***
БДСМ, групповуха, изнасилования, различная атрибутика, цепи, переодевания в Пако, потрахушки в подворотнях с Кондо-саном, потрахушки с Кондо-саном по-пьяни, даже несколько книжек с Мадао — от последнего Гинтоки разревелся как сучка. — ЗА ЧТО?! — Тише ты, Таэ-тян услышит, — буркнул Шинпачи, выглядывая из-за двери. — Скажи мне, — позеленевший Саката развернулся к очкарику, — ты хоть что-нибудь читал? — Нет, — покраснев и резко обернувшись, начал заикаться Шинпачи. — Читал, значит? — Только одну или две! Понимаешь, те, которые попали ко мне в руки первыми… они… у них даже обложки ни о чем не говорили. Саката взял одну из них, где на обложке он изображен связанным, полураздетым и с заклеенным ртом. — Ни о чем не говорили… ага, пизди мне тут больше. — Там еще есть с Сакамото и Такасуги целая пачка, так что ты не расстраивайся. — ДА МНЕ ПОХРЕНУ НА НИХ! Они не первые в рейтинге популярности персонажей! Даже в десятку не входят! - А теперь ты пиздишь, Гин-сан, - поправил очки Шинпачи. Чем дальше происходили разборы, тем сильнее у пацуана шла кровь из носа — отбрасываемые в ярости Сакатой манги летели прямо в него — многие открывались на весьма пикантных страничках. Этой ночью пацуану точно не уснуть. Он был в ужасе. В какой-то момент Гинтоки просто все побросал и выполз на задний двор, как кипятком ошпаренный. Стоило ему пересечь порог, и его тут же начало дико тошнить. Так лихо блевать «по циркулю» он был не в состоянии даже после самой знатной попойки и пробуждения в одной постели с Отосе. Любопытство пересилило Шинпачи и он взглянул сааамым краем глаза на разворот.«ЧЕГО?! ТЕНТАКЛИ?! А-А-А-А-А!!!»
Шимура отпнул расстелившегося Гина подальше во двор и сам помчался блевать в ближайшие кусты. Всему есть предел, даже этому. Было подозрение, что конкретно к этому шедевру была причастна сама Сарутоби-сан, хотя доказать этого было нельзя. — Гин-сааан! Шинпачи!!! — раздался звонкий девичий голос. — Кагура?! — хором воскликнули оба, спешно утирая губы и наперебой, толкаясь и лупя друг друга, пытались собрать журналы. Шинпачи кинулся к дверям и захлопнул их за собой с внешней стороны, давая некоторую отсрочку неизбежного и шанс Гинтоки спрятать все это от наивной маленькой Кагуры, чью детскую психику точно разорвет пополам. — Эй, Шинпачи-кун, что вы там прячете? — Ничего, Кагура, просто… просто сквозняк! — как дурак улыбался парнишка, пытаясь отвлечь ее. — Нет, вы там что-то прячете. — Сквозняк, я же говорю! — Кагура, — мужчина распахнул двери, — ты не вовремя. Я рассказывал Шинпачи о трудностях полового созревания. Ты — девочка, и тебе не нужно слушать все эти ужасы про липкие простыни и салфетки. — Чего? — Иди, лучше, погуляй с Садахару, чтобы он не нагадил опять дома. Девочка хитро прищурила глаза: — А зачем вам для этого было двери плотно закрывать? Девочка мастерски создавала один неловкий момент за другим, на что мужчина ответил достаточно просто: — Это мужской мир, и девочкам тут не место. — Ну ладно, — вздохнула обиженно девочка. — Я вам тут журнал принесла. Вы стали популярными. Особенно Шинпачи. На одном из журналов было всего лишь изображение Гинтоки и Шинпачи, как на какой-нибудь случайной фотографии, а на другой один только раскрасневшийся Шинпачи, сидящий на полу как дешевая шлюха. Сразу было понятно, что дело пахнет керосином. «Ебать-колотить, за девкой не ходить! — подумал про себя Саката, чувствуя, как сильно дергается правый глаз. — Вот же ж…» «Белый демон» и парнишка, которому не повезло связаться