Армюр

      Женщина лет тридцати сидела на лавочке у фонтана и без особого интереса наблюдала за проходящими мимо людьми. Она была фотографом, причём мастером своего дела, но по неизвестным ей причинам пять минут назад зазвонил её телефон, и она услышала великое множество горячих и искренних извинений, а потом новость о том, что сегодняшняя фотосессия, которая была запланирована уже как два месяца, отменяется.       Надежда Ортин такую новость восприняла спокойно, приняла извинения и даже назвала другой день, когда она сможет поработать со звонившей ей девушкой. Да, не было особых причин, чтобы она переживала. Единственное, что её теперь волновало — это совершенно свободный день и отсутствие каких-либо планов.       Ей нечем было себя занять. Поэтому, посидев на лавочке ещё немного, она медленно встала, достала фотоаппарат и направилась в парк с намерением сделать несколько обязательно удачных снимков. Если хотите, то профессиональное чутьё приказало ей направиться в парк. Стояли первые дни осени, детишки только пошли в школу, листья ещё не успели даже хоть сколько-нибудь поменять своего цвета, и это были последние дни, когда во всём сквозило лето. А то, что лето прошло, просто забудем, не так уж это и важно.       О даме, столь внезапно ворвавшейся в нашу историю, мне будет, что рассказать. И начну я с ранних лет. Уже в детстве, она решила связать свою жизнь с творчеством, что вполне объяснялось тем, что у всех в её семье были более-менее творческие профессии. В творчестве ей виделся побег. Искусство — побег от реальности. Но реальность не должна быть побегом от искусства. Такого мнения она придерживалась, когда пошла учиться на архитектора. Архитектором ей довелось побыть совсем не много, а потом она стала фотографом, она запечатлевала всё, что любила, а любила, как казалось ей самой, она весь мир.       И что же ей оставалось любить, если к тридцати она так ни разу и не стояла под венцом? Но нет, не стоит думать, что речь идёт о даме совсем уж ничем не притягательной, вовсе нет. Её любили, но её любили не так, как она того хотела. А впрочем, однажды она чуть не вышла замуж за красавца из Германии по имени Генрих. Но ей всего-то нужно было получить гражданство, и она думала, что готова его получить любой ценой, но оказалось, что нет.       Да, в свои двадцать семь, а ровно столько ей и было, Надежда Ортин успела повидать многое. Лучшего слова, описывающего её в юности, чем «оторва» не нашлось бы. Повзрослев, она присмирела, стала серьёзней и отправилась обучаться за границей, где и получила звание подающего надежды юного архитектора. Жизнь её была во всех отношениях приятной и захватывающей, но ей всегда чего-то не хватало. Может быть, поэтому год назад она вернулась домой. Отведав сладкой жизни на Западе, она соскучилось по пресной и горькой Родине. Но на Родине ничего, кроме более низкого уровня жизни и более суровой погоды, она не обнаружила.       В жизни своей она смысла не видела, но в окружающем её мире — всегда. И поэтому у неё хватало сил просыпаться каждое новое утро с предвкушением чего-то важного и замечательного. Она умела жить, она знала, как сделать жизнь сносной. Когда обращаешь внимание на то, как ослепительно ярко сияют звёзды в хрустальном воздухе зимней ночи, когда ступаешь босой ногой по жёлтому горячему песку, когда по возвращению домой с уличного холода чувствуешь жар, исходящий от трещащего камина, жизнь становится сносной. И вкус любимого блюда, и слог любимого автора, и улыбка любимого человека — всё это делает жизнь жизнью. И это всё она не только замечала (ведь замечают это многие), но и глубоко ценила.       Её даже можно было назвать счастливой, ведь быть счастливой она никогда не стремилась. Все, кажется, знают о том, что стать счастливыми хотят только несчастные. По-настоящему же счастливые не ставят перед собой подобных целей и не плутают в поисках счастья. И поступают, несомненно, правильно. Не нужно искать ключ к счастью, счастье дверей не запирает. Поэтому если дверь закрыта, знай, что к счастью она не ведёт. А Надежда Ортин была из той небольшой группы людей, которые всегда безо всякой неловкости открывают все двери, которые только открываются, но в закрытые не стучат и уж тем более не стоят под ними. Она шла вперёд, оставляя за собой всё то, что ей не поддалось, и, унося то, что удалось приобрести.       Но вовсе не нужно знать историю всей её жизни, чтобы заинтересоваться историей того дня, когда у неё появилось такое внезапное и резкое желание отправиться в парк, чтобы сделать несколько снимков.       Изначально её взгляд внимательно изучал природу, но ничего завораживающего она не находила. Точнее она находила, но ничего такого, что осталось бы столь прекрасным, как в реальной жизни, на фотографии, не было. И поэтому её воодушевление пропало так быстро, что Надежда и не заметила, как поход в парк с целью сделать невероятно хорошие снимки обернулся всего-навсего обычной прогулкой.       Но и от прогулки наша героиня умела получать удовольствие. Походив без цели по тёмному асфальту с островками света, пробивающего сквозь кроны зелёных деревьев, она устроилась на лавочке и принялась смотреть на мир сквозь объектив фотоаппарата.       Вот тут-то и случилось то, что непременно должно было произойти!       Её взгляд остановился на продавце мороженного. Она тут же навела фокус и нажала на кнопку. А потом стала внимательно изучать снимок. Толкая тележку с мороженным, мужчина смотрел в сторону, и профиль у него был приятным, но нисколько не выдающимся. Единственное, что могло привлечь к нему её внимание, — это милые родинки на щеке.       Пока Надежда Ортин с удивляющим её саму замиранием сердца смотрела на фотографию, расстояние между ней и мужчиной, толкающим тележку, уменьшалось с геометрической прогрессией. И, конечно же, пора уже находить эту историю странной: мороженное так редко продают мужчины, а уж тем более в таком солидном возрасте, а уж тем более осенью. Но всё было так и только так.       Тележка остановилась напротив лавочки, занимаемой Надеждой, и голос, такой приятный и мужественный, спросил:       — Не хотите мороженного?       Преодолев желание ответить, что ей хочется вовсе не мороженного, а его, Надежда сказала:       — Знаете… ужасно хочу!       Она вскочила с лавочки, пошарила по карманам, заглянула в сумку, но кошелька не нашла. Слегка покраснев (она всегда краснела, когда попадала в подобные ситуации), женщина вздохнула:       — Кошелёк дома оставила.       Мужчина же в свою очередь покраснел (но не от того, что она забыла кошелёк) и сказал:       — А не хотите сопровождать меня всю смену за бесплатное мороженое?       — А аванс? — она без лишних вопросов подошла к тележке.       — Шоколадное или пломбир? — мужчина облегчённо выдохнул и улыбнулся.       — Для аванса подойдёт и пломбир.       Он протянул ей мороженное, а она восторженно хлопнула в ладоши.        — Я так и думала! Я сразу поняла!       И вовсе не серебристая упаковка так её обрадовала. Ортин даже и не хотела мороженного, более того, у неё была непереносимость лактозы и никакой речи о мороженном даже и быть не могло. Но ей так хотелось увидеть его ладонь, его безымянный палец!       И если в её положении женщины надеются, что кольца на нём не будет, то она всем сердцем желала обратного. И её ожидания оправдалось. Правда, не совсем так, как вы это себе представляете. На безымянном пальце у продавца мороженного была татуировка в виде двух полосок, образующих кольцо. И между этими полосками красивым шрифтом было написано одно лишь слово: «king».       — Макс! — она беззастенчиво указала на него пальцем. — Максим, верно?!       — Нет, не совсем, — бедный продавец выглядел совершенно потерянным. — Я Максимилиан.       — Максимилиан?! Ну и имя же! Что за глупое имя! Такое необычное, но мне нравится, да, нравится!       — Мы знакомы?       — О, да, ещё как! Надеюсь, смена у тебя долгая, Макс! Я столько должна рассказать!       Смена у него была не то что бы долгой, но возразить этой женщине он почему-то не мог, а потому лишь кивнул и весь обернулся в само внимание.