Ничьи

Увлечение Вадима Катькой в любовь так и не переросло. Ничто в его душе не ёкало и не обрывалось во время их интимных свиданий. Но вот занятия сексом с каждым разом приносили все больше удовольствия и ему и ей. Они оба с помощью друг друга шаг за шагом познавали премудрости секса, вызывавший у них неотвязный интерес. Учились сначала получать, а потом и давать наслаждение. Катька стала отзывчивее, а Вадик – внимательнее к партнерше. Но и Антипова также не была влюблена в Вадима. Когда она впервые затащила его в заброшенный кабинет трудовика, ею двигало не только любопытство, а еще и честолюбие. Она поспорила с Викой на помаду, что сможет соблазнить Самойлова, в то время, как та утверждала, что он не поддается ничьим чарам. Выиграв у Тарасовой спор, Катька убедилась в собственной неотразимости, и едва не поставила под сомнение Викин авторитет в девчоночьей группе. Но как-то все само собой разрулилось, когда Вика увлекалась Аликом Герасимовым – барабанщиком из ансамбля, а Катька закрутила шуры-муры со Славиком Комаровым, одногодком Ромки Волкова. - Прости, Вадик, ты правда очень милый, и ласковый, и нежный, но я не смогу полюбить тебя, - объяснялась она с Самойловым, как всегда манерно заламывая руки, склонив голову на бок, и умудрившись придать выражению своего лица крайне невинный вид. – Славик мне нравился с самого начала, но что я могла предложить ему, не имея никакого опыта? Вот так была поставлена точка в первом любовном романе старшего Самойлова. Сожаления он не ощутил, понимая, что эти отношения были ненастоящими. Он с головой ушел в музыку, оставляя на поздние вечера самокопания и первые любовные рефлексии. А Глеб наоборот, постепенно успокоился, и нервное напряжение, так свойственное ему в течение последних полутора лет медленно, но верно оставляло его. Он стал частым гостем в музыкальном кружке и, благодаря своей скромности и вежливости, неожиданно обрел приятелей среди старших ребят, чем в глубине души, конечно же гордился. Пока Вадим музицировал вместе с остальными, Глеб тихо сидел в сторонке и сочинял свои первые стихи, иногда получалось прямо под музыку. И неважно, что они пока были немного неровные, слегка корявые, но зато бесконечно искренние и поразительно живые. По мере того, как Вадик осваивался в музыкальном кружке, крепли и его отношения с Сашей Козловым. Он был старше Самойлова на три года, и ему уже исполнилось семнадцать. Меньше чем через год Сашке предстояло покинуть детский дом, получить квартиру и пуститься в свободное плавание. Весельчак и балагур, легкий в общении, и обожающий рассказывать различные смешные истории, он быстро завоевывал симпатии и моментально располагал к себе людей. Как-то вечером, когда они уже расходились по своим комнатам после очередного музыкального занятия, Сашка вдруг спросил: - Вадик, а ты думал чем после школы заниматься будешь? Вадим пожал плечами: - Не знаю еще. Он старался не думать о том времени, когда ему придется уехать из детского дома, потому что по-всякому выходило, что он уедет, а Глеб останется, а новой разлуки с братом ему совершенно не хотелось. И иногда его даже посещали мысли о том, что он украдет младшего в тот же день, когда покинет детдом и уедет с ним куда-нибудь далеко-далеко, где их никто никогда не найдет. - Мы будем рок-музыкантами, - неожиданно громко объявил Глеб, и Вадик, отвлекшись от своих дум, переглянувшись с Сашкой, рассмеялся. - Хорошая мечта, - ответил Козлов. - А ты уже решил? – спросил Вадим, остановившись у комнаты брата. Сашка кивнул: - Да, я в медицинский хочу поступить. - Значит, музыку бросишь? – две пары глаз – насыщенно-карие и ясно-голубые, выжидающе уставились на нового друга. - Попробую совмещать, а там, как получится, - Сашка посмотрел на мальчишек, и вдруг чрезмерно остро понял, чего он лишен не имея ни брата, ни сестру. - Если я спасу хоть одну жизнь, уберегу хоть одного ребенка от попадания в детдом, то пойму, что родился не зря. – Признался он, и многозначительно вздохнул. Но уже через секунду воспрянул духом и вернул улыбку на свое лицо. - А Юрию Леонидовичу надо сказать, чтобы он на Глеба тоже внимание обратил, толковый парнишка растет, глядишь, и впрямь музыкантом станет. Глеб смущенно опустил голову, покраснел и заулыбался, ему понравилась идея заниматься музыкой вместе