с этим дурнем, хором закричали что-то невразумительное, резко выхватили из рук замешкавшейся Кагуры додзинси и подожгли. — Что с вами? — Так нужно. Затащив обратно Шинпачи, мужчина просто хлопнул дверьми и затих. — Так, значит, юнец? — смотрел с угрожающим видом Гинтоки, разминая кисти рук и хрустя костяшками пальцев. — Я думал, я их все сжег. — ТЫ ЖЕ ГОВОРИЛ ЧТО ИХ НЕЛЬЗЯ СЖИГАТЬ!!! Гин был в ярости, панике и ужасе одновременно. За свою жизнь он видел много дерьма, но что б такое... Оба стыдливо покрыснели и отвернулись друг от друга. Ситуация была крайне хреновая. Главным вопросом оставалось то, как вообще подобное попало в квартал Кабуки и чем теперь это все обернется. Обоим было страшно стыдно, что они вообще знают о существовании подобной реализации чьей-то больной фантазии. — Это точно проделки этой сучки! — буркнул Широяша, тыкая пальцем в полку. — Уверен? Возможно, это рекламный ход, чтобы оставить нас на главном эфирном времени или хотя бы выбить нам еще сезон? — В гробу я видал такую рекламу! — кричал тот и рвал на себе волосы. — В самом деле, а что если это реклама? — А как же тогда это попало к нам, а?! Реклама тут нам поможет только опозориться. — Возможно, косяки в пост-продакшене, — потер подбородок Шимура. — Или это просто намек продюссеров, что пора разбавлять этот монотонный бред сумасшедшего? — Но это же будет другая возрастная категория! Мы укатимся в эфир после полуночи! Мне не платят таких денег, чтобы я рисковал своей задницей! Шинпачи поправил очки и ответил: — Тебе вообще не платят. В любом случае… Раздался стук. — Откройте немедленно. Это Шинсенгуми! — послышался голос из-за двери. — Прячь немедленно, пацуан!!! — Они уже обо всем знают! — Все равно прячь. А то я буду краснеть как школьница. — Ты же «мадао», какая к черту школьница? — Это слишком круто даже для Хасэгава-сана. Пока оба торговались, как базарные бабки, дверь просто вышибли ногой. — Э? Вы что, охренели совсем? — Здоро’во, босс-членосос, — сказал Окита, обратившись к Гинтоки и переступив через тушку Шинпачи в обломках двери. — Кто бы говорил, Сого. — ГДЕ ВСЕ ЭТО ЛЕЖИТ?! — раскидывая подчиненных, закричал Хиджиката. Гин молча ткнул пальцем в кучу макулатуры на полу слева от него. Не дожидаясь действий других, брюнет облил пол бензином. — Эй, что ты делаешь? — закричал Шинпачи. — Это моя комната. — Эта комната заражена чумой, — спокойно ответил тот. — Эй, откуда у тебя канистра с бензином? — закричал Саката. — Только что же ничего не было! Но Тоширо его и не слушал. Он бросил зажигалку в облитые бензином додзинси, а затем, отобрав у Сого базуку, выстрелил по ним, разнеся в щепки половину дома и оставив членов Йорозуи с подкопчеными лицами. — А вот это уже обидно было, — добавил Гинтоки. Ледяной взгляд замкома впился в него. Хиджиката не спал три дня, скурил блок сигарет и обдолбался майонезом, и ему было абсолютно насрать на чужое мнение. Если Гинтоки и негодовал по поводу своих похождений в додзинси, то Хиджикате досталось еще больше, ибо мангак вообще не интересовало, хочет ли он быть сверху, отчего в итоге беднягу долбили во все отверстия. Теперь сами Шинсенгуми не могли нормально относиться к своему многоуважаемому замкому, а Окита вообще словил персональный катарсис, потому что подсидеть своего начальника теперь было проще, чем отобрать конфетку у ребенка. Хиджиката не понимал, почему из всего многообразия людей и аманто именно его сделали «главным опущенцем всея Эдо». — А ну заткнись, ты, шлюха фандомная! — начал