Армюр

      Андрей Орловский спускался на эскалаторе с таким видом, будто он был Иисус, а эскалатор — луч света, и это был не канун Нового года, а второе пришествие.       Какой ещё Орловский? Да тот самый юный доктор, который пробрался в сон Лизы Кот. Она, разумеется, даже и не думала о том, что снился ей реальный человек, а он был очень даже реальным: плоть и кровь. И синие-синие выпуклые глаза, если вам интересно, и клыки. Весь комплект.       Лиза этого парня не знала, она и не замечала, что после её смены в магазине, приходит его смена. Но вот он её очень даже замечал. Они пересекались каждый день, но он её видел гораздо чаще, чем она его. Не отдавая себе в этом отчёта, он её любил. Но не так, как Ромео любил Джульетту, а так, как Кашников, сосед Максимилиана, любил своего кота. Только, к сожалению, любил он её безнадёжно.       «Скорее на меня упадёт летающая тарелка, чем она скажет мне да», — так всегда думал Орловский. И поэтому он только издалека наблюдал за Лизой Кот. И его это вполне устраивало. Может быть, если бы он всё же решился с ней заговорить, вся её загадочность и притягательность сразу же исчезли.       И вот спускаясь на эскалаторе на первый этаж, к выходу, он думал о том сне, который приснился ему сегодня ночью. Так странно, что он был доктором, потому что доктор из него был бы ужасный и странно, что его сон, будто нарочно нарушил Ким.       Да, Ким постоянно всё портит. Поэтому в начальной школе они только и делали, что сорились и дрались. Но теперь, удивительно как всё обернулось, Ким как-то совсем незаметно стал его лучшим другом. Иногда пение дуэтом, начинается с батла.       — Йо! — Ким как раз подкараулил его у выхода.       А Ким, кстати, — это как раз тот самый парень, которого во сне Лизы здорово помяли её друзья в масках клоуна.       Орловского даже перекосило: так непривычно было видеть друга в шапке с ушками и верёвочками на них. На самом деле ничего в этом странного не было, просто это он привык видеть Кима другим.       У Кима Эсмонта была не зимняя внешность, она была скорее осенняя, но Орловский предпочитал лето. Рыжие волосы, светло-карие глаза — это не для зимы, а для лета в пору (осень, мне кажется, Андрей просто предпочитал игнорировать). Поэтому друга Андрей представлял исключительно в жёлтых сланцах, яркой майке и пляжных шортах. И непременно с водяным пистолетом! Или ещё с той кепкой, которую Ким всегда носит козырьком назад, и скейтом в руках. Как угодно, только не в красно-синей тёплой куртке и этой нелепой шапке. Такое чувство, будто на нём шесть слоёв свитера. Но, что поделаешь, его друг любит свитера.? Будь его воля, он бы и сердце укутал в тёплый шерстяной свитер.       — Йо, — они приветственно ударились кулаками. — На каток?       — Да, только Виста нужно забрать.       Вист — это младший брат Кима. Ему пять лет, он маленькая копия старшего брата, только цвет глаз у него другой.       — Как здоровье мамы? — поинтересовался Ким, пряча руки в глубокие карманы куртки.       Падал снег, мимо них шли люди с весёлыми лицами, но в синих-синих глазах Андрея никакой радости не было.       — В больнице. Говорят, состояние стабильное. Но мало ли что они там говорят.       Он не любил врачей и поэтому роль, которую он взял на себя во сне, ему не нравилось.       — Она поправится.       — Конечно, — он улыбнулся, потому что знал, как тяжело Киму даются все эти подбадривания и поддержка.       Да, как только становишься чьим-то другом, ты подписываешь воображаемое соглашение, что будешь поддерживать своего друга, будешь поддерживать его, даже если и не умеешь поддерживать.       А Орловскому, кажется, поддержка была очень нужна. Когда ему было пять, его отец бросил их с матерью. И, насколько он помнит, мама была этому даже рада. Он ничего не помнил про своего папу, кроме того, что мама из-за него постоянно плакала. Теперь они живут с матерью вдвоём, но она тяжело заболела, периодически её кладут в больницу, а ему приходится подрабатывать и… и живётся ему сложно, если в двух словах.       