«...Бог никогда не заставляет нас делать то, что Он хочет. Он говорит, что Ему нужно, и всё. Потом Бог отходит в сторону, смотрит что получится...» Стивен Кинг.
Жизнь – поистине забавная штука. Иногда случается несчастье, после которого мы готовы в бессилии смеяться над собственной нерасторопностью. Жизнь – поистине сложная штука. Иной раз мы не в силах найти выхода из ситуации. Жизнь – поистине глупая штука. Потому что рано или поздно она обрывается. А умные вещи вечны. А поистине великие люди отчего-то гибнут. И гибнут глупо и случайно. И живые потом смеются в бессилии от того, что не уберегли дорогого им человека. Всё предельно, не так ли?... – Йо, я же не ребёнок... – Анна глядела на своего жениха с укором. Она порой не могла оценить его поступки, какими бы хорошими они ни были. Молодой человек с прежним упорством подталкивал ей под бок одеяло. Через жёлтые занавески в помещение пробивался свет. – Опять ты за старое, - улыбаясь, ответил ей Асакура, желая хоть на мгновение ощутить себя действительно старшим. Как-никак, совершеннолетний. Резкий запах хлорки, стёртый коричневый линолеум. Мерное тиканье часов. Угнетает... Девушка вздохнула и повернула голову в сторону занавешенного окна. – Почему они его занавесили? Йо молча отодвинул шторы в стороны, пустив в палату лучи скупого осеннего солнца. – С Днём Рождения, Анна... Киояма болезненно поморщилась. – Забавно, правда? – хриплым после сна голосом спросила она. – И снова ты младше меня на год... – парень усмехнулся и подхватил под спинку стул, перенеся его ближе к койке. – Это – единственная вещь, в которой ты меня превзошёл... – И всё равно – с Днём Рождения... Тиканье часов прекратилось. Видимо, батарейка села. Шорканье с коридора, отдалённые дребезжащие звуки телефона в приёмной. Обычные больничные звуки. Анна зажмурилась. – Чёрт. Эти ублюдки слишком со мной тянут... Йо сел на стул и положил правую руку поверх её одеяла. Девушка тут же высвободила левую руку и накрыла ею его ладонь. Их пальцы сплелись меж собой, и сердца обоих странно защемила печаль. – Я буду по тебе скучать, - Асакура слабо улыбнулся. – Дурак! - вспылила девушка, тут же вырвав свою руку. – Я же не умираю! Шоркающие звуки, отдалённый визг тормозов машины. Странные вибрации в воздухе. Боль, смерть... Больница. – Я знаю... – он вздохнул. – Знаешь, а под наркозом некоторые начинают всякую ерунду говорить... и даже петь. – И не надейся, - Анна приподнялась и подтянула ноги к груди. – Меня будут оперировать не под местным. – Я и не надеюсь. Уверен, ты прикажешь хирургу прямо в операционной сделать сто отжиманий... – Baka. – Девушка едва подавила в себе улыбку. Несмотря на ноющую боль ниже живота – признак аппендицита – её настроение улучшилось. Запах розы и хлорки смешались между собой. И стали новым. То был запах ожидания. Парень приподнялся, отодвинув стул назад настолько, что он ударился о прикроватную тумбу. Новый звук – звук удара – испугал обоих, но ни Йо, ни Анна, не показали этого. – Я поцелую тебя и пойду, ладно? Девушка в ответ наигранно фыркнула и подставила щёку. Она была бледна, и её волосы утеряли свой блеск и неповторимый запах непосредственности. И Анну поглотила эта больничная жизнь. А прошло всего два дня. Его запах – немного осенней сырости, немного – зелёного чая и домашнего уюта. Немного шершавая обветренная щека. Аромат цитрусовой туалетной воды – её подарок. Сухие губы – на виске. Её губы приподнимаются в улыбке – его дыхание щекочет лоб, неровные пряди тёмных волос касаются её кожи. Чмокающий звук – он отстраняется. – Когда ты повзрослеешь, Йо? – разочарованно спрашивает Анна, искоса поглядывая на то, как юноша выпрямляется и смотрит на замершие часы на белом фоне стены. – А