со старшими. - Он дома любил за пианино время проводить, - поделился с Сашей Самойлов-старший, нежно проводя пальцами по кудрявой макушке брата. - Как сказал бы Юрий Леонидович, в нем чувствуется творческий потенциал, который надо успеть вовремя раскрыть, - проговорил Козлов и, пожелав братьям доброй ночи, отправился в свою комнату, а Самойловы пошли читать книжку. Немного позже, засыпая, Глеб вдруг ощутил позабытое чувство, что все хорошо, так, как и должно быть у восьмилетнего мальчика. *** Через пару дней Глеб из созерцательного превратился в самого юного, но непосредственного участника музыкального кружка. Юрия Леонидовича подкупало его детское простодушие, граничащее с упорством, и он выкроил время для индивидуальных занятий с ним, пока остальные мальчишки занимались импровизацией или разучивали новые мелодии. Глеб был не только покладистый, но еще и смышленый, с явной тягой к музыке. Он схватывал объяснения на лету, с легкостью запоминая порядок клавиш, октавы и гаммы. Пальцы его, пусть иногда и сбивались, но с каждым разом все проворнее и без устали скользили по черно-белым клавишам пианино. В тот день занятия в кружке затянулось допоздна. Старшие увлеченно репетировали новую программу. Глеб, закончив отрабатывать гаммы, с головой погрузился в мир собственной поэзии. На вечернее чтение времени совершенно не оставалось, и Самойловы, не успев дойти до перекрестка двух коридоров, услышали строгий голос Марьи Федоровны: - Глеб, быстро в постель, а то в следующий раз никакой тебе музыки не будет, - и выражение ее лица полностью подтверждало произнесенные слова. Вадим торопливо чмокнул младшего в щеку и сочувствующе посмотрел на него. Глаза Глеба вмиг заволокло серой пеленой. - Беги. До завтра. - Спокойной ночи, Вадь, - чуть слышно шепнул младший. - И тебе, - едва заметно улыбнулся Вадик брату. Младший Самойлов мышонком прошмыгнул в комнату, мигом переоделся в пижаму, и решив не умываться, юркнул в постель. В своей группе он давно не привлекал к себе никакого внимания, и был этим доволен. Хотя со всеми кроме Никиты отношения у него были ровные, но все-таки не дружеские. Глеб провел рукой по одеялу в поисках медвежонка. Затем под одеялом. Плюшевого друга не было. Он просунул ладони под подушку – пусто. Глеб встал с кровати, встряхнул одеяло, отодвинул его в сторону, но медведя будто и след простыл. Тогда он достал из тумбочки фонарик, подаренный братом на день рождения, присел на корточки и, направив тонкий луч света в темноту, заглянул под кровать. Холодок пробежал по его спине, поднялся к шее, и впился в нежную кожу миллионом иголочек. Глеб протянул руку и достал то, что осталось от Топтыжки. Сердце от увиденного заколотилось учащенно болезненно, по венам электрическим током хлынула кровь. Живот мишки был вспорот, поролон клочьями вывалился наружу, правая лапа едва держалась на одной нитке. Он судорожно выдохнул, ни на кого не оборачиваясь: - Зачем вы это сделали? - и разрыдался, закрыв лицо ладошками. Этот медведь был для него больше, чем просто игрушка. Он был связующим звеном с его утерянным прошлым. - Никто ничего не делал, - спокойно произнес со своей кровати Никита. Остальные молчали. Глеб шмыгнул носом. - Самойлов опять рыдает, как девчонка, - насмешливо добавил Демин. – Надо будет всем рассказать, какого нюню взяли в музыкальный кружок, тебе бы лучше крестиком вышивать с девчонками. - Тебе смешно? – спросил Глеб ядовито-враждебным тоном, и приблизился к соседней кровати, сжав кулачки. - Да мне пофигу, - равнодушно ответил Никита, но на всякий случай приподнялся на постели, хотя и сомневался в том, что Самойлов сможет ударить его. И оказался прав. Глеб, бережно взяв в руки мишку, решительно направился к двери, и бросился прямиком в комнату брата. В спальне старшего было еще достаточно шумно. До отбоя оставалось полчаса. Вадим с Ванькой, сидя каждый на своей кровати, резались в «морской бой». - Д-шесть. - Ранен. - Е-шесть. - Мимо. А-девять. - Мимо. Д-семь. - Ранен. - Д-восемь. - Убит. Вадим не сразу заметил, как брат появился на пороге их комнаты. Младший надрывно всхлипывал, и никак не мог вымолвить ни слова. Подойдя к брату, он просто положил на его кровать медвежонка. Вадим перевел недоуменный взгляд с растерзанной игрушки на Глеба. На его лице застыла маска горя. Голубые глаза, из которых продолжали течь слезы, опухли и покраснели. Он, как оказавшаяся на суше рыба, открывал рот, но из него выходили лишь отчаянные прерывистые вздохи. Сердце старшего тотчас рванулось к брату, и уже в следующее мгновение он притянул к себе младшего, и тот обессиленно прильнул к его груди, утыкаясь мокрым лицом в рубашку Вадика. - Кто это сделал? – спросил Вадим. Глеб молчал, продолжая плакать. - Скажи мне, - продолжал настаивать старший. - Это Демин, да? - Я не знаю, - тихо прошептал Глеб. – Я не видел. - Ну, тише-тише, - губы старшего утешающе тронули висок брата. Ванька взял в руки медведя и покрутил его под пристальным взором младшего Самойлова. - Отнесем твоего страдальца завтра девчонкам в кружок шитья, они его быстро реанимируют. Глеб поднял на Морозова глаза, в которых промелькнула робкая надежда. - Правда? – перед внутренним взглядом младшего тут же возник плюшевый любимец таким, каким он был до сегодняшнего вечера. - Конечно, - улыбнулся Ванька. – Зуб даю. - Я сам его зашью, - сказал Вадик, поглаживая затихающего брата. – Не плачь, а то кровь из носа пойдет. - Что здесь делает Глеб?! – голос Анны Ивановны, которая выросла словно из-под земли перед мальчишками, заставил Глеба вздрогнуть и съежиться в родных руках. – У него был отбой пятьдесят минут назад. - Демин испортил игрушку моего брата, - Вадим показал воспитательнице плюшевого страдальца. - Пусть выберет другую, - хладнокровно ответила она. – А эту надо выбросить. - Нет, - губы младшего снова задрожали. Анна Ивановна взяла мальчика за руку, но он тут же отстранился от нее. - Завтра можешь горевать хоть весь день, а сейчас быстро отправляйся в кровать, - женщина, выбравшая работу с детьми своей специальностью, не умела выражать сочувствие детскому горю. Она просто не считала его чем-то значимым. - Я его отведу, - Вадим поднялся с постели. - Он сам дойдет, не маленький. - Я провожу! У меня есть еще пять минут моего личного времени. Уложив Глеба в постель, Вадим вплотную подошел к соседней кровати, и наклонился к лицу Никиты. - Я знаю, что ты не спишь, гаденыш, - прошипел он, глядя на закрытые, чуть подрагивающие веки мальчишки. - И знаю, что это твоих рук дело. Как-то я тебя уже предупреждал, так что пеняй на себя. Демин сильнее зажмурил глаза, а Вадик, поправив на младшем одеяло, вышел из спальни. *** На следующий день, когда половина детей разбрелась по различным кружкам, а остальная половина развлекалась на улице, Вадим сидел у себя в комнате и, раздобыв у девчонок иголку и нитки, сосредоточенно занимался починкой медведя. Глеб находился тут же, у окна, и разглядывал в калейдоскоп кружевные узоры, хотя мысль у него была только одна – сумеет ли Вадик вернуть Топтыжку в прежнее состояние. - Вадик, - в прикрытую дверь просунулась голова Наташки Платоновой. – Ты не видел Зою Петровну, никак не могу ее найти? - Нет, не видел, – не отрываясь от своего занятия ответил Вадим. Наташка вздохнула, и внимательнее присмотрелась чем занимается Самойлов-старший. - Может, тебе помощь нужна? – участливо предложила она. Глеб оторвался от калейдоскопа и заинтересованно взглянул на девчонку. Вадим скептически хмыкнул: - А ты умеешь? - Зря сомневаешься, - Наташка села рядом и взяла у Вадика игрушку. – Стежки надо делать поменьше, тогда швы будут аккуратными и совсем незаметными за шерсткой. Глеб зачарованно наблюдал, как в мягких девчоночьих руках возвращается к жизни его медвежонок. - Держи, - доброжелательно улыбнулась Наташка, обрезав ножницами нитку и, ловко закрепив ее свободный кончик за другие стежки, протянула младшему Самойлову его любимца. - Спасибо, - Глеб прижал игрушку к себе и ткнулся в нее носом. - Не за что, - девчонка встала с кровати. – Пойду Зою Петровну искать. Вадик проводил Платонову благодарным взглядом. Раньше он на эту спокойную, сдержанную и невозмутимую девочку не обращал никакого внимания. На дискотеки она не ходила, телевизор вместе со всеми смотрела редко, предпочитая вместо этого уединяться с очередной книгой. А когда Вадим начал заниматься музыкой, то они и вовсе встречались только на уроках, да в столовой. - Вадь, а вдруг он опять с ним что-нибудь сделает? – произнес Глеб дрогнувшим голосом, отвлекая брата. - Не сделает, будь уверен, - пообещал Вадим. В его голове уже созрел план мести.