Но самое замечательное в Андрее то, что как бы плохо не обстояли дела, он всегда пытался сделать их лучше. Денег постоянно не хватало, и тогда он нашёл себе работу. Правда, сделать это было тяжело: последний год в школе, возраст, все дела. Но благодаря знакомому ему всё же выделили неполную ставку. И работал он, между нами, нелегально. Однако выглядел Андрей старше своих лет, что позволило ему работать и не привлекать к себе особого внимания.       А работу свою он ненавидел. Но нет, это слишком громкое слово. Пожалуй, этот парень ничего не ненавидел. Работа ему просто не нравилась. Ему не нравилась одежда, которую он постоянно перевешивал, ему не нравились девушки, которые проводили в магазине всё свободное время. Ему не нравился такой стиль жизнь, который вели покупатели. Может быть, только потому, что себе такую жизнь он позволить не мог.       Но Орловский вполне подходил под описание «славный парень», поэтому на таком его словесном портрете и остановимся. Они с Кимом шли к Дворцу спорта, чтобы забрать с тренировки маленького Виста.       Ким спортом не интересовался, Ким интересовался музыкой и в прошлом году получил от знакомого старенький кахон (это такой музыкальный инструмент, который идеально подходит тем, кому хочется барабанную установку, но денег у кого на неё нет), на котором время от времени поигрывал. Но Вист любил хоккей. На коньках он стоит с трёх лет. Кстати, отличается он от брата не только цветом глаз, но и тем, что кусочек зуба у него отколот. Да, такова судьба хоккеистов.       Когда парни забрали с тренировки братца Кима и собрались пойти на каток, Вист почти завопил:       — Нет! Я ведь только что катался!       — И что ты предлагаешь?       — Пойдёмте в палк колмить белок!       Ким посмотрел на Орловского, а так как Андрею не было никакой разницы кормить белок в парке или кататься на коньках, он согласился с маленьким Вистом, и они втроём пошли в парк.       Гораздо больше хоккея Висту нравилась природа. Конечно, он догадывался, что в их парке белок нет, но всё же надежда в нём была, а потому он радостно шагал возле Кима и Андрея, рассказывая, не выговаривая букву «р», о сегодняшней тренировке и о том, сколько шайб он поймал. Ким особо его не слушал, но радовался тому, что шайбу, о которой сейчас так увлечённо рассказывает брат, Вист поймал не зубами.       Потом Вист стал засыпать парней вопросами на разные темы. И откуда у детей столько вопросов? Если бы столько вопросов было у взрослых, то наука далеко бы шагнула вперёд.       — А почему Иван Глозный убил сына?       — Тот задавал слишком много вопросов, — отозвался уставший Ким.       И Вист замолчал и не проронил до прихода в парк ни слова.       В парке мальчик сразу же отправился на поиски белок. Это был ребёнок, который мечтал попасть в приключение. Но, наверное, все дети (и даже некоторые взрослые) мечтают попасть в приключение. И пока Вист искал белок, обнимал деревья, ловил языком снежинки, Ким с Андреем скучали в сторонке, наблюдая за ним. Правда, чуть позже, Ким не выдержал и присоединился к брату, помогая ему в лепке снеговика.       Поставив огромный снежный шар и, отправив Виста на поиск веток для рук снеговика, Ким подкрался к Орловскому. Андрей задумчиво смотрел в небо, наблюдая, как крупными хлопьями оттуда падал снег.       — Тебе скучно? — заботливо поинтересовался Ким. — Или ты просто находишься в прострации?       — А это где? — раздался тоненький голос Виста за спиной Кима.       — Что?       — Плостлация где? — настойчиво спросил Вист, а Ким разразился хохотом.       Орловский только ухмыльнулся. Будь прострация местом, то каким местом она бы была? Вот таким заснеженным парком? Или может быть горячей, изнуряющей пустыней? В любом случае, где бы это прострация не была, он в ней точно уже бывал. И не раз.       