознают о твоих делах, НАМ ВСЕМ ОТРУБЯТ ГОЛОВЫ?!! — заорал Заяц, чуть не оторвав себе левое ухо. — Да не кипишуйте вы раньше времени, — проговорил Шляпник, наливая себе синий чай. — Мальямкин не проколется. Она нормальная мышь! Алиса ударила его по рукам так, что чашка вылетела, а злосчастный напиток расплескался по скатерти. — Эй, ты чего? — глаза Безумного непонимающе таращились на Кингсли. — Чего?! Ты спрашиваешь, чего?! Сколько раз я тебе говорила: нельзя самим пить наш товар!! — Да успокойся ты… тоже мне, мамочка нашлась, — обиженно проговорил парень, оглядываясь в поисках своего головного убора. — Мы тут серьёзные дела решаем, а ты про чай. Надо Мальямкин из темницы вытаскивать! И никто, кстати, не видел мой цилиндр? — Не видели. И как же ты собираешься вызволять мышь? — девушка прищурилась и скрестила руки на груди. — Нужно звонить Чеширу…***
Надо сказать, что Мальямкин держалась молодцом. Вот уже битый час её допрашивали борцы с незаконным оборотом чая, но так ничего и не добились. И тут Валет решил подключить военную хитрость и сыграть в «хорошего и плохого полицейского». Роль «плохого» взяла на себя десятка червей — сейчас можно было услышать душераздирающие крики. Карта орала: «Мы на тебя сейчас все «глухари» повесим! Дело о пропавшем королевском торте, вооружённое ограбление магазина кальсонов, распевание матерных частушек, позорящих честь королевы… у нас полно таких висяков, и сидеть тебе придётся ооочень долго!» Выйдя из камеры, она кивнула Стейну: — Клиент вот-вот расколется. И тут Валет разволновался, ибо никак не подходил на роль «хорошего полицейского». Как бы допрос не потерпел краха… Сделав глубокий вдох, он зашёл к Мальямкин, собрав все свои скудные запасы доброжелательности. — Здравствуйте, — вежливо поприветствовал он мышь, сидевшую за столом. Лапки её сковывали маленькие кандалы. Всему замку пришлось долго попотеть, чтобы найти нужный размер. Та молчала. Где-то вдалеке капала вода: видимо, опять кто-то забыл закрутить кран. — Слушай, — присел Стейн на соседний стул, — я хочу тебе помочь. Срок тебе светит немаленький, а мой напарник — настоящий зверь. А если ты расскажешь, где взяла чай, то пройдёшь по делу как свидетель. И всё равно мышь молчала. Валет начал терять терпение, понимая: игра в «хорошего полицейского» не подходит ему совсем. — Я знаю, что чай варит некая Ам из Амбриджа! Кто она такая, отвечай, быстро! или я… Внезапно на каменном потолке темницы материализовалась наглая кошачья морда. Затем стало видно остальное пушистое тело, в чьих лапах были какие-то документы. — Чешир! — Стейн аж зубами щёлкнул. — Вы в курсе, что не имеете права допрашивать моего клиента без моего присутствия? — Кот, нахально улыбаясь (впрочем, эта улыбка была у него на все случаи жизни), уселся на стол. — Какого ещё клиента? — Мальямкин, кто ж ещё? А теперь, — обратился он к вышеупомянутой, — что ты там со страху наговорила господину Стейну? — Она, когда волнуется, несёт бред, — шепнул чуть позже на ухо Валету мохнатый адвокат. — Лучше оставьте нас. Мне кажется, что это задержание — страшная ошибка.***
Стейн чувствовал себя полным неудачником. Мало того, что у мыши оказался в адвокатах пройдоха Чешир, так ещё и сослуживцы выпили весь чай, взятый у задержанной. И не просто так, а с печеньями! Мальямкин пришлось отпустить из-за отсутствия улик… — Мы нашли кое-что на месте задержания, — сказала десятка после чаепития, — что-то очень занимательное. — И что же? — Валет не рассчитывал уже ни на что хорошее. Карта, усмехаясь, вытащила из походного мешка старый грязный цилиндр. С улыбкой сумасшедшего Стейн схватил его и хихинул. Он пожалел в очередной раз о том, что не может танцевать джигу-дрыгу. Такие улики попадаются раз в сто лет. Нет, раз в тысячелетие! Теперь-то точно никому не отвертеться!..***
Алиса, Шляпник, Чешир, Мальямкин и Мартовский Заяц сидели за столом и отмечали триумфальное возвращение мыши. Стол был полностью заставлен разнообразными пирожными, печеньями и конфетами. И возвышался над всем этим великолепием шикарный огромный торт, вернее, тортище. Вся сделанная партия была продана ну очень уж успешно, поэтому Алиса, в честь таких двух примечательных событий, приготовила ещё немного синего чая. Его-то и распивала вся собравшаяся честная компания. — Ага, вот вы где! Ага! — вскричал Стейн, прибежав на уютную полянку, забавно подпрыгивая на длиннющих ногах. В руках он сжимал важную улику — головной убор Шляпника. Правда, на него никто не обратил внимание. Валет откашлялся и произнёс ещё громче: — А вот я вас и поймал! Всё, ребята, готовьте головы! — Да успокойся ты наконец! — произнёс Шляпник. — Съешь лучше пяток этих мягких французских булок да выпей чаю! И верни мою шляпу! В пришедшего полетели багет и чашка, наполненная синим чаем. Удачно приземлившись, всё добро оказалось у Валета в руках. — Чай… хм… — растерялся он, — чай, значит… Так вот как вышло: я никогда не пил чай. Вообще никакой… Среди участников застолья прокатилась волна удивления. — Как так можно? —спросил Чешир, кидая в рот вишенку от торта. — Это даже как-то неприлично! — А ты попробуй, — предложила Алиса. — Этот чай — лучший во всей Стране Чудес! — Правда, не стесняйся! — Шляпник радостно хлопнул в ладоши, — выпей! — Вы-пей! вы-пей! вы-пей! — начали скандировать все. Пожав плечами, Стейн отхлебнул немного из фарфоровой чашки.***
Конец рабочего дня тянулся мучительно долго. Илосович Стейн закинул ноги на стол с разбросанной документацией и насвистывал заглавную тему из «Looney Tunes». Надо было разобрать всю эту макулатуру, однако она может подождать до понедельника. А нынче пятница. В этот день он и вся весёлая, но немного сумасшедшая компания собираются на заветной поляне. Всё, конечно, в строгой конспирации: Ирацибета не одобрит подобное. Тем временем часы, подаренные Валету Шляпником, начали кромко кукарекать. Механизм их был такой же безумный, как и даритель: они шли назад, отчитывая время до конца рабочего дня. Кукареканье — признак того, что он подошёл к своему логическому завершению. Мужчина, недолго думая, огляделся и, запрыгнув на стол, принялся танцевать джигу-дрыгу.