Убей то, что было

ПОБЕДА. Эмоции зашкаливают. Я бегу к команде, а прибегаю… к нему. Бросаюсь на шею, будто мне лет десять. Он подхватывает меня на руки, крепко обнимает. «Поздравляю», - шепчет таким нежным голосом, что я проваливаюсь в омут с головою. В его омут. Удивляюсь мягкости, которой меня одаривает тот, от кого я ее никогда не ждал. Время остановилось. Его губы касаются моей шеи. Мурашки пробегают по всему телу. Эта картина стоит сотни кадров. Правда, никто не увидит в них различия. Кроме нас. Да, именно нас. Сейчас я точно понимаю, что, смотря на эти фотографии, только мы прочувствуем каждую секунду нашего уединения в какой-то своей плоскости, где есть место только для двоих. А вокруг нас тысячи болельщиков, тренера, соперники, наши друзья, наша поддержка, наша команда. Ухожу с поля вместе со всеми, излучая из себя такую массу позитива, что, кажется, весь стадион должен сиять и радоваться. Не только победе. Жизни. Всему, что есть, не горюя о том, чего нет. Я вспоминаю момент, который вот только что был не у меня в голове, а наяву. Я ведь бежал не к нему, я же помню. Он появился из ниоткуда, просто стал у меня на пути, а я не в силах был контролировать себя. Я впервые, наверное, не скрывал ничего, что у меня на душе. Всю свою теплоту вылил в эти секундные объятия. Всего себя отдал ему. Моему Оли, который, я точно теперь знаю, что-то хорошее чувствует, что-то светлое. Ко мне. Это уже подтрибунное помещение. Слабо освещенное, оно придавало текущей атмосфере каплю уюта, которого было достаточно для того, чтобы провести здесь жизнь, а то и больше. Я таю в жарких объятиях, словно состою из льда, который не выдерживает такого количества теплоты, исходящего от человека, прижавшего меня сейчас всем своим весом к стене и покрывающего мое лицо поцелуями. Мне плохо и хорошо одновременно. Я уже путаюсь в своих же чувствах. Не ощущая полноправия действий, я боюсь отвечать на призывы Оли, боюсь даже обнять его. Сейчас я борюсь со страхом, но знаю, что если у меня это не получится, я все равно не пожелаю расстаться с этим моментом. А он притягивает меня к себе ближе. И еще ближе. Кажется, уже просто некуда. Я своим выпрыгивающим сердцем чувствую его сердцебиение. Руки его путешествуют по моему телу, будто оно их собственность. Хорошо, я согласен. Только бы не отпускал. Из сумасшедшего круговорота чувств вырываются неразборчивые фразы. Оли что-то шепчет, я понимаю это по его сбившемуся дыханию. Он замирает. Одна его рука лежит у меня на груди, другая сжимает мои пальцы. Я смотрю на него взглядом, объяснить который не могу даже себе. А он, кажется, понял. Приблизившись губами к моему рту, он шепчет тихое «прости». Я не понимаю, за что. Точнее, догадываюсь, но не имею времени это обдумать. Закрываю глаза и молюсь, чтобы он не ушел. Чувствую мелкую дрожь. Оли целует меня, упиваясь моими губами, упиваясь мной. А я все еще боюсь даже пошевелить языком. - Ну же, Аарон, не будь такой стесняшкой, - прошептал Жиру, а я услышал мольбу в этих словах, призыв к раскрепощению, к отдаче всего себя порыву страсти. И голос его прибавил мне уверенности, а взгляд заставил разорвать цепи, сковывающие меня внутри. Закрываю глаза и целую уголок его губ, медленно проводя рукой по пылающей щеке. Да, не одному мне здесь душно. Чувствую, что он улыбается. Улыбаюсь тоже. Провожу языком по припухшим его губам, проталкиваюсь им вглубь приоткрытого рта. Руки мои смыкаются вокруг шеи Оли, инстинктивно притянувшегося ко мне вплотную. Я целую губы, которые уже считаю родными. Вкушаю этот момент, осознавая, что он не раз еще повторится.

***

Два часа. Ночи. Я опять не сплю. Перед глазами стоит та победа в Кубке Англии. Еще и года не прошло, а с тех пор моя жизнь кардинально поменялась. Причем два раза. Наше лето, как тогда казалось, не закончится никогда. Это были три месяца страсти - бурной, безудержной, сумасшедшей. Страсти, которая сметала все на своем пути. Все черты, барьеры, устои, правила. Страсти, сравнить которую можно было лишь с пылающим костром или с цунами, может быть, с девятым валом даже, каким-то самым страшным ураганом… Не знаю, слишком бурно я всегда воспринимал эти порывы. Всегда трясся, как безумный, слова не мог выговорить. Оли заставлял меня прочувствовать все прелести взаимного влечения друг к другу. Я даже и думать тогда не мог, что осень скоро начнется не только в календаре, но и в наших отношениях. Это были три месяца самых душевных признаний, усомниться в искренности которых ни я, ни он не имели повода. Я никогда не скажу, что Оли пользовался мной, не имея при этом никаких чувств. Я видел нежность в его глазах, чувствовал ласку в его объятиях, бархатность в голосе, сладость в поцелуях. Я ощущал и телом, и душой, как он стремится быть со мной, обнимать меня, говорить со мной. Он хотел провести вместе единственный выходной или уделить мне время тогда, когда я этого захочу. А хотел я всегда. И сейчас хочу. Он был невероятно добр ко мне. Готовый выслушать любой мой бред, он ехал посреди ночи в другой конец города, лишь бы я не оставался в одиночестве тогда, когда нуждаюсь в поддержке и внимании. Своей нежностью он всегда приводил меня в чувства. Что бы меня не постигало тем летом, какие бы проблемы не нависали надо мной, Оли никогда не оставался в стороне. Он редко злился, но часто ревновал. Помню, кричал даже, истерил, как ненормальный. А я стоял молча и боялся, что он сейчас захлопнет за собою дверь и не вернется. Я смотрел на него умоляющим взглядом. Он всегда его понимал. А стоило мне закрыть глаза и собраться податься вперед, как он уже стоял рядом, вплотную прижимаясь ко мне. Эти моменты навсегда в моем сердце. Я помню их лучше, чем сегодняшний день. Мне не хватает его, очень-очень не хватает. Я вижу почти каждый день человека, с которым меня еще полгода назад так много связывало. Я могу бесконечно долго убеждать себя в том, что он все еще что-то чувствует, но видеть этого не могу. Душой цепляюсь теперь за каждое касание, каждое ничего не значащее слово в мою сторону, каждое проявление хоть какого-то внимания. Стоит ли душить себя воспоминаниями, не давая ни единого глотка свежего воздуха? Сам себя убиваю. А что будет летом? Смогу ли я прожить хоть один день, не думая о нем? Нет, не смогу. «Зачем ты оставил меня, Оли? Почему, просыпаясь утром того губительного дня, я не ощущал приближение смерти? Ты разом убил все, что было. Ты меня убил, Оли. Сначала резким, неожиданным выстрелом в самую середину сердца, потом… Потом словами, такими жестокими и холодными. И, знаешь, что самое страшное? То, что, умерев, я продолжаю жить. В таких адских мучениях, что тебе, наверное, и не снилось. И пусть не приснится никогда. Потому что я… люблю тебя, Оли». Каждый день мечтаю сказать ему это, заглянуть к нему в душу. Я могу, но не хочу портить ему жизнь. А, может, его это ни капли не заденет?

***

- Да, - в трубке раздается недовольный сонный голос Оли. - … - Аарон, что ты хотел? – такую грубую фразу он каким-то образом произнес, если не нежно, то… вежливо, что ли. - Я не знаю, зачем набрал, - прошептал я дрожащим голосом, надеясь на то, что он сейчас положит трубку, оставляя меня тихо страдать в своем мирке, а не будет мучить меня вопросами, на которые ответ я дать не смогу. - Что-то случилось? – слышу не наигранное беспокойство в его голосе. Меня передергивает от одной мысли, что ему не все равно. - Ты… случился, - не знаю, что за бесы сейчас управляют мной, но я готов сказать все, что так часто продумывал у себя в голове. - Я не понимаю, Аарон, - и он, кажется, действительно не понимает. Что ж, я объясню. Один раз живем, как-никак. Да и толку мне молчать? Сам же позвонил. - Почему ты бросил меня? – решительно спрашиваю я после полугода молчания. Ммм, самое время. - Только не говори, что ты… - До сих пор люблю тебя? Я скажу. Я люблю тебя до сих пор. Не меньше, чем… - Заткнись, Аарон, прошу, - он хочет, чтобы я продолжил. Я чувствую это. - … чем тем летом. А помнишь нашу фразу? - Не помню я ничего. Блять, Рэмси, зачем ты это делаешь? - Я хочу тебя видеть, слышать и трогать. Я хочу твою… - … ласку, нежность и строгость. - Помнишь, - не знаю, стоит ли мне довериться этому моменту, но я счастлив сейчас. Очень. - Да. - Ты ответишь мне? - Ты позвонил, чтобы ворошить прошлое? - Я позвонил, чтобы помириться, Оли. - Я не знаю… Я не могу ничего сказать. - А может быть попробуем начать все заново? - я не узнаю самого себя сейчас. Почему именно сегодня? Что на меня нашло? И почему он молчит? - Прости. Но это исключено. И короткие гудки повисли в воздухе.