Ким и Вист вернулись к снеговику, а Орловский остался стоять в одиночестве. И его всё устраивало.       Андрею нравилось вот так скучать в сторонке и наблюдать за всем, за чем только можно было наблюдать. Ему нравилось проводить время на улице зимой. Зиму он очень любил. А ещё он любил ночь. Да, перед нами, определённо, романтик. Он любил зиму, потому что она ассоциировалась у него с ночью. Зимой, как и ночью, всё кажется красивей, чем есть на самом деле. Снег, как и мрак, скрывает от глаз всё плохое. И Орловский был тем человеком, который это понимал.       Этот парень обладал удивительно спокойным внутренним миром, и поэтому ему приносило удовольствие созерцание. Наладив внутреннюю гармонию, и отбросив стремление к переменам и постоянным изменениям, ты обретаешь способность созерцать прекрасный (в самом худшем значении этого слова) мир.       Но долго он наслаждаться красотой зимнего парка не мог. Природная живость Кима не смирилась с тем, что вместо катка они торчат в парке, и он, незаметно от Орловского слепил снежок и неожиданно бросил его в друга. Развязалась настоящая борьба, к которой потом присоединился и маленький Вист. Но кончилось всё слишком рано, потому что снежок Кима попал прямо в лицо брата, и тот беззастенчиво заревел на всю улицу.       Успокоить Виста не получалось, и поэтому из парка Ким ушёл, держа ревущего братика за руку. Андрей пытался рассмешить Виста и у него даже немного получалось. Но Ким чувствовал какую-то вину на себе и потому думал, как ободрить Виста.       У магазина игрушек он передал брата Орловскому, а сам пошёл исполнять план, родившийся у него в голове. Ему очень не хотелось, что в канун Нового года Вист был расстроен. Он ведь знал, что его брат невероятный оптимист. Все дети (обычно) оптимисты, но Вист был просто н е в е р о я т н ы м оптимистом. Он верил, что на самом деле всё в мире хорошо, что любви больше, чем ненависти, а добро всегда побеждает зло. Он был глупым ребёнком, но очень добрым. И, что самое главное, он был одинаково добрым ко всем. И больше всего на свете Киму хотелось, чтобы Вист подольше оставался таким. Наверное, он, когда был маленьким, тоже думал обо всём, как его младший брат. Но он вырос, никто не старался продлить его беззаботного детства, поэтому он старался сделать детство Виста настолько хорошим, насколько оно может таким быть.       Из магазина Ким вышел с новеньким скейтом в руках. Новогодние подарки этот парень покупал в последний момент (впрочем, он всё делал в последний момент).       — Это тебе на Новый год. Когда потеплеет, будем брать тебя с нами кататься, — сказал он, присев на корточки перед ребёнком.       И тогда отсутствие белок в парке и снежок, ударивший в лицо, сразу же забылись. Радости ребёнка не было границ. И радости Кима тоже границ не было, но он только тихо улыбался, глядя на ликующего братца.       — О, точно, — Ким посмотрел радостно на Андрея. — Это тебе.       Рука в варежках извлекала из кармана круглую металлическую пластинку: на одной её стороне была выгравировано «Бигль», а на другой — адрес Андрея.       — Это что?       — Повесишь на ошейник собаке. Ты же всё переживаешь, что он может потеряться.       Андрей покрутил подвеску в руках, улыбнулся тому, что Ким помнит, когда он рассказывал, как переживает за Бигля, и стукнул друга в плечо.       — Спасибо, бро.       Ким рассмеялся. Ну, конечно же, он помнит про бигля своего друга, конечно же, он помнит обо всём.       — Жаль, у меня для тебя ничего нет, — опомнился Орловский.       — Да ведь ты знаешь, что мне ничего не надо.       В замечательном расположении духа, трое ребят добрались до перекрёстка, на котором Киму и Висту нужно было свернуть, а Андрею направиться прямо, чтобы зайти в магазин и купить чего-нибудь для Новогоднего стола (да, он, как и Ким, делал всё в последний момент).       Пожав друг другу руки и пообещав встретиться через год, парни разошлись в разные стороны.