разве это плохо? – снова он улыбается. Милая добрая улыбка и такие же улыбающиеся глаза. Она не может смотреть в них спокойно. Никогда не могла. Она вновь промолчала, переведя взгляд на маленькую красную розу в банке из-под апельсинового сока, что стояла на тумбе рядом. – Не бойся, это всего лишь ненужный аппендикс, - Асакура потрепал себя по волосам, а потом нахлобучил на голову свои старенькие оранжевые наушники. Они совсем не гармонировали с современным MP-3 плеером. – Я и не боюсь, - Анна пожала плечами, затем наморщив лоб, отчего тонкие светлые брови почти свелись в одну линию. – Вот выпишут тебя – устроим настоящий праздник, - Йо схватился рукой за металлическую ручку двери, готовясь уже выйти. Но что-то его держало. Что-то... Настенные часы остановились. Странный, но приятно щекочущий нос запах. Линолеум, полоска света на нём... – Ты же знаешь, у нас нет на это денег... – девушка вздохнула. Послышался щелчок – Йо распахнул дверь. – Я что-нибудь придумаю, - он подмигнул ей на прощание, и вышел. Резкая боль посреди ночи. Яркий свет, трепыхание влажной ткани у неё на лбу. Апатия. Болевой шок. Страх... Запах роз и хлорки. Обеспокоенный голос её врача. Что-то насчёт операции... Медсестра удивляется её терпимости. Но ведь из-за аппендицита не умирают?! Нет, нет... Только не она. Йо дремал на стуле в больничном коридоре, откинув голову назад и распахнув плащ. Не больше четырёх часов утра. Волнение берёт своё. Сон неглубок – снится какая-то бредятина о смерти и кладбищах. Мрачный сон – даже для шамана. Неуютно – смерть витает в тяжёлом воздухе. Беспокойные духи, случайные смерти, убийства... Они никогда бы не подумал, что Анна попадёт в больницу. И ведь не с боевым ранением, а с банальным воспалённым аппендиксом! Даже у шаманов обычные людские проблемы... Резкий звук бьёт по ушам – и вырывает его из забвения. «Что... Что это было?» - он сонно промаргивается, затем качает головой из стороны в сторону, разминая затекшую шею. Пробирает озноб, он вздрагивает. «Больница – не лучшее место для шаманов...» - в коридоре мигают лампы. Словно все разом пришли в негодность. Странно... – Анна... – шепчет Йо одними губами, рывком поднимаясь на ноги и с замиранием сердца глядя на широкие двери операционной. Тоненькая ниточка чьей-то жизни оборвалась. Его сердце конвульсивно сжалось, пропустив несколько ударов. Глаза повлажнели, обветренные на холодном ветру губы дрогнули. Юноша пространственно отступил в сторону и упёрся боком в бездушную холодную стену. Двери распахнулись. Вышел врач, попутно вытирая руки полотенцем. Затем он снимает с лица повязку и, завидев Асакуру, слегка замедляет шаг. Первый. Второй... Йо закрывает глаза. Первая слеза выбилась из-под сомкнутых ресниц. – Вы ведь... её брат, да? – безлико интересуется хирург. – Понимаете... Мне очень жаль, в общем... – заученная бездушная фраза. Йо медленно съезжает по стене вниз. – С Днём Рождения, Анна... Яркое полуденное солнце играло бликами на её мраморных щеках. Вымытые волосы ничем не пахли. Щёки впалые, даже с ватой внутри. Йо садится на колени перед гробом и кладёт свою руку поверх её скрещенных на груди. Он грустно улыбается. – Я повзрослел, Анна... Правда, - он наклоняется, и легко касается её холодных губ своими. Так... бездушно. Ему запрещают с ней видеться. Пока. Ведь если можно умереть по глупой ошибке врача, то умереть от любви – подавно... Яркое полуденное солнце осенью уже не греет. Оно бездушно светит, но не дарит тепло. А любовь – когда она гибнет? С любимым человеком, - скажете Вы, но Вы будете неправы. Она вообще не гибнет. Всё предельно, не так ли?... Наверно, автор ошиблась. Но итог один: жизнь – поистине забавная штука. Обрывается на самом интересном.The end.