кричать замком на ковыряющегося в носу самурая. — Сам заткнись, подстилка курящая! — Мнение берущих в рот меня не касается. — А меня — мнение дающих в жопу. — Ребят, мы все еще здесь… — скептически заметил Окита, получив ответ хором. — ЗАТКНИСЬ, УЕБОК! — Ты сначала подкачайся, андрогинная тушка, а потом уже мне угрожай! — уткнувшись лоб в лоб, крикнул Саката. — Ты сначала рот прополощи, любитель причиндалов и Мадао! — Ты сам уже «мадао», так что завали! — Ты сейчас навсегда замолчишь! — Ты сгинешь раньше! Два барана, столкнувшись лоб в лоб, начали очередную перепалку. — Как думаешь, Окита, все будет как в той манге? — спросил Ямазаки. — Ага, я как раз ее листаю. — А ну, прекратить! — крикнул Горилла, пытаясь их разнять. — Нет, это уже другой сценарий, — Окита подобрал с пола книжку с обложкой, где изображен раскрасневшийся замком и зажавшие его у деревянного забора в подворотне среди неоновых вывесок Гинтоки и Горилла. Сого до сих пор держал обиду на Хиджикату за то, что тот отверг его сестру в юности. Ему было откровенно плевать на его мотивы и принципы — она так и не получила маленькой толики внимания до самой своей могилы. Так что даже та мысль, что замкома смущают многочисленные фреймы, где последнего долбят в зад, крайне доставляла. — Эй, Тоши, этот паразит еще нашел! — крикнул Кондо-сан. — А НУ, ИДИ СЮДА, ПАДАЛЬ! — не щадя никого из подчиненных, Хиджиката снова выстрелил. Единственное, что он не предусмотрел, так это то, что потрепанные похабные странички с «ахами» и «охами» только разлетятся во все стороны. — Твою мать, придурок, ты что наделал?! — завопил Кондо с подпаленными бровями. — Мои брови! Тот лишь озлобленно зыркнул на командира, совершенно наплевав ну субординацию. — Вот вы говнюки злоебучие, — начал ковыряться в ухе Саката. Его кучерявую голову начали наводнять разумные мысли. — Вы ничего не сделаете с этим. У любой манги есть тираж. — Даже у той доисторической, что читает этот любитель подставить свою задницу? — спросил Сого, за что получил по щам. — Не знаю. Но теперь мы явно по уши в дерьме. — Это ты в дерьме, а некоторым персонажам очень повезло со своей непопулярностью, — крикнул, выставив правый указательный палец вперед, Ямазаки. Впервые в жизни он гордился своим положением. Хитрющая улыбка расползлась по лицу Сакаты: — Ну… я бы не был так уверен. Смешки поползли в толпе полицейских. Окита стал собирать листки с самой реалистичной рисовкой, чтобы подсунуть их под дверь Мацудайре. Это был даже более надежный способ, чем имитация «Пилы». «Как стыдно, черт возьми!» — прикрывал лицо рукой Шинпачи. «Плакал мой рейтинг», — прикрывал лицо рукой Гинтоки. «Почему в додзинси нет Отаэ-тян?» — прикрывал лицо рукой Кондо. — Мразь! — Замком сегодня точно потеряет работу! — А ну иди сюда, говнюк! — Да пошел ты, ты мне больше не начальник! — Тогда ты тоже безработный! — Хиджиката пошел на опережение.. — Эй, а нам теперь что делать? Из-за вас я тоже потеряю работу, пидарасы! — закричал Кондо. Страшная тень нависла над ним в этот момент. Женская тень. — ВЫ!!! — О, моя прекрасная Таэ-тян! — раскрыл свои объятья и сложил губы трубочкой тот. Картина, встретившая девушку, была удручающая: разрушенное крыло фамильного дома, куча раскиданной по полу «гейской порнушки», дерущиеся мужчины и уже почему-то голый Кондо-сан на этом пепелище. Перед тем как увидеть своими глазами Армагеддон, в голове видавшего виды Сакаты проскользнула лишь одна, короткая как причиндалы Гориллы, мысль: «Ну